Павел Колосницын в «Родине слонов»

Во что люди обувались с XI по XV века? Зачем нужны были рукавицы и почему мы до сих пор не понимаем, как люди утепляли руки зимой? И ходили ли древнерусские люди лохматыми?

О модных кожаных изделиях Древней Руси рассказывает заведующий отделом полевых исследований Центра археологических исследований Новгородского Государственного Университета Павел Павлович Колосницын.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с заведующим отделом полевых исследований Центра археологических исследований Новгородского Государственного Университета Павлом Павловичем Колосницыным.

М. Родин: Сегодня у нас будет программа во многом о моде. Мы будем говорить о том, как менялись важнейшие детали одежды в Древней Руси. Будем говорить о кожаных изделиях Древней Руси. Насколько я понимаю, кожа хорошо сохраняется ближе к северу благодаря легендарному мокрому слою.

П. Колосницын: Да. Сохранность этой категории находок обуславливается особенностями культурного слоя. Это слой Новгорода, Старой Руссы, частично Старой Ладоги, и в ряде других городов. В Москве тоже есть, но его достаточно мало. Это условия, когда материк глинистый не пропускает грунтовую воду сверху. В Средневековье происходит быстрое накопление культурного слоя с большим содержанием органики, и это всё консервируется. Из-за того, что кислород не проникает в нижние слои, процессы гниения останавливаются. И в итоге мы можем найти эти вещи.

М. Родин: Если соотносить с другими материалами, насколько хорошо кожа сохраняется в отличие от дерева, ткани, ещё чего-то?

П. Колосницын: Для слоя, сохраняющего органику, это вещи одного ряда. У нас сохраняется и ткань, и кожа, и дерево. Но кожа в условиях хорошей сохранности составляет очень большую долю находок. В Старой Руссе на Пятницком раскопе при нашей методике отбора находок часто 60-70% вещевой коллекции – это фрагменты кожи.

М. Родин: Вы говорите «при вашей методике». Расскажите, как нужно копать мокрый слой, чтобы не пропускать? Понятно, что они сохраняются, но всё равно для меня это будет кусок грязи.

П. Колосницын: Нет, она куском грязи не покажется. Кожа в условиях этого слоя сохраняет свою форму, вид, даже частично эластичность. Мы достаём детали, иногда – целые вещи: рукавицы, сапоги, туфли, фрагменты сумок. Видно, что это деталь предмета: она со швами. Иногда это в большом количестве обрезки. На месте, где изготавливали, они тут же бросали обрезки.

М. Родин: География распространения тоже интересна. Как это распространялось?

П. Колосницын: Это всё жилые усадьбы. Это особенность отложения культурного слоя. В Средневековье мусор из города не вывозили. Всё тут же бросалось во дворе. Кожаные вещи имеют свою специфику. Особенно если это обувь. Она быстро изнашивается, протирается подошва. Этот кусок кожи ни на что больше не годится: сшить из него ничего невозможно, в печке его не сожжёшь, как деревянную ложку. И это всё бросается тут же на дворах, на усадьбах, иногда внутри домов. И скапливается в слое.  

М. Родин: Представляется свинарник во дворе.

П. Колосницын: Честно говоря, если мы будем говорить о средневековой древнерусской усадьбе, это действительно с точки зрения современного человека страшно. Не вывозится ни навоз, ни остатки подстилки для скота, ни мусор. Всё это скапливается во дворе. В раскопе мы это видим. Когда проходит дождь, в раскопе всё это раскисает, изрядная грязь. Именно поэтому в Средневековье они старались мостить свои усадьбы деревом, высыпать что-то такое, чем можно засыпать грязь, те же самые обрезки кожи, щепу.

М. Родин: Дренаж такой.

П. Колосницын: Не дренаж скорее. Лужа образуется – мы её засыпаем. Этот процесс происходит бесконечно. Потому что как только мы засыпаем лужу, образуются ямы для новых луж.

М. Родин: Мне рассказывали, что когда в Новгороде копаешь, штыком втыкаешь в землю, откалываешь кусок земли, и мягкий запах навоза распространяется. Потому что это основа культурного слоя.

П. Колосницын: Он сохраняет цвет, вкус и запах.

М. Родин: У нас есть много настилов, навоза, опилок, чего-то там. И среди всего этого встречается кожа. Когда в этом регионе зафиксированы самые первые кожаные изделия?

П. Колосницын: Мы видим кожаные изделия с самых ранних слоёв. Что в ранних слоях Руссы, что в ранних слоях Новгорода они есть. Люди кожу знали с эпохи палеолита. Если говорить о Древней Руси, то, насколько я знаю, самые старые кожаные предметы происходят из Старой Ладоги. Они уходят в IX-VIII вв. Это детали обуви, меховая рукавица, например.

М. Родин: Я так понимаю, самыми массовыми находками они становятся в более позднее время. Где-то в XI-XV вв.

П. Колосницын: Тут всё обусловлено сохранностью слоя. Если сохраняется органика, кожа будет в изрядном количестве.

М. Родин: По этим находкам мы можем проследить, например, как люди обувались, начиная с IX в. в Старой Ладоге и до XV-XVI вв., где заканчивается этот мокрый слой. Давайте проследим моду на обувь. Есть популярный миф, что люди ходили в лаптях в Древней Руси. Насколько я понимаю, это не очень.   

П. Колосницын: Да. Если мы будем говорить о Средневековье, прежде всего о Старой Руссе (я буду говорить о том, что я близко знаю), что мы можем отследить? В слоях XI-XII вв. люди носят туфли: мягкую кожаную обувь из одного слоя. Условно говоря, мокасины. На мягкой подошве.

М. Родин: Без задников?

П. Колосницын: Задники есть, но они кроятся буквально из двух-трёх деталей. По высоте это как ботинок, наверное. И из одного слоя кожи. Подошва тонкая.

М. Родин: То есть такая же, как основная часть.

П. Колосницын: Да. Ну, потолще, может быть, выбирается. Но по сути это один слой.

Лаптей мы в это время не видим. В средневековых городских слоях эти находки единичны.

М. Родин: Причём, насколько я понимаю, это не связано с сохранностью. Лапоть в этих условиях сохранился бы точно так же.

П. Колосницын: Да. Лыко здесь сохраняется. Мы находим сделанные из него изделия. Иногда, очень редко, находятся лапти. Но они буквально единичны. Они умели плести лапти. Они даже в летописи упоминаются. Но либо их носили, как какую-то редкость, либо это была обувь сельских жителей, а горожане не носили. Туфли – это основная обувь до середины XIII в.

М. Родин: Как носили эти туфли? Как это держалось на ноге? Что под них надевали, известно?

П. Колосницын: Они держались на ноге за счёт завязок. Выше щиколоток шла завязка, которая стягивала эту туфлю. Был ещё второй вид обуви, достаточно распространённый. Это т.н. поршни.

М. Родин: В это же время?

П. Колосницын: Да. Он всё это время существовал. Дожил почти до настоящего времени. Это ещё более простой тип обуви. Это прямоугольный фрагмент кожи, который с помощью ремешков стягивается на ноге. Получается такой тапочек. И дальше всё зависит от возможностей и желания хозяина. Можно просто стянуть на ноге этот достаточно бесформенный кусок. А иногда они сделаны очень изящно, когда там что-то где-то подшито.

М. Родин: То есть это не сшивается, а именно кожаными ремнями прихватывается.

П. Колосницын: Да, по сути просто по периметру. Берём прямоугольный фрагмент кожи, по периметру делаем дырочки и стягиваем его на ноге чаще всего тонким кожаным ремешком. Иногда он хитро ремешками сплетается, очень интересные приёмы есть. Очевидно, люди старались сделать что-то красивое, интересное.

М. Родин: Я слышал, реконструкторы много спорят, особенно про этот период, что там было выше на ноге.

П. Колосницын: Вот об этом нам сказать сложнее. Это такой парадокс: обувь мы знаем достаточно хорошо благодаря тому, что она изнашивалась, её выбрасывали и она оставалась в слое. А находки из ткани гораздо более фрагментарны. Кусочек ткани можно использовать, что-нибудь сшить. Когда он уже ни на что не годится – он пойдёт в тряпки.

М. Родин: Просто его лучше изнашивают.

П. Колосницын: Да. Доводят до полной ветхости, и мы находим обычно небольшие фрагменты. Что было выше обуви – нам сказать сложно.

М. Родин: И по характеристике залегания вряд ли обмотку выбросят рядом с ботинком.

П. Колосницын: Естественно нет. Они выбрасывали сношенную обувь, её детали. А обмотка ещё в хозяйстве может пригодиться.

М. Родин: Я правильно понимаю, что если изнашивалась подошва, её могли выбросить, а верхняя часть использовалась дальше?

П. Колосницын: В туфлях реже. Там всё-таки небольшая площадь этого куска кожи этой верхней детали. Причём нередко туфли украшались вышивкой. Они все испещрены ажурными дырочками, которые образуют узор. Их даже называют «ажурными туфлями». Но этот термин устаревший, потому что находят иногда туфли с вышивкой. Они были расшиты разноцветными нитками по этим дырочкам.

М. Родин: Нитки не сохранились.

П. Колосницын: Нитки чаще всего льняные. А они даже в слое, сохраняющем органику, сохраняются редко и плохо.

М. Родин: А по полу туфли различались?

П. Колосницын: Нет. Обувь была по сути единой. Мужчины и женщины пользовались одной и той же обувью. На протяжении времени менялись типы обуви, но и женщины, и мужчины носили туфли, поршни. Позднее и женщины, и мужчины носили сапоги. 

М. Родин: Расшивали и женскую, и мужскую обувь, или непонятно?

П. Колосницын: Сложно сказать. Можно судить, наверное, только по размеру обуви. По сути, они украшали любую. И большие есть украшенные. Скорее всего, это зависело от статуса и возможностей носителя.

М. Родин: Мы говорим про простые кожаные туфли, которые доходят до щиколотки. Они из одного слоя кожи. В регионе, про который мы говорим, холодно большую часть года. Как утепляли?

П. Колосницын: Это тоже большой вопрос.

М. Родин: По сезонам они не различались?

П. Колосницын: Да. Я думаю, где-то многие просто ходили босиком.

Есть единичные находки вязаных носков, но они очень редкие, фрагменты. Иногда мы встречаем остатки войлочных стелек. Плюс самые разнообразные обмотки, портянки наверняка могли употребляться. То есть как-то они, конечно, утепляли, но эти детали отслеживаются сложнее.  

М. Родин: В проекте «Один в прошлом» Павел Сапожников жил примерно в этом времени. И у него родилось такое «ноу-хау»: он понял, что для утепления в ботинки удобно набивать сено.

П. Колосницын: Было один или два случая, когда находились травяные стельки. Набитые травой или сеном.

М. Родин: То есть такая версия имеет право на существование.

П. Колосницын: В принципе, да.

М. Родин: Идём в более позднее время, XIII в. Что там появляется?

П. Колосницын: В XIII в. в обиход входят сапоги. Причём это сапоги вначале мягкой конструкции. То есть по сути это сапоги, сшитые в один слой. Это выворотная конструкция. То есть они сначала сшиваются, потом выворачиваются, чтобы швы остались все внутри. По сути, это кожаный чулок. Часто он явно сшит так, что очень плотно сидит на ноге. Даже иногда кажется, что для утепления места и не остаётся. И тоже они достаточно быстро получают популярность.

Есть версия, что кожаная обувь – это обувь степняков, всадников, занесённая монголами, и раньше начинает уже немного появляться, популяризироваться в процессе контактов со степными народами. Сапоги – это прежде всего обувь всадника. Высокая голень с одной стороны защищает от стеблей и травы, с другой стороны – от едкого лошадиного пота. В XIII в. это входит в обиход и получает всё большее распространение.

М. Родин: Это тоже однослойное, там нет никакой специальной подошвы?

П. Колосницын: Да.

М. Родин: И до колена?

П. Колосницын: Высокий, да. Обычно почти до колена.

М. Родин: Я так понимаю, это чисто дань моде. Потому что зачем городскому жителю это высокое голенище?

П. Колосницын: Не понятно, да. Причём в будущем очень резко сапоги вытесняют туфли. И потом очень чётко различается: в русских городах основной тип обуви – сапоги, а в Западной Европе в это время есть туфли, и есть сапоги. Но сапоги – это обувь всадника.

М. Родин: А у нас без разбора все носят.

П. Колосницын: Их носят мужчины, женщины, дети. Есть находки сапог буквально на годовалого ребёнка. Он едва ходить успел начать, а у него уже сапожки. Причём хорошо сшитые. Иногда на этих сапожках видно, что у них даже подошва не протёрта, а протёрты носки. Т.е. он в них ползал. Он ещё не ходил, а уже в сапогах. 

М. Родин: Это признак богатства. Даже в XIX в. во многих деревнях большую часть года дети босиком бегали.

П. Колосницын: В XIX в. ситуация немного меняется. Очевидно, в Средневековье кожа была более доступна. Как мне кажется, позднее, с постепенным закрепощением крестьян, с их обнищанием у них просто свободного куска кожи нет в хозяйстве.

М. Родин: Социальное распределение мы тоже не можем понять. Это все вдруг начали носить, в городе, во всяком случае?

П. Колосницын: Да. В городе носят все. Поршни тоже продолжают носить. Это более дешёвый тип обуви. Может, кто победнее, носит поршни. Есть версия о том, что они могли носиться совместно. Надеваем сапог, а поверх него натягиваем поршень. Потому что там тоже есть специфика наблюдения за протёртостью подошвы.

М. Родин: Получается, у сапог меньше протёрты подошвы, а у поршней – больше.

П. Колосницын: Нет. Встречаются поршни, по которым видно, что они протёрты не босой ногой, которая в них была, а подошвой. Им там ещё приходится решать ряд проблем: гладкая кожаная подошва очень скользкая. Появляются шипы. Мы до сих пор толком не понимаем, как они эти обувные шипы крепили.

М. Родин: А из чего?

П. Колосницын: Металлические. Разные версии есть. Закреплённые на ремень, очевидно, он как-то обвязывался поверх обуви. Те же самые реконструкторы говорят, что в обуви с гладкой подошвой в дождь по склону подняться очень сложно.

М. Родин: На траве вообще невозможно. И мы пока не понимаем, как решались эти проблемы?

П. Колосницын: Да.

М. Родин: Эти мягкие сапоги бытовали до XV в.?

П. Колосницын: Нет. Мягкие сапоги существовали достаточно короткий период. Уже в XIV в. они вытесняются сапогами с твёрдой конструкцией. Это уже более привычный в нашем понимании сапог. Сапоги с подошвой. Постепенно подошва начинает наращивать слои. Вначале два слоя кожи, три, четыре, пять. Появляется жёсткая конструкция задника, отдельная деталь на пятку. Всё делается из кожи. Вначале всё это сшивается. Чем позже, тем толще становится подошва. Появляется толстый каблук, который собирается из множества слоёв кожи.  

М. Родин: Каблук – это всаднический элемент одежды, или нет?

П. Колосницын: Само происхождение – всадническое.

М. Родин: Потому что каблук нужен, чтобы за стремя цепляться.

П. Колосницын: Да. Он нужен, чтобы ограничивать ногу в стремени, чтобы она не проскальзывала вперёд. Классические ковбойские сапоги очень неудобны для хождения. В них, в принципе, ходить не надо. Ты всё время в них ездишь на лошади. Поэтому высокий узкий каблук, чтобы нога не проскальзывала, острый носок, чтобы удобно было в стремя вдевать. И конкретно ковбойские сапоги ещё и широкие, чтобы, если нога застряла в стремени, когда ты упал с лошади, сапог выскочил из него.

Эти элементы обуви все проявляются. Но сапоги уже явно существуют сами по себе. В них ходят и не всадники. Это просто повседневная обувь.   

М. Родин: Здесь мы понимаем уже какие-нибудь утепления, сезонные, половые различия в обуви?

П. Колосницын: Они тоже все достаточно типичные. Жёсткой разницы нет. Мужчины, женщины и дети носили примерно то же самое. Различались украшения, качество изготовления, выделка кожи.

М. Родин: А как их украшали? Тоже расшивали нитками, или ещё что-то придумали?

П. Колосницын: Нет, их уже не расшивали. Тут, очевидно, немаловажной была герметичность. Наделать дырок в сапоге – это достаточно нелепо. Там кожа, позднее появляются кожаные вставки, какие-то по краю голенища украшения.

Ещё один нюанс с сапогами: какая самая редкая деталь сапога?

М. Родин: Я думаю, что голенище.

П. Колосницын: Да.

М. Родин: Потому что оно лучше всего сохраняется, его можно перешить.

П. Колосницын: Поэтому голенище специально выбрасывать не будут: его можно на что-то полезное перекроить, либо пришить к другому сапогу. Ещё в XIX в. на рынке продавались голенища отдельно от сапог.

Поэтому о голенище нам сложнее сказать. Мы чаще всего находим подошву, которая сносилась до дыр. Прилегающую к ней часть просто срезали поверх шва. Потому что оставшуюся верхнюю часть носка, которая достаточно слабо изношена, тоже можно на что-то полезное пустить. И задники. Они сами по себе очень маленькие детали, их вторично очень сложно куда-то применить.

Поэтому верх находится реже. Там тоже есть элементы, когда он по верху украшался. Есть сапоги с дополнительными металлическими накладками.

М. Родин: Есть такая ещё большая, в том числе среди реконструкторов, дискуссия по поводу непромокаемости этой обуви. Есть какие-то следы того, как они делали, чтобы не промокало? Ходят всякие слухи про жир, про какой-то воск.

П. Колосницын: Очевидно, это применялось так или иначе. Там конструктивные тоже особенности. Например, при шитье из толстой кожи, или когда верхнюю часть сапога пришивали к подошве, они прокладывали ещё дополнительный слой кожи, который работал уплотнителем. 

М. Родин: То есть в сам шов.

П. Колосницын: Да, рантик, который герметизировал этот шов.

Интересно наблюдение о том, что поздние сапоги на толстой подошве часто держались на деревянных шпиньках. Это, скорее всего, предполагает, что сапог постоянно находился во влажном состоянии. Шпинёк вбит вместо гвоздя. Их много может быть. И он не выпадает. Если дерево начнёт намокать-высыхать, оно развалится и выпадет. Они как деревянная бочка, которая, когда намокнет, набухнет, начинает держать воду. Сапог всегда немного влажный, набухший и за счёт этого герметичный.

М. Родин: Есть какие-то следы пропитки? Не проводили химического анализа?

П. Колосницын: Не доводилось. Не было у нас такой возможности. Чаще всего такие вещества на коже не видны, нужны более точные анализы. Тот же дёготь вполне себе использовался для герметизации.

М. Родин: Вы говорили, что там же существует какой-то странный, нелогичный тип обуви.

П. Колосницын: Это в XIII в. У этого типа обуви существуют разные названия. Называют его «домашними туфлями» иногда, «погребальными тапочками». Он состоит из больших деталей. И шов, их соединяющий, проходит прямо посередине подошвы. Вдоль ноги по подошве. Казалось бы, шов прямо на ноге – это неудобно. Он должен мешать. Мы всегда знаем, что когда что-то попадает в обувь – оно неприятно. Но почему-то их это не смущало.

Эти туфли, или, скорее, они были невысокими сапожками, находили очень редко. Поэтому были даже идеи о том, что это, скорее всего, какая-то иностранная обувь, нетипичная для Древней Руси. Или погребальная, потому что покойнику всё равно, что у него с подошвой. Но мы в Старой Руссе, достаточно тщательно исследуя кожу, обнаружили множество остатков фрагментов этих подошв со швами. Очевидно, когда они изнашивались, их обрезали ровно по сношенной подошве. Верхние части шли куда-то в дело, они сами по себе в целом виде редко встречаются, а стёртые нижние части выбрасывали. И в XIII в. у нас на Старой Руссе, на той усадьбе, где мы работаем, мы видим, что их едва ли не больше, чем остальных типов обуви. Т.е. он был достаточно популярен в своё время.

М. Родин: И это мы пока не понимаем.

П. Колосницын: Да. У нас есть планы, когда мы докопаем наш второй раскоп, посмотреть новым взглядом на материалы и сравнить их. Может, что-то у нас ещё прояснится. А так, похоже, надо будет признать, что их распространённость была гораздо шире, чем мы представляли.

М. Родин: XIV век. У нас распространены сапоги более-менее современного типа. Что было дальше?

П. Колосницын: Дальше по сути это вариации изменения сапог. Меняется их вид, формы украшений. В XV-XVI вв. появляется то, что мы условно называем «московскими сапогами». Они появляются после присоединения Новгорода к Москве. С загнутыми носами на восточный манер. И на головке поверху них узор, как гармошка сделан.

М. Родин: Там, где шнурки.

П. Колосницын: Да, у нас, где на ботинке шнурки, у них была гармошка. Очевидно, специально сделана, они украшались так. Явно было так модно. При этом в тех случаях, когда мы находим их в хорошей сохранности, в условиях хорошего мокрого и загерметизированного слоя, мы видим их цвет: красный, бордовый, яркий, хорошо выраженный цвет, который очень быстро исчезает при соприкосновении с кислородом. И буквально минут через пять они уже тёмно-коричневые. 

М. Родин: Успеваете сфотографировать их?

П. Колосницын: Да, мы фотографировали. Но сохранить их можно только в бескислородной среде. Очевидно, это следы окраски, либо цвет, который кожа приобрела в процессе дубления. Есть технологии дубления, с помощью которых кожа становится красной. Есть версия, что это изменение цвета в земле. Но мне кажется больше, что это всё таки их родной цвет, который исчезает. Пресловутые красные сапоги.

М. Родин: В картинах Васнецова как раз такие сапоги. Интересно, они знали об этом?

П. Колосницын: Вряд ли. Он воспроизводил более поздние варианты. Он видел сапоги XVII в., которые где-то сохранялись. Что-то похожее для образов он использовал.

М. Родин: В какой момент стали использовать деревянные каблуки, колодки?

П. Колосницын: Если мы говорим о колодке, применявшейся в процессе изготовления обуви, как появились сапоги на многослойной подошве, подошва пришивалась, потом она прибивалась гвоздями. Появление подошвы на железных гвоздях – тоже позднее явление. Реже – на медных.

М. Родин: Насколько более позднее?

П. Колосницын: Это уже скорее конец XV-XVI в. До этого они все сшивались. Многослойные каблуки, которые они делали на гвоздях, к ним уже прибивали железные подковки, чтобы снашивались медленнее. И деревянная колодка уже нужна, без неё не изготовишь. А деревянные каблуки – это уже петровское влияние. И в слоях, сохраняющих органику XVIII в., мы находим иногда уже деревянные каблуки. Но это достаточно редкая находка. Может быть, в XVII в. они были единичные, проникали. Но они не характерны для Руси и России, если мы говорим об обуви XVII в.

М. Родин: Где проходит верхняя археологическая граница по кожаной обуви?

П. Колосницын: Тут как повезёт. Потому что основные слои, сохраняющие органику, это всё-таки с XI по середину XV в. Но в Старой Руссе у нас есть участки, сохраняющие органику и XVII в., и XVIII, и даже XIX в. Там были масштабные работы, где были хорошие слои XVII-XVIII вв., сохраняющие органику. И оттуда достаточно много находок обуви, которые этот пробел позволили немного заполнить.

М. Родин: То есть мы уже видим непосредственно от Средневековья к Новому времени. И мы понимаем, как проходила эта эволюция.

П. Колосницын: Да.

М. Родин: Но из кожи делали не только обувь. Что ещё встречается?

П. Колосницын: Из неё делали всё то, что сейчас делают из кожи. И это было гораздо шире распространено. Потому что другого материала у них по сути не было. Это рукавицы, ножны (прежде всего для ножей мы видим), ремни, пояса, детали конской упряжи (их достаточно сложно отслеживать, но они тоже среди ремней присутствуют), сумки, кошельки, футляры разного времени, вида, напёрстки.

М. Родин: То есть напёрстки не делали металлическими, а делали кожаными.

П. Колосницын: Да. Ну и сейчас для вышивания используются кожаные напёрстки. Когда не нужно большое усилие на иглу, а он будет из толстой кожи, он не позволит проколоть палец, и им гораздо удобнее, чем металлическим.

М. Родин: Давайте начнём с варежек, с рукавиц. Когда они в первый раз появляются, и для чего они? Только для утепления, или для работы?

П. Колосницын: С ними тоже ситуация очень сложная. Это достаточно бытовой, обиходный предмет, который внимание исследователей привлекал не сильно. В большинстве публикаций упоминается, что есть рукавицы. Ну, что о них писать? Рукавицы и рукавицы. Но у нас в Старой Руссе их оказалось достаточно большое скопление. На усадьбах среди кожаного материала мы смогли их выделить. И тоже видим определённую картину эволюционных изменений от раннего времени до XIX в. 

М. Родин: Когда они появляются в первый раз?

П. Колосницын: В Старой Руссе первые рукавицы появляются на рубеже XI-XII вв., если я правильно помню. В ранних слоях, в XI в., их нет. Они только в XII в. находятся. Почему мы не знаем? Потому что сейчас мы по сути только одну усадьбу исследовали. И либо жителям этой усадьбы кожаные рукавицы были не нужны, либо их просто не существовало в то время.

М. Родин: Может, вязаные варежки были?

П. Колосницын: Вязаные – тоже гораздо более редкая находка. В Старой Ладоге в ранних слоях есть меховая рукавица. В принципе, они знали, что можно шить из кожи, из меха. Но то, что мы находим в Старой Руссе – это именно рабочие рукавицы, часто достаточно сильно истёртые в процессе использования, после этого и выброшенные. 

М. Родин: То есть, получается, использовали их не для утепления, а в первую очередь для работы.

П. Колосницын: То, с чем мы работали и то, что видно по публикациям – это прежде всего рабочая рукавица, предназначенная для защиты рук. У них обычно истёрта ладонь.

Наблюдая за кроем, мы тоже наблюдаем некую эволюцию. Есть достаточно много способов, как можно сшить рукавицу. В древнерусском материале мы видим три типа покроя. Точнее, типов два, у одного есть два варианта. Появляются они в XII в., первый тип немного раньше. Но мне сложно объяснить, чем они отличаются. Появляется один тип, чуть позже появляется второй, который разбивается на два варианта. Они по сути отличаются способом пришивания детали большого пальца. Самый последний тип – самый удобный.

М. Родин: То есть это эволюция в сторону улучшения, понимания того, как это удобнее сделать.

П. Колосницын: Да. Причём во втором типе первый вариант более практичный, гораздо проще сшить рукавицу. Если взять обычные современные брезентовые рабочие рукавицы, они шились именно так. Там две половинки, прорезь, и пришивная деталь пальца. Второй вариант этого типа более удобный. И ближе к нашему времени он распространяется более широко. Он почти вытесняет первые два варианта. Первый вариант исчезает где-то в веке XV-м, а эти два используются вплоть до XIX в., но в XIX в. второй вариант, более эргономичный, распространён гораздо шире.

М. Родин: Если они для работы, а не для утепления, то на богатых усадьбах их нет?

П. Колосницын: Сложно сказать, потому что мы работаем на одной усадьбе, ну, сейчас на двух. Второй раскоп по сути охватывает ещё одну усадьбу. Мы здесь видим достаточно богатую усадьбу, но никаких принципиальных закономерностей нет. Мы видим следы ремесла. Очевидно, там есть следы какого-то ювелирного производства. Есть, возможно, следы солеварения. Но находки рукавиц с ними не сочетаются. В этом слое следов ремесла особо нет, но рукавиц много. А здесь вроде производство какое-то, но рукавиц не сильно много. Чёткой закономерности выделить не удалось. В литературе на других памятниках описаны единичные находки, по которым сложно создать единую систему. Тут ещё предстоит работать.

Потому что эти три разных типа – это очень интересно. Потому что это либо развитие идей, либо это три разных традиции изготовления рукавиц, которые как-то пересекались между собой. Грубо говоря, один народ делал по-другому, и как-то это пересеклось, совпало. Потом в ходе естественных процессов удобства, моды какие-то исчезли, какие-то – остались.

М. Родин: То есть пока у нас не хватает материалов для выводов.

П. Колосницын: К сожалению, не для всего. Я хвастаюсь, что у нас мокрый культурный слой, есть XV, XVII вв. Но на самом деле всегда всего не хватает. Если с XI по XV в. материала много, то в XVI-XVIII вв. материала гораздо меньше. Конечно, общие черты видим, но пока полную картину представить на 100% нельзя.

М. Родин: Мы вообще не понимаем, как они руки обогревали зимой?

П. Колосницын: По этим вещам – нет. Что странно, меховых рукавиц мы не видим. В принципе, фрагменты кожи с мехом сохраняются вообще редко. Очевидно, немного другой процесс дубления был, и она в культурном слое плохо сохраняется. Но у нас есть обрезки кожи с мехом в некотором количестве. Но ничего осознанного из них сделанного нет. Ни разу они меховую рукавицу не потеряли, за исключением ладожской, о которой я говорил, ни шубу соболиную никуда во дворе не бросили.

М. Родин: Было бы странно, если бы соболиную шубу бросили во дворе, даже истёртую.

Один из часто встречающихся элементов одежды – сумки. Карманов ведь не было ещё. Как они были устроены в разные времена?  

П. Колосницын: Сложно в двух словах описать. Здесь всё описывается практичностью. Были сумки достаточно широкого назначения, побольше-поменьше, в которые складывали разные предметы. Не могу на словах описать. Если кому из слушателей интересно – сходите в музей.

М. Родин: В какой музей?

П. Колосницын: В Новгородском музее-заповеднике, в ГИМе по-моему есть, тоже хорошие вещи представлены. Если не ошибаюсь, в Музее археологии Москвы тоже что-то есть.

М. Родин: Это сложно сшитые, или это просто мешки?

П. Колосницын: Там как раз работа нередко очень искусная. Обувь, скорее всего, каждый шил для себя. Большинство вещей – очень сильное влияние натурального хозяйства. Хоть горожане не были завязаны на натуральное хозяйство, как крестьяне, но всё равно значительная часть вещей изготавливалась самостоятельно. Но выделялись профессионалы, которые делали красивые дорогие вещи, которые продавали за деньги.

И сумки как раз часто содержат хитрые элементы. Есть сумки с замочками, которые закрываются на маленькие ключики.

М. Родин: Это металлический замок?

П. Колосницын: Да. Как у современных чемоданов, по сути такого размера.

Они украшались и кожаной аппликацией, и сшивались из кожаных лоскутов, чтобы создать какую-то объёмную форму. Есть типичные формы, есть иногда нетипичные.

М. Родин: Это уже, получается, статусный элемент.

П. Колосницын: Да. Сумка на поясе, её все видят. Если ты богат, знаменит, то тебе нужно выделяться. Люди любили свой статус подчёркивать. Пояса украшали бляхами. У совсем бедного – просто ремешочек. У человека побогаче там есть накладочки. У совсем богатого он украшен серебром, золотом.

М. Родин: Вопреки всякому историческому кино надо отметить, пояса в палец, чуть шире, толщиной.

П. Колосницын: Да, они достаточно узкие. Широких нет ни ремней, ни поясов. Мы тоже находим фрагменты ремней, иногда даже с накладками, украшавшими их, но это всегда достаточно узкие ремни. Они уже современных брючных раза в два.

М. Родин: Вы говорите, что сумки богато украшены. Соответственно, логично предположить, что их много разных типов.

П. Колосницын: Если говорить о сумках, то типов тут не так много. У нас достаточно много разных футляров. В Средневековье карманов нет, и все необходимые вещи привязываются к поясу. Поэтому нужен кожаный футляр, в который мы вещь положим и к поясу привяжем.

М. Родин: То есть под каждый предмет свой футляр?

П. Колосницын: Да.

М. Родин: Насколько я помню, есть даже специальные футлярчики для стилосов.

П. Колосницын: Да. По сути, маленькие ножны. Туда вставляется стилос, и ремешочком всё это привязывается к поясу. Очень распространены футляры для гребней.

М. Родин: То есть расчёску с собой носили всегда.

П. Колосницын: Да. Если кто-то обратит внимание в музее на средневековые гребни, увидит, что у них очень частые зубчики. Им приходилось так бороться с бытовыми насекомыми. Вычёсывать вшей, их яйца. Поэтому каждый человек, который хоть сколько-то о себе заботился, он в свободную минуту брал гребешок и расчёсывался. Поэтому гребешок всегда с собой. Поэтому есть футляр, который по форме соответствует гребешку.

Тоже, если мы говорим о стереотипе: в лаптях, с широкими поясами. И тоже ещё один стереотип: в фильме стоит Александр Невский, а рядом с ним лохматые новгородцы. На самом деле они были вшивые, но расчёсаны идеально.

М. Родин: Насколько я понимаю, под кремень и кресало, которые постоянно с собой носили, тоже отдельные сумочки, мешочки были.

П. Колосницын: Да. Но мы редко находим сумки, футляры с содержимым. Обычно, если это маленькие вещи, то же самое писало, стилос, они падают, теряются, и мы их находим прямо в кожаном футлярчике. Редко – гребешки в футлярчике, особенно если они совсем маленькие. Но чаще вещи отдельно. И сумки тоже часто сами по себе.

М. Родин: Отдельный статусный элемент – это ножны для мечей, ножей.

П. Колосницын: Естественно. Хотя о ножнах для мечей сказать что-то сложно, потому что это крайне редкая находка. Я никогда такого не встречал на раскопе. Всё-таки ножны для меча – достаточно крупная вещь.  

М. Родин: А меч сам по себе – дорогая штука.

П. Колосницын: Естественно. Такие вещи не теряются. А ножны для ножей – находка массовая. Они регулярно делались, истирались, терялись. У нас есть грубо сделанные ножны: человек взял кусок кожи, быстро выкроил, грубо сшил и, очевидно, этим пользовался. А есть очень тщательно сделанные, богато украшенные, швы расшитые, более сложные, на самих ножнах тиснение нанесено. Т.е. не гладкая кожа, а с орнаментом.  

М. Родин: В какой момент появляется ремесленное производство дорогих кожаных вещей?

П. Колосницын: Не могу точно сказать. Ещё в Средневековье выделяются мастера, которые работают на заказчика.

М. Родин: Я имею ввиду, что уже сапоги на толстой подошве, много раз прошитой, сам себе уже не сделаешь.

П. Колосницын: Естественно. Но это уже достаточно позднее явление, когда сапожники выделяются в отдельное ремесло.

М. Родин: То есть в веке XIV-XV.

П. Колосницын: Да, скорее всего.