Алексей Белов в «Родине слонов»

Как в эпоху Екатерины II с помощью пожаров переустраивали города? В каких сферах городского устройства было легче всего воровать? И почему местами для общественных гуляний становились бывшие помойки?

О формировании привычных нам российских городов рассказывает кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН Алексей Викторович Белов.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Института российской истории РАН Алексеем Викторовичем Беловым.

М. Родин: Сегодня мы будем говорить о городах, о том, какими мы привыкли их видеть, и когда они возникли. Для нас стандартная история: мы въезжаем в любой город по центральной улице, попадаем на центральную площадь. Там стоит городская администрация. От центральной площади отходит скверик, где можно погулять, где-нибудь рядом – здание полиции. Обязательно есть больница, пожарная охрана. Всегда ли так было? Сегодня мы будем разбираться, когда возникла такая структура городов как минимум в Центральной России.

Мы будем говорить о реформах Екатерины II. Опишите, каким был стандартный русский город Центральной России до Екатерины.

А. Белов: Когда по распоряжению императрицы генерал-губернаторы объезжали свои владения, они, как правило, писали одно и то же: стоят крепости, которые разваливаются. Вторая половина, даже, наверное, последняя четверть XVIII в. разделила историю русского города на два важных куска. До этого мы имеем город-крепость. Но так как Россия очень сильно вырвалась вперёд за первую половину XVIII в., в этих крепостях часто уже стали не испытывать необходимости. Вследствие этого то, что когда-то было нужно, стало приходить в негодность.

М. Родин: И военная техника сильно изменилась, и эти крепостные стены уже никому не нужны.

А. Белов: В том числе. Но даже то, что оставалось от предыдущих эпох, можно было использовать. Как ещё древние сказывали: «Город – это не только стены и корабли. Город – это люди». И вся городская инфраструктура включает социальный состав населения. Те, кто там жили, были вписаны в систему крепостной жизни. Т.е. они в первую очередь обеспечивали деятельность этих крепостей. В России фактор военной угрозы присутствовал всегда. Ведь мы испытывали удары со стороны Крыма вплоть до второй половины XVIII в. И это всегда было очень важным. И в ходе активной военной политики при Екатерине II эти проблемы были сняты.

Есть документы, скажем, переписка императрицы с её наместниками, где она распоряжается сохранить крепости. А это 1770-е-начало 1790-х гг. Потому что неизвестно, как повернётся линия политического развития. Мы забываем, что человек, который разрешил разрушать крепости в Центральной России, был только Павел I. Почему мы имеем такой относительно странный памятник древней архитектуры, как Коломенский кремль, в таком разрушенном виде?

М. Родин: Одна стенка там осталась.

А. Белов: Несколько кусков. В этом тоже есть своя прелесть: видно, как это построено, забутовка.

Население получило приказ, что можно разбирать. И люди моментально это разнесли, а потом поняли, что это наследие прошлого. А Серпуховской кремль – где он? До начала XIX в. всё это сохранялось. До такой степени была велика опасность, и власти это учитывали. Население, инфраструктура, даже хозяйство в значительной степени было связано с функционированием крепости.

Но уже начинается новая эпоха. Россия выходит на юг, захватывает хлеборобные просторы, строятся порты, идёт хлебный импорт. Начинает развиваться хозяйство и экономика. Всё это вместе придаёт городу ещё одну очень важную функцию. Она была и раньше, но всё-таки развивается именно с этой эпохи: это торгово-ремесленная экономическая функция. И города уже начинают выходить на этот уровень активно.

Огонь в то время – совершенно страшное зло. Возьмём, допустим, Мельгунова, ярославского генерал-губернатора. Это был очень просвещённый, грамотный человек. Екатерина им очень дорожила (она лично об этом говорила). Он в каждом письме писал императрице: «Если случится, не дай Боже, пожар…» При слове «пожар» всегда идёт «не дай Боже», это писали все. Так вот, если взять средства пожаротушения для городов Центральной России в начале, даже в середине XVIII в., было три багра в Суздале, одна помпа в Серпухове, и четыре вилки (вилы, которыми сгребали), допустим, где-нибудь в Коломне. Т.е. эта структура фактически была неразвита.

И все проблемы, связанные с городским благоустройством, ложились на плечи городских общин, вплоть до поиска преступников. Представьте себе: к вам приходит сообщение, что какой-то головорез, у которого за душой 20 известных убийств, пришёл в ваш город. Вот представители местного городского общества получают приказ его ловить. Местные представители общин собираются, и начинают его выискивать по тем заведениям, где он может находиться.

М. Родин: То есть собираются просто мужики со дворов.

А. Белов: Главы слобод получают такое распоряжение, они ищут своих людей и начинают ловить преступника. Всё это не существовало, как структура.

М. Родин: То есть среднестатистический город до Екатерины представлял собой систему концентрических крепостей. Условно, если говорить про Москву, у нас есть Кремль, Китай-город, Белый город, Земляной город. И это всё хаотично застроено бытовыми постройками.

А. Белов: Это великолепно тем, что когда при Екатерине снесли укрепления Земляного города, Россия была вовлечена в целый ряд конфликтов. Было не до того, чтобы это строить. Через четыре года всё было застроено. 

М. Родин: И тут приходит Екатерина, и начинает устраивать по новому плану. Достаточно известная екатерининская городская реформа, губернская реформа. Про неё чаще всего говорят именно в разрезе социалки, потому что это важно: нужно было устроить городское общество. Но практически, я так понимаю, не было большой нормальной работы до вашей книги, которая не так давно вышла, «Реформа города Екатерины II». Никто особенно не занимался её реформой в смысле градоустройства, функциональности. Почему так случилось? 

А. Белов: Обращают внимание на те проблемы, которые актуальны для сегодняшнего дня. Внимание на город всегда обращали, но активно это приходит во второй половине XIX в. и связано с процессами социального освобождения. Когда просвещённое, грамотное население, интеллигенция, разночинцы, борется за социальные права. И тематика, связанная с развитием городских прав и городского самоуправления становится ведущей тематикой в изучении города.

Историки смотрят на то, что если мы создадим городское общество, которое будет иметь свои права, обязанности, свою думу, свои органы власти. То, за что и боролись. Отсюда земская, городская реформы XIX в. Вот они смогут преобразовывать мир по лучшему образцу. И проблема, связанная с функционированием города, как инфраструктурного подразделения, уходят на второй план. В то время это было не так значимо для населения страны.

Но при этом надо сказать, что город – это не только люди. Город – это ещё дороги, площадь, инфраструктурные здания, больницы, тюрьмы. Всё это как раз и явилось результатом развития города в результате реформирования города во второй половине XVIII в. при Екатерине.

М. Родин: Есть такой термин: урбанизм. Мы сейчас говорим именно об урбанизме. О городе не как о градостроительстве, не о том, как красиво выстроены дома, не как о социальной общине. А о функциональном городе, удобном для людей, для жизни.

А. Белов: И о том, насколько он способен выполнять те обязанности, которые на него возлагает государство и время, что тоже очень важно. Екатерина прекрасно понимала, что нужно развивать хозяйство, экономику. И в этой связи в рамках её задач стояло возведение в обязательном порядке инфраструктурных подразделений, связанных с торговлей. Если мы приедем в наши города, мы можем увидеть советскую архитектуру, храмы XVII в., и торговые ряды второй половины XVIII в. Потому что это была цель реформы. Купечество должно было получить места для торговли, складирования, производства. И это целенаправленно предписывалось местным властям для создания.

За это в том числе схватились и местные жители. Потому что, с одной стороны, это было необходимо. А с другой, город пытался себя представить, как что-то более значимое. И нередко купечество или губернаторы, не имея для того возможностей, активно возводили подобного рода здания не только как функциональные структуры, но и как статусные структуры. Вот чтобы моё купечество было самым видным и ярким.

И в этом отношении, скажем, Владимир, который, в общем-то, в те времена стал столицей губернии скорее из-за своих древних заслуг и плюс из-за амбиций своего генерал-губернатора, который мнил себя вторым царём, получил прекрасные торговые ряды. Которые вообще никогда не были заполнены. То же самое Суздаль.

М. Родин: Потому что этот город просто не был торговым центром по-настоящему.

А. Белов: В той степени, в которой он мог обеспечить себя этими подразделениями – нет. Но, опять же, это всё создавалось тогда в обязательном порядке по всей стране.

М. Родин: Екатерининские города отличаются от доекатерининских в первую очередь планировкой. Возникает регулярный город. Как это происходило, как это делали? У нас на дворе эпоха классицизма. Это широкие проспекты, длинные просматриваемые улицы, аккуратные ряды домов. Как это возникало в головах и как этот план трансформировался на местности в каждом отдельном городе?

А. Белов: В России сотни городов и одна императрица. Екатерина лично конфирмировала каждый регулярный план города. Местная власть получала распоряжения строить, перестраивать, устраивать города, когда они становятся уездными центрами, по высочайше конфирмированному плану. Вот до какой степени Екатерина вкладывала в это значение. Почему?

Типичный пример – Москва, Кривоколенная улица. Когда в советское время исправляли Тверскую, она имела несколько изгибов. Как в этих условиях вообще обеспечить функционирование? Потому что любой изгиб – это, грубо говоря, пробка, лужа, и т.д. Города не имели того набора, во-первых, структур, а во-вторых выстроенных регулярных планов.

Это ещё и влияние времени, потому что это эпоха рационализма. Но этот рационализм пришёл ещё и потому, что его не хватало. Рациональная организация пространства, по мнению реформаторов, должна была привести к тому, что город станет активнее развиваться и станет источником богатства империи.

М. Родин: Просто будет удобно. Я, например, когда в сознательном возрасте попал в Москву, заблудился как раз на Кривоколенном переулке.

А. Белов: Он вошёл в поговорки. Хорошо, когда человек заблудился – это одно. А когда идёт обоз, гурт скота в две тысячи голов, который нужно перевести из одной точки в другую? Феодальный город на чём строится? Главное укрепление, и главное – не воевать с природой. Почему Москва такой огромный город? Потому что нет инструментария, который позволил бы менять направление рек, осушать болота. Кстати, часто это и не нужно. Поэтому эта огромная раскинутость связана с тем, что проще обойти болото, и потом его использовать, что тоже очень важно. В этом отношении этот город был достаточно рациональным, потому что у каждого был домашний скот, и надо было его сюда выгонять. За счёт этого существовало домашнее хозяйство. Но время проходит, ситуация складывается другая. Эта запутанность, неопределённость, неразвитость в конечном итоге, тормозит развитие города, как хозяйственного и административного центра.

М. Родин: Если брать параметры классицизма, любой город должен быть разработан по каким-то канонам. Как это всё потом ложилось на местность? Я сейчас не просто про географию, рельеф, а в том смысле, что там другой город уже существует. Они, как в сталинское время, переносили улицы, сносили дома? Как это работало?

А. Белов: Если вы хотите найти решение, вы его найдёте. И они его находили. Надо учесть, что все планы развития городов рисовали не местные чиновники, непонятно откуда взявшиеся, а делали профессиональные архитекторы.

М. Родин: Которые не знают этот город.

А. Белов: Они находились на местности, потому что в каждой губернии вводилась должность губернского архитектора. Нередко это были выдающиеся люди. Москву создавал Казаков, выдающийся архитектор. Он пытался создать город современного типа.

Города выгорали, и администраторы это использовали. Маленький город Подольск сгорел в течение трёх часов от того, что один житель, идя в гости к другому жителю, нёс ему горшок с углями, оступился и разбил. Через два часа не было города. Половина города полностью выгорела. И поэтому было распоряжение: на выгоревших местах выстраивать только по регулярному плану.

М. Родин: То есть сначала делался регулярный план, а потом постепенно под него перестраивался город.

А. Белов: Сначала создавалась губерния. Назначались города, как административные центры губерний.

М. Родин: Это важно: они выбирали, какие города назначить.

А. Белов: Целенаправленно и очень сложно, кстати. Генерал-губернатор, второе лицо после императрицы по большому счёту, лично объезжал все возможные населённые пункты, которые должны были назначить на город, и объяснял императрице в личном письме, почему именно это выбирается. Выбор был небольшой, но всё-таки он был. Всё это делалось именно непосредственно.

М. Родин: Во время губернской реформы были назначены уездные города. У каждого уезда должен был быть центр. А городов физически не хватало. Поэтому выбирали населённые пункты, которые, так исторически сложилось, уже становились какими-то торговыми, ремесленными центрами, и их назначали городами. И начинали развивать по плану.

А. Белов: И это был достаточно большой труд.

М. Родин: Но это медленный процесс. Города горят не так часто, если не помогать.

А. Белов: Стремительно. Города горели постоянно. У нас есть город такой, Юрьев-Польский. Он в течение полугода горел четыре раза. Выгорал полностью. Кончилось это тем, что жители города выехали в поле, посчитав, что это проклятие. Как пишет генерал-губернатор Воронцов, который туда приехал, они жили в поле «как цыгане». Они разбили палатки в нескольких верстах от города и сказали: «Мы туда больше не вернёмся». Генерал-губернатор убеждал их в том, что это не проклятие, что надо вернуться и строить всё заново.

Мы живём в другую эпоху, и очень часто не понимаем реальности другого времени. Это была постоянная, страшная беда. И заслуга реформ второй половины XVIII в.: была создана действующая система пожаротушения.

М. Родин: Получается, эти пожары помогли перестроить все города под эту новую планировку.

А. Белов: Их использовали, но насколько это было возможно. Всё-таки план этот в значительной степени провалился. Потому что Россия всё время воюет и имеет большую финансовую нагрузку. И если в первые десятилетия этим можно было заниматься, потом постепенно от этого стали отказываться: дорого.

Мы знаем, что Петербург строили в камне. А построен-то он не в камне: там огромное количество деревянных сооружений. Потому что это в действительности большие финансовые затраты, на которые страна была не готова.

Однако, так как это начали делать, и так или иначе делали, это дало свои результаты. Все обязательные здания для города, присутственные места допустим, должны были быть только каменными. И они были только каменными. 

М. Родин: Присутственные места – это всякие учреждения. Мэрия.

А. Белов: Финансовые учреждения, которые отвечают за казну, всевозможные склады государственных товаров.

М. Родин: Это всё должно было располагаться где-то в центре.

А. Белов: Центральная площадь и центральные сооружения – это обязательные условия.

М. Родин: Их создавали или как-то пытались встроить в ландшафт? Я так понимаю, административный ресурс был ещё очень сильным. Могли сказать: «Здесь будет площадь. Всё сносите».

А. Белов: Старались этого не делать. Решая задачи реформ, старались не вступать в конфликт с местным обществом. Даже более того, Мельгунов в Ярославле, человек, много сделавший и понимавший, что надо делать, пытался заставить ярославцев выполнять указы по прочистке труб, чтобы не было пожаров. Ярославцы нажаловались на него императрице.

М. Родин: Печные трубы имеются ввиду.

А. Белов: Да. Причём они обязаны это делать. Как только он приехал, город выгорел. Половины Ярославля не было, он был сожжён. Он не знал, где ему что устраивать.

Ярославцы написали донос императрице, и в РГАДА лежит переписка Мельгунова и императрицы, где она его ругает за то, что он осмелился вмешиваться в этот вопрос. Т.е. надо быть мягче и аккуратнее.

Другой аспект: Россия – страна небогатая. Искали возможность использовать те здания, которые были. Фабричные здания. Тот же самый Мельгунов фактически жил между двух пустующих фабрик. А где находилось первое помещение Московского университета? В полуруинированном здании около Красной площади. Потребовалось время, чтобы его перенести.

Выделялись специальные градоустроительные суммы в 20000.

М. Родин: На каждый город выделялся бюджет на постройку присутственных мест. 20000 – это много по тем временам?

А. Белов: Нет, очень мало, тем более на строительство каменных зданий. Тем более идёт инфляция, идут войны. И когда начались войны, стали сокращать.

Что делали местные власти? Они имели фонд зданий и пытались их продавать. С этого выручались деньги, которые вкладывались в создание инфраструктуры.

То, чем мы сейчас пользуемся – это накопление многих веков. А тогда не было ничего. И нужно было сначала это создавать. Это были огромные трудности, затраты и отсутствие средств.

М. Родин: Хорошо, приезжает губернатор, у него есть 20000 р. Ему нужно отстроить центр города. Что он строил, в каком порядке и по какому плану?

А. Белов: Основная масса городов – это уездные города. Очень многие из них – новообразованные. Первое условие – построить храм, который являлся бы духовным центром уезда. И построить присутственные места.

М. Родин: Какие конкретно?

А. Белов: Это место для администрации, где будет вся её структура. И, что было очень важно, склады государственных товаров, которыми торговало только государство, доход с которых шёл в том числе и в пользу этого города. Это соль и вино. «Вино» – это хлебное вино, т.е. водка. Была монополия.

Что касается хлеба, это пришло позже, стали делать хлебные магазины, склады, с очень интересной целью. Это была идея Воронцова, не очень удачного губернатора, но человека, видевшего некоторые возможности. Государство складировало запасы хлеба, и в голодные периоды оно этот хлеб выбрасывало на рынки, тем самым сбивая его стоимость и сохраняя социальную стабильность. Создание хлебных магазинов тоже было обязательным условием для того времени. Под «магазинами» имеются ввиду склады. 

М. Родин: Я так понимаю, ещё нужны какие-то ведомства.

А. Белов: Это всё – присутственные места.

М. Родин: Театры тоже строили?

А. Белов: Театр был признаком столичного города. Генерал-губернатор того времени – это не то, что будет в XIX в., когда это стал глава армейских частей. Фактически это наместник императрицы, который её заменяет на этой территории. Он объединял вокруг себя 3-4 губернии. Они себя воспринимали царями на этом месте. Не первыми, вторыми, но царями. И они старались построить театр. Скажем, так появляется театр в Калуге при Кречетникове.

М. Родин: То есть театр – это показатель статуса.

А. Белов: Причём очень высокого. Театр – это столичность.

М. Родин: Сталкивались ли российские города с той же проблемой, с которой мы сейчас сталкиваемся? На чьих заводах плитку производили, которую клали, кто подряды брал на это строительство? Может быть, просто воровали деньги?

А. Белов: Воровали всегда. Но если говорить об этом периоде, денег было мало. Представляете, всей Московской губернии выделяли 20000 на строительство всего, чего только можно. Этого не хватало катастрофически. Вплоть до того, что Москва искала средства на восстановление мостов, которые обеспечивали функционирование имперской инфраструктуры. Где здесь украсть?

Воровали в тех случаях, когда была сумма в одном месте собрана. Такие случаи были. Скажем, когда создавали пожарную структуру. Потому что нужно было каждую часть города наделить определённым набором средств. Деньги на эти средства выделялись. И была возможность погреть руки на этой сумме. Правда, надо сказать, что вечной истерикой любых чиновников того времени была инспекция.

М. Родин: «Ревизор» мы все помним. 

А. Белов: Мы себе не очень представляем, почему у Гоголя так смешно. Потому что чиновники падали в обморок при слове «ревизор». Это не преувеличение. Были сенатские ревизии, которые всё это проверяли. И в ряде случаев они выходили на эти вопросы.

Всегда воровали при дорожном строительстве. Екатерина это прекрасно знала. Есть в РГАДА 10-й фонд. Я нашёл документ, который мне показался очень любопытным. Это письмо, которое Екатерина написала одному из генерал-губернаторов, но не отправила. Она пишет следующее: «А известно нам стало (там два случая воровства она упоминает – А. Б.), что, желая исполнить указания о строительстве дорог, в вашей губернии чиновники сговариваются с подрядчиками и строят мосты большего размера с выделением больших денег в том месте, где хватило бы связки хвороста бросить в ручей (Это почти дословно я сказал – А. Б.). А деньги, которые остаются, делят между собой. Сообщайте, пожалуйста, по инстанциям, что сие нам ведомо».

Второй случай, который действительно был очень яркий, произошёл при создании московской полиции, вернее при создании подвижных полицейских частей. Разбои в то время – абсолютно реальная вещь. Разбои на дорогах, скажем, под Москвой, «шарапова дача», «шарапова охота». «Шарап» – это разбой, татарское слово. «Взять на шарап», т.е. разбоем.

Были моменты, скажем, когда Россия начала Русско-турецкую войну, Екатерина выводит всё, что только можно, из города. Потому что армейские части нужны на фронтах. И генерал-губернатор Москвы пишет: «Отдайте мне хотя бы две роты всадников-драгун, потому что у меня бандиты ходят по улицам». И под это дело создаётся мобильная милиция. Создавалось, по-моему, две или три роты специальных городских гусар. Это то, что мы сейчас имеем в виде патрульно-постовой службы. И там был офицер, по-моему, его фамилия была Вердеревский, который очень хорошо погрел на этом руки. Когда приезжает новый генерал-губернатор Прозоровский (если почитать его переписку с императрицей, видно, что это человек, который что всем говорил, то и императрице говорил, причём тем же тоном. В чём величие Екатерины, как правителя: она умела слушать этих людей), он просто стал делать мониторинг всего, что есть у него в распоряжении.

Он посчитал, допустим, за какую сумму куплены лошади. Здоровая лошадь со сбруей и со всем, чем положено, стоила в тот период 20 р. Он покупал за 6 р. старых. И нужно было вооружить два эскадрона, 40 лошадей, а он вооружил один эскадрон. И каждый месяц выделялись деньги на корм лошадей. А лошадей как кормили? В Москве много оврагов и болот. Их выгоняли на вольную пастьбу. А куда девались деньги? Прозоровский поставил перед императрицей вопрос: где эти деньги и что это за человек? И пошло следствие.

Но мне больше нравится другой пример. В том самом письме императрица пишет, по-моему тому же самому Прозоровскому, почти дословно такую фразу: «Стало нам известно, что князь Гагарин промышляет тем, что перехватывает гурты со скотом перед Москвой (Рефрижераторов, холодильников нет. Мясо идёт своим ходом. Он перехватывает его и отгоняет в свои поместья. А потом продаёт, как монополист. – А. Б.). Передайте, пожалуйста, губернатору Гагарину, что если он и впредь будет промышлять сим разбойным промыслом, он продолжит им заниматься в одной из отдалённых губерний нашей бескрайней империи.» Мне кажется, это очень душевно сказано.   

М. Родин: Мы говорим о воровстве при создании полиции и пожарной службы. Но тем не менее они были созданы. И впервые во всех городах Центральной России.

А. Белов: Они были и до этого. Но как самостоятельные структуры впервые появились при Екатерине.

М. Родин: Как они работали? И были ли они во всех уездных городах?

А. Белов: Да. Было обязательное предписание везде это создать. Города, которые были не в состоянии это сделать, и то их создавали. Это требовали сверху. Генерал-губернатор требовал от местного общества найти купца, который это профинансирует. Это создавалось даже в заштатных городах. Т.е. в городах, которые фактически не справлялись со своей функцией городов. Какой-то из купцов выделял сумму, и часть инструментов создавалась.

Был жёсткий регламент. Города делились на части, и по этим частям были свои пожарные команды. По всем частям были помпы. По крупным частям были помпы, грубо говоря, рассчитанные на бочку, а по меньшим частям – на несколько вёдер. Плюс был набор всевозможных швабр, войлочные щиты, вилки, которыми растаскивают, топоры, вёдра. Пожарные щиты, которые сейчас висят, появились тогда.

М. Родин: Получается, на содержании всегда сидели пожарные охранники?

А. Белов: С этим была проблема. Не могли найти людей, которых могли перевести в этот разряд. Россия – страна слабонаселённая. Был даже проект, я не знаю, пытались его реализовать или нет, перевести экономических крепостных крестьян в разряд полицейских.

М. Родин: Государственных крестьян?

А. Белов: Да. Или предложить помещикам своих крепостных отдавать государству. Т.е. так как людей не хватало, выходили на функции крепостного права. Если верить отчётам генерал-губернатора Прозоровского, полиция работала не лучшим образом в Москве. Прозоровский был человек решительный, который во всём этом пытался разобраться.

А вот пожарные службы заработали. Чтобы чего-то добиться, нужно долго жить. То, что задумала Екатерина в середине XVIII в., было реализовано к 1830-40 гг. И в это время Москва гордилась своими пожарными службами. Доходило даже до щегольства: отдельные пожарные части имели определённый набор лошадей и знали, кто выезжает. Это было шоу. При этом можно посмотреть отчёты по борьбе с огнём, скажем, в 1770-е и в 1790-е гг. Это две принципиальные разницы. В одном случае ждали, когда сгорит, и растаскивали окрестные территории, а в другом случае с огнём боролись и давили его.

Полицейская служба строилась дольше и с нею были свои сложности.

М. Родин: Я так понимаю, кадровый состав тоже решался сложно. Сначала привлекали местных жителей.

А. Белов: Искали вообще свободных людей. Но кто пойдёт на такую работу? Грязно, опасно. И искали людей, которые не были связаны с оседлыми сословиями, людей, свободных в своём выборе. Фактически полицейскую службу в Москве накануне реформ Екатерины выполняли выходцы из других стран. Это были черногорцы, например, татары, турки. Люди, которые весьма враждебно друг к дружке относились. Их отношение к московскому населению было враждебным. Но они были удобны власти, потому что зависели от неё напрямую. Черногорцы занимались обеспечением полицейских функций в городе, потом вошли в конфликт, их выслали в Оренбург, там они вошли в конфликт – их вернули в Москву.

М. Родин: Они оторваны от общины, и потому менее коррумпированы.

А. Белов: Они ещё не заинтересованы в том, чтобы выполнять эти обязанности в интересах местного населения. Их вообще не интересует, хорошо здесь людям, или плохо. Это такие преторианцы.

М. Родин: Я так понимаю, в этот же момент начала развиваться система общественного призрения. Насколько я понимаю, в список обязательных построек в городах входили больницы.

А. Белов: Это было специально предписано программой реформы. Есть прекрасная книжка Козловой, которая посвящена системе общественного призрения.

Фактически всё то, что было до Екатерины – это частное желание. Купец хотел спасти свою душу и создавал это. Или помещик для своих крестьян. Екатерина создаёт это, как систему. Это не столько орган призрения, сколько полицейский орган. Туда собирали праздношатающихся, бомжей, которых тогда называли «наглыми ленивцами». Т.е. людей, которые не хотели принимать участия ни в чём. Для них создавались учреждения, работные дома, например, где была полутюремная система. И за счёт этих людей обеспечивали систему общественного призрения.

М. Родин: Ночлежки, грубо говоря.

А. Белов: Это не ночлежки, это тюрьмы, где они работают на тех работах, которые нужны городу. Скажем, часть из них пилит камень для того, чтобы мостить дороги. Другие, особенно женщины, принимают участие в том, чтобы ухаживать за смертельно больными. Екатерина задумала даже хосписы. Она их так не называла, но по сути это хоспис. Естественно, она не успела это сделать, это не получилось.

М. Родин: Насколько я понимаю, система больниц в принципе не была развита до Екатерины. Даже в Ярославле, вы говорили, не было городской больницы.

А. Белов: Есть переписка, в которой генерал-губернатор Ярославля просит Екатерину прислать ему врача. Он говорит: «Я не могу найти человека на докторскую ваканцию». И она ему присылает даже не врача, а какую-то более низкую ступень в той иерархии. Императрица пишет генерал-губернатору, что она «попробует выполнить его просьбу».

У Дёмкина Андрея Владимировича есть великолепная работа, посвящённая пожеланиям жителей русских городов, которые они отправляли своим депутатам. Очень часто встречается пожелание убрать врачей из города. «Мы не будем за них платить, они не нужны».

М. Родин: Почему?

А. Белов: Ещё была элементарная дикость. Считали, что «дохтура» не нужны, вредны и не дают никакого результата. Почему в Москве были страшнейшие эпидемии чумы? В том числе потому, что люди в массовом порядке ходили целовать иконы. А когда это было устранено, начинается бунт. Правление русских царей XVIII века, что Петра, что Екатерины, это в том числе борьба с народной дикостью.

В своё время я нашёл материалы о младенческой смертности на территории Москвы в середине XVIII в. У меня есть публикация на эту тему. Младенческая смертность – очень показательная вещь. Смертность детей до года показывает, насколько вы способны обеспечить сохранение жизни на этом этапе. Младенческая смертность среди русских была на порядок выше, чем среди иностранцев, проживавших в Москве. Из-за представлений, отсутствия медицинской помощи, отказа к ней идти. Екатерина сама создавала больницы. Наши первые больницы – екатерининские.

М. Родин: Кто мог обратиться в появившуюся городскую больницу? Она бесплатная?

А. Белов: Тут, опять же, одно дело, как задумали, другое – как функционирует. Места делились, грубо говоря, пополам. Половина платных, половина – бесплатных. Якобы была возможность бесплатные места занимать тем, кто может этим пользоваться. Но в какой степени это работало – мы сказать не можем. Мы не имеем материалов, которые показывали бы, насколько это возможно.

М. Родин: Это отдельная тема для исследования.

А. Белов: Это невозможно. Не из чего. У нас, по большому счёту, делопроизводственная документация в массовом порядке и начинается с XVIII в. Может, даже позже. Москва ведь была уничтожена, сгорели архивы.

Но даже не в этом дело. У Екатерины есть большая заслуга. Страна не может себе позволить подобную разветвлённую структуру. Екатерина своими решениями сделала так, что люди, имеющие средства, привлекались для того, чтобы за свой счёт создавать подобного рода учреждения. И так появляются больницы, которые функционируют до сих пор. Это меценатство очень богатых людей. В тот период – дворянства. Потом – купечества. 

М. Родин: Я так понимаю, в это время в России появляется понятие о свободном времени, которое нужно проводить. И, насколько я понимаю, именно при Екатерине в городах начинают появляться общественные места, где можно это время провести: скверы, бульвары. Откуда в центре города взялось место, например, для Бульварного кольца?

А. Белов: Всё это возникло не из ниоткуда. Это была работа местной администрации, которой это вменялось в обязанности. Этого требовало и время. Потому что общественная жизнь, жизнь привилегированного, просвещённого сословия, здесь было больше общественного, чем сейчас. Всё это делали государственные органы власти на местах, или общественное самоуправление. Они располагали тем, что было никому не нужно. Места для гуляний – это либо бывшие укрепления, либо бывшие помойки, которые по сути были этими укреплениями.

Одним из самых способных решить эту проблему после столичных городов был Ярославль. Не случайно в Ярославле появился театр. Это среда, деньги, возможности. Места для гуляний создавались не только в конце XVIII в. То, что было задумано в середине XVIII в., реализовывалось почти сто лет. В Ярославле всё это создаётся на месте бывших укреплений, куда сваливались нечистоты.

А если мы возьмём Москву, все знают, что у нас есть Земляной город, это сейчас Садовое кольцо, у нас есть Бульварное кольцо. Бульвары создаются не только как инфраструктура, «гулевар», как называли его русские на свой манер. И всё это создавалось при Екатерине.

Первый проект Бульварного кольца провалился. Когда его строили, строили два бульвара. Считается, что Тверской уходил в сторону, где сейчас стоит памятник Высоцкому. Они засаживались берёзками. Все эти берёзки сгнили, упали, и потом стали создавать это заново.

М. Родин: Сначала надо было растащить руины крепости.

А. Белов: С этим особых вопросов не было. Это давали делать местным жителям. Тогда стоимость стройматериалов была неимоверно высокая.

Чтобы построить заново Москву в регулярном плане, по распоряжению Екатерины были созданы специальные промышленные предприятия, которые создавали кирпич и черепицу. Хотели сделать из Москвы город, покрытый черепицей по периметру. Правда, это потом провалилось. Оказалось в перспективе, что наши природные условия не способствуют. Эта черепица оказалась не нужна, но её произвели.

Проблема даже в другом: сохранить место. Местные жители были обязаны обращаться в полицию, чтобы она фиксировала их право на участок. Но этот принцип не работал. Об этом пишут все генерал-губернаторы. Потому что как только освобождалось место, сразу начинался самострой.  

Допустим, сносят линию Земляного города. Фактически, она уже свободна. Тут мы вступаем в тяжёлый для страны период, на это средства отвлекать не могут. Проходит буквально несколько лет. Есть отчёт очередного правителя Москвы о том, что вся территория застроена сооружениями. Причём в значительной степени каменными. Он пишет: «Я не могу их снести, потому что если я это сделаю, у меня возникнет бунт».

Долгое время никак не могли прислать конфирмированный план в Ярославль. И генерал-губернатор Мельгунов буквально просит императрицу прислать план как можно быстрее, потому что если он не получит его к весне, летом это пространство будет застроено.

М. Родин: Я так понимаю, проще с болотами. Александровский сад – это, по-моему, то ли помойка, то ли болото.

А. Белов: Это течение реки. Всё, что слева и справа – это территории, которые могут использоваться.

М. Родин: И из неё тогда сделали Александровский сад?

А. Белов: В этот период начали делать.

М. Родин: В этот период возникла идея централизованного городского освещения и мостовых.

А. Белов: Начинают активно мостить и ставить фонари. Но всего этого не хватает. Есть ещё одна очень важная вещь: для того, чтобы это всё построить рационально, нужно всё сначала снести, а потом строить заново. Потому что мы всё время натыкаемся в чьи-то сооружения, чьи-то интересы.

Помните, в «Горе от ума» генерал говорит, что пожар Москвы пошёл ей в пользу? То, что в 1812 г. Москва была сожжена – это огромная трагедия. Но за счёт этого в конечном итоге смогли реализовать те планы реконструкции Москвы, которые были задуманы при Екатерине. Хотя когда Казаков узнал, что Москва сгорела, он умер.

М. Родин: Это всё благоустройство тоже же ложилось на плечи государственного бюджета? За теми же фонарями нужно ухаживать.

А. Белов: У нас есть музеи света, можно посмотреть. Но дело в том, что катастрофически не хватало ресурсов. Потому что та сумма, которая выделялась в тех условиях, её просто недоставало. В уездных городах могло в буквальном смысле стоять, допустим, десять фонарных столбов. Причём четыре из них стояли перед присутственными местами. Мы ещё не учитываем, что фонари горели, допустим, только зимой, в самое тёмное время года. Это было заложено. Но, скажем, пожарная служба дала результат. А вот здесь, скажем, когда вам нужно 2000 фонарей, а у вас 200 – то что это? Это не снимает вопрос.  

М. Родин: Был ли какой-то период истории, когда мы можем говорить, что человек, который, условно, не был 20 лет в Коломне, приехал бы туда и не узнал этот город?

А. Белов: Да, можно сказать.

М. Родин: В какой промежуток времени изменились города в Центральной России?

А. Белов: Есть очень хорошая книжка Ломако о Коломне. Можно к ней отнестись. Коломна – хороший пример, потому что Коломна – мощный город с большими денежными средствами. Там тоже были колоссальные проблемы те же здания найти. Но по хорошему это 50 лет.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что современные города Центральной России выстроены Екатериной?

А. Белов: Мы живём в инфраструктурах, созданных в эпоху Екатерины. Город, к которому мы привыкли, в котором можно гулять, вызвать полицию, пожарных, где есть больница – это всё, как обязательные структуры, создано именно за этот период.