Георгий Дерлугьян в «Родине слонов»

Из-за чего на омываемом двумя морями Кавказе нет ни одного мореходного народа? Почему русские офицеры времён Лермонтова предпочитали черкесские ружья? И как кавказские народы в XIX веке повторили путь Древней Греции и Рима?

О том, как формировалась современная этнополитическая карта Кавказа, рассказывает профессор социологии Нью-Йоркского университета в Абу-Даби Георгий Матвеевич Дерлугьян.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с профессором социологии Нью-Йоркского университета в Абу-Даби Георгием Матвеевичем Дерлугьяном.

М. Родин: Сегодня мы будем говорить о том, как и почему сформировалась современная этнополитическая карта Кавказа. С какого момента нужно начинать современную историю?

Г. Дерлугьян: Всегда приятно начинать с Бронзового, а может и с Каменного века. Потому что со времён Перестройки на Кавказе существует большое количество национальных движений, и все борются, кто древнее.

Когда-то мне в руки попал совершенно замечательный «Атлас этнополитической истории Кавказа» Артура Цуциева. Первый же был вопрос: насколько ему можно доверять? Очевидно по имени, что автор – осетин. Как мы проверяем? Смотрим, где он помещает в XIX в. ингушей, или грузин по отношению к югу Осетии. И я понимаю, что это очень серьёзный атлас, который я очень рекомендую. Этот атлас обязательно надо читать, там написано, как формируется карта Кавказа.

Я понял, что это серьёзно, потому что там была последняя часть, выделенная большими буквами: «Это НЕ исторические атласы, мы их помещаем здесь, потому что они имеют широкое распространение сегодня, как идеология национальных движений». И огромные там Армения при Тигране Великом, Азербайджан при ширваншахах, Грузия при царице Тамар, великая Алания до Лондона почти доходит. Это местные мифы.

Давайте поэтому упомянем просто, что Кавказ давно очень находится в орбите средиземноморской и одновременно степной культуры. Это камень между жерновами истории. С одной стороны Армения и то, что сегодня становится Азербайджаном, граничит с Месопотамией. А с другой стороны, волны степняков налетают с востока столетия за столетиями. И Кавказ держится очень упорно.

Обратите внимание: он зажат между двумя морями. Но у нас нет ни одного мореходного народа, более того, у нас рыбаков нет. У вас в подводке говорится: «Факты, которые вполне очевидны для учёных». Так вот, я буду говорить о фактах, которые неочевидны в том числе и для учёных. Здесь я буду пытаться оправдать своё существование, как социолога, макроисторического теоретика. Когда вы сводите вместе вещи, которые, казалось бы, мы должны изучать, но их никто не изучает, надо удивиться. Почему нет мореходства и рыболовства? Хотя, казалось бы, рядом Древняя Греция.

М. Родин: Собственно, древние греки приплывали на Кавказ и занимались там своими привычными промыслами.

Г. Дерлугьян: Обратите внимание, что в Чёрном море практически нет островов, и гаваней удобных нет. А Каспийское море вообще очень суровое, там до XVIII в., пока русские не появляются, нет регулярной навигации. 

М. Родин: То есть невозможно каботажное плавание. Только вдоль берега держаться, а напрямую никак.

Г. Дерлугьян: Видимо, никак.

Очень часто я буду оговариваться. Первая оговорка: я не знаю, но я указываю. Важнее знать, чего мы не знаем, для того, чтобы смотреть в этом направлении. Потому что это в значительной степени ещё программа исследований для будущих историков.

Выходцем с Кавказа был Страбон. Его дядя был губернатором того, что сегодня бы назвали Абхазией. Он описывает совсем другой какой-то Кавказ. Древние источники знают что-то о Кавказе. Анабасис прошли греки и страшно удивились, как там холодно и пиво пьют. Интересно, что они проходят через территорию Армении и Грузии, и греки удивляются, что там не пьют вино, а пьют пиво.

Очень многие наши стереотипы о Кавказе рушатся. Один из главных стереотипов – это кавказское гостеприимство. В Средние века, ещё в XVII в. масса путешественников проезжает, но почему-то упорно никто не пишет про кавказское гостеприимство. Может быть, это возникает позже. Может, их не так принимали как-то.

Но я думаю, что серьёзнейшая революция, которая создала ту этническую карту, которую мы более-менее знаем сегодня – это момент вторжения Тамерлана. А до него – чума. Если бациллы чумы через монголов, через степь пришли из внутренней Азии в Европу, то вполне логично было бы задаться вопросом, а что стало с самими ордынцами в результате этой чумы. А, судя по всему, были чудовищные потери. Потом приходит Тамерлан, всё выжигает и уходит. И образуется геополитический вакуум. Потому что на несколько столетий становится не очень понятно, кто правит этой степью.

Закавказье – другое дело, мы почти не будем сейчас о нём говорить, потому что там бесконечная война. Появляется огнестрельное оружие, при помощи пушек турки берут Константинополь. Довольно скоро, что менее известно, они вступают в очень длинную войну с только что возродившейся сефевидской Персией. Это очень важно, потому что надо задаться вопросом: почему турки не взяли Вену и большую часть Европы? Потому что в тот самый момент, когда в Европе шли войны Реформации и начинается т.н. модернизация, турки заняты враждой с самым главным противником, а самый главный противник – ваш сосед.

М. Родин: Здесь нас интересует коллапс власти после Великой замятни, после того, как ушёл Тамерлан и пронеслась чума. И этот бардак повлиял на народы, которые жили на Кавказе.

Г. Дерлугьян: Да, позволил сформироваться. Потому что, судя по данным лингвистов, археологов, генетиков, народы все очень древние, почему и надо разбирать с бронзового, если не с каменного века. Т.е. люди здесь жили. Майкопская культура – вы представляете, как это давно было, и это, видимо, уже какие-то прото-проточеркесы.

Но откуда берутся кабардинцы, откуда берутся другие черкесские племена и откуда берутся такие этнические группы, как кумыки в Дагестане, или карачаевцы и балкарцы, которые говорят на половецком языке, при этом на половцев они совсем не похожи. Если на кого они и похожи, то на грузин-хевсуров. И живут они где-то совсем наверху в горах. И даже легенды у них нет, чтобы объяснить как-то легендарно, как это получилось, что вы говорите на степном языке, а при этом живёте очень высоко в горах.

В этот момент, я думаю, начинается обмен населением. Те, кто были сильны в степи и потерпели поражение, уходят в горы. И, видимо, носители сарматских, аланских средневековых индоевропейских, иранских языков уходят в горы, из них формируются осетины. Тюркские народы тоже выдавливаются в горы, из них образуются будущие карачаевцы.

А с другой стороны исконные местные жители начинают спускаться с гор и осваивать степь. Степь всегда очень привлекательна, она плодородна. Зимой туда можно выгнать скот, летом – распахать. Но степь надо защищать. И здесь встаёт интересный вопрос: в какой момент и как кончились нашествия степняков?

Это факты, которые неочевидны для историков, хотя они их знают. Я долго преподавал в Чикаго, и моим соседом и коллегой был Михаил Ходарковский, не олигарх, а специалист по Калмыкии. Он сказал, что действительно есть такие источники, что примерно в 1630-40-х гг. к астраханскому воеводе приходят черкесские и кабардинские мурзы, и говорят, что начинается какая-то жуть. На нас идёт волна кочевников. Это были монголы-ойраты, которые, как обычно, потерпели поражение у себя в Монголии и пошли на запад по степи. Типичная совершенно ситуация, которая повторялась с киммерийцев, скифов. Это будущие калмыки. И астраханский воевода пишет срочно в Москву: готовиться надо, новый Батый идёт. Через несколько месяцев ситуация миновала, потому что появляются кабардинские мурзы и говорят: да мы сами справились. Заманили передовой отряд калмыков в горы. Притворились, что испугались и побежали вверх. Они сбились вверх по ущелью во всё более плотную массу. И тут открыли огонь из ружей. У этой истории забавное послесловие, потому что вскоре в Астрахань являются и калмыки уже и предлагают наняться, как хорошие коневоды. Вот так закончились кочевые степные завоевания.

М. Родин: То есть ружья повлияли самым решительным образом. Теперь можно было отражать нападения степняков. А почему? Как эта механика работает?

Г. Дерлугьян: Лично мне очень помогла книга Э. Аствацатурян, знаменитой оружейницы, научной сотрудницы ГИМа, «Оружие народов Кавказа». Когда появляется оружие на Кавказе и что оно делает? Я вступаю сейчас на очень опасную территорию, потому что наверняка есть огромное количество реконструкторов, специалистов по оружию, которые разбираются намного лучше меня в калибрах и других технических деталях. Я повторяю: я макроисторический социолог. Меня интересовали последствия: что оружие сделало с обществом? А сделало оно на Северном Кавказе примерно то же, что сделало в Техасе когда-то. Знаете это выражение?..

М. Родин: «Потом пришёл полковник Кольт и всех уравнял»?

Г. Дерлугьян: Именно. Распространяются ружья. До этого господствующей силой в степи были всадники в кольчуге. Кольчуги восточные, персидские в основном, или турецкие. Что-то делалось на месте, но делалось не так уж много. Я тоже пытался понять, почему они занимались скорее отделкой драгоценных металлов, а не выплавляли металл. С другой стороны, задумайтесь: а где крупные зарождения металла, и чем топить доменные печи? Видимо, они скорее работали с привозным металлом. Но сколько всё это стоило? У Аствацатурян в книге приводится письмо какого-то русского офицера в Моздоке в середине XVIII в., который посчитал, чего стоит вооружение кабардинского князя. И получилось порядка 1700-1800 р. И он с горечью приписал: «Ну и моё жалование – 400 р. в год». Это великолепный конь, человек, одетый в броню, замечательная сабля. И крестьянину это до такой степени не ровня, что люди готовы платить, и платить довольно много.

Здесь далеко не всё можно сосчитать деньгами, потому что забирают очень в большом количестве детей на продажу в рабство. С Кавказа ещё с древнегреческих времён вывозили очень много рабов. Кавказ довольно беден ресурсами, вывозить особо нечего. Но есть кого вывозить. Черкесские молодые рабы очень ценились на Востоке. Черкес – очень расширительное становится название. Это такой бренд. Все северные кавказцы, отчасти и грузины, называются черкесами, потому что так лучше продать можно. Девушки – красавицы, мальчики – джигиты. И захватить в ночном набеге крестьянских детей, или девушку, которая пошла с кувшином за водой, быстро перепродать через Геленджик или Анапу – вот так можно купить себе эту кольчугу. А как говорит петербургский историк Клим Александрович Жуков, рыцарь на коне – это даже не танк, а сверхзвуковой истребитель. Настолько он превышает своими ТТХ всех.

А теперь представьте, что мог сделать крестьянин с этим. Археологические данные Северного Кавказа по Средним векам очень бедные. Видно, что население нищее. От силы ножичек в могилу может положить. Что также хорошо видно: население бедное, но чуть-чуть христианское. Византийское и грузинское христианство не очень прижилось. Если оно мусульманское, то совсем чуть-чуть. И поклоняются они, как, наверное, до сих пор в Абхазии, и священным дубам заодно. Т.е. это ещё не исламский район. Мы говорим где-то о XV в.

И вдруг появляются ружья. Сначала они привозные через Турцию, Крымское ханство. Их выменивают на тех же самых рабов. Потом что ещё? За шкурки животных сколько вы будете там вывозить? А кавказцам надо ещё и соль та же самая, без которой невозможно жить в средневековом обществе: не заготовишь мяса. Соль приходится выменивать, и много всего. А предложить могут мало чего. Значит, надо защищаться. Сначала появляются ружья, а довольно скоро местные умельцы, те же самые кубачинские в Дагестане, научились их делать сами.

М. Родин: Значит, они подешевели.

Г. Дерлугьян: И, видимо, резко. Они подешевели до такой степени, что можно было купить ружьё за эквивалент пяти-шести баранов. Многие из этих ружей – подделки, поэтому они не сохранились. Музеи XIX-начала XX вв. отвергали их, как сейчас палёный «Adidas». Там воспроизводились клейма знаменитых оружейных компаний из Европы, но их воспроизводили люди, которые понятия не имели, что такое латынь и латинские буквы. Поэтому они писали с чудовищными ошибками, или писали по-персидски, не понимая, как устроены арабские буквы.

Но эти ружья качественные. Не зря русские офицеры времён Лермонтова, попадая на Кавказ, очень быстро переодевались в черкески, кинжалы на себя вешали, и очень любили «черкесские ружья», как они их называли. Потому что эти ружья оказались не мушкетами, а винтовками. Они нарезные. Нарезка, видимо, появлялась из-за того, что сваривались три сабельных полотна, накручивались на стальной стержень, и это автоматически давало нарезку ствола изнутри. Это создавало проблему, потому что было трудно загнать туда пулю. 

М. Родин: Зато стреляет точнее и дальше.

Г. Дерлугьян: И тут начинаешь по-другому читать факты. 1827 г. В районе Анапы русский командир встречается с предводителем группы черкесов-натухайцев (это одно из демократических племён, я сейчас объясню, почему они демократические), и они запугивают друг друга перед боем. Русский говорит ему: «Я-то понимаю, что каждый из твоих джигитов в десять раз лучший стрелок, чем любой из моих солдат. Только у меня солдат в сто раз больше, чем у тебя джигитов».

А почему джигит лучше, и почему они бросаются в шашки после выстрела? Потому что перезаряжать трудно, и у них хватает времени только для того, чтобы выстрелить разок. А шашка – очень хороший заменитель штыку. Гораздо лучше, в общем, чем штык. Она лёгкая, у неё нет гарды. Больше не надо прорубаться через кольчугу. И шашка ещё может служить сошкой, чтобы опереть ружьё, когда вы стреляете.

Такая история про то, как сменяются эпохи, которую мне рассказали этнографы в Нальчике, кабардинские коллеги. В 1750-е гг. молодой кабардинский князь в кольчуге, на великолепном скакуне возвращается рано утром из набега. Угнал у кого-то несколько лошадей, ведёт их на поводу. И вдруг навстречу ему по дороге идёт толпа черкесских же крестьян, одетые в косматые шубы, в папахах, похожие на медведей, с посохами и с ружьями за спиной. Он их спрашивает:

— Вы, голытьба, куда идёте?

— Да вот идём на священный луг вас, князей, свергать.

— Да кто вы против моей благородной стали, кольчуги и сабли?

Один из крестьян снимает в этот момент с плеча ружьё и говорит:

— А вот сейчас посмотрим.

Могила этого благородного князя была видна ещё в 1960-х гг. на обочине дороги, когда эту дорогу наконец заасфальтировали в советские времена. Но осталась такая народная молва.   

М. Родин: Получается, появление огнестрельного оружия сработало примерно как в Европе в XVI в., когда кавалерия просто ушла в прошлое. И на поле боя стали более эффективны пехотинцы с огнестрельным оружием.

Г. Дерлугьян: По социальным последствиям – наоборот. В Европе результатом распространения огнестрельного оружия становится абсолютная монархия. 

М. Родин: Это уже дальше. Я пока говорю о влиянии на военное дело.

Г. Дерлугьян: На Кавказе стреляли из-за камня, скрадывали. Воевали из засады. Это навыки, присущие охотнику. Поэтому специально учиться не надо. Это совсем не европейская тактика.

И, кстати, в Европе тоже винтовки были известны с XVI в. Их использовали только иногда для охоты. Потому что там решили пойти путём массовых армий. Пускай лучше стреляют много людей неточно, но примерно в том направлении.

М. Родин: А здесь наоборот: индивидуальная война. Индивидуальный человек, крестьянин. Он один в поле воин. И значит это определённая «демократизация».

Г. Дерлугьян: Правильно. Можно отбиться от этих хищников.

Вводим следующий фактор: открытие Америки. Какое отношение имеет открытие Америки Колумбом к Кавказу? Лучше всего, наверное, известна в России грузинская кухня. Что вы себе представляете из грузинской кухни? Лобио? Это же фасоль. Мамалыга кавказская – это кукуруза. Жгучий перец. Аджику как вы сделаете? Помидоры. Это всё привозится из Нового света. Я уже не говорю про ту же картошку. Встаёт вопрос: а чем вообще грузины или черкесы питались до открытия Америки?

М. Родин: И как появление американских продуктов повлияло на Кавказ?

Г. Дерлугьян: А мы не знаем, потому что у нас нет достаточного количества источников. Какие могут быть источники? Кто-то должен был записать в XVII-начале XVIII в. количество населения. А здесь нет централизованного государства. Но что мы знаем из других районов мира? Мы знаем, что в Африке начинается распространение народов банту в саванну, потому что кукуруза позволила наконец заменить просо. А кукуруза как минимум в три раза более продуктивна. Естественно, до появления кукурузы на Кавказе тоже чем-то питались. Это была не пшеница, это просо, из которого делают пшонку и просяное пиво.

А тут появляется кукуруза. Про жгучий перец и помидоры пока не будем говорить. Кукуруза получает очень интересное название в языках народов Кавказа. По-армянски это будет «египетская пшеница». Египет считался самой зажиточной страной со времён Древнего Рима и раньше, где всё растёт огромное. На различных черкесских или адыгских языках это «зерно (или хлеб) нартов». Нарты – это былинные богатыри. У чеченцев это «хлеб хаджи», который принёс святой человек и хаджа. Потому что кукуруза приносит гигантский переворот. Кроме того, кукуруза кормит не только людей, но и индюшек, кур. У вас получается возможность расширить хозяйство.

М. Родин: И выращивать много мяса.

Г. Дерлугьян: У вас больше выживаемость детей. XVI-XVII вв. были чудовищны для Кавказа. Судя по всему, вывозилось очень много людей в качестве рабов, гибло очень много в набегах. А тут начинается восстановительный рост. Археологи, наверное, XVIII в. совсем неприличным сочтут копать, но тут надо смотреть, поскольку у нас нет источников, сколько образуется новых сёл.

Уильям Макнилл, великий канадский всемирный историк, рассказывал мне когда-то, что во время Второй мировой войны он служил в американской разведке. Его забрасывали на Балканы и он устанавливал связь с греческими, албанскими партизанами. И он заметил, что сёла, которые поддерживали партизан на Балканах, были преимущественно кукурузные сёла. Потому что кукуруза появляется где-то в XVII в., и она растёт и даёт хороший урожай там, где не растёт пшеница и просо, т.е. выше в горах. Все хорошие места на Балканах разобраны тысячелетия назад. А в горах появилась возможность создавать совсем новые деревни. Кто туда уходит? Всякие гайдуки, люди, у которых были проблемы с османской администрацией. У этих людей сохраняются боевые традиции, и где-то к ХХ веку они превращаются в коммунистов. Но у них где-то каждый третий-четвёртый год урожай пропадает. Приходится спускаться вниз и наниматься колодцы копать, пастухами. Либо грабить. Поэтому они всегда вооружены. Что мы видим на Кавказе в это время? Наверняка то же самое.

Кукуруза приводит к очень значительному росту населения. И да, кукуруза в сочетании с фасолью. В результате у нас много кавказских горцев, которые начинают спускаться вниз. Там хорошая земля, и за неё идёт борьба. Князья пытаются брать оброки, а крестьяне им отвечают, что с кукурузы в жизни не платили. «Мои предки платили с проса. А просо мы больше не выращиваем». Князь обижается, начинается конфликт, а тут ему суют ствол. Если посмотреть российские документы, как, например, сборники «Российско-чеченские отношения в XVIII в.», они полны просьбами дать взвод солдат и пушечку, чтобы совладать со своими крестьянами.

И вот представьте себе, дворянская Российская империя приходит на Кавказ, и Кавказ её не интересует, потому что надо было попасть в Персию и в Индию. Кавказ попался просто на пути. А там пугачёвщина. Причём пугачёвщина, которая побеждает. Чью сторону займут русские офицеры? С одной стороны, работает классовый интерес. С другой – имперский расчёт, потому что с князьями можно было договориться. Понятно, чего они хотят. Но были проблемы, особенно с грузинскими, чтобы их включить в русское дворянство. Потому что их очень много и они не выглядели европейскими. Но после 20-30 лет трений вопрос был урегулирован. Знаменитая фраза наместника Воронцова: когда ему сказали, что это не по закону признавать их равными дворянам Российской империи, он сказал: «Если бы государь император хотел закон прислать на Кавказ, он бы прислал Свод законов. А он прислал меня. Записывайте всех». И сопротивление прекращается в Грузии.

Обратите внимание, что не ислам составляет силу противодействия российской экспансии. Будущий Азербайджан очень быстро и спокойно переходит на сторону Российской империи. А проблемы возникают там, где восставшие крестьяне выгнали ту самую среду, с которой могли договариваться российские военные. Выгнав её, они при этом принимают ислам. Это недавний ислам: он принимается в XVIII-XIX вв. Это совсем другой ислам, чем в Персии или в Турции.

М. Родин: У нас есть огнестрельное оружие, которое уравнивает всех. У нас есть кукуруза, которая позволяет людям высоко в горах хорошо питаться. Население растёт и становится ещё более независимым. И это усложняет социальную картину. Дворянство падает по статусу, средний человек вырастает. Правильно?

Г. Дерлугьян: Надо организоваться. Потому что один в поле всё-таки не воин.

М. Родин: И договариваться между собой лучше.

Г. Дерлугьян: Что лучше, чем принести клятву верности друг другу?

И здесь мы видим поразительную совершенно вещь: что-то очень похожее на изгнание этрусских царей из Древнего Рима, или на зарождение древнегреческого полиса. Это видели русские офицеры начала XIX в., потому что они классически образованные были люди. Как известно, генерал Евдокимов, начальник штаба у Ермолова, отдавая приказ сжигать очередные аулы, удалялся в палатку и в оригинале читал «Записки о галльской войне» Гая Юлия Цезаря. Они понимали, с кем они имели дело. То, что они видят перед собой – это античные доблести. И они называли это «горскими республиками».

Впоследствии, особенно в советский период, стало неловко об этом говорить. Потому что, слушайте, у людей был феодализм, горский, кочевой, но феодализм. И вдруг вернулись к первобытности? Или сказать, что это рабовладельческий строй, а рабы в горских обществах были. Всем же хотелось быть как Киевская Русь, если не как средневековая Франция. Поэтому в советский период свои же кавказские историки затеняли то, что было самым интересным, уникальным и удивительным в истории собственных народов: то, что они повторяют путь Древней Греции и Рима.

М. Родин: Как это работало?

Г. Дерлугьян: Почему Римская республика могла выставить такое невероятное количество легионеров? У них же под пилумом стояло до 10% населения. Там были невероятные совершенно массовые мобилизации, особенно в пунические войны. Затем им и нужны были рабы, чтобы дома обрабатывать наделы: отец и мать оставались, рабом командовали. Это, кстати, мы видим и на Кавказе, пока сын воюет. Оружие резко подешевело. Что даёт нам железный век по сравнению с бронзовым? Бронзовое оружие было очень дорогим. А у легионера классического образца из фанеры сделан щит, пилум сделан за копейки, потому что он низкокачественный, гладиус. Главное было их организовать. Дешёвое оружие, которое позволило крестьянам организоваться. И главный способ кооперации – это отбиться от других крестьян, не позволить превратить себя в илотов. А лучший способ обороны – это нападение. И очень скоро эти общины начинают расширяться. Поэтому набеговые традиции Северного Кавказа можно рассматривать примерно как викингов или спартанцев. Вы что, думаете, приятно было жить рядом со Спартой?

М. Родин: Или расширение Рима точно так же начиналось.

Г. Дерлугьян: Но требуется идеология, которая бы скрепила этот общественный договор. И этой идеологией в данных условиях становится ислам. Изначальный ислам, который создаёт пророк Мухаммед, это ислам племенного общества в глубочайшем кризисе. Видимо, с экологией что-то было, Римская империя рядом разваливается. В общем, огромное количество причин для конфликтов. И кровная месть, которая сдерживала конфликты («Не трогай меня, потому что за мной стоит целый клан»), перестаёт работать. Потому что когда 10-20 человек убитых, приходится мстить уже всем за всех. И требуется замирение, какая-то религия мира.

Ислам – единственная из мировых религий, сформировавшаяся за пределами империи. Христианство не могло иметь учения об армии, потому что были римские легионы. Посмотрите, какая судьба долго постигала христианских проповедников. То же самое с буддизмом, с конфуцианством, если его считать религией. А ислам приходит из пустыни, из кочевого населения. Он хорошо адаптирован для боевых действий партизанским отрядом. Намаз пять раз в день дисциплинирует войско. Множество других исламских традиций позволяют организовать разношёрстную демократическую вольницу.

И первым это использует очень эффективно имам Шамиль. У него были предшественники. Имам Шамиль, который сам из крестьян и прекрасно владел оружием, видимо, понял, что сила в единстве. А единство, когда у вас столько разных племенных и родовых групп, может обеспечить только религия, которая над племенем. И начинает с санкции религии назначать религиозные суды, наместников. И что происходит с имаматом Шамиля? Он прекрасно воюет в течение примерно четверти века. И за эту четверть века он неизбежно профессионализируется. Те, кто начинали как партизаны, через 20 лет превращаются в кого-то типа Хаджи-Мурата. Практически профессиональных воинов, которые живут войной. А страдают прежде всего крестьянские общины. Потому что эти налетели и улетели, а русская армия придёт и будет мстить тем, кто не убежал и не спрятался. А не спрятались те, кто в аулах.

В какой-то момент нарастает, видимо, это противоречие. Люди измотаны войной. После Крымской войны Россия начинает очень быстро перевооружать армию. У англичан и французов невозможно закупать оружие, потому что они враги, немцы ещё не очень производят. Поэтому российская армия становится первой в мире, которая принимает револьвер Кольта на вооружение. Скоро бельгийские братья Наганы, Берданы появляются. Эта перевооружённая и очень выросшая по численности армия наконец побеждает Шамиля.

Но Шамиль заложил основу договороспособных лидеров и вождей в горах, которые могли проконтролировать эту вольницу с ружьями. Шамиль на очень почётных условиях принят в плен, очень многие его подчинённые приняты на службу фактически с сохранением званий. Реализовано то, что вы видели в Чечне последних 20-ти лет.

Российской империи удалось утвердиться только тогда, когда произошла убыстренная революция от древнегреческого полиса к Александру Македонскому или хотя бы к Филиппу, когда было уже с кем договариваться.

М. Родин: Ислам на Кавказе пришёл не ко всем народам. Как это повлияло на межэтнические отношения там?

Г. Дерлугьян: На Северном Кавказе пришёл практически ко всем в разной степени, кроме осетин. Но даже там довольно значительная часть. Есть некоторые черкесы-христиане.

Тут самое главное – понять, что этот ислам очень другой. В Османской империи это фактически была иерархия государственных чиновников. В Иране это тоже были чиновники. Они собирали налоги. Поэтому, когда сейчас вы слышите про вооружённые столкновения в Ираке, там шиитские ополчения, подчиняющиеся Наджафу, как бы «Ватикану», а с другой стороны – суннитские племена бедуинов из провинции Анбар.

На Северном Кавказе ислам такого толка, который скорее напоминает протестантские общины Европы или Северной Америки. Они демократичные, вооружённые. Село содержит какого-нибудь авторитетного исламского религиоведа. Это так же почётно, как призвать философа или софиста в древнегреческом полисе.

М. Родин: То есть в маленьком масштабе такая система.

Г. Дерлугьян: К чему я это всё вёл? Я хотел вместе свести несколько потоков истории распространения оружия. Но если бы я был технологическим детерминистом, я бы сказал, что везде оружие произвело одинаковые последствия. Нет. Последствия почти противоположны европейским, где установился абсолютизм. Не во всей Европе: там была и Швейцария. Это те, кто сумел отбиться от баронов.

М. Родин: Тоже в горах, что не спроста.

Г. Дерлугьян: Конечно. На Балканах Албания – источник наёмников. Знаменитые арнауты. Кавказ – практически то же самое. Огромная, практически не замечаемая роль, которую сыграло открытие Америки для демографии этого района. И ислам, который не исконный. Есть, конечно, у нас Дербент. Но ещё в начале XIX в. на Северном Кавказе описываются случаи, когда местные жители, различные черкесские племена, поклонялись различным крестам каменным. У них были остатки какой-то христианизации. А исламизация – это вторая половина XVIII-XIX вв.

Кавказская война завершается трагедией: значительная часть, возможно большинство, жителей Северного Кавказа изгнаны с территорий, которые их предки занимали тысячелетиями. Почему сейчас черкесы в Сирии находятся, в Израиле.

М. Родин: Адыгов выселяли в огромном количестве.

Г. Дерлугьян: Но здесь надо смотреть, кто выселял. Была, видимо, какая-то эсхатологическая паника: «сейчас всех нас начнут переселять в Сибирь». И действительно, Российская империя была озабочена тем, как контролировать это население в горах, в естественной партизанской среде, и как заставить его платить налоги, когда оно, ко всему прочему, бедное. Не легче ли его обменять на греков и армян откуда-нибудь из Турции, которые будут выращивать в Абхазии, например, табак? А табак Российской империи нужен, чтобы не тратить валюту на импорт. А этим разрешить уехать.

Это был катастрофический массовый исход, когда были огромные людские потери. Есть радикальная точка зрения, что это был сознательный геноцид черкесских народов, потому что под геноцид надо требовать большие репарации. Есть отрицание этого геноцида. Я бы сказал так: это ещё одно поле, в котором надо серьёзно работать.

Я не специалист по Кавказу, я просто житель, из Краснодара родом. У меня мама – кубанская казачка, а папа – армянин. И я пришёл к изучению Кавказа со своим знанием других регионов мира. Где были вооружённые буры в Южной Африке, ковбои Дикого Запада. Что нам это говорит, и что мои коллеги, которые профессионально изучают Кавказ, не замечали. Об этом сегодня я и хотел вам рассказать.  

М. Родин: Эти факторы перестали действовать? Этот акт истории закончился?

Г. Дерлугьян: Это тоже надо изучать, потому что демография, судя по всему, работает. Районы с наибольшей продолжительностью жизни – в одних из беднейших регионов Российской федерации. Если вас по ходу вашей жизни не убьют где-нибудь в Чечне или в Ингушетии, то, скорее всего, вы доживёте до очень преклонных лет в почёте. Почему кавказское долгожительство такое? Мы не очень знаем. И то же самое было уже в начале ХХ века. И в Поволжье продолжительность жизни у татар была выше, чем у русских.

Я думаю, продолжается. Потому что сопротивление не прекратилось и во второй половине XIX в. Это тоже не написано в истории, когда кавказцы в значительной степени помогли Красной армии. Знаменитый диспут Кирова и Орджоникидзе с улемами Чечни и Ингушетии, в конце которого стало ясно, что марксизм и джихад – это почти одно и то же. Когда они ударили в тыл Деникину и помогли красным.

Вот это всё сегодня необходимо изучать и по политическим целям, видимо. Но и потому, что, завершу фразой одного кубанского регионоведа 1927 г.: «Если бы Морган и классики мировой антропологии знали не только ирокезов и аборигенов Австралии, но знали бы ещё и о черкесах, они наверное бы сделали немного другую теорию». Надо выходить на мировой уровень с нашим товаром.

М. Родин: То есть сейчас мы только наметили, куда смотреть и что надо исследовать.

Г. Дерлугьян: Институты нужны, если возможно, какие-то исследовательские программы. Кавказ – это очень богатое место, огромное месторождение информации.