Алексей Козленко в «Родине слонов»

Правда ли, что первые гладиаторские бои были ритуальным жертвоприношением? Кем на самом деле было большинство гладиаторов: рабами или добровольцами? И как произошла одна из самых крупных техногенных катастроф античности?

Говорим о гладиаторах с кандидатом исторических наук, доцентом исторического факультета Белорусского государственного университета Алексеем Владимировичем Козленко.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, доцентом исторического факультета Белорусского государственного университета Алексеем Владимировичем Козленко.

М. Родин: Время от времени журнал «Proshloe» сотрудничает с журналом «National Geographic Россия» и помогает им с научной редактурой исторических статей. Июньский номер содержит статью, посвящённую гладиаторам, и мы приложили к ней руку. Мы решили эту программу тоже посвятить гладиаторам и обсудить эту тему с одним из специалистов, который помогал нам в научной редактуре этого текста.

Казалось бы, что мы можем узнать о гладиаторах? Все мы видели фильм Стенли Кубрика и ещё миллион фильмов про гладиаторов, и даже книжку «Спартак» Джованьоли наверняка все читали. Но наука движется вперёд, и мы постоянно узнаём что-то новое. Я сегодня хотел бы представить гладиаторское шоу немножко с другой стороны. Мы привыкли это видеть, как истязаемых злобными римлянами несчастных рабов. Во многом это действительно так. Но, как всегда, всё сложнее: меняется во времени и пространстве. Многие гладиаторы много зарабатывали, и жили не так уж и плохо.

В какой первой инкарнации возникли гладиаторские бои?

А. Козленко: Здесь мы обладаем совершенно точными знаниями, поскольку дата первых представлений гладиаторов в Древнем Риме известна точно. Это 264 г. до н.э., когда сыновья умершего римского сенатора, Марка Юния Брута Перы, устроили при погребальном огне своего родителя первое состязание гладиаторов. Это сыграло роль чего-то вроде прецедента, от которого ведут отсчёт все прочие действа такого рода. Достаточно скоро подобные состязания на могиле вошли в моду. В 216 г. до н.э. при погребении ещё одного знаменитого политика, Марка Эмилия Лепида, билось уже 22 пары бойцов. И уже после окончания Первой пунической войны мы видим превращение гладиаторских состязаний в то, что называется «игровая индустрия». Они всё чаще устраиваются в самом Риме, из Рима всё чаще распространяются на сопредельные территории. Например, в 206 г. до н.э. будущий знаменитый победитель Ганнибала Публий Корнелий Сципион устроил первое состязание гладиаторов в честь погибших отца и дяди в только что захваченном им Новом Карфагене в Испании.

В какой-то момент бои гладиаторов стали прочно ассоциироваться с римской модой, римским стилем жизни. И, например, в 174 г. до н.э. сирийский царь Антиох Эпифан, который много лет в юности провёл в Риме в качестве заложника, впервые устроил подобное состязание в сирийской столице Антиохии. Причём бойцов для участия в состязании пришлось выписывать из Италии.

М. Родин: Как возникновение этой традиции связано с предыдущей культурой италиков? Нам, современным людям, не придёт в голову мысль заставить людей сражаться насмерть на арене. Что предшествовало возникновению этой традиции?

А. Козленко: Римские авторы пытались объяснить механизм возникновения этого шоу. Но их объяснения не выглядят сегодня убедительно. Преобладающая точка зрения состоит в том, что первоначально гладиаторские состязания представляли собой форму человеческого жертвоприношения, которая была принята у этрусков. Якобы при погребении знатных этрусков те впервые стали устраивать состязания гладиаторов, которые на тот момент назывались бустуариями. Bustum – это погребальный костёр, бустуарии – те, кто перед ним бьётся.

Однако эта версия сегодня испытывает некоторую критику со стороны современных авторов. Во-первых, эта точна зрения представлена преимущественно в писаниях достаточно поздних авторов христианской эпохи, которые были определённо заинтересованы в некоторой фальсификации римских обычаев и образа жизни, сводя их к непривлекательным формам для адептов христианской веры, таким, как человеческие жертвоприношения.

С другой стороны, в источниках мы видим и целый ряд других начал для этой формы зрелища. Например, в качестве одного из источников нам следует воспринимать атлетическую воинскую культуру, которая предполагала, скажем, состязание, борьбу, в том числе и борьбу с оружием в руках.

Подобная культура была характерна не только для древней Италии, но также и для её соседей. Скажем, гомеровские поэмы дают описание погребальных игр у костра Патрокла. И среди прочих видов состязания там, например, присутствует вооружённая борьба. Которая, правда, не состоялась, поскольку показалась зрителям слишком опасной. Они не хотели лишиться одного, а то и двух знаменитых воинов.

Тем не менее, мы видим, что в древней Италии присутствовали подобного рода атлетические состязания, когда атлеты боролись друг с другом, в том числе и с оружием в руках. И, соответственно, наряду с какой-то ритуальной формой, связанной, быть может, с ритуалами жертвоприношений, имеет полное право на то, чтобы послужить своего рода прецедентом для такого рода игр.

М. Родин: А что нам говорит археология о том, практиковались ли в принципе человеческие жертвоприношения в Италии?

А. Козленко: В этом отношении, судя по всему, античные историки были правы. У этрусков действительно практиковались подобные формы ритуалов. Об этом нам говорят и археологические находки и, скажем, предметы искусства. Например, у этрусков очень популярным сюжетом росписи погребальных склепов или саркофагов (это всё достаточно поздние предметы искусства, может быть, IV-III вв. до н.э.) было жертвоприношение двенадцати троянских пленников, которые были перебиты Ахиллом на погребальном костре Патрокла.

При том, что у греков этот сюжет вовсе не был востребован, и единодушно осуждался всеми современниками. Этруски, тем не менее, его любили и часто представляли.

Плюс ко всему, во время археологических раскопок в Кьюзи, это часть Этрурии, была найдена Могила 4 в Поджио Ренцо. Датируется первой половиной V в. до н.э. Это запечатанный семейный могильник, на пороге которого в несколько неестественной форме лежал скелет убитого человека. Ему, очевидно, перерезали глотку, втолкнули в могильный склеп, после чего склеп был заделан и более никогда не открывался. Т.е., скорее всего, речь идёт о форме жертвоприношения.

Другое дело, насколько эти ритуалы совместимы с концепцией атлетики и поединка. Одно из другого не вытекает. Поэтому здесь есть некоторая сложность.

Есть ещё одна любопытная гипотеза. В этрусских росписях есть сюжет, в котором показана травля человека. Какой-то бородатый персонаж, или, быть может, персонаж, носящий маску, сражается с собаками.

Очень интересная гипотеза, которая совсем недавно была предложена украинским историком, гласит о том, что перед нами своеобразное воспроизведение этрусского погребального мифа: скажем, владыка царства мёртвых ведёт против диких животных состязание за душу и тело умершего человека. Вероятно, в этом мифе отражается характерный для людей Античности ужас перед ненадлежащей формой поведения, перед возможностью быть растерзанными собаками. И, очевидно, победа в этом поединке означала доступ в царство мёртвых, успокоение после смерти. Вполне возможно, что подобные формы ритуала, гораздо более активные по сравнению с пассивным жертвоприношением, и послужили своеобразным триггером, который в дальнейшем развился в гладиаторские бои.

М. Родин: А кем были первые гладиаторы? Стандартная информация – что это были военнопленные или рабы.

А. Козленко: Скорее всего, это были военнопленные, быть может, ответственные за смерть погребаемого знатного лица. И, соответственно, их убийство перед погребальным костром рассматривалось, как разновидность мести.

В дальнейшем эту роль начинают играть рабы. Правда, это достаточно поздняя практика. Например, известны завещания, согласно которым после смерти хозяина перед его погребальным костром должны драться двое его любимчиков с тем, чтобы выяснить, кто из них будет сопровождать своего хозяина в царство мёртвых.

Когда гладиаторские состязания уже во II-I вв. до н.э. превращаются однозначно в зрелищную индустрию, состав гладиаторов начинает существенно варьироваться. Наряду с военнопленными и рабами всё большая роль принадлежит добровольцам, которые поступают в эту профессию, в общем-то, ориентируясь на привлекательный для них стиль жизни, связанный с опасностью, преодолением вызовов. Вероятно, весьма серьёзную роль играла и финансовая мотивация, поскольку знаменитые бойцы зарабатывали весьма серьёзные суммы. Поэтому где-то к эпохе правления императоров по самым приблизительным оценкам не менее четверти из числа профессиональных бойцов составляли бойцы-добровольцы.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что переход гладиаторских боёв из ритуала в шоу произошёл за счёт статусности этого мероприятия? В какой-то момент ты не можешь больше организовать похороны знатного родственника, не организовав сражения. И народ уже начал требовать этого. Это стало обязательным явлением.

А. Козленко: Да, конечно. Прежде всего роль играет популярность этого зрелища. В какой-то момент оно оказалось необыкновенно востребованным публикой. Почему так получилось – сложно сказать. Следует обратить внимание на то, что эпоха возникновения, первого расцвета гладиаторских боёв – это эпоха римской имперской экспансии. Это период Второй Пунической войны, завоевания Восточного Средиземноморья. Это эпоха, когда римляне практически постоянно воевали. И значительная часть римлян имела за плечами опыт военной службы, а, стало быть, участия в боях и смерти. Соответственно, подобное зрелище, выдающееся за рамки привычных этических стандартов, наверное, по этой причине показалось им приемлемым, привлекательным. А потом механизм заработал в собственном режиме. Гладиаторские состязания буквально сразу же вышли на место излюбленных зрелищ. И да, первоначально их устраивали в честь поминовения мёртвых. Т.е. это были погребальные игры. Но достаточно скоро, в течение первой половины II в. до н.э., они просто превращаются в развлечение, в игры по обету. Игры для того, чтобы почтить богов или развлечь публику.

И в этом плане уже во второй половине II в. до н.э., тем более, в последнее десятилетие Римской республики, игры начинают восприниматься в контексте политического зрелища, предназначенного для того, чтобы обратить внимание публики на дающего это зрелище спонсора, устроителя. Сообщить ему политический капитал, привлечь к нему голоса избирателей на выборах. Так это начинает работать в качестве самостоятельного развлечения.  

М. Родин: Тут интересна политика поздней республики, потому что это всё ещё демократия, и там как раз возникает слово «популяр», человек, который строит политическую карьеру в первую очередь на обращении к интересам толпы. И в этот момент политики начинают соревноваться между собой в том, как ублажить толпу, в том числе такими зрелищами. Я так понимаю, за зрелище платили в первую очередь политики. Как это было организовано? В этот момент уже появляются добровольцы, или они просто покупали рабов у ланист, или ланисты покупали рабов, а потом перепродавали на это шоу?

А. Козленко: Устроителями выступают прежде всего политики. Это либо военачальники, либо собственно соискатели должностей, когда в преддверие выборов политик даёт игры, чтобы снискать голоса избирателей.  

В эпоху кризиса Римской республики, начавшихся гражданских войн порой это достаточно эффективно работает. Настолько эффективно, что в какой-то момент принимаются законодательные ограничения. Например, по инициативе Цицерона в 63 г. до н.э., чтобы гладиаторские игры просто не превращались в форму подкупа избирателей, был введён закон, в соответствии с которым соискатель должности не может давать гладиаторские игры ранее, чем за два года до выдвижения своей кандидатуры на должность.

Иногда эти правила играли с политиками дурную шутку. Например, в 93 г. до н.э. будущий диктатор Луций Корнелий Сулла выставил свою кандидатуру на должность претора и проиграл выборы. Как он сам объясняет в своих мемуарах, якобы избиратели прокатили его мимо преторской должности, поскольку надеялись, что Сулла, если займёт более низкую должность эдила, даст им гладиаторские состязания, которые, в силу его знакомства с мавританским царём, будут отличаться повышенным великолепием. К слову, он оправдал эти ожидания, задал в Риме роскошные зрелища с участием 150 львов и специально привезённым из Африки отрядом охотников, которые были ему подарены мавританским царём.

Эпоха кризиса и упадка республики – золотая эпоха гладиаторских состязаний. Бойцы брались из того же самого источника: это военнопленные, рабы. На тот момент есть, конечно, и добровольцы. Мы не можем оценить пока что их количество, поскольку у нас не хватает источников: надписей, эпитафий гладиаторов, этого массового источника, который позволяет рассуждать об их составе. Это пока что всё в будущем, это элемент императорской эпохи. А здесь у нас есть только письменные тексты, которые говорят о несвободном статусе этих бойцов в основном.

М. Родин: Можем ли мы говорить о том, что именно сочетание расцвета этого шоу и кадрового состава этих бойцов, в первую очередь рабов, привёл к тому самому знаменитому восстанию Спартака? Это как раз после отхода от власти Суллы.

А. Козленко: Да, конечно. Само развитие этого зрелища, умножение числа состязаний, увеличение количества людей, участвующих в них, появление крупных гладиаторских школ, в которых осуществлялась подготовка профессиональных бойцов, конечно, приводило к довольно серьёзным последствиям. Та самая школа Лентула Батиата в Капуе, где и произошло восстание Спартака, включала не менее двухсот бойцов. А это была совсем не единственная школа: в Италии было множество других.

Об общем количестве гладиаторов того времени можно только гадать, но, очевидно, оно было достаточно велико. Например, в 49 г. до н.э., прежде чем началась гражданская война между Цезарем и Помпеем, в Капуе находилось порядка пяти тысяч гладиаторов, принадлежащих Цезарю. И пока Цезарь не перешёл Рубикон, сенат ожидал некоторой угрозы со стороны этих бойцов и потрудился их интернировать. Их расселили по семьям сенаторов, держали под надзором. Когда гражданские войны шли по Италии полным ходом, борющиеся партии часто включали в свои армии целые отряды гладиаторов. Шесть тысяч гладиаторов, например, принимали участие в Перузийской войне на стороне Луция Антония, брата знаменитого триумвира, и, в общем, были ударной силой его армии.

Т.е. количество зрелищ приводило к большому количеству участников, и это несло в себе некоторую угрозу социальному спокойствию. Поэтому сенат пытается как-то ограничить количество участников, число зрелищ. И, в принципе, эта политика продолжается и в императорскую эпоху, когда императоры, опасаясь использования гладиаторов своими политическими оппонентами, вводят некоторое ограничение на их число.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что к тому моменту гладиаторы – серьёзная политическая сила? Насколько я помню, Спартак к началу своего выступления был свободным человеком, т.е. не всё так просто. И можем ли мы говорить о том, что восстание Спартака – это не просто восстание рабов, а отражение внутриримской политической борьбы?

А. Козленко: Скорее всего, да. Современные работы по истории Спартака определённо ставят это восстание в контекст эпохи гражданских войн. Оно очень хорошо налагается на политическую ситуацию в Италии, где буквально за полтора десятилетия до того бушевал огонь Союзнической войны, когда италики центральной и южной части страны сражались с римлянами за право римского гражданства.

И если наложить друг на друга карту Союзнической войны и карту спартаковского восстания, то эти карты довольно плотно совпадут друг с другом. Очевидно, количество последователей Спартака не было бы столь велико (по античным историкам, в его движении на пике принимало участие до 120 000 человек), если бы Спартака не поддерживали и низы свободного населения Италии. И, конечно, спартаковское движение зародилось в гладиаторской среде, гладиаторы в нём играли ключевую роль. Спартак был сам гладиатором. Он действительно был на тот момент уже свободным, рудиарием по римской терминологии. Он получил свободу за доблесть в сражениях. И, судя по всему, выполнял функции одного из учителей в гладиаторской школе Лентула Батиата.

М. Родин: Современные знания чаще всего усложняют картину. Мы уже не можем говорить так, как нас учили в советских школах: что это просто обездоленные рабы поднялись на борьбу со своими угнетателями. Всё сложнее, всё, как всегда, вплетено в политику.

У нас нет цели оправдать это жестокое шоу. Но мы будем показывать, что это шоу, во-первых, не настолько жестокое, как мы раньше думали, а во-вторых, что оно гораздо более сложно устроено.

Давайте переходить к имперскому этапу, когда мы видим, что это всё превратилось в профессиональное шоу вроде наших боёв ММА. Как это произошло и как это всё было устроено?

А. Козленко: В принципе, политический режим, который устанавливает Август по окончании эпохи гражданских войн, сводит к минимуму элемент состязательности в политике, когда политический вес, должность, которую тот или ной политик занимал в Риме, зависит от волеизъявления избирателей. Здесь скорее император начинает играть роль арбитра, который распределяет должности. Поэтому у римской знати нет столь сильного мотива спорить за любовь избирателей.

Кроме того, опасаясь конкуренции со стороны знати, Август вводит ограничения на количество состязаний и число участников. Так, например, в 22 г. до н.э. количество обязательных игр, которые должны были устраивать преторы, было снижено до одних в год. Начиная с эпохи Клавдия эту обязанность передоверили другим должностным лицам: квесторам. Если частное лицо собиралось устроить состязание в столице, оно должно было брать санкцию у сената. И, очевидно, это уже происходило не так часто, как в эпоху свободной республики.

Насколько велико было число этих состязаний – достаточно сложно понять. Регулярно состязания устраивались дважды в год: в декабре или в марте. Их устраивали эти должностные лица. Причём количество участников состязаний ограничивалось шестьюдесятью парами бойцов. Но наряду с этими регулярно устраивавшимися состязаниями, очевидно, были какие-то зрелища, которые давали частные лица с санкции сената. Они могли происходить в крупных амфитеатрах, в том числе в Колизее, а могли происходить на временно устраивавшихся площадках, скажем, на Марсовом поле, или даже в отдельных городских кварталах. Число их участников, скорее всего, уступало числу участников государственных игр.

Зрелища, которые давал сам император, отличались масштабностью, количеством участников, расходами. Но они происходили не так уж и часто. Например, Август в своём завещании сообщал, что трижды давал гладиаторские состязания от своего лица, и пять раз – от имени своих сыновей и внуков. Всего, получается, 8 зрелищ. Но при этом он говорил, что в этих играх принимало участие до 10 000 человек. Т.е. это были очень масштабные игры.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что гладиаторские игры разделились на две сферы: организованные государством и частниками? В случае с государством мне более-менее понятно, зачем, на какие деньги, и т.д. Но мы в статье в июньском номере “National Geographic” очень намучились с огромной картой с огромным количеством амфитеатров по всей империи. Как это существовало? Кто там платил за это?

А. Козленко: Это в основном частные. Достаточно долго не было специальных подмосток, на которых осуществлялись гладиаторские бои. Амфитеатры для их проведения строились из временных сооружений. Только в конце I в. до н.э. был построен специальный первый амфитеатр из камня и дерева. Его строителем был Статилий Тавр, приближённое к Августу лицо. Уже в конце I в. н.э. был построен Колизей. Его начал строить Веспасиан, а закончил и освятил его сын Тит. Это был крупнейший амфитеатр империи.

Существовали и другие. Устраивались время от времени даже в самом Риме разборные амфитеатры для частных зрелищ меньших масштабов, ради которых не имело смысла брать Колизей в аренду.

Что касается амфитеатров за пределами Рима, то, опять же, ввиду огромной популярности этого зрелища, они устраивались и в Италии, и в провинциях. Италия, безусловно, держит пальму первенства среди других частей империи. Там сегодня известно 119 амфитеатров. Из них только в одной Кампании 34. В провинциях, наверное, самое большое количество амфитеатров было в Галлии – порядка полусотни известных на сегодняшний день сооружений. Очень много в Испании. В провинциях число амфитеатров несколько меньше, и их количество более соотносится с числом, скажем, ипподромов или стадионов для гимнастических упражнений. Что говорит о том, что спортивные зрелища без пролития крови были не менее популярны в сравнении с гладиаторскими боями.

Что касается строителей этих сооружений, то это чаще всего частные лица. Например, даже Колизей построен императорами за собственный счёт. Просто он обслуживает потребности и императорской власти, в этом смысле функционирует как государственное учреждение. Что касается провинциальных амфитеатров, это всегда частная инициатива. Их строят наиболее богатые люди города, дарят в качестве подношения своей родине, как знак благодеяния. И в дальнейшем там устраиваются состязания ими, или же их потомками.

М. Родин: Вы упомянули, возможно, не в прямом смысле слова, фразу «аренда Колизея». Что-то мы знаем про то, как договаривались, чтобы пустили конкретного ланисту, который хочет устроить игры? Я имею в виду, и на более мелкие арены, не только в Колизей.

А. Козленко: Во время крупных игр, которые давали должностные лица, чтобы отметить этапы своей карьеры, безусловно, был задействован Колизей в 50 000 мест. Для того, чтобы устроить состязания такого размаха, устроитель должен был брать санкцию у сената, городского префекта, может быть, даже у императора. Подобное правило сохранялось вплоть до поздней Античности. Необходимость брать санкцию у власти, скажем, отмечается в источниках V в. н.э.

Что касается построек за пределами Рима, здесь, вероятно, санкцию на их аренду давали какие-то городские власти. Вероятно, существовали и временные сооружения, которые не оставили после себя значимых археологических следов. Например, Тацит рассказывает мрачную историю, которая приключилась в правление императора Тиберия, когда в Фиденах, городе к северу от Рима, некий предприниматель возвёл амфитеатр из дерева на 50 000 зрительских мест.

М. Родин: Огромный, по вместимости как Колизей.

А. Козленко: Да. При этом при его сооружении не была соблюдена техника безопасности: ненадлежащее основание и не было достаточного крепления основы этого амфитеатра. Он развалился в разгар представлений. Погибло по различным цифрам, которые дают источники, 20 000 – 50 000 тысяч человек. Это одна из наиболее крупных техногенных катастроф в Античности, а, может быть, и в истории вообще. Сегодня инженеры проводили исследование того, как могла выглядеть эта арена. Скорее всего, по своим масштабам она была довольно близко похожа на арену Вероны. И, скорее всего, вместимость этого временного амфитеатра составляла в районе 37 000 – 40 000 человек.

М. Родин: Эти огромные сооружения как-то использовались между играми? Или они всё время стояли пустыми?

А. Козленко: Они предназначались только для игр. Единственное – оборонительная функция. В IV в., когда варварские вторжения угрожают уже в глубине провинций и иногда самой Италии, мы видим, как эти сооружения включают в линию обороны городов, а то и оборудуют, как самостоятельные крепости. А так их невозможно использовать иначе. Они слишком большие, слишком функционально направленные.