АЛЕКСЕЙ ЯНКОВСКИЙ-ДЬЯКОНОВ И ИЛЬЯ АРХИПОВ В «РОДИНЕ СЛОНОВ»

Как города Южной Месопотамии боролись с наследниками Хаммурапи? Куда переселились жители разрушенного Самсуилуной легендарного Ура? В чём особенности современных раскопок в Ираке? Какие методы применяют археологи, чтобы восстановить историю городов Старовавилонского царства? Что мы узнали об огромном городе второго тысячелетия до н.э. — Телле Дехайла – благодаря работе российских специалистов?

Обсуждаем итоги нового сезона Российско-Иракской комплексной экспедиции с её руководителем Алексеем Игоревичем Янковским-Дьяконовым и кандидатом исторических наук, ведущим научным
сотрудником Института всеобщей истории РАН, доцентом Института классического Востока и античности ВШЭ Ильёй Сергеевичем Архиповым.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с руководителем Российско-Иракской комплексной экспедиции Алексеем Игоревичем Янковским-Дьяконовым и кандидатом исторических наук, ведущим научным сотрудником Института всеобщей истории РАН, доцентом Института классического Востока и античности ВШЭ Ильёй Сергеевичем Архиповым.

М. Родин: Как вы знаете, мы следим за многими интересными научными проектами, а за некоторыми даже по много лет. Один из таких проектов – Российско-Иракская комплексная экспедиция. Как разваливалась держава Хаммурапи и его потомков? Какие новые источники на клинописных табличках мы можем найти на раскопках Телля Дехайла? И о том, что мы уже знаем о существовании этого удивительного города, который может быть так называемым «альтернативным Уром» – обо всём этом сегодня нам расскажет Алексей Янковский-Дьяконов и Илья Архипов.

Первый вопрос будет о том, почему мы именно там копаем? Казалось бы, мы говорим об очень небольшом холмике на юге Месопотамии. Но, насколько я понимаю, эти раскопки могут нам дать возможность выхода на крупные обобщения в истории Южной Месопотамии, истории разваливающейся страны Хаммурапи. Давайте расскажем, как это связано с Хаммурапи и его наследниками.

И. Архипов: Хаммурапи создал довольно большое государство, которое охватывало почти весь нынешний Ирак и довольно приличный кусок нынешней восточной Сирии.

Но, как это часто бывает, после его смерти его наследник Самсу-илуна не смог всю эту территорию удержать в своих руках и постепенно её терял. Мы сейчас находимся на территории, которая раньше называлась Шумер, которая принадлежала примерно до 30-го года правления Хаммурапи царству Ларса, после чего Хаммурапи эту территорию завоевал. Примерно 13 лет она была под властью Вавилона в правление Хаммурапи. После его смерти она также некоторое время оставалась под властью его наследника Самсу-илуны. Но на восьмом году правления Самсу-илуны страна переживает кризис. Это коснулось и территории к югу от Вавилона. Там происходит серия восстаний, после которых эта территория ускользает из рук Вавилонии и там дальше не совсем понятно, что происходит.  

М. Родин: Насколько я понимаю, мы точно знаем, что этот памятник относится к этому периоду и что он маркирует те события, про которые Илья сказал. Так ли, Алексей?

А. Янковский-Дьяконов: Да. Но это, конечно, не холмик. Это средне-крупный город. Он пости размером с Ур. А Ур – город немаленький: 60 га. У нас 47. Но это почти два московских Кремля. Для древности – весьма серьёзное поселение.

Он не фигурирует пока что в известных клинописных текстах. Мы не знаем, как он назывался в древности. По нашим датировкам, которые делаются с помощью керамики, форм горшков, которые мы там находим в битом виде, мы понимаем, что это памятник поздней Ларсы, позднего старовавилонского времени, который пережил события, о которых только что говорил Илья.

М. Родин: Насколько давно мы знаем про этот памятник? Как он был открыт? И почему появилась идея там копать?

А. Янковский-Дьяконов: Местные знали о нём, наверное, очень давно. Они его называли Nowaywīs, «холмы»: там их несколько. Из европейцев первым был Генри Райт, который в 1965 году проводил там очень качественные детальные разведки. Он был первым, кто датировал его временем поздней Ларсы, дал ему номер.

К сожалению, как это у археологов бывает, много времени понадобилось, чтобы довести результаты до публикации. В 1981 году вышла книжка с этими результатами. И сразу же она привлекла внимание замечательного американского археолога Элизабет Стоун, которая очень много хорошего сделала в Ираке. Она надеялась там провести исследование старовавилонского города, потому что у этого холма есть одна очень большая ценность: он почти однопериодный. Там нет наслоений разных эпох. Период обживания относится в основном к одной эпохе: мы её называем старовавилонской в широком смысле. Там можно прочесть историю короткого периода, посмотреть, как город был организован.

Но в тот момент наше городище было окружено водой. Это полуболотная область. В древности – настоящих болот, сейчас – пустыня. Но тем не менее тогда она была покрыта водой и доступа туда не было. И Элизабет стала заниматься другим памятником.

А уже после американского вторжения в 2003-8 году там работал наш замечательный друг, выдающийся общественный деятель, иракский археолог Абдуламир аль-Хамдани, который составил своё мнение об этом памятнике и его окрестностях. И он нас туда пригласил.

М. Родин: Давайте расскажем о том, как там оказались российские археологи. В тот момент, когда возникла Российско-Иракская экспедиция, у нас выходила на радио программа Proshloe, в которой мы рассказывали о новостях исторической науки и в том числе мы говорили с вами, Алексей, и рассказывали про эту экспедицию. Но я думаю, не лишне через несколько лет вкратце пояснить, как появилась такая возможность и желание копать в Ираке. Причём не только копать: экспедиция непростая.

А. Янковский-Дьяконов: В Ираке работала советская экспедиция с 1967-го практически по 1985 год под руководством Рауфа Мунчаева, Николая Мерперта и Николая Бадера. Они копали раннеземледельческие поседения, гораздо старше нашей Дехайлы.

Но с началом Ирано-Иракской войны и всяких других событий в Ираке они не могли больше работать в этой стране. Они переместились экологически на ту же территорию, но через границу: в Сирию, и работали там с 1988 по 2010 год.

Соответственно, был накоплен опыт работы российских археологов в Месопотамии. Но после 2010 года уже в Сирии нельзя было работать из-за гражданской войны. А в южном Ираке с 2012 года стали работать иностранные экспедиции. Мы хорошо знакомы с этими людьми. И стали думать, как нам на основании накопленного опыта возвращаться в Ирак.

При этом нам нужен был письменный памятник, то есть такой, где будут документы, где будет клинопись. Это важно и для самих иракцев: они всё же народ Книги, им очень важно написанное слово. Это была одна из причин почему выдающаяся, на прекрасном методическом уровне прошедшая экспедиция на ранних первобытных памятниках, может быть, не привлекла в Ираке того интереса, которого она заслуживала. Поэтому было важно, чтобы у нас были тексты.

И здесь сошлось и наше желание работать в Ираке с интересом самих иракцев, со стороны Абдуламира Хамдани, который очень много делал для того, чтобы спасти разграбляемые памятники южного Ирака.

М. Родин: Но вы там копаете не только Дехайлу. Вы копаете ещё Телль Ваджиф. Это более северный памятник на границе с Ираном, который маркирует другой период развития шумерской цивилизации, самое её начало. 

А. Янковский-Дьяконов: Здесь главная территория – болота. Может быть, её стоит называть не «болота», а «плёсы». Это историческая колыбель многих процессов, развития сложного общества. Она занимала низовья Тигра и Евфрата. У неё есть контакт с Аравийской пустыней, где находится Телль Дехайла, не очень далеко от пустыни, и зона контакта с Плодородным полумесяцем, с предгорьями Загроса, где находится второй наш памятник, Телль Ваджиф, на котором мы надеемся начать земляные работы наступающей весной (2025 года) как раз с использованием опыта изучения раннеземледельческих поселений.

А между ними лежит вся болотная область. И там много другого интересного. В том числе в современном состоянии, в этнографии. Может быть, там остались носители одного новоарамейского языка.

Но самое главное: эта область очень сильно пострадала в 90-е годы в результате политических событий, многолетних войн, которые там велись, а самое главное – желания уничтожить жителей этой области режимом Саддама Хусейна. Потому что весь юг – шиитский, и он представлял потенциальную опасность для в основном суннитского центрального правительства.

Но даже дело не только в религии. Болотная область была местом укрытия всевозможных врагов «центральной власти»: беглых рабов, дезертиров, племён, не очень подчинявшихся центру. Они всегда имели возможность укрыться в тростниках высотой до шести метров, в плавнях.

И Саддам решил применить «окончательное решение» этого вопроса и болота просто осушить. Бежало огромное количество людей, потерявших средства к существованию. Кто-то – в Иран, кто-то переместился в города. К сожалению, некоторые из этих людей, вынужденных искать себе пропитание, нашли его в том, чтобы грабить собственные археологические памятники.

Разграбление имело колоссальные масштабы. Не тогда их начали грабить. Их грабили с самого начала, как только к ним появился интерес в XIX веке. И раньше, конечно, тоже. Но здесь это приняло совершенно катастрофические формы. Сотни теллей были перекопаны. И это безвозвратная утрата исторической информации. Они доставали оттуда ценные предметы: клинописные таблички, печати, что-то ещё. Но у этих вещей уже не будет контекста. Вы не знаете, откуда они, и никогда больше не узнаете.

Что делать? Чтобы охранять это всё, нужна целая армия. Это невозможно. Абдуламир аль-Хамдани был человеком, который искал любые средства, любых союзников, которые могли помочь ему эти памятники спасти. Он был тогда руководителем регионального управления службы древностей в этой местности. С ним сотрудничали и американские морские пехотинцы, и итальянские карабинеры.

И было понятно, что единственная настоящая возможность эту книгу сохранить – читать её и публиковать. То есть надо памятники изучать, работать там. Поставить всюду стражей, всё огородить заборами невозможно, а изучать наиболее важные памятники – можно. Это хоть какой-то вклад в их сохранение. Это главная причина, почему мы и на Дехайле, и на Ваджифе: оба эти памятники угрожаемые. По разным причинам. Но в любом случае это спасательные раскопки.

М. Родин: Тут мы вернулись к Теллю Дехайла, и возникают очень интересные переклички с древностью. Вы говорили о том, как Саддам Хусейн пытался уничтожить местное население, лишив его воды. Насколько я понимаю, потомок Хаммурапи Самсу-илуна…

И. Архипов: Это имя значит по-аморейски «Солнце – наш бог».

М. Родин: …использовал примерно такую же тактику практически четыре тысячи лет назад. Что мы знаем по письменным источникам про этот регион в этом периоде? Как там экология тоже рухнула тогда?

И. Архипов: Историки больше любят говорить о том, что они не знают. Это гораздо интереснее, потому что это ещё предстоит узнать.

Знаем мы, что на восьмом году правления Самсу-илуны в этом регионе началось восстание. Оно проявлялось, в частности, в том, что в некоторых городах себя провозгласили царями какие-то местные люди, не связанные с Вавилонской династией. В течение двух лет Самсу-илуна это восстание подавлял. И довольно успешно подавил, потому что мы видим, что в городах юга, таких как Ларса, Ур, Урук, возвращается вавилонская власть.

Но по каким-то причинам эта власть там продержалась недолго. И через год-полтора источники замолкают, мы перестаём знать что-либо об этих старых шумерских городах. Но мы знаем, что их население в значительной степени переселяется в города северной Вавилонии, потому что там возникают своего рода колонии, диаспоры бывших жителей Ларсы, Урука, Ура и других городов юга.

Что мы не знаем – мы не знаем, что именно сделал Самсу-илуна. Есть много гипотез. Я не думаю, что он хотел там устроить какой-то геноцид. Его целью было вернуть эти территории под свой контроль. Он пишет, что разрушил стены Ура. Это было сделано для того, чтобы жители Ура не могли сопротивляться вавилонской власти.

Но, видимо, эти действия Самсу-илуны так или иначе спровоцировали какой-то кризис, и эти города, по всей видимости, оказались беззащитны перед каким-то неизвестным врагом. И достаточно скоро они были оставлены. Мы не знаем, кто стал непосредственной причиной того, что эти города были оставлены.

Если говорить об экологическом кризисе, есть довольно много гипотез о том, что те или иные действия царей Вавилона вольно или невольно привели к изменению режима рек. Потому что какие-то реки перестали давать достаточно воды для сельского хозяйства.

Но в то же время режим рек в этом регионе меняется сам собой достаточно часто с достаточно катастрофическими последствиями. Поэтому одна из гипотез состоит в том, что просто так совпало, что в это время реки стали течь не там, как они текли раньше. И из-за этого сельское хозяйство в этом регионе стало затруднено или невозможно.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что в этой ситуации (это как раз идея вашего коллеги Амира) люди из Ура переселились именно на Телль Дехайла, и мы его называем «альтернативным Уром»? А возможно это была столица Приморской династии, историю которой мы сейчас начали восстанавливать? (Приморская династия – политическое образование, которое контролировало юг Месопотамии предположительно более 300 лет (ок. 1730-1450 г. до н.э.), приблизительно совпадавших с концом правления I Вавилонской династии и началом правления династии касситов)

А. Янковский-Дьяконов: У этого вопроса есть две стороны. Одна – могла ли Дехайла быть альтернативным Уром? И вторая – была ли она столицей Приморской династии и нуждалась ли Приморская династия в столице?

На первый вопрос по нашим археологическим данным мы не можем ответить отрицательно. Наши результаты не противоречат тому, что население Ура могло перейти на Дехайлу.

Видно это из того, что город жил в позднее старовавилонское время (по керамике). Видно, что его не было раньше: мы дошли до материка. Мы видим, что центральная священная часть города была построена на таком грунте, с которого явно город начинался.

Мы, правда, знаем, что это вообще было время, когда шла достаточно бурная урбанизация. Много строилось городов, расширялись города. Так что само по себе то, что здесь возник город, не удивительно. Не нужно было Самсу-илуны, чтобы он там возник.

У нас есть немного керамики, которую мы называем раннеприморской. Это керамика, синхронная с правлением Приморской династии. Это значит, что она посткризисная. Жизнь продолжалась здесь после того, как начался этот системный кризис.

Однако на Дехайле нет следующего, касситского этапа. Это значит, что всё-таки жизнь угасла. Город пережил кризис сначала, а потом всё-таки городская жизнь пресеклась.

Исключить, что население Ура могло на Дехайлу перейти, мы не можем. Расстояние там не очень большое, 30 км. Попасть из одного города в другой можно очень легко водным путём. Там, скорее всего, была водно-болотная местность, по которой на лодке достаточно легко передвигаться.

А что касается Приморской династии и её столицы, это гораздо более сложный вопрос. Я думаю, Илья по нему что-то скажет.

И. Архипов: Я уточню: то, что пока мы имеем для датировки этого памятника – это керамика. И керамика не даёт такого хронологического разрешения, которое позволило бы ответить на вопрос, был ли основан этот город при Хаммурапи, при Самсу-илуне или чуть позже. Раскопки должны показать, как это было.

Что касается Приморской династии, это явление, которое становится всё более и более известно историкам в последние десятилетия. Раньше про это почти ничего не знали. Но некоторые новые раскопки, в частности, на Телль Хайбере (это недалеко от Дехайлы. Это небольшой, в отличие от Дехайлы, памятник), а также раскопки в Бахрейне, далеко от Месопотамии, дают нам новые источники, благодаря которым мы про эту династию знаем всё больше.

Примечательная её особенность состоит в том, что её цари носили шумерские имена. В науке существует консенсус, что в это время на шумерском уже не говорили. И, как правило, шумерские имена детям не давали. Кроме некоторых случаев, о которых я сейчас не буду говорить подробно. Но возможно, что цари приморья видели себя преемниками царей Шумера и поэтому брали шумерские имена. С другой стороны, это имена не те, которые носили великие цари Шумера. Поэтому это в какой-то степени историческая загадка.

Тем не менее, текстов пока очень мало. Либо их совсем мало (3-5), либо они касаются конца существования Приморской династии, то есть времени примерно на 200 лет позже, чем обсуждаемые события (зависит от хронологической схемы).

Поэтому если приморский материал и, например, приморские тексты будут найдены на этом памятнике, это, конечно, будет большое и очень важное открытие.

М. Родин: Насколько хорошо мы восстанавливаем картину палеоклимата в этот период? И как менялась гидрография вокруг этого города?

А. Янковский-Дьяконов: Что касается палеоклимата, у нас ведь нет метеостанций и архивов. У нас есть так называемые прокси. Это разные вещи, такие как наслоения в пещерах, которые обнаружены далеко от Дехайлы в Иране или в Израиле. И по ним делаются предположительные выводы что, скорее всего, было так. Но серьёзных изменений климата на протяжении столетий в это время, по крайней мере, не знаю. И говорить о каких-то катастрофических изменениях гидрографии, наверное, тоже трудно. По той простой причине, что русла мы видим, но мы не видим их датировку с таким разрешением.

Мы читаем, как по книге, на космических снимках, где вокруг Дехайлы были реки, каналы, как они устроены. Но пока мы не нашли в этих руслах каких-нибудь черепков подходящей формы, ракушек или чего-нибудь ещё, что можно датировать радиоуглеродным методом, да ещё чтобы эти ракушки не были загрязнены каким-нибудь современным битумом или чем-нибудь ещё, мы можем очень приблизительно говорить.

Я вижу на Дехайле гидрографические черты II тысячелетия и I тысячелетия. Вот это я и могу чётко сказать: вот эта траншея I тысячелетия, а эта ирригационная система – II-го. Определить хотя бы с точностью до столетия пока нам не из чего.

В отсутствие этих данных и глядя на наш речной пейзаж, надо считать, что если системный кризис здесь происходил, то он не был связан с изменением русла реки. По крайней мере у нас в области Дехайлы и Эриду, где мы работаем.

М. Родин: Расскажите о тех исследованиях, которые вы провели и в последнем году, и до этого с Василием Новиковым. Насколько я понимаю, это в основном аэрофотосъёмка с применением разных технологий, которая как раз позволяет восстанавливать изменения русла реки и постройки, которые там возникали.

А. Янковский-Дьяконов: Мы видим очень интересную картину. Она получена благодаря аэрофотоснимкам и просто пешему хождению по местности, чтобы проверить, то ли мы видим сверху.

Там тёк рукав Евфрата. Мы его называем рукав Эриду. У него есть шумерское название «Река Равнины Эриду» в одном из лексических списков. Там же написано, что он носил аккадское название Сусука. Но как-то это не очень благозвучно, поэтому мы этим аккадским названием не пользуемся в нашей документации. Пусть это будет река Эриду.

Так вот, река Эриду текла сначала просто прямо с севера на юг. Мы видим это её старое русло.

А потом, как это бывает с местными реками, у неё прорвало прирусловой вал. Дело в том, что все реки в этом регионе текут выше поймы. Они сами себе выращивают постель, поскольку всё время происходит осаждение твёрдых частиц, а их очень много. Соответственно, река течёт выше окружающей местности. И у неё есть такие «борта»: прирусловые валы.

Когда-нибудь их может прорвать очередным сезонным наводнением, и вода выливается за борт в окружающую равнину. Там она может создать заболоченную местность. Но самое главное, что она тоже содержит твёрдый сток, поэтому место, куда она вылилась, тоже будет повыше, чем окружающая местность.

Но это же хорошо: если оно выше, там жить удобно, меньше опасность наводнения. На таких намывах люди строят посёлки. Там был построен первый посёлок, который потом превратился в наш город. Это стало его центральной священной частью. Это наш материк.

А дальше река начала меандрировать, стала образовывать петлю всё дальше на восток. И город стал расти внутри этой петли. Но в какой-то момент воды стало мало. Река ведь не только свою постель поднимает, она сама себя заиливает.

Надо что-то делать. Прорывают от соседнего рукава Евфрата спасательный канал. Он был подключён к внутренней сети городских каналов. Месопотамские города, как Петербург, пронизаны каналами. И это довольно долго продолжалось: видно несколько последовательных русел этого спасательного канала.

М. Родин: Насколько я понимаю, благодаря своей работе вы раскрыли ирригационную систему этого города.

А. Янковский-Дьяконов: Это находка как раз нынешнего 2023 года. Есть знаменитая вещь: урукская ваза IV тысячелетия до н.э., на которой в нижнем регистре изображены растения, важные для шумеров. Там изображены злаки и тростники в равном количестве.

Это очень хорошо показывает ситуацию. Потому что здесь есть и водно-болотная экосистема, которая очень много приносит ресурсов, далеко не только тростники. Чего там только нет: дичь, рыба, и так далее. Люди делают ирригационные каналы и растят злаки.

Рядом с Дехайлой была и болотная область, и, как мы теперь знаем совершенно точно, была ирригационная система. Большой канал, идущий от главной реки, и довольно большие поперечные распределительные каналы. Судя по их состоянию, они относятся ко II тысячелетию до н.э., то есть к главному периоду обживания города, когда людей было много. Очевидно, поздняя Ларса, старовавилонский период. Может быть, раннеприморский.

М. Родин: Как вообще стандартно должен выглядеть южномесопотамский город и как это ложится на Телль Дехайлу?

И. Архипов: Южномесопотамские города более-менее похожи друг на друга. Они, как правило, состоят из крепостной стены, большого количества жилой застройки и центрального храмового комплекса. Также как правило бывают дворцы, которые достаточно часто находятся не совсем в центре города. Есть хозяйственные зоны, где были мастерские, или где многое делалось на открытом воздухе. Скажем, стояли гончарные печи. Как правило, в месопотамских городах бывали сады.

Это то, что мы ожидаем найти на Дехайле. Следы жилых домов там достаточно хорошо видны, насколько я помню. Среди находок есть монументальная стена, которая, вероятно, относится к центральному храмовому комплексу.

М. Родин: Это то, что вы в 2021 году раскапывали. Это так называемый теменос (Теменос (др.-греч. τέμενος) – священный участок, посвящённый определённому божеству). Что это такое и почему вы решили его копать?

А. Янковский-Дьяконов: Иракцы очень не хотели, чтобы начали копать на самом высоком месте. Это самая главная, самая центральная часть города. Но действительно, если мы что-то хотим понять об администрации, может быть, о названии этого города, то хорошо бы посмотреть, что в его центральной части.

Нам повезло: мы раскрыли очень широкую четырёхметровую монументальную стену, даже целую систему стен. И понятно, что это стена теменоса.

У нас был ещё один шурф в 2020 году, не менее интересный, в приречной части города, которая казалась портовой, а сейчас, по новой высотной модели видно, что это действительно портовая часть. Очень хорошо видна стена, которая защищает гавань от течения, и квартал построек, связанных с гаванью. Там был наш первый шурф, тоже с небольшой стеной раскрытой. И, что интересно, там была обнаружена рукотворная подсыпка песка, сделанная для того, чтобы берег был повыше, чтобы можно было строить, не опасаясь наводнения. Потому что Дехайла очень близко расположена к воде, и явно это была тревожная ситуация, нужно было следить, чтобы город не затоплялся.

М. Родин: То есть мы не просто сверху посмотрели благодаря аэрофотоснимкам портовую структуру и вообще структуру города, но и начали отдельные его участки копать. Мне кажется, для Ильи, который занимается письменностью и эпиграфикой, на теменосе мы ждём самые интересные находки. Каковы шансы найти там большое количество клинописных документов?

И. Архипов: Шансы найти таблички на Дехайле близки к 100% по той простой причине, что ни один серьёзный раскопанный телль в Южной Месопотамии не оказался вообще без табличек. Какие-то таблички есть везде.

Другое дело какие таблички и где. Это в значительной степени зависит от случайности. Я бы сказал, что для старовавилонского периода легче всего найти таблички было бы в жилых домах. Потому что в это время грамотность была распространена довольно широко. Практически в любом доме были какие-то письменные документы.

Что касается текстов, которые можно было бы найти в храме – это чуть менее часто встречается. Потому что храмы, в отличие от жилого дома, большие, и попасть именно в то место, где по каким-то причинам сохранились таблички, не так уж просто.

М. Родин: Зато есть шанс попасть на архив храмового хозяйства. А он большой, там должно быть много текстов, причём не только хозяйственного значения.

И. Архипов: Да, такой шанс есть.

Таблички хранились определённое время. Потом, когда они устаревали, из архива выбрасывались. Библиотеки, где таблички хранились специально и очень долгое время – это скорее более позднее явление. Если такую найти для этого периода – это будет большая сенсация. А если говорить об архивах, где хранились договоры, хозяйственная отчётность и т.д. – то они имели свой срок жизни. Обычно это несколько лет, максимум – несколько десятков лет. Они постоянно обновлялись: новые таблички добавлялись, старые выбрасывались.

Что происходит, когда памятник погибает? Если памятник погибает быстро, то есть в какой-то катастрофе, эти документы можно найти в контексте. Потому что их просто не успели унести. Если памятник погибал медленно, если, например, храм в какой-то момент просто оставили, но сиюминутной катастрофы не было, то найти запечатанный во времени архив гораздо труднее. Потому что нужные таблички унесут в другое место, а ненужные выбросят.

Отслужившие своё таблички использовались вместо щебня. Потому что камня мало, а такие небольшие достаточно твёрдые глиняные штучки засыпали, например, в полы, а потом заливали глиняным раствором. 

М. Родин: А они читаются после того, как находятся в раскопках?

И. Архипов: Конечно. Табличку практически невозможно убить. Подавляющее большинство клинописных табличек – из вторичного контекста. Из полов, из скамеек, из мусорных куч. Они бывают повреждены, но большинство из них читаются.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что пока письменных документов не найдено на Дехайле?

А. Янковский-Дьяконов: Только три куска табличной глины нашли без знаков.

И. Архипов: Это, с одной стороны, немного странно, что табличек на Дехайле нет. Вообще письменности на Дехайле пока нет никакой.

М. Родин: Но пока раскопали на Дехайле в общей сложности квадратных метров двадцать.

И. Архипов: Довольно часто она бывает в подъёмном материале. Это либо цилиндрические печати, либо кирпичи с клеймами. Я думаю, это можно объяснить тем, что подъёмный материал неплохо пособирали до нас.

А. Янковский-Дьяконов: В 2003-4 году, когда был пик грабежей, там работали «народные археологи». Их гоняли итальянские карабинеры.

М. Родин: А почему итальянские? Что делали итальянцы в Ираке?

А. Янковский-Дьяконов: Итальянцы были в числе коалиции, которая воевала против Саддама Хусейна. В Италии много памятников и много желающих их пограбить. Поэтому там есть специальная очень квалифицированная археологическая полиция, которая в Ираке передавала свой опыт иракцам. И у иракцев теперь есть своя археологическая полиция. Кстати, аль-Хамдани сыграл большую роль, организуя специально обучение, устроив эти полицейские подразделения. Нелегко было это сделать.

У грабителей отобрали награбленные вещи и отправили их в Насирию, в местный административный центр, на базу итальянцев. Они жили в торговой палате в центре города недалеко от Евфрата. И в один день в ноябре 2003 года туда собирались прийти в 12 часов дня аль-Хамдани и его друг переводчик Амир Доши. Они туда собрались прийти, чтобы взять вещи и передать их в музей. Но в 11 часов на территорию торговой палаты въехал грузовик со взрывчаткой. Погибло много людей. Полностью рухнуло здание торгово-промышленной палаты. Все эти вещи были смешаны с завалом и больше их никто никогда не видел.

М. Родин: Но есть шансы, что раскопают уже это помещение.

А. Янковский-Дьяконов: Нет. Этих шансов нет. Это всё уже где-то на свалке. Но есть надежда, что мы найдём что-то in situ. Не в первичном, так во вторичном контексте, на самом памятнике.

М. Родин: А чем важен и интересен этот период в смысле месопотамской письменности, месопотамской литературы? Насколько я понимаю, конец старовавилонского периода – интересное для специалистов время, потому что там расцветают новые жанры.

И. Архипов: В этом случае как раз самое интересное – что мы не знаем, что мы там найдём. Потому что, если мы там найдём позднестаровавилонские тексты, это будет единственный памятник, где мы их найдём. После восстания, подавленного Самсу-илуной, текстов на юге просто нет. Тексты, которые появляются на Телль Хайбере, например, на 200 лет позже.

Традиционные для позднестаровавилонского периода жанры – письма и частноправовые контракты. Но трудно сказать, насколько это будет характерно для юга. Потому что то, что мы знаем, мы знаем по северным памятникам: Кишу, Сиппару, самому Вавилону в небольшой степени.

В этом смысле памятник очень интересный. Даже отрицательный результат будет результатом. Он будет означать, что большой город в то время мог функционировать без письменности, что было бы очень необычно.

М. Родин: Эффективна ли там геофизическая разведка и лидарная съёмка? Делали ли, планируете ли?

А. Янковский-Дьяконов: Геофизическую разведку мы никак не можем начать. Мы несколько раз ждали замечательного геофизика Йорга Фассбиндера, который давно сотрудничает с Институтом археологии. У него замечательные карты Урука, в Уре тоже прекрасные результаты, в Шуруппаке. Он выдающийся знаток южных городов. Но был ковид, всякие другие помехи.

М. Родин: Но она эффективна, мы знаем, что она там сработает?

А. Янковский-Дьяконов: Да, это сработает. В основном на стены из обожжённого кирпича и на гончарное производство: они будут видны. Обожжённого кирпича там достаточно много. Хотя на поверхности его мало. Но мы видим по нашим шурфам и по грабительским перекопам, что там есть достаточно много конструкций из обожжённого кирпича.

А что касается лидара, то, строго говоря, на таком памятнике он не очень нужен. Лидар – это инструмент для того, чтобы видеть сквозь препятствия: сквозь лес, сквозь растительность. Там растительности нет. Там достаточно делать фотограмметрию высокого разрешения, что и было сделано этой осенью. Была сделана совершенно замечательная съёмка Андреем Серафимовым из компании SIGNAX.IO. Мы сфотографировали памятник с проявленными стенами, которых никто не видел как минимум 2000 лет. Теперь чтение этих фотоснимков будет увлекательной работой на несколько месяцев.

М. Родин: Насколько я понимаю, благодаря этому удалось обнаружить целый квартал, который раньше не видели.

А. Янковский-Дьяконов: Больше одного квартала.

М. Родин: В какой степени планировка города была регулярной? Какое зонирование застройки выделяется помимо участков храмов и дворцов в остальной части города?

А. Янковский-Дьяконов: Это смесь регулярной и нерегулярной планировки. Очень чётко читаются каналы, которые структурируют город, делят его на районы. Это везде так, не только у нас. Внутри отдельных кварталов застройка у нас хаотичная.

Что касается центральной части, теменос читается плохо. Он был ограблен, а сквозь грабительские перекопы мы не видим ничего. Портовая часть очень хорошо прочлась. Посмотрим, почитаем, опубликуем.

М. Родин: То есть мы только осознаём тот материал, который вы собрали в ноябре 2023 года (программа вышла 7 января 2024 г.)

А. Янковский-Дьяконов: Значительное время потребовалось на то, чтобы просто посчитать фотограмметрию. Потому что это штука гигантского разрешения, сотни гигабайт. Нужно было сначала превратить отдельные снятые с беспилотников фотографии в цельную картину с картой высот. У нас фотограмметрия не только города, но ещё и зоны ирригационного земледелия. Через реку напротив нас стоит другой телль, Телль Дехайла-2, поменьше, где-то 11 га. По-видимому, тоже старовавилонский. Мы его совсем не исследовали, но он вошёл в зону съёмки и какие-то постройки там видны.

М. Родин: Какие сельскохозяйственные культуры выращивали? Какими технологиями пользовались? Использовались ли тягловые животные и севооборот?

И. Архипов: Основная культура – это ячмень. Потому что ячмень из злаков наиболее стоек к засолению почвы, а для Южной Месопотамии это определённая проблема. Поля, естественно, орошались. В Месопотамии использовалась очень интересная система гравитационного орошения. Это связано с тем, что река течёт обычно выше уровня окружающей местности и достаточно проделать брешь в валу, чтобы вода своим ходом текла на поля. Конечно, это нужно делать грамотно.

Тягловые животные использовались. Это быки. Об этом очень много в текстах говорится. Система севооборота тоже использовалась. Часть полей находилась под паром. Кунжут и ячмень чередовались.

М. Родин: Считываются ли этапы развития строительных технологий?

А. Янковский-Дьяконов: Сырцовый и обожжённый кирпич синхронны. У нас памятник однопериодный. Вряд ли он существовал намного больше трёхсот лет. У него есть ещё следующая фаза после длительного перерыва: есть свидетельства нововавилонского присутствия середины I тысячелетия. Есть немного железных предметов, характерная керамика. Ошибиться невозможно: это действительно середина I тысячелетия. Но с ней не связана пока что архитектура. Хотя тут есть некоторые сомнения.

Короче говоря, пока мы говорим о сравнительно коротком историческом отрезке, за который не успеть было развить строительную технику: она та же самая.

Тут интересно, что кирпичи совершенно не исключено что обжигали с помощь нефти. Как сейчас на кирпичных заводах в Ираке используют сырую нефть, так есть некоторые предположения, что в древности поступали так же. Это снимает очень тяжёлую проблему топлива: потому что дерева здесь нет, кустов, которые используются и нами, чтобы чай варить на памятнике, на постройки не напасёшься. А вот нефть есть.

И. Архипов: Могу дополнить, что существенный источник топлива – это кизяк.

Если говорить об обожжённых и необожжённых кирпичах, здесь распределение не хронологическое, а функциональное. Основной материал – необожжённый кирпич, потому что обжигать дорого. Но обожжённый довольно широко использовался, его много на памятниках. Либо для тех элементов архитектуры, которые были подвержены большому износу, например, порогов, или дворов, которые под открытым небом находятся. Обожжённый кирпич использовался для оснований стен. Чем богаче дом, тем обычно больше обожжённого кирпича. Скажем, в Уре в богатых домах основание стены высотой практически с человеческий рост, и только потом начинается необожжённый кирпич. 

А. Янковский-Дьяконов: А у нас низкие вымостки. В портовом квартале вообще однорядные вымостки, а сверху был сырец, который унесло с эрозией: нет совсем ничего. В центральной части может быть повыше, но всё равно не очень высокие, не как в Уре: люди попроще были.

М. Родин: А по итогам ваших работ на данный момент получится просто нарисовать картинку этого города? Я имею в виду, как были устроены кварталы, стены, где жилые районы, где дворец. Мы реконструируем жизнь в городе?

А. Янковский-Дьяконов: Что-то сможем, что-то – нет. К сожалению, грабители попортили нам картину. Может, если будет магнитка, потом как-нибудь увидим.

М. Родин: Благоприятны ли местные почвенные условия для сохранения органических артефактов?

А. Янковский-Дьяконов: Абсолютно нет. Очень мало органики. И это одна из причин того, что генетические исследования здесь практически отсутствуют. Это вам не мокрый слой в Новгороде. Здесь сухо и всё быстро уходит. 

М. Родин: В Шумере царская власть была ограничена народным собранием. Про это, например, Емельянов рассказывал. При этом позднейшие эпохи ассоциируются скорее с абсолютной царской властью. В какой момент произошёл переход от наличия элемента коллективного управления к полностью персональной власти? Насколько я понимаю, как раз тот период, о котором мы говорим – это период активной борьбы этих двух разных организационных начал в Месопотамии.

И. Архипов: Да нет, к этому времени идея представительной власти была давно и прочно забыта в смысле политическом, но не забыта в смысле культурном. О том, что в Месопотамии было народное собрание и совет старейшин, которые могли себя противопоставить власти царя, мы знаем по большому счёту из одного произведения: «Гильгамеш и Агга». Там действительно это видно. Это произведение довольно позднее. Оно примерно того периода, о котором мы говорим. Но описывает оно реалии примерно на тысячу лет раньше.

В дальнейшем в Месопотамии практически везде была никем не ограниченная власть царя. Не совсем абсолютная: очень сильны были традиционные представления о том, как царь должен себя вести. Но никем из людей она ограничена не была, её ограничивал в представлении древних жителей Месопотамии только надзор богов.

Но народные представительные структуры существовали всегда. Как правило, на муниципальном уровне. Городскими делами как правило занимался совет старейшин. Он практически повсеместно засвидетельствован. Народное собрание – скорее в исключительных случаях. Никакой борьбы между представительными органами и царской властью в эту эпоху уже давным-давно нет.  

М. Родин: То есть когда мы говорим про городские восстания, это восстания городов-государств. Противостояние между укоренённой на севере централизованной властью и разделёнными между собой городами на юге.

И. Архипов: Предводители этих восстаний немедленно провозглашали себя царями. Идея о том, что государством управляет царь, была укоренена в сознании очень сильно.

А. Янковский-Дьяконов: Тут, может быть, надо различать политическую картину, которую символизирует единая фигура царя, и фактическое общественное устройство, которое могло быть разным. Мы здесь в болотной области видим, как в разные эпохи, когда ослабевает центральная власть на севере в Вавилоне или в Багдаде, появление образований, которые довольно хорошо существуют некоторое время. Они будут и после. Будет Шахинидское княжество в XI веке н.э.

И вот когда речь идёт о поисках дворца и столицы Приморской династии, иногда закрадывается сомнение: а такое ли это государство, которое имеет все эти атрибуты? Как говорил один синолог про раннекитайское государство, оно было не сплошное, а с дырками, как швейцарский сыр. Вот дырок здесь могло быть очень много.  

М. Родин: Затрону немного другую тему. Вы говорили в пресс-релизе о том, что будете исследовать архив семьи, которая 800 лет собирала документы. Что это за семья? По какому принципу шёл отбор? Где это всё хранится сейчас?

А. Янковский-Дьяконов: Это хранится в старой Басре, в здании, которое очень пострадало от грунтовых вод. Это действительно одна семья. Это младший родственник, по-моему, 33-го аббасидского халифа. Его звали принц Хашим. В конце XII века он отправился в Басру со своими рукописями, и они стали там жить. Семья называется Bash Aʿyan. Своеобразие и значение этой коллекции заключается не в уникальности самих рукописей. Это могут быть копии известных рукописей, хотя и рукописные копии. А именно в том, что это комплексный взгляд на свою историю. Там есть самые разные жанры, которые вообще бывают в арабских рукописях. Интересно, как люди видели изнутри. Почему они собирали именно эти рукописи? Кто там был в составе авторов, кто не был? Это комплексный исторический источник. Работа эта ещё в самом начале. Мы пока присматриваемся к тому, как это организовать. Но источник совершенно замечательный.

М. Родин: Можно ли надеяться, что российская экспедиция будет работать постоянно десятками сезонов?

А. Янковский-Дьяконов: Иншалла, если будет на то воля Всевышнего.

М. Родин: Илья, вы собираетесь туда выезжать, когда дойдут до слоёв, где может быть найден архив?

И. Архипов: Да, собираюсь. В ближайший сезон на Ваджифе, где письменности не ожидается найти. Если, конечно, найдут, это будет совсем сенсация. Но вероятность не очень велика.

М. Родин: Это более ранний бесписьменный убейдский период.

И. Архипов: Да. Говоря от Дехайле, будущее экспедиции зависит в значительной степени от денег. Но в случае с эпиграфистом, таким, как я, больших денег не нужно, кроме как на авиабилет. Поэтому надеюсь приезжать. Потому что если таблички найдут, то эпиграфист должен быть на месте. Потом их будет трудно прочитать по ряду причин. Поэтому лучше приехать, а таблички не найдут, чем таблички найдут, а ты не приехал. Надеюсь по возможности приезжать на Дехайлу в каждый сезон.

А. Янковский-Дьяконов: Очень вас ждём!

М. Родин: Алексей, а что планируете? Я так понимаю, ближайшие раскопки в марте.

А. Янковский-Дьяконов: В марте планируется заложить стратиграфическую траншею на Телле Ваджиф. То есть сделать длинный раскоп, посмотреть, из чего телль состоит, какие там есть слои.

Мы видим поверхностную керамику периода Убейд 3, 4, совершенно удивительно красивую.

Немножко урукских черепков, немножко раннединастических. Этот холм существовал до III тысячелетия. А выше по течению находится знаменитая долина Дех Луран в Иране, где есть памятники VIII тысячелетия. И нельзя поверить, что по этой реке не спускались люди и не оставляли какие-то предметы материальной культуры у нас. Может быть, не на нашем телле. Но то, что есть связь с Дех Лураном – это несомненно. Мы постараемся составить об этом первое представление.

М. Родин: А Дехайлу когда будете в следующий раз копать?

А. Янковский-Дьяконов: Зависит от финансирования. У нас погодные окна бывают весной и осенью. Я надеюсь, нам удастся добыть средства, чтобы осенью вернуться на Дехайлу.