МАРИЯ МЕДНИКОВА И РОМАН МИМОХОД В «РОДИНЕ СЛОНОВ»

Новейшее генетическое исследование дополняет наши знания о бурной жизни бесписьменных обществ Бронзового века. Как миграции с Запада в III тыс. до н.э. создавали новые археологические культуры на территории Восточной Европы? Какие взаимоотношения были между людьми разных волн миграции? Как учёные с помощью современных методов определяют судьбы конкретных людей и семей, живших больше четырёх тысяч лет назад?

О том, как распутывание сюжетов вокруг знаменитого Пепкинского кургана позволяет нам писать историю Бронзового века Западной Евразии рассказывают сотрудники Института археологии РАН доктор исторических наук, кандидат биологических наук Мария Борисовна Медникова и доктор исторических наук Роман Алексеевич Мимоход.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с сотрудниками Института археологии РАН доктором исторических наук, кандидатом биологических наук Марией Борисовной Медниковой и доктором исторических наук Романом Алексеевичем Мимоходом.

Роман Мимоход – археолог, специалист по бронзовому веку, раннему железному веку и Античности. Руководитель множества раскопок курганных погребений в Северном Причерноморье, Прикаспии и на Русской равнине. Автор более сотни научных работ, в том числе посвящённых палеоклиматическим исследованиям и культурогенезу эпохи бронзы.

Мария Медникова – антрополог, один из ведущих специалистов в России по изучению материалов из археологических раскопок. Занимается палеопатологиями, морфологией, биоархеологической реконструкцией. Принимает участие в комплексных междисциплинарных исследованиях археологических объектов от палеолита до Нового времени в разных регионах мира. Много лет возвращается к исследованию останков из Пепкинского кургана. Занималась изучением миграций погребённых, их прижизненных и смертельных травм, а также их индивидуальными особенностями.

М. Родин: В 1960-м году в республике Марий Эл был обнаружен удивительный курган. В одном погребении было захоронено 27 молодых мужчин, которые явно умерли в результате какого-то боестолкновения. Что же там случилось? Этот курган относится к абашевской археологической культуре и датируется примерно XXII веком до н.э.

Что же тогда происходило в мире? В Египте разваливается Древнее Царство, правит VI династия. В Месопотамии набирает силу та самая знаменитая III династия Ура. А у нас здесь в Марий Эл происходят какие-то боестолкновения. Мы знаем, что абашевцы только-только начинали заселяться на землю Среднего Поволжья. До этого там жили фатьяновцы. Они ли виноваты в смерти тих 27-ми молодых людей? Сегодня мы поговорим об этом снова.

Археологи и антропологи уже много десятилетий изучают Пепкинский курган, и он продолжает приносить нам массу информации о бронзовом веке Восточной Европы. Недавно вышла новая статья, в которой рассказывается о результатах последнего генетического исследования тех самых абашевцев и фатьяновцев. Возможно, это поможет нам разобраться в преступлении XXII века до н.э. О последних данных археологии, антропологии и генетики нам сегодня расскажут Роман Мимоход и Мария Медникова.

Я предлагаю начать с географического определения. О каком кургане мы говорим? Где он находится? И как этот археологический объект возник в научной жизни?

Р. Мимоход: Пепкинский курган находится в современной Марий Эл, в Горномарийском районе. Это правобережье Волги.

Он раскапывался в 1960-м году профессором Халиковым. Курган относится к средневолжской абашевской культуре. В нём было обнаружено уникальное коллективное захоронение, которое включало в себя 27 мужских костяков. У всех были травматические повреждения. Поэтому мы однозначно можем сказать, что в этой братской могиле была захоронена группа мужчин, которая погибла в результате военного столкновения.

М. Родин: Насколько типично для абашевской культуры такое массовое захоронение в одном кургане?

Р. Мимоход: Оно вообще нетипично для всей Восточной Европы и не только. Хотя коллективные могилы, конечно, встречаются. Но именно в средневолжской абашевской культуре есть ещё коллективные могилы. Но такого количества костяков там нет. 

М. Родин: Насколько легко удалось определить культуру, время? Как проводились анализы?

Р. Мимоход: Это определялось достаточно легко. Потому что кроме характерного погребального обряда, позиции, скорченной на спине, в могиле ещё были показательные вещи абашевского происхождения: украшения, характерная посуда. Поэтому с культурной и хронологической атрибуцией у этого памятника нет никаких проблем.

М. Родин: С хронологией тоже?

Р. Мимоход: Да. Особенно ценно, что сам Пепкинский курган имеет радиоуглеродные даты, которые показывают время его существования: XXII-XX вв. до н.э. В нашей восточноевропейской периодизации это соответствует финалу среднего бронзового века.

М. Родин: Что это за люди? Как определили, что они погибли насильственной смертью? Что мы можем сказать про эти костяки с точки зрения антропологии?

М. Медникова: Нам очень повезло, что, несмотря на существовавшую практику сбора антропологических материалов, когда отбирали только черепа, здесь в процессе раскопок собрали и передали в лабораторное хранение достаточное количество скелетов. Это, во-первых, позволяет нам сделать оценки количества погребённых. По данным антропологии, к сожалению, 27 человек у нас не насчитывается. По-видимому, была плохая сохранность. Эти оценки основываются на полевых наблюдениях. У нас значительно меньшее количество скелетов, и ещё меньше черепов. Сейчас у нас всего 9 черепов. Это обусловлено объективными причинами: у очень многих погребённых изначально головы отсутствовали. Или есть несколько человек, у которых головы были, по-видимому, отсечены и лежали in situ с нарушениями анатомического порядка.

М. Родин: То есть голову отрубили и положили рядом.

М. Медникова: Да. Есть несколько таких человек. Забегая вперёд, это как раз люди, объединённые принадлежностью к одной гаплогруппе. С другими поступили иначе: их вообще похоронили без головы. Кроме того, в центральной части кургана есть один изолированный череп. То есть туловища не было, а голова была похоронена. Причём этому человеку была сделана трепанация незадолго до смерти, по-видимому.

Методы антропологии всё время совершенствуются. Первоначально применяли такие традиционные, хорошо себя зарекомендовавшие методы, как краниометрический метод, и впоследствии метод остеометрии, измерения костей. Казалось бы, это хорошо зарекомендовавшая себя методика. Но здесь есть подводный камень. Антропологи, которые используют этот метод, не занимаются индивидуальной типологией. Описывать антропологический тип отдельно взятого человека считается совершенно неправильным, этот метод себя в таком смысле давно уже не оправдал. Поэтому рассматривают среднее значение по выборкам и сравнивают с другими группами. Но если мы допустим, что это была некая механическая смесь людей, группа особого статуса, то мы очень рискуем получить среднюю температуру по больнице. Тогда данные антропологии работают плохо.

Вот почему несколько лет назад мы с моими учениками стали пытаться применить метод геометрической морфометрии, который сегодня применяется некоторыми археологами для описания формы объектов серийного производства, например, керамики. В случае черепов он тоже работает.

Мы отсканировали черепа, получили специальные координаты точек, трёхмерных ландмарков, и постарались связать эти данные с теми базами данных, которые сегодня накапливаются. И получили невероятно разнообразную картину. То есть индивидуальная изменчивость в этом кургане была невероятно высока.

Обращу внимание, что всё время раз за разом выпадает где-то обособленно по своим морфологическим особенностям, находится человек, который был погребён вместе с набором предметов кузнеца-бронзолитейщика. То есть погребённый №8.

М. Родин: То есть, условно, 26 воинов, и один из них кузнец.

М. Медникова: Да. Об этом стало известно с самого начала.

М. Родин: Что у них за травмы? С чего мы взяли, что они все погибли единовременно и в битве?

М. Медникова: На травмы было обращено внимание ещё в 60-е годы. И тогда для описания травм даже приглашали судебных медиков.

Но тут надо понимать, что современные эксперты имеют дело с другими ранениями, причинёнными другими предметами. Поэтому только те люди, которые имеют опыт в изучении археологических травм и знают, какое оружие приблизительно применялось, могут что-то на эту тему сказать.

Первая такая ревизия повреждений произошла в 1990-е годы. И стало понятно, что там есть стреляные ранения, рубленые ранения, причинённые боевым топором. Кроме того, было найдено много насечек, надрезов на костях, следы скальпирования. То есть понятно, что после смерти этих людей с их телами производили какие-то дополнительные манипуляции, причём весьма разнообразные.

Следующий этап наступил буквально несколько лет назад, когда у нас появилась возможность использовать современные методы радиологии. В 60-е годы, в соответствии с ранее распространённой практикой, эти останки были отреставрированы и покрыты невероятно толстым слоем реставрационной мастики. Уникальные травмы в значительной степени скрывались под ней. Отсканировав эти черепа, мы виртуально убрали эти наслоения. Полноценная публикация этих материалов ещё предстоит. Потому что некоторые люди буквально в капусту были изрублены. Количество повреждений, травм на черепах может достигать восьми и выше. Это была очень жестокая битва.

М. Родин: Стреляные ранения – это от наконечников стрел?

М. Медникова: Да. И стрелы были потом найдены среди тел погибших. Они хранятся в музее Республики Марий Эл.

М. Родин: Что это было за время в Марий Эл? Какие народы там жили? Какая в то время в этом районе была «этнополитическая» ситуация?

Р. Мимоход: Какие народы там были и на каких языках они говорили – боюсь, по данным археологии мы не можем сказать. Есть масса версий, но все они, по сути, непроверяемы.

Единственное, что мы можем сказать, что средне-волжская абашевская культура возникает совершенно внезапно, скачкообразно. Время её возникновения – XXII век до н.э.

До неё эти территории занимали носители фатьяновской культуры. Как признаётся многими исследователями, фатьяновцы были связаны в генетическом отношении с культурами шнуровой керамики Центральной Европы.

А средневолжская абашевская культура демонстрирует довольно тесную генетическую связь с культурой колоколовидных кубков Центральной Европы и карпатского дунайского бассейна, и локальными культурами бронзового века так называемого горизонта Унетица-Нитра.

Кто убил этих воинов? Как мне кажется, достаточно чётко проявляется то, что эта группа молодых людей попала в засаду. Потому что чаще всего наконечники стрел находятся в спинной части. Вероятно, они пытались уходить, в них стреляли стрелами, а потом добивали металлическими топорами.

Мы чётко понимаем, что это люди средне-волжской абашевской культуры: здесь посуда, украшения, обряд. Характерная черта средне-волжского обряда – столбовая ограда.

М. Родин: Это период перехода от средней бронзы к поздней бронзе? Рубеж II и III тысячелетия до н.э.

Р. Мимоход: Это не рубеж. Это именно XXII век до н.э.

Давайте вернёмся к культурной ситуации. Раньше на этой территории жили носители фатьяновской культуры. Синхронны им в регионе носители балановской культуры, которая по сути дела является локальным вариантом фатьяновской культуры. Южнее, начиная где-то от самарского Поволжья и от Урала до Прута, расположился блок посткатакомбных культурных образований, который тоже, как и средне-волжская абашевская культура, сформировался именно в XXII веке до н.э.

М. Родин: Археологи могут только очень условно предполагать, на каких языках говорили эти люди. Скорее всего, это были носители праиндоевропейских языков. Я правильно понимаю?

Р. Мимоход: Я отношусь к тем археологам, которые вообще для этой эпохи о языках предпочитают не говорить. Потому что это всё очень условно, а мы работаем с материалом. Единственное, что я могу сказать по языку: я думаю, что и фатьяновская, и абашевская культура, и шнуровики в Европе, и колоколовидные кубки, скорее всего, были близкой, родственной языковой средой. Но какой точно – сказать почти невозможно.

М. Родин: Что в это время происходило в мире?

Р. Мимоход: Это конец Древнего царства в Египте.

М. Медникова: Это VI династия Древнего царства.

Р. Мимоход: И так называемый Первый переходный период, который в Египте называют тёмными веками. Это самый конец существования аккадской цивилизации. Это время разрыва между Троей III и Троей IV.

М. Родин: Это ещё сильно до той самой Трои, описанной Гомером. Примерно за тысячу лет.

Р. Мимоход: 800-1000 лет, да.

М. Родин: Мария Борисовна, вы недавно провели исследование, которое касается генетики и позволяет нам говорить в том числе о перемещении этих людей в пространстве. Мы говорим, что там жили фатьяновцы, и они были к этому моменту местными. Потом пришли абашевцы. Насколько я понимаю, мы можем сейчас более подробно рассказать про судьбу этих народов. Откуда и когда они пришли, как долго они там жили и в каком порядке приходили?

М. Медникова: Прежде чем я перейду к этому вопросу, хочу сказать, что мне нравится концепция Романа Алексеевича, которая связывает появление абашевской культуры с более ранними эпизодами. Не все наши коллеги разделяют эту точку зрения, и уводят абашевскую средне-волжскую культуру и в XVIII век до н.э., и так далее. Я хочу сказать, что те прямые радиоуглеродные даты, которые мы получили в разных AMS лабораториях даже для такого синхронного погребения очень разнятся. Всё это зависит от сохранности коллагена в костной ткани. И разные исследователи, которым больше нравится та или иная гипотеза, прибегают либо к более поздней дате, либо ведут совсем далеко.

Но как раз в этой совместной с генетиками статье, которую вы упомянули, ещё опубликован новый корпус радиоуглеродных дат для фатьяновского населения. Для такого очень крупного и известного памятника, как Волосово-Даниловский могильник в Ярославской области. Эту работу в нашем исследовании курирует Ася Викторовна Энговатова. Оказалось, что по крайней мере одно погребение в этом комплексе демонстрирует достаточно позднюю дату, которая сближается со временем существования абашевцев. Это может дать основание для обсуждения какой-то преемственности между фатьяновцами и абашевцами. Но эти данные должны быть ещё неоднократно перепроверены, скорее всего.

Теперь что это за статья? В последние несколько лет мы сотрудничаем с российскими генетиками. Это Лаборатория исторической генетики МФТИ в Долгопрудном. Этими специалистами освоена и разработана очень хорошая методика пробоподготовки, которая позволяет получать ДНК очень хорошего качества. Наш совместный проект, к сожалению, преждевременно закончился вместе с фондом РФФИ. Он был посвящён миграции эпохе бронзы.

Среди первых мигрантов, которых мы хотели изучить, были те самые фатьяновцы. В результате была выделена ДНК из 25 фатьяновских образцов. Из разных могильников, но большинство из них принадлежат к очень многочисленным материалам из Волосово-Даниловского могильника. И мы исследовали 14 абашевских образцов. 13 из них принадлежат пепкинцам, а один был взят из Старшего Никитинского могильника, это бассейн реки Оки. Ранее была получена радиоуглеродная дата, которая отделяет этот могильник от Пепкинского кургана на 30 лет, то есть на одно поколение позже. На самом деле, у нас большее количество образцов, и больше уже выделено ДНК. Мы очень надеемся расширить это исследование в том числе за счёт уральского региона, откуда у нас тоже есть образцы.

Исследование фатьяновцев подтвердило предшествовавшую работу эстонских генетиков, Lehti Saag и соавторов. Это была статья в «Science Advanced» два года назад. Они изучали примерно тот же самый круг памятников. Но из Волосово-Даниловского могильника у них был один образец, у нас уже их теперь порядка 21. Четыре образца из других могильников.

Во-первых, совпадение результатов – это хороший результат. Во-вторых, подтвердилась принадлежность всех фатьяновцев к одной гаплогруппе, что подтверждается данными археологии о каноническом археологическом комплексе, который был свойственен для этого населения. То есть мы можем предполагать, что эти люди происходят от некой мигрантной группы, и все они потомки выходцев из какой-то одной территории. А в эстонской работе раньше было показано родство с культурой боевых топоров на территории Эстонии. А данные антропологии, которые опубликованы в 1975 году, уверенно роднили фатьяновцев с некоторыми группами населения шнуровой керамики Центральной Европы. Прежде всего с территории Польши. Но нам ещё удалось показать, что с территории Германии. Знаменитый памятник Ойлау, где тоже люди погибли насильственной смертью. Они по многим показателям родственны фатьяновцам на территории Ярославской области. Вот перед нами первая группа мигрантов.

М. Родин: Эта первая группа мигрантов пришла за несколько столетий до абашевской культуры.

М. Медникова: Да. Скорее всего, эта история начинается с XXVII века до н.э. Может быть, XXVI, если брать по Волосово-Даниловскому могильнику. А последние захоронения на этом могильнике, по-водимому, совершались чуть ли не в ХХI веке до н.э.

М. Родин: То есть в XXVI-XXVII веке они пришли в район Верхней-Средней Волги, осели и 600 лет жили. К концу этого периода и относится Пепкинский курган, про который мы сегодня говорим.

М. Медникова: Во-первых, Пепкинский курган находится на Средней Волге. А во-вторых, лично я считаю, что раз за разом результаты разных анализов говорят о том, что эти средневолжские пепкинские абашевцы были мигрантами на этой территории. Мы застали мигрантов первого поколения.

Здесь нам очень помогают изотопные исследования. Если с Волосово-Даниловским могильником мы видим, как он рос, как поколение за поколением людей хоронили, то здесь одномоментная ситуация. Это прекрасная модель для таких исследований. Изотопные анализы позволяют нам сравнить геохимическую ситуацию, в которой человек жил в детстве с ситуацией, где он скончался и был погребён. Этот метод убедительно доказывает, что практически все погребённые в Пепкинском кургане были неместными.

Нам удалось получить данные о некоторых местонахождениях, где, по-видимому, они могли провести своё детство. Эти данные ориентируют нас к западу. Во-первых, похожий изотопный сигнал в бассейне реки Оки. На месте Старшего Никитинского могильника абсолютно идентичные показатели. Но этот метод не настолько чувствителен, потому что геохимическая провинция может быть достаточно обширной. Похожий сигнал был встречен, например, на территории подмосковного Звенигорода. Я отбирала образцы в том месте, где проводил разведки археолог из нашего института Николай Александрович Кренке. Тоже абсолютно идентично. Но может быть и где-то западнее.

Получается, что детство эти люди провели в одном месте, а потом несколько лет перед смертью прожили на территории Среднего Поволжья. Но не все. Упомянутый «кузнец» после десяти лет жил в какой-то совершенно другой геохимической ситуации с очень низкими изотопными сигналами. Такие изотопные сигналы в контрольных образцах мы находим значительно восточнее. Мы находим их там, где локализованы главные месторождения меди, которые могли разрабатывать эти люди, или кто-то другой разрабатывал, а они у них добывали эту медь.

Получается, что он пришёл в Среднее Поволжье незадолго до своей смерти, воссоединился с этой группой и был убит. Пришёл он, очень возможно, не один. Потому что, по данным генетики, рядом с ним похоронены двое его близких родственников по отцовской линии. Это №4 и №6. Интересно, что именно эти люди демонстрируют, скорее всего, посмертное отсечение головы. Голова не была унесена. Она лежит в области груди. То есть анатомический порядок нарушен.

М. Родин: Вы ещё по другим данным давно определили, что он работал кузнецом. Он, видимо, отделился от группы своих товарищей, уехал, судя по всему, на южный Урал, что соотносится с нашими данными о каргалинских рудниках, которые там разрабатывались. Видимо, он учился там кузнечному ремеслу, или был металлургом, и потом присоединился к этой группе. Расскажите, как вы по костям определили то, что он был кузнецом?

М. Медникова: Программа, которую мы используем, позволяет определить не просто как человек умер, но и как он жил, какие события с ним происходили, когда он был ребёнком, как он питался, особенности физического развития, качества жизни в целом.

Этот «кузнец» стал для нас галлотипом, если пользоваться биологической терминологией. То есть эталонным образцом кузнеца-бронзолитейщика. Костная система пластична. Наш скелет – это текст, который запечатлевает многие важные события. У него невероятные следы гипертрофии костной ткани на правой руке. Это я ещё в 2001 году опубликовала. Это подтвердилось данными компьютерной томографии. То есть явно он что-то ковал, отливал. И именно на правую руку приходились очень серьёзные физические нагрузки.

Ещё примечательно, что применение методов радиологии нам показывает, что именно на костях этого человека, после десяти лет, то есть во времена подросткового и юношеского периода его становления, присутствует невероятное количество маркеров эпизодического стресса, так называемых линий Гарриса. У «кузнеца» их 13, а у всех остальных абашевцев, по-моему, 1 или 2. То есть видно, каким невероятным нагрузкам и испытаниям он подвергался в последние десять лет жизни. Именно когда завершалось его профессиональное становление. Опять же, это нам показывает, как рано к этим профессиональным занятиям привлекали людей: с достаточно маленького детского возраста.

М. Родин: Теперь у нас есть генетическая карта людей, которые лежат в этом кургане. Там две разные группы разного гаплотипа.

М. Медникова: Да. И это оказалось совершенно неожиданным результатом. Рассуждая гипотетически, мы всегда предполагали, что там лежат близкие родственники, и что это люди одного племени.

Хотя после экспериментов с абашевским топором, когда были получены специальные отпечатки этого топора и сравнивались с результатами повреждений на черепах, метод микротомографии, оказалось, что это был типичный абашевский топор. Там очень характерное лезвие, которое отличается от ямных и тем более от фатьяновских.

М. Родин: Мария Борисовна рассказывает ещё про другое исследование, когда пытались выяснить, какими топорами какой культуры убили этих людей. Было предположение, что это межплеменной конфликт: абашевцы пришли и фатьяновцы их замочили. Но нет: свои же.

М. Медникова: Это было высказано по формальным критериям. Конечно, ответить на этот вопрос мы не можем. Но сейчас, по данным генетики, идея внутриплеменного конфликта приобретает новые краски, потому что выяснилось, что здесь люди разного происхождения.

Чётко прочитываются две группы. Первая, более многочисленная, с гаплогруппой R1a(Z93>Z94), Z93, переходная мутация к Z94. У всех фатьяновцев была гаплогруппа R1a(Z93). Мы использовали несколько методов генетического анализа. Это анализ STR-маркеров Y-хромосомы. Дальше применялся метод Next-Generation Sequencing, на основании таргетного секвенирования были получены данные, которые, во-первых, подтвердили принадлежность к данной гаплогруппе независимым методом для фатьяновцев и для части абашевцев. Мы в этот анализ пока отобрали пока только R1a. Другая часть нам ещё предстоит. Ещё был получен полный митохондриальный геном, то есть родство по материнской линии. Это дало нам митохондриальные гаплогруппы, возможность сравнивать с другим европейским населением, и т.д.

И, наконец, наиболее популярный метод, которым все без исключения западные генетики и пользуются, это аутосомные маркеры, которые предполагают использование методов биоинформатики. У нас есть биоинформатики, которые имеют колоссальный опыт работы в разных зарубежных лабораториях и сейчас работают в Петербурге. У них получилось привязаться к базам данных из ранних зарубежных работ. В данном случае мы подключили в этот анализ ещё и данные по эпохе бронзы в целом. Там есть фатьяновцы, абашевцы, культура колоколовидных кубков и другие. И на этом широком фоне у нас получился единый абашевско-фатьяновский кластер или овал, куда вошли все наши фатьяновцы за двумя исключениями из Волосово-Даниловского могильника, и все абашевцы с гаплогруппой R1a.

Что очень интересно, и, как мне кажется, подтверждает выводы Романа Алексеевича, которые он строит по данным археологии, там оказалось два очень близких синхронных образца из территории балтийского региона. Это образец унетицкой культуры с территории Польши. И ещё один образец из позднего неолита Дании. Они абсолютно одинаковы по хронологии с Пепкинским курганом. Это нам показывает направление возможной миграции. То есть сначала пришли фатьяновцы, а потом по каким-то близким путям пришли абашевцы.

М. Родин: При этом абашевцы были более разнообразны. Они включали в себя больше разных генетических типов.

М. Медникова: Вторая гаплогруппа, которую удалось выделить – это «кузнец» и парочка его близких родственников. У них совсем другая гаплогруппа. Её происхождение нам ещё предстоит установить. Есть предположение, но мы хотим его лучше доказать.

М. Родин: Это совпадает с более ранними выводами Романа Алексеевича. Расскажите про свою статью 2018 года про палеоклимат и миграции, которые вы прослеживаете по археологии.

Р. Мимоход: Я расскажу. Но я хочу сначала сказать об участниках конфликта. Кроме антропологии и травматических повреждений есть ещё и археологические данные. Есть три точки зрения на то, кто принимал участие в этом конфликте. Одна из них – что это балановцы. Но она не выдерживает критики по одной простой причине. С одной стороны, балановские топоры очень сходны с абашевскими, и такие следы мог бы оставить и балановский топор. Но у балановцев другие типы наконечников стрел, не те, которые представлены в костяках.

Второй вариант – что это выходцы из Западной Сибири, носители так называемого сейминско-турбинского феномена. Это такие пешие боевые отряды, которые принесли передовые технологии, копья с литой втулкой, и т.д. Но проблема в том, что тот тип наконечника, которым были убиты абашевцы в Пепкино, встречается в сейминско-турбинских памятниках крайне редко. Это явно не их вооружение. Плюс не совпадает датировка. Они оказываются моложе, чем Пепкинский курган.

Третья точка зрения, которую выдвинула и последовательно отстаивала Ольга Викторовна Кузьмина, самарский археолог, крупнейший специалист по абашевской культуре, заключается в том, что это внутриплеменной конфликт. Потому что такие стрелы известны в качестве сопровождающего инвентаря именно в абашевских погребениях. Это очень весомый аргумент. И то, что проведено с топорами, увязывается в единый пучок. Ещё обратите внимание: их убили, но не бросили. Их похоронили по классическому абашевскому обряду. Какое-то культурное единство здесь было.

Так что все данные свидетельствуют о том, что мы имеем дело с внутриплеменным конфликтом.

М. Родин: Исходя из того, что там лежат люди с двумя разными гаплотипами, не может ли быть, что это братская могила людей из разных племён, которые подрались между собой, а потом их всех вместе похоронили? Или археология говорит, что это одна группа?

Р. Мимоход: Археология вам так не скажет. Потому что инвентарь, который там есть, средне-волжско абашевский. Вы выдвинули совершенно новую версию.

М. Медникова: В этой связи можно задать вопрос: а кто их похоронил? После серии обсуждений этой весной у меня родилась мысль, что с этим моментом надо разобраться. Потому что действительно, эти гаплогруппы говорят нам об очень глубокой дивергенции. Получается так, что эти кочующие металлурги могут иметь другое происхождение по сравнению с основным массивом пришельцев откуда-то из Центральной Европы. Я думаю, что полное геномное секвенирование покажет родство с унетицкой культурой, культурой нитра. Как раз то, что говорит Роман Алексеевич. А вот кто были другие люди – это как раз интересно.

Ещё один родственник группы «кузнеца» обнаружен в Старшем Никитинском могильнике спустя поколение. Это близкий родственник по отцовской линии.

Что касается другой гаплогруппы, там обнаружены близкие родственники по материнской линии, которые лежали рядом. Выделяются две пары. У них эти гаплогруппы, как говорят генетики, имеют раннее земледельческое происхождение. Ранние земледельцы – это культуры линейно-ленточной керамики, которые жили за тысячелетия до них. Просто у них впервые был выявлен такой генотип, и для их потомков эта терминология сохраняется. Это как раз подтверждает мигрантную теорию.

Те, кто хоронил, знали о происхождении этих людей. Они учитывали это, сооружая планиграфию кургана. Кем они были? К какой из этих групп они принадлежали? Или это был симбиоз людей разного происхождения, которые на базе культур колоколовидных кубков сформировали свою новую археологическую традицию?

Мы искали следы генетической преемственности, миграции именно представителей культур колоколовидных кубков, о чём так убедительно пишет Роман Алексеевич. Но пока мы не нашли таких следов. И антропологически они не фиксируются. А в 2018 году в «Nature» вышла очень интересная статья (первый автор – Olalde). Она посвящена генетике представителей культур колоколовидных кубков. У них гаплогруппа R1b. Но она не такая, как у «кузнеца» с товарищами. И уж тем более не такая, как в основной группе, похороненной в Пепкинском кургане. То есть это может быть какая-то культурная трансмиссия. Вопрос ещё нуждается в дополнительном обсуждении.

М. Родин: Но в любом случае, по генетике и антропологии видно, что фатьяновцы пришли явно раньше. Они более гомогенные. У них тоже R1a.

М. Медникова: По аутосомным маркерам, которые сейчас считаются наиболее доказательными, они невероятно близки к абашевцам.

М. Родин: Абашевцы – это то же самое, только позже «догнали»?

Р. Мимоход: Это два импульса. Более ранний – это Фатьяново, более поздний – средне-волжская абашевская культура.

М. Родин: Расскажите про вашу теорию волн переселения из более западных районов, Центральной Европы.

Р. Мимоход: Что же произошло в XXII веке до н.э.? Это одно из самых драматических и ключевых событий в голоцене. Это резкая аридизация климата. Отечественные учёные называют это самой масштабной экологической катастрофой за последние шесть тысяч лет.

М. Родин: Аридизация – это то, когда климат становится более сухим.

Р. Мимоход: В XXII веке произошёл коллапс аккадской цивилизации, безусловно связанный с этой аридизацией. Проблемы возникли в Египте, в Трое. В Европе на это время приходится распад общности культуры колоколовидных кубков, которая просуществовала там более полутысячелетия.

То же самое происходило и в восточноевропейской степи. У нас распадается общность катакомбных культур, и на её осколках в XXII веке до н.э. формируется т.н. блок посткатакомбных культурных образований. Он состоит из двух культурных кругов. Это культурный круг Бабино и культурный круг Лола. Возникновение этих двух культурных кругов было напрямую связано с миграционными процессами. Так, культурный круг Лола возник в результате миграции в степь популяции из Северного Кавказа.

А культурный круг Бабино и средне-волжская абашевская культура, которые возникли синхронно, возникли в результате преимущественно европейской миграции, когда население Центральной Европы и карпато-дунайского региона вступило во взаимодействие с осколками катакомбного мира, и сформировались все эти общности.

Все эти гигантские события по праву можно отчасти назвать великим переселением народов XXII века до н.э. Они были вызваны очень резкой аридизацией.

Если мы берём Восточную Европу, то мы прежде всего говорим о скотоводах, а не о земледельцах. Для скотоводов при аридизации важна не столько жара летом. У них есть механизмы адаптации к ней. Смертельную угрозу для них таили характеристики зимнего периода. При аридизации зимой понижается температура, при этом увеличивается осадконакопление. Это ведёт к тому, что скотоводы, которые выпасали свои стада в предгорной зоне, теряют пастбища, потому что лежит высокий снег, и скот не может кормиться. А потеря пастбищ ведёт к потере стада и смерти коллектива. Поэтому население предгорных районов начинало движение в степь, где можно было выпасать скот в зимний период.

Поэтому все археологические данные свидетельствуют о том, что культурный круг Лола – это миграция скотоводов из предгорных зон Северного Кавказа, а культурный круг Бабино и средне-волжская абашевская культура – это миграция групп, которые заселяли достаточно компактную территорию между северо-западными Карпатами и восточными Альпами. Там произошло то же самое, что и на Кавказе.

М. Родин: Фатьяновцы уже там жили, когда происходили все эти события. Но они пришли примерно оттуда же, из Центральной Европы.

Р. Мимоход: Появление фатьяновской культуры – XXVII-XXVI век до н.э. Там надо разбираться. Климатические изменения тоже могли на это повлиять. Ведь именно XXVII-XXVI век до н.э. – это начало аридизации в III тысячелетии до н.э. Именно в это время она началась. Потом со временем она всё больше усиливалась и своего пика достигла в XXII веке, когда пришли новые поселенцы с прежних территорий и возникла средне-волжская абашевская культура.

М. Родин: Если раньше была версия, что сначала пришли фатьяновцы, стали местными, потом их догнали из плюс-минус тех же территорий абашевцы, столкнулись с ними, и результат этого столкновения мы видим в Пепкинском кургане, то сейчас мы уже не можем так говорить.

Р. Мимоход: Да. Фатьяновцы не имели никакого отношения к событиям, которые привели к созданию Пепкинского кургана.

Почему я говорю о родственной языковой среде? Они прошли от Цетральной Европы до Средней Волги. Это дальняя дистанционная миграция. Но они спокойно прошли этот путь, видимо, по родственной языковой среде в виде среднеднепровской культуры, и т.д. Они дошли до Волги и остановились только там, где уже эта языковая среда заканчивается. На левобережье Волги располагался уже совершенно другой мир.

М. Родин: А мы можем говорить о том, какие взаимоотношения были у новых поселенцев и у старых, фатьяновцев?

Р. Мимоход: Раньше считали, что, видимо, не мирными, потому что Пепкинский курган. А теперь выясняется, что мигранты и сами поделить чего-то не могли между собой. У нас есть ещё коллективные погребения. И там, может быть, были конфликты. Но не с фатьяновской культурой, скорее всего, а с балановской. Мало того, это всегда признавалось, и Ольга Викторовна Кузьмина это во многих работах доказывала, что местный субстрат в виде фатьяновской культуры генетически связан со средне-волжской абашевской культурой. Но если нет притока нового населения, то не возникает новая культура. Фатьян бы просто развивался дальше. Стимулировал трансформацию этого культурного пространства на Средней Волге именно приход мигрантов с далёких территорий.

М. Родин: Вы говорите о двух импульсах: с Северного Кавказа и из Центральной Европы. Может ли это объяснять большее разнообразие, которое мы по генетике видим в Пепкинском кургане?

Р. Мимоход: Волна с Кавказа не достигла Средней Волги. Волна с Кавказа – это прежде всего Предкавказье, Нижняя Волга, Волго-Уралье. Генетикам ещё предстоит работа. Если со средне-волжской абашевской и бабинской культурами работа идёт, то в отношении культурного круга Лола и Кавказа эта работа даже не начата. Зато там прекрасные работы по краниологии сделаны, которые действительно показывают связь восточно-кавказского населения и предкавказского. Алексей Александрович Казарницкий это хорошо показывал.

М. Родин: Мария Борисовна, а вы как можете объяснить большее генетическое разнообразие абашевской культуры?

М. Медникова: Я считаю, что действительно была миграция, вызванная этими климатическими событиями XXII века до н.э. И мигрировали люди, которые, может, имели какие-то связи, контакты. То есть какая-то память была о давно ушедших людях.

Теперь можно пару слов сказать о том, что говорят генетики про происхождение шнуровиков в Центральной Европе. А ведь это тоже население смешанного происхождения, как они трактуют по данным генетики. И тут очень дискуссионный с точки зрения российской археологии вопрос об участии ямного населения, которое, как мы знаем, оставило генетический след, но археологически это так не подтверждается. Тем не менее ямная ДНК присутствует в составе генофонда населения шнуровой керамики и фатьяновцев. Плюс генетическое наследие ранних земледельцев Европы, которые до этого на протяжении тысячелетий были доминирующим населением на этой территории. Поэтому, когда они мигрируют к востоку и имеют шанс встретиться с потомками ямников, то могли возникать любопытные ситуации.

Вернёмся к вопросу травматизма. Хочу сказать, что это очень агрессивная эпоха. Не случайно применялся боевой топор, который наносил смертельные ранения, как правило краниальные травмы. Если люди занимались скотоводством, то могли возникать разнообразные конфликты, связанные с пастбищами. Количество травм черепа в эту эпоху огромно. Травмы черепа для антропологов и палеопатологов – это мерило социальной агрессии. Эпохи отличаются одна от другой именно по этому признаку.

Но Пепкинский курган даже на этом фоне выделяется совершенно невероятным образом. Это показывает, с какими трудностями сталкивались люди, которые приходили на новую территорию и пытались там закрепиться.

М. Родин: Люди из Пепкинского кургана уже поколение или пару поколений жили на этой территории?

М. Медникова: Нет. Это иммигранты первого поколения. Изотопный анализ стронция показывает, что эти люди пришли в Поволжье за несколько лет до своей смерти. А некоторые, как погребённый №7, пришли буквально незадолго до смерти из каких-то предковых земель на западе. Удивительно, что по результатам аутосомного анализа, который сделали наши биоинформатики, именно этот человек сближается с представителем унетицкой культуры из Польши, с другим представителем с территории Дании, и они синхронны.

Нам невероятно повезло застигнуть момент первоначальной миграции. Поэтому я целиком поддерживаю идею Романа Алексеевича о хронологическом приоритете этого памятника по отношению к другим средне-волжским абашевским.

М. Родин: Я попробую компактно реконструировать всю картину. В бронзовом веке формируется ямная общность. Это Восточная Европа, Среднее Поволжье, Предкавказье, вся эта степная зона. Потом эти люди начинают распространяться на запад, смешиваются с местным земледельческим населением, превращаются в культуры шнуровой керамики, колоколовидных кубков. Потом с XXVI века начинают постепенно курсировать на восток. Сначала они там оседают и образуют фатьяновскую культуру. А потом в XXII веке, когда обостряется аридизация, приходит новая волна. Это абашевцы, про которых мы говорим, которые погибли и были похоронены в Пепкинском кургане. Правильно?

М. Медникова: Да. Но был кто-то ещё. Потому что были не такие многочисленные абашевцы с гаплогруппой R1b, которые вроде бы были погребены по тому же обряду. Но это люди другого происхождения. И тоже не местные для этой территории.

Р. Мимоход: Об этой второй волне нужно чётко понимать, что в этой европейской миграции есть две составляющие. Автохтонный компонент в виде фатьяновской культуры оставляем в стороне. Там есть компонент собственно культуры колоколовидных кубков, который проявляется у средне-волжских абашевцев в обряде и посуде.

А второй компонент – это культуры раннего бронзового века по европейской хронологии горизонта Унетица-Нитра. Эта культурная составляющая проявляется не в обряде, не в посуде, а в гарнитуре украшений. Фактически 80% гарнитуры металлических украшений средне-волжской абашевской культуры находит прямые аналогии в Центральной Европе.

М. Родин: Тут надо отметить проблему, с которой сталкиваются археологи. Мы не видим культуру, народ. Даже генетика опосредована. И мы по изобразительным мотивам, другим влияниям видим, как они смешивались. Это не относится к языку, как многие думают.

Р. Мимоход: Там совпадают не только типы украшений. Там совпадает даже их сочетание в одних наборах и расположение в костюме в Центральной Европе и на Средней Волге. Сложно представить, чтобы в III тысячелетии до н.э. костюм путешествовал без носителя.

М. Родин: Что потом происходило с этими народами? Как они менялись?

Р. Мимоход: Нужно ещё отметить по поводу важности абашевской общности. У нас абашевская общность состоит из трёх культур: средне-волжская абашевская культура, южно-уральская абашевская культура и доно-волжская абашевская культура. Самая древняя из них – это средне-волжская. Это приход с предковой территории на Среднюю Волгу. Затем абашевская традиция начала распространяться на южный Урал, на волго-донское междуречье, на Средний Дон. Причём, как у колоколовидных кубков, абашевские культуры не имеют общих границ. Они расположены локусами. Потом абашевские культуры, прежде всего доно-волжская и южно-уральская, стали основой сложения культур так называемого колесничьего горизонта, куда входят кроме доно-волжской абашевской культуры южно-уральская, потаповские памятники и знаменитые синташтинские памятники.

М. Родин: Тот самый знаменитый Аркаим.

Р. Мимоход: В том числе.

Это была героическая эпоха. Мы говорили о конфликтах XXII века до н.э. А ещё пик военных конфликтов был в XX-XVIII веке до н.э., когда формируется блок колесничьих культур Синташта-Потаповка-Покровск, и они вступают в военное противостояние с осколками посткатакомбного мира, прежде всего с днепро-бабинской культурой. Тут мы опять получаем проломленные черепа и наконечники стрел в костях несчастных посткатакомбников. Системы вооружения были просто несравнимы: у колесничных культур это колесницы, копья, топоры. А посткатакомбники могли от них отбиваться только каменными топорами и стрелами. Они были обречены на поражение. То есть ещё одна военная составляющая эпохи XXII-XVIII вв. до н.э. – это боевое противостояние между колесничными культурами и поздними посткатакомбными культурными образованиями. 

М. Родин: И мы переходим в бурную эпоху позднего бронзового века. Мы говорили в том числе с археологом Кузнецовым из Самары про то, как волжско-уральский очаг культурогенеза распространяется по всей Евразии в том числе и из этого региона.

Какие сейчас стоят задачи стоят перед вами? Вы говорили, что не очень понятно, откуда «кузнец» и его родственники с R1b из Пепкинского кургана. Что ещё сейчас нужно исследовать? Какие проекты в планах?

М. Медникова: Я надеюсь, что летом мы сделаем полное геномное секвенирование некоторых образцов. ДНК уже была выделена, но мы не стали включать эти материалы в статью, потому что они территориально отличаются. Это другой автономный сюжет. Мне бы хотелось расширить ареал этого исследования за счёт привлечения образцов с бассейна Дона, например. Их мало, но всё-таки хочется попробовать.

Сейчас мы оказались на уровне микроистории. Вдруг мы получили возможность находить родственников в могильниках, которые очень далеко друг от друга отстоят и находятся даже в разных регионах. И оказывается, что эти люди связаны тесным родством.

Есть замечательные работы, которые проводят наши зарубежные коллеги. Их базы данных насчитывают десять тысяч палеогенетических образцов полного геномного секвенирования. У нас таких возможностей нет. Но тем не менее я думаю, что мы получим эти данные. И дальше, используя данные археологии, используя данные о травматических повреждениях, описание которых я всё мечтаю довести до конца, мы сможем увидеть нюансы в гибели этих людей. Далеко не всё это описано. Уже отсканировано, но нужно ещё презентовать это всё общественности.

Мне кажется, разработка археологических данных, моменты, которые предлагает Роман Алексеевич – это дело будущего. Очень важная задача – синхронизировать европейские культуры с нашими. Раньше так далеко никто не смотрел.

М. Родин: Роман Алексеевич, расскажите про свои планы. Я так понимаю, вы собираетесь ещё больше укрупнять эту базу сравнения археологических данных, на основе которой можно делать выводы о миграциях, смешениях, и т.д.

Р. Мимоход: Сейчас закончен довольно большой этап работы. Эти миграции доказаны и, похоже, даже признаны. К теме возникновения блока посткатакомбных культурных образований, средне-волжской абашевской культуры можно будет вернуться лет через 10-20, когда будут накоплены новые материалы. Потому что все известные материалы учтены. Картина может поменяться или подтвердиться только с накоплением новых источников.

Поэтому я с большим интересом наблюдаю за генетическими исследованиями. Я очень надеюсь, что эта база будет пополняться серьёзно. Чтобы это были не точечные анализы, а серия, которая представительна с точки зрения репрезентативной статистики. Когда будут собраны эти генетические данные, будет очень интересно посмотреть, как же они соотносятся с археологическими.

Я сразу хочу сказать, что даже если они не совпадут, никакой трагедии в этом не будет. Будет наоборот очень интересная проблема. Мы придём к выводу, что генетический код не равен культурному. И нам вместе с генетиками придётся искать этому объяснительную модель. Всё впереди.

Но пока работы Марии Борисовны и Аси Викторовны по чуть-чуть показывают, что они где-то идут в одном русле с археологическими построениями. Посмотрим, что будет дальше. Пока генетических данных мало. Мы в процессе накопления базы. И, я думаю, нас ждёт ещё очень много удивительного.

М. Родин: А палеолингвистика присоединяется к этому процессу?

Р. Мимоход: У нас нет оснований для выделения языковых семей. У нас только материальная культура и погребальный обряд. Когда есть письменные источники – тогда можно. Надо отталкиваться от источников. Выявлять миграционные связи, сходство погребального обряда, соответствие керамических комплексов. У археологов ещё работы непочатый край. И я очень огорчаюсь, когда известные археологи вместо того, чтобы заниматься разработкой этого непочатого края начинают заниматься не своим делом.