Алексей Муравьёв в «Родине слонов»

Как маленькая группа проповедников смогла превратиться в огромную организацию, контролирующую целые регионы? Долго ли среди епископов царила демократия? Как ближневосточные христиане относились к крестоносцам?

О первых веках существования и возвышении христианской церкви рассказывает Алексей Владимирович Муравьёв, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник НИУ ВШЭ, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с Алексеем Владимировичем Муравьёвым, доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником НИУ ВШЭ, старшим научным сотрудником Института всеобщей истории РАН.

Алексей Муравьёв – специалист по истории восточного христианства и религиоведению. В центре его внимания – культура Сирии и Ближнего Востока в целом до прихода ислама. Изучает также смежные темы: авраамические религии и арабскую цивилизацию. Владеет десятком современных и древних языков. Сотрудничает со специалистами и научными центрами Франции, Германии, Англии, Италии, США и других стран.

М. Родин: Сегодня мы будем говорить о вселенской церкви. Когда смотришь из современности на эту международную организацию, всё кажется вполне естественным: иерархия, сложная структура, и т.д. Но когда начинаешь задумываться об этом с исторической точки зрения, то возникает масса вопросов. Почему одна церковь подчиняется другой? Кто решил, что в Византии сидит самый главный представитель церкви? Как возникла эта вертикально организованная структура? Как возникли правила, по которым живёт церковь? Как получилось, что небольшая группа проповедников превратилась в огромную международную корпорацию, которая в некоторые периоды управляла целыми странами и регионами? Об этом нам сегодня расскажет Алексей Муравьёв.

Мне кажется, что христианство изначально возникло, как проповедническая религия, и она изначально была международной в том смысле, что объединяла разные этносы. Первые апостолы, Павел, Пётр, известны тем, что они ходили в народ и проповедовали. Давайте начнём с нижней ячейки. Пришёл Павел, провёл проповедь, люди обратились в христианство. Как дальше возникала организационная структура этой местной ячейки?

А. Муравьёв: Распространение христианства в 30-50-е гг. I века продолжало происходить на основе еврейской традиции, сети еврейских общин. Предысторией церкви было распространение еврейства по территории Ближнего Востока, Греции, Малой Азии и Африки. Уже в Новом Завете мы видим, что на праздник Пасхи в Иерусалим съезжаются люди из Кирены, например, Симон Киринеянин. Это северная Африка. А также в рассказе о даре языков на Пятидесятницу говорится о том, что множество людей съехалось, и каждый слышал, как апостолы говорили на их языке. Это свидетельство того, что съезжались люди, которые говорили на разных языках.  

Кроме этого, у нас есть достаточно надёжные свидетельства о том, что еврейство уже в эллинистическое время обосновалось в таких местах, как Египет, причём не только в Александрии, но и, например, в Оксиринхе, где найдены папирусные документы еврейских общин. А также даже в юго-западной Индии, Йемене и Эфиопии.

Апостол Павел и другие апостолы приходили в еврейские общины, разговаривали как люди одной традиции, евреи с евреями. И обращение происходило не с нуля. Большинство людей, к которым они обращались, признавало, что их традиция говорит о том же самом. Просто это «апдейт» той же самой традиции.

Этот механизм работал и дальше. Когда Мухаммед в VII веке обращается к мекканцам, он говорит то же самое: что мы должны поверить в Бога иудеев и христиан, только я вам даю «самую чистую» религию, «скачайте новый апдейт».

М. Родин: Это то, о чём мы с вами говорили в программе про религии авраамического толка. Что это каждый раз обновление, причём через возвращение к якобы правильным истокам.

А. Муравьёв: Да, так и есть. В сочинениях о деяниях апостолов, которые были написаны примерно во II-V вв., мы видим примерно картину, что сначала апостолы прибывали в еврейские общины. Постепенно в местах, подобных Александрии, где евреи находились в тесном контакте с грекоязычной общиной, с философскими кругами (у них был один общий язык, греческий), происходило обращение людей неиудейской веры.

Возникновение т.н. «церкви языков», которая пришла на смену церкви евреев, переосмысление традиции, происходит прежде всего когда апостол Павел после Апостольского собора в Иерусалиме предлагает отказаться от применения норм еврейского закона в отношении неевреев. Чтобы принять христианство, не нужно совершать обрезание, отказываться от свинины и т.д. Дальше начинается строительство самостоятельных общин на основе этих первоначальных проповедей среди евреев.

Даже в начале II века церковь имеет структуру т.н. паройкии. Это мы видим особенно по корпусу посланий епископа Антиохийского Игнатия, который пострадал в 107 или в 110 г. в Риме. Он говорит, что община не находится в каком-то месте, она странствует. Сам глагол «паройкео» означает «жить приживальщиком», жить при чём-то. То есть община живёт при городе, она ещё не чётко привязана к нему. Структура церкви в I-II веках слабо связана с государственной и административной структурой империи. Эта связь начинает возникать во II-III вв., и происходит это отчасти в связи с гонениями. Тогда можно говорить о возникновении структуры т.н. монархического епископата, когда в условиях гонений определённые функции председателей общины сакрализуются и становятся раз и навсегда утверждёнными.

М. Родин: Получается, сеть уже существовала. Организация внутри каждой ячейки этой сети тоже существовала. И просто новая религия нанизывалась на эту структуру.

В апостольские времена епископства вообще не существовало, или оно было в другом форм-факторе?

А. Муравьёв: Термин «епископ» уже имеется в грекоязычной еврейской традиции в значении «надзиратель», тот, кто присматривает за какой-то общиной. У нас есть сведения, что епископ был главным представителем апостолов в определённой городской округе. Он должен был крестить новых членов общины, проповедовать, подражая апостолам, и принимать странствующих проповедников, которые носят название «пророки» в раннем христианстве. Такие странствующие проповедники довольно активно ходили в I-II вв. Об этом есть свидетельства такого памятника, как «Дидахе», где говорится, что пророки не должны находиться в городе дольше одного дня. Они должны быть постоянно в странствии. Странствующие проповедники подражали апостолам: апостол Павел совершил четыре путешествия, если считать путешествие в Рим.

Но постепенно где-то к середине II века у епископов появились помощники, которые назывались старейшинами, по-гречески пресвитерами. Они первоначально замещали епископов в менее значимых вопросах, а потом постепенно получили функции священнодействия, когда окончательно оформилось евхаристическое богослужение и отделилось от агап, совместных трапез. Тогда появилась необходимость в разных общинах иметь разных представителей епископа. Грекоязычная публика по старой памяти называла пресвитеров иереями, что означало жреца, того, кто совершает жертву. В глазах простого народа раньше была жертва богам, а теперь жертва бескровная. Поскольку это были люди, обратившиеся от язычества, то многие слова, такие, как «литургия», «иерей», отражают дохристианское греческое прошлое.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что набор обязанностей епископов определялся на соборах? То есть начинает складываться регулировка правил. Апостольский собор, насколько я понимаю, был связан с первым глобальным вопросом: можно ли крестить неиудеев.

А. Муравьёв: Да, так и есть. С возникновением регулярной системы совместного решения важных вопросов апостолами возникает корпус дополнявшихся впоследствии т.н. апостольских правил. Нам известен в краткой форме сборник «Апостольские правила», который входит во все византийские номоканоны более позднего времени. Но кроме того у нас есть сохранившееся во множестве редакций «Апостольское учение», в котором тоже изложены многие правила, связанные с апостолами. Но эти правила носят менее жёсткий и регулятивный характер, чем «Апостольские правила», которые прямо говорят, что епископ должен быть одной жены муж, например. Это значит, что второбрачного рукополагать в епископы нельзя.

М. Родин: Первое правило святых апостолов: «Епископа да поставят два или три епископа». То есть внутри общины предлагается кандидат, и его должны утвердить окружающие епископы. Так работает эта сеть?

А. Муравьёв: Да. «Апостольские правила» представляют собой сборник решений для стандартных ситуаций. Почему в первом правиле говорится, что епископа поставляют два или три епископа? Это делается для того, чтобы было больше свидетелей. Не потому, что это благословение или передача власти обязательно должна быть групповой. Дело именно в свидетельстве. Потому что если поставит один человек, и такие случаи в истории церкви бывали, то кто-то может заявить, что его поставил один старичок и тут же умер. А когда поставит два или три, то кто-то из них сможет подтвердить, что видел это. Естественно, в истории церкви было не одно и не два исключения из этого правила. На то оно и правило, чтобы были исключения.

М. Родин: То есть это не закрытый клуб, куда принимают только члены этого закрытого клуба. Это скорее как юридическая регистрация.

А. Муравьёв: В иудаизме и христианстве происходит параллельное развитие некоего способа отношения к религии, который включает в себя юридический момент. После разрушения Иерусалима начинает складываться школа Мишны, Талмуда, где юридические правила играют очень важную роль. Что можно, а что нельзя. В христианстве происходит то же самое: восприятие внутрь религии юридической нормы. И это и в случае еврейства, и в случае христианства, на мой взгляд, является влиянием римской традиции, в которой правовое регулирование является важным социальным механизмом.

М. Родин: Были ли в этот период независимые приходы, которые не подчинялись этим правилам? Зачем ранним общинам было объединяться друг с другом?

А. Муравьёв: Дело в том, что на Востоке религия не является догматической системой, которую тебе выдают, и дальше ты можешь действовать на свой страх и риск. И в восточном христианстве, и в буддизме, и в даосизме, и во многих других религиях существует устная передача от человека к человеку. В раннем буддизме нормы нет вообще. Там есть «мой учитель научил меня так». Такая горизонтальная система взаимодействия по сути является фундаментальной. Но когда сеть распространяется, она грозит перерасти в хаос. Потому что люди совершенно разные, из разных традиций. Нередко люди пришедшие, например, из зороастризма начинают навязывать свои нормы другим людям.

Христианская догматика возникает со временем в связи с греческой философией. А этическая программа поведения существовала с самого начала. Но, помимо этого, есть ещё литургическая часть христианства, когда христиане собираются на богослужения. Во времена апостолов они сопровождались ещё совместными трапезами. От этого развилась идея собрания, совместного делания в общине. Не случайно упомянутый мной Игнатий Антиохийский в начале II века пишет, что вы должны собираться, вы должны знать своего епископа и ничего без него не делать. Это происходит из опасения, что в общину внесут смуту. И, как апостол Павел в своих письмах пишет, такие случаи, конечно, были.

Поэтому независимых одиночек во времена античного христианства не было и быть не могло. Потому что необходимо было собираться вместе и передавать учение. Учтите, что тогда текста не было, писание во многом было устным. И вы могли узнать о том, какому тексту следовать, только устно, придя на собрание и послушав проповедь. Поэтому когда мы говорим, что были какие-то независимые, мы пытаемся представить систему в категориях более современных, а в Античности, конечно, этого не было.

М. Родин: Короче, этой структуры не существует вне общения.

Вы упомянули об изменениях статуса епископа. Насколько я понимаю, в других правилах святых апостолов оно отражено. Второе правило: «Пресвитеров и диаконов и прочих причетчиков да поставляет один епископ». Я так понимаю, он становится главой и может руководить. А ещё есть правило 76-е, которое запрещает передавать епископат по наследству: «Не подобает епископу поставить в достоинство епископа брата, сына», и т.д.

А. Муравьёв: В «Апостольских правилах» нередко то, что сказано про епископов, надо применять и к пресвитерам. Потому что многие функции епископа были переданы пресвитерам.

Что касается 76-го правила, там, где возникает власть, может возникнуть злоупотребление, поскольку семейная, клановая, родовая структура ещё очень сильная. Все люди объединены в какие-то родовые, семейные группы. Поэтому стремления воспользоваться властью, чтобы продвинуть интересы своей группы, были достаточно большими. В этом смысле правила противопоставляют церковную традицию обычному праву.

М. Родин: А это очень важно, учитывая, что в этих же правилах написано, что епископ распоряжается имуществом церкви, прихода.

А. Муравьёв: Да. И в «Апостольских правилах», и впоследствии очень много места уделяется тому, что епископ должен быть смиренным и нестяжательным. Распоряжение ресурсами общины ни в коем случае не должно было перерастать в стремление улучшить своё материальное положение. И к IV-VI вв. это приводит к обязательному требованию, чтобы епископ был не женат, или иноком. В «Апостольских правилах» говорится, что он может быть женат. А дальше выясняется, что, если он женат, значит у него есть дети, племянники, другая родня, и все требуют чего-нибудь. Искушения были довольно большие, и эти опасения часто оправдывались.

М. Родин: В этой ситуации, когда мы видим горизонтальную структуру, которая держится на взаимном общении и взаимном контроле, я не понимаю 14-го правила: «Непозволительно епископу оставлять свою епархию и в иную переходить». Казалось бы, в горизонтальной структуре можно двигаться влево-вправо. Почему нет?

А. Муравьёв: Дело в том, что когда общины перешли от статуса странствующих до статуса территориальных общин, возникла парохиальная, то есть приходская структура, то здесь очень важен стал территориальный принцип, закрепить каждого человека за его местом. Потому что это единственный способ закрепить ответственность за человеком. Толкователи в византийское время вспоминают о том, что уже впоследствии, на Халкидонском соборе в 451 г., было дополнительное правило, которое предполагало, что как только кого-то рукополагают на церковную должность, то должно быть сразу указано, куда. Нельзя рукополагать в никуда. Даже в «Апокалипсисе» Иоанна Богослова говорится: «И Ангелу Лаодикийской церкви напиши». Имеется в виду, что ангел, хранитель, епископ общины связан с нею мистическими отношениями, как муж и жена.

М. Родин: В этих же правилах указано, что епископы два раза в год должны были собираться на соборы. После Апостольского собора соборы происходили постоянно, в разном составе. Что из себя представляли эти соборы? С какой целью они собирались? Кто их организовывал?

А. Муравьёв: Слово «собор» по-гречески звучит как «Σύνοδος», и это надо переводить, как «сход», «сходка». Но поскольку эти слова у нас имеют негативный смысл, мы обычно переводим как «собор», «собрание». Первоначально такие соборы представляли собой собрания всех епископов какой-то области. Например, Каппадокии. Там было несколько епископов в разных городах. Они съезжались в столицу Каппадокии, Кесарию. И кесарийский епископ со временем получил должность архиепископа, то есть стал старшим среди епископов. Больша́я часть организационных усилий предпринималась именно такими архиепископами, избираемыми главными епископами области.

М. Родин: Он был избираем, значит, могли быть разные претенденты? Но переходить в другой епископат нельзя? Соответственно, это скорее был столичный епископ?

А. Муравьёв: Он был избираем епископами совей области, как старший среди них. Это должно было быть открытое и честное голосование. Кандидату предлагается принять эту должность, все голосуют, и потом от него требуется согласие.

М. Родин: А мог быть не кесарийский епископ избран?

А. Муравьёв: Бывали самые разные истории. Бывали случаи, особенно в позднее время, в Византии, когда архиепископом (патриархом, как потом этот термин назывался) мог избираться вообще мирянин. Например, патриарх Фотий был избран из мирян. Другой пример – Иоанн Златоуст в конце IV века, простой священник, избранный архиепископом Константинополя. В епископы могли взять вдового священника. Например, таким был отец Григория Богослова.

М. Родин: Получается, эта надстройка – вполне себе демократическая процедура. Это был скорее административный пост, который должен был организовывать процесс общения.

А. Муравьёв: Так и есть. Эта процедура генетически связана ещё с древнегреческой демократией. Решения принимались соборно. Это было сделано для того, чтобы церковная структура не была приватизирована какой-то группой людей, чтобы распределить ответственность в принятии решений.

М. Родин: Эти поместные соборы были совершенно разного масштаба. Где-то собиралось 19 епископов, где-то – 380. От чего зависел масштаб этих мероприятий?

А. Муравьёв: 380 епископов – это Первый Вселенский собор, по преданию.

М. Родин: Хорошо, не 380, а 120. Всё равно разница.

А. Муравьёв: Это происходило в крупных областях, например, в Палестине или Египте. В Египте их было особенно много, почти в каждой деревне было по епископу. Там была определённого рода регулярность. Епископы готовили повестку на собор, предметы обсуждения. Всё зависело от того, сколько епископов было в той или иной области и насколько большим было количество областей, из которых собирались епископы. Соборы могли быть городскими, поместными, которые находились в какой-то области. Могли быть съезды группы областей, например, всей Азии.

Когда вставали вопросы, касающиеся всей церкви, с IV в. возникает институт вселенских соборов. Но это всё-таки качественно иная история, связанная с возникновением имперского покровительства.

М. Родин: Как складывалось взаимодействие с Римом во II-III вв.? Я вижу, что многие поместные соборы организовывали императоры. Как они влияли на эту структуру?

А. Муравьёв: Все Вселенские соборы созывали императоры. Это делалось потому, что властью созвать епископов всех епархий не обладал ни один епископ. Патриарх Константинопольский, или архиепископ, как он назывался в V в., не мог созвать всех епископов на собор. Он мог их пригласить к себе на собеседование, но не на собор. Поэтому Евсевий Кесарийский называет императора Константина «епископом внешних дел церкви».

М. Родин: Он по своей воле назвал, или ему намекнули, что так надо?

А. Муравьёв: Он был придворным панегиристом. Написал сочинения «Жизнь Константина» и «Похвала Константину» в начале его царствования, в которых он пытался обобщить, как те инновации, которые ввёл Константин, признание им христианства, как государственной религии, повлияли на жизнь людей и церкви. Это было его понимание, но оно в целом, как считается, более-менее признавалось большинством тогдашних церковных руководителей, поскольку они съехались на первый собор по призыву Константина и вполне рукоплескали его выступлению, где он честно говорил, что его функцией является только посадить всех за стол, а вмешиваться в решения он не собирался.  

М. Родин: Я помню какой-то собор, где тоже присутствовал император (вряд ли это был Константин), но тайно за занавеской. А когда ему что-то не понравилось, он вышел и сказал: «Моё слово для вас – канон!» То есть было по-разному.

А. Муравьёв: Разумеется. Впоследствии, особенно во времена иконоборчества, когда уже существовали церковные партии, и, например, патриарх занимал одну партию, а император – другую, то происходила конфронтация, в рамках которой императоры злоупотребляли своей властью. В других случаях, например, император мог считать, что епископ злоупотребляет своей властью. Правда, за церковные преступления епископов судили и наказывали соборы.

М. Родин: Был Двукратный собор, там было принято третье правило о статусе епископа Константинополя. Его ставят вторым после Римского, поскольку Константинополь – второй Рим. Как возникла структура подчинения между разными архиепископами, и кто и почему назвал епископа Рима самым главным?

А. Муравьёв: Вы затронули очень большую и сложную тему, по которой написаны тома исследований. Эта тема имеет название «вопрос о Пентархии». Где-то в V-VI вв. внутри христианского сообщества начинает складываться убеждение, что существует пять основных архиепископов, которые обладают исключительной властью в церкви. И объяснения, почему это происходит и как это устроено, у всех разные.

Мы не вполне понимаем, как сложились те или иные традиции. Но мы точно знаем, что Рим, в силу того что он был столицей государства, становится важнейшим христианским городом, в котором возникает очень большая община. А например Афины, хотя туда даже апостол Павел заезжал, не были такими важными. Иерусалим, ввиду того что там распят и воскрес Христос – это кафедра важная. Антиохия важная, потому что там впервые христиане стали называться христианами, там большая община. Александрия была важнейшим городом, в котором и Библия была переведена, там находилась кафедра апостола Марка, и вообще Александрия играла большую роль в жизни древней церкви. То есть это скорее комбинация политической и административной важности города и его важности в плане традиции.

Это сложилось исторически. И когда на Халкидонском соборе встал вопрос о константинопольской кафедре, у большинства людей не возникало вопроса: раз столица в Константинополе, то константинопольский архиепископ будет важным.

Но так выглядит ситуация с точки зрения восточного канонического сознания. А с точки зрения Рима ситуация выглядит иначе. В Риме уже в III-IV веке начала складываться идея папского примата, то есть первенства, архиепископ Рима наделялся особыми правами и полномочиями. Он должен был возглавлять всех епископов в мире. Судя по древней литературе и церковным преданиям, архиепископ Рима действительно обладал властью: он осуществлял арбитраж в сложных спорных вопросах. Но нельзя сказать, что на востоке признавали особую роль Рима. А потом возникло неподлинное сочинение «Donatio Constantini», где описывается, что якобы Константин, умирая, вручил инсигнии римскому епископу Сильвестру, и теперь Рим самый главный. Это вплоть до Флорентийского собора XV века представляли, как исторический документ.

М. Родин: Это знаменитый Константинов дар.

А. Муравьёв: Да, или «Вено» по-славянски.

М. Родин: Мы видим, что церковь была встроена в государственную систему Римской империи и являлась её неотделимой частью.

А. Муравьёв: Конечно. Вера, религиозные убеждения, философские конструкции являются для религиозной системы в какой-то момент вторичными. На первый план выходят структуры, которые позволяют людям жить в ритуальном пространстве, пространстве праздников, обрядов, и т.д. Римская дохристианская религия такой и была. Она не требовала от человека во что-то верить, а требовала, чтобы он исполнял разные обряды. И когда христианство подняло вопрос, что не бывает религии без веры, для многих римлян это была проблема: зачем нужна вера, когда есть религия?

И поэтому, когда имперская структура начала форматировать структуру церкви, это был естественный процесс. Люди воспринимали это нормальным, потому что они жили внутри пространства империи. Тот же Евсевий Кесарийский писал, что империя была богоустроенным вместилищем для церковной структуры: не случайно в царствование Августа родился Иисус, а в царствование Тиберия распят и воскрес.

Конечно, Лютер, который писал против папы, возражал против этого и считал, что церковь должна быть сообществом свободных проповедников. Но в древности такое требование выдвигать было совершенно нереалистично, поскольку церковь в каком-то смысле повторяла многие очертания государственной структуры, общественных процессов переселения, создания новых городов.

М. Родин: В какой момент эта горизонтальная структура с соборами, на которых сообща принимаются административные и касающиеся вопросов веры решения, превратилась в вертикальную структуру с единым управлением?

А. Муравьёв: Сложно сказать. До конца этот процесс, в общем, так и не дошёл. В ходе спора между государственной церковью и теми, кто не принимал Халкидонский собор, появилось сочинение, которое называется «Ареопагитский корпус». Он был, по-видимому, написан в конце V века в Палестине. Там четыре трактата: «О божественных именах», «О таинственном богословии», «О небесной иерархии» и «О церковной иерархии». Трактат «О церковной иерархии» фактически изображает иерархию церкви как повторяющую небесную иерархию. На Небе существуют раз и навсегда утверждённые ангельские чины, и на Земле такая же структура. Получается, церковь не копирует государство, а отображает картину, которая есть на Небе. Эриугена перевёл это сочинение на латинский язык, и оно стало очень популярно. Его читал Фома Аквинский, западные властители. Считали, что его сочинил Дионисий, ученик апостола Павла. Потом этот Дионисий ассоциировался с одним из первых епископов Парижа, который пострадал в Сен-Дени.

После VII века церковь оказалась в сложной ситуации, ибо Византийская империя потеряла Египет, Палестину, Сирию. Затем, на протяжении X-XI вв., потеряла Малую Азию. В этой ситуации для церкви Византии было проблемой собрать епископов. В такой ситуации иерархия начинает играть большую роль, чем раньше. Кроме того, значение константинопольской великой церкви в догматическом, литургическом и церковно-организационном отношении было очень большим. В последние годы Византии она фактически представляет собой практически только Константинополь.

М. Родин: Когда Западная Римская империя развалилась, именно церковная структура всё равно продолжала функционировать и связывать эти земли между собой. Она как бы заместила собой имперскую административную машину, которая соединяла территории.

А. Муравьёв: Такое представление было, например, у папы Григория Великого, который писал константинопольскому патриарху, что он раб рабов божиих, но при этом он самый главный. Это VI век, когда папа римский был беднее константинопольского патриарха. Он понимает, что если не будет главным, то всё начнёт разваливаться. Кроме того готы, вандалы, приняв христианство, обратили свои взоры на церковь, как на источник своей власти. Варварские королевства возникали по благословению церкви. Венчание на царство предполагает, что церковь является легитимизирующей структурой для власти. В Византии было не так. Византийский император понимал, что власть ему дана непосредственно от Бога, а церковь – вторая нога этой конструкции, которая осуществляет церковную власть.

М. Родин: Получается, этим варварам нужно было юридически обосновать свою власть. Они свергли светскую власть, но кто-то должен был их признать. И так церковь сохранила власть над всеми.

А. Муравьёв: Конечно. Фактически Карл Великий даёт церкви задачу: обосновать, что Римская империя теперь – это они. И то, что империя Каролингов, а впоследствии германская империя называлась священной, это признание факта, что империя происходит непосредственно от Бога.

М. Родин: Как встраивались в новую структуру Иерусалимский, Антиохийский патриархаты, которые оказались под властью мусульман? Они совсем откололись?

А. Муравьёв: На территориях халифата существовало как минимум три разные церковные общины. Это Церковь Востока, которую в Константинополе называли несторианами, на территории Ирака и Ирана. Это антихалкидонитская Сиро-яковитская церковь, церковь в Египте. И были церкви, которые признавали Халкидонский собор и находились в единстве и общении с церковью в Константинополе, так называемые мелькиты.

Если первые две общины никакого отношения к Византии не имели, хотя во многом канонические правила были осколком этой всей машины, то у мелькитов возникла сложность, потому что они должны были согласовывать свою жизнь с тем, что было. Но в Омейядском халифате большинство населения было христианами. Поэтому даже в условиях войны епископы могли ездить.

Но потом мелькитская община оказалась в более сложном положении на Востоке. И это привело к её деградации и в конечном счёте арабизации, ассоциации себя в большей степени с миром ислама, по крайней мере организационно. Поэтому, когда в конце XI в. пришли крестоносцы, они увидели с удивлением, что местные христиане от них сторонятся, а многие, когда прогнали крестоносцев, вполне себе радовались.

М. Родин: А как до раскола на православную и католическую называлась церковь?

А. Муравьёв: В то время шла полемика. В этой полемике халкидонская церковь себя называла Святой христовой церковью, а своих оппонентов называла то акефалами (безглавыми), то монофизитами (признающими только одну природу Христа), то схизматиками (раскольниками). Всякие ругательные прозвища придумывали. Что касается самих антихалкидонитов, то они, как правило, себя называли Святой православной церковью, а своих противников в Константинополе – синодитами, то есть принимающими синод (собор). Если посмотреть, например, сочинения Иоанна Эфесского, епископа Сирийской яковитской церкви эпохи Юстиниана, то он называет их именно так. Крестоносцев в последующее время называли просто франками, их религию – франкской верой. Это общее восточное представление.

Термин «православный» практически использовался всеми, как самоназвание. Мелькиты называли себя византийскими православными. Яковиты также себя называли православной церковью. То же самое делали копты. Термин «ecclesia catholica» («соборная церковь») тоже не был специфичным. Греки именовали западную церковь латинянами, а те именовали греков греками. А когда произошёл раскол, они к грекам прибавили термин «схизматики» («расколькники»).

М. Родин: Когда и где появился первый специально построенный христианский храм?

А. Муравьёв: Это довольно сложная проблема. Мы точно не знаем, в какой момент стали специально строить храмы. Первоначально строили базилики, которые использовались для церкви. С большой вероятностью мы можем сказать, что с концом эпохи гонений где-то в начале IV века мы видим в Сирии и даже на Кавказе, в Малой Азии начало строительства церквей. Многие римские строения были перестроены. Даже Парфенон стал церковью, церковью стал Пантеон в Риме.

Базилика в Антиохии, Храм Гроба Господня IV в. в Иерусалиме, Храм Святых Апостолов в Константинополе – вот тогда, в IV в., наверное мы можем говорить, что предлагается совершенно новая архитектурная программа.

М. Родин: Как всегда, ничто не возникает на пустом месте. Христианская церковь возникла на основе еврейских общин, которые были разбросаны по ойкумене того времени. В следующие века эту организацию ждала интересная и сложная судьба, которую мы, естественно, тоже обсудим.