Вадим Хапаев в «Родине слонов»

Зачем князь Владимир осадил крепость византийцев, от которых хотел принять крещение? Сохранились ли археологические свидетельства той осады Херсонеса? Сколько человек и как помогали Владимиру взять город изнутри?

События, предшествующие крещению Руси, в подробностях разбирает кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и международных отношений Севастопольского филиала МГУ Вадим Вадимович Хапаев. 

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, доцент кафедры истории и международных отношений севастопольского филиала МГУ Вадимом Вадимовичем Хапаевым.

Михаил Родин: Сегодня специальный выпуск программы. Мы находимся у стен Херсонеса и сегодня будем говорить про Херсонес, про его судьбу. А конкретно про один из важнейших эпизодов истории нашей страны и города в том числе – про осаду Херсонеса князем Владимиром. Про этот момент очень много говорят и спорят, и даже уже через 200 лет активной историографии так ничего и не понятно. Сегодня мы попытаемся понять, что мы знаем, что нам говорят источники, какие новые данные мы можем привлечь для того, чтобы понять, как это происходило. Давайте начнем с вопроса: действительно ли была эта осада, ведь Шахматов называл ее «Корсунской легендой»?

Вадим Хапаев: Да, действительно выдающийся российский, а затем советский лингвист, филолог, специалист по русским летописям Шахматов назвал все события, связанные с Корсунским походом князя Владимира и его крещением, «венчанием корсунской легенды». Относился он к этому достаточно скептически, но взятие Херсонеса Русью зафиксировано в труде византийского историка Льва Диакона, который был современником событий и написал об этом по горячим следам, написал об этом с горечью, потому что он, скажем так, не любил ни Русь, ни тот факт, что император Василий II привлек Русь к подавлению внутривизантийского мятежа. И поэтому у нас есть документированный факт того, что русско-византийская война, которую мы называем Корсунским походом, действительно имела место. 

Михаил Родин: Насколько я понимаю, это единственное упоминание в иностранном источнике?

Вадим Хапаев: Почти единственное. Это единственное упоминание в византийском источнике. Об этих событиях повествуют очень поздние византийские источники XIII – XIV вв. и есть большое подозрение, что они вторичны, что они переписаны из древнерусских источников. Но о том, что нехороший князь Владимир обижал слабых данайцев, пишут и западноевропейские хроники, причем тоже практические современные событиям (если это не конец X, то начало XI века). Пишут как об актуальных политических событиях, отголоски которых еще не затихли.

Михаил Родин: Я, наверное, не имею права говорить за Шахматова, но приведу некоторые аргументы в пользу того, что вызывает сомнения, потому что по той же Повести временных лет совершенно не ясны мотивы князя Владимира. Более того не понятна роль Херсонесского похода в принятии христианства. Потому что там есть целых 4 мотива. В летописи, по-моему, под 986 годом, идет рассказ о выборе веры, 987 год – он принимает послов, которые ему рассказывают, и заканчивается этот год рассказом о том, как нам нравится греческий закон, давайте его примем, бояре спрашивали у Владимира: «А где примем, где тебе любо?». И тут он через год пошел на Херсонес и начал его штурмовать. Логика, как будто бы, вообще не понятна – ты хочешь принять греческий закон, зачем ты идешь брать греческий город? 

Потом там идет знаменитый момент с предательством Анастаса, после того как Владимир получает эту стрелу, где даются четкие указания, как взять город, он говорит: «Если так будет, я приму христианство». Он уже второй раз обещает принять христианство. Потом третий раз, когда он берет город, он посылает послов Василию. Василий говорит: «Мы тебе отдадим в жены свою сестру Анну только при условии, что ты примешь христианство». Он опять говорит, что ему нравится греческий закон и он примет христианство. И потом четвертый раз: к нему уже приезжает Анна, и тут он ещё и ослеп. И Анна тогда ему говорит, что если он примет христианство, тогда все получится. И тогда действительно, по легенде, он окунулся в купель и прозрел. И очевидно, что этот рассказ нельзя воспринимать как газетный: он явно не пересказывает события…

Вадим Хапаев: Как раз как газетный и можно воспринимать, как ленту новостей, то есть это ни очерк, ни аналитика. Это лента новостей на первой странице газеты. И если мы хотим понять причинно-следственные связи, то мы их поймем. Но для начала давайте разберемся с датировками. 

Вы сказали о 986, 987-988 гг., но в русских летописях летоисчисление велось от сотворения мира, и даты иные. Самое главное то, что календарей от сотворения мира было несколько. И в то время, когда писалась Повесть временных лет, на Руси использовалась так называемая константинопольская эра: в ней новый год отсчитывался от марта. А в Византии использовалась так называемая византийская эра, в которой новый год отсчитывался от сентября. И поскольку корсунская легенда была явно написана греком, а затем на древнерусский переведена, там осталось много непереведенных греческих слов.

Михаил Родин: То есть вот этот отрывок в ПВЛ, про который я сейчас говорю, – это вставка из какого-то раннего источника?

Вадим Хапаев: Не то чтобы вставка. ПВЛ – это, в любом случае, летописный свод, а слово «свод» означает, что эта летопись является компиляцией ранее существовавших текстов, с авторскими комментариями (где-то они есть, где-то их нет). И поэтому вопрос о том, когда было написано то, что мы называем, Корсунской легендой, сказание о походе князя Владимира, очень остро дискутируется: при жизни ли Владимира, или при жизни Ярослава, или при жизни ярославовых сыновей. Но первоначальный текст, действительно, скорее всего был написан при Владимире, и, весьма вероятно, тем самым Анастасом, которого вы здесь упомянули. 

Касаемо датировок, мы не всегда можем понять, летописец использовал документы, каким образом датированные: по древнерусской эре с новым годом в марте, или по византийской эре с новым годом в сентябре. И поэтому составитель Повести временных лет создал такую шахматку (клеточку) и расставил события по годам, чтобы было как можно меньше пустых клеточек. И если мы вспомним, что эти события, скорее всего, написаны греком, потому что много непереведенных греческих слов и, скорее всего, эти события дотированы византийцами по византийскому календарю, то они укладываются в промежуток между 1 сентября 987 и 31 августа 988 года. Я имею в виду поход, крещение, венчание. Предыдущее событие, о котором Вы говорили, выбор веры, который состоял из нескольких этапов, уложено летописцем в эти годы. Возможно, что Владимир действительно принимал послов разных стран с разными верами, возможно, что он действительно отправлял делегации в другие страны, возможно, что и нет. Это не сегодняшний день недоказуемо и неопровергаемо. 

Мы другое должны понять. Выбор веры – это не одномоментный акт. Выбор веры Русь осуществляла долго. Я напомню, что Владимир вырос в тереме своей бабушки княгини Ольги, которая во младенчестве отняла его у матери Малуши, которая была рабыней и которую она сослала за то, что та забеременела от Святослава. И Владимир о христианстве знал в детстве. И, я даже не исключаю, что Ольга заставляла его грамоте учиться в детстве еще. И поскольку Ольга действительно приняла христианство в Константинополе, поскольку Ольга колебалась, от какой страны принять христианство для Руси – от Византии или от западных епископов. Она ведь действительно, не получив от Византии то, зачем ездила, невесту для Святослава, разобиделась и позвала к себе епископов с Запада. И если бы ее сын-язычник не достиг совершеннолетия, они бы, возможно, остались и крестили Русь в западной вере. Святослав был убежденным язычником и выгнал их.

Вопрос заморозился на все время его правления. Но уже при его старшем сыне Ярополке снова разморозился, потому что летописи сообщают нам о том, что Ярополк принимал послов и от Папы Римского, и от византийских императоров. Присутствовала ли там чистая дипломатия или выбор веры тоже присутствовал, не знаем, летописи нам об этом не сообщают. Но то, что в это время в Киеве свободно жили христиане, были церкви, в которых совершались богослужения, совершенно явно и точно. Поэтому, если бы Ярополк прожил дольше, если бы не случился переворот и Владимир бы не захватил власть силой, возможно, у нас был Ярополк креститель, а не Владимир.

Михаил Родин: С мотивами Владимира принять христианство более менее понятно. Это очевидный политический плюс. Какие могут быть политические мотивы для осады Корсуни и вообще какая была политическая ситуация в Византии, на Руси, и как они смыкались между собой?

Вадим Хапаев: Помните, я вам говорил, какие проблемы возникают с трудностями датировки? Вот из-за этих трудностей датировки на рубеже XIX-XX вв. родилась такая реконструкция событий. В 986 году, это действительно документально известно, император Василий II, который императором был с 3-х летнего возраста, наконец-то решил взять власть в свои руки. Ему было около 30-лет, и он решил, что пора. При нем была череда регентов, и, несмотря на то, что он уже довольно долго был вроде бы правящим императором, на самом деле за него правил его дядя – Василий Лакапин, который к власти его и его брата Константина не допускал. 

Вот Василий Лакапин был отправлен в отставку, Василий II становится настоящим действующим императором, и, поскольку при его предшественнике Василии Лакапине загнали под лавку всех крупных полководцев, он решает, что он должен показать, что теперь он здесь крупный полководец и идет на самого любимого, я бы сказал, экзистенциального врага – болгар, потому что Болгария всегда была угрозой для Константинополя (даже не сколько для Византии, а именно для Константинополя, столичного региона). И поэтому болгар надо было все время громить и желательно полностью разгромить, что Василий II к концу своего правления и сделает, и Болгарию присоединит. Но тогда, в 986 году, он потерпел грандиозное поражение от болгар, фактически остался без армии, сам чуть в плен не попал, что привело всех его врагов, как внутренних, так и внешних, в возбуждение. 

Я сказал, что до него полководцев загнали под лавку, а кое-кого и подальше загнали. Среди выдающихся полководцев той эпохи был полководец Варда Склир, который в свое время сражался с нашим Святославом, когда Святослав пошел на Византию в начале 70-х гг. Х века. И он после всех этих событий поднял мятеж, хотел добиться себе престола, потерпел поражение от другого выдающегося полководца – Варды Фоки, бежал в Багдад. Зря он туда бежал, потому что в более молодые годы он успешное воевал против арабов, и его, естественно, посадили в тюрьму, но не убили, никак не навредили его здоровью, потому что знали, что пригодится для внутренней дестабилизации Византии в какой – то момент. 

И вот в 986 году после военного провала Василия II его выпускают из багдадской тюрьмы, дают ему армию из курдов, арабов, дают деньги, чтобы он нанял себе грузин, и он провозглашает себя императором (кстати, второй раз в своей жизни) и идет завоевывать себе престол. Варда Фока, который когда-то его победил, в это время тоже сидит в опале на далеком Пелопоннесе, постриженный в монахи. Его выпускают из монастыря, возвращают ему светский статус и говорят: «Иди победи Склира, больше некому». Они уже сражались между собой: 10 лет назад была предыдущая гражданская война, они свели посреди Малой Азии свои армии и сказали друг другу: «Зачем мы будем родную христианскую кровь губить? Давай сразимся друг с другом. Кто победит – того и победа». И победил тогда Фока, Склир убежал и попал в багдадскую тюрьму.

Они опять сходятся. Но здесь они решили не сражаться, а договориться. Фока говорит, что им не надо воевать между собой, они одной крови, они за одно, они – полководцы, а там, в Константинополе, непонятно кто сидит. И предложил объединить их армии, захватить власть и разделить империю: «Я буду править в европейской части, ты – в азиатской». Склир согласился, и его посадил под замок уже Фока. Он провозгласил себя императором и пошел по Малой Азии захватывать себе власть, и малазийские провинции одна за другой признавали его императором. И к осени 987 года он вышел к проливам Босфор и Дарданеллы, и ему оставалось взять только Константинополь. Но Константинополь можно было взять только в том случае, если местное население восстанет внутри стен и само откроет ворота, потому что крепость была непреступная: ее не взял никто к тому моменту времени и еще с тех пор больше 200 лет никто взять не сможет. И поэтому он сидит и ждет, когда Константинополь созреет и упадет в его руки. Все, что я вам рассказываю, на данный момент известно по византийским, арабским, армянским источникам. В этом регионе мы все знаем точно. Есть небольшие разницы в датировках, но не больше месяца.

И вот дальше наши историки, пользуясь неразберихой в нашей хронологии, говорят, что в этой ситуации Василий II послал послов к Владимиру с просьбой дать войско, чтобы победить мятежников, и в качестве платы за войско выдать свою сестру, принцессу Анну, за Владимира замуж.

Михаил Родин: Насколько я понимаю, это говорят именно историки, а не источники.

Вадим Хапаев: В источниках об этом не сказано вообще, не сказано ни единого слова, от слова совсем. И поэтому дальнейшая логика этого события: Владимир соглашается, войско отправляет, войско подавляет мятежников. Подавление мятежа завершилось весной 989 года. И идет встречать невесту к порогам (а то вдруг ее печенеги украдут). Дождаться не смог и сказал, что заставит выполнить их свое обещание: идет, осаждает Херсонес, берет его и говорит, чтобы было выполнено обещание, иначе он пойдет на Город и возьмет его. Но много русских князей уже было под стенами Константинополя: например, Аскольд с Диром, Игорь (941), Святослав почти дошел, но никто Константинополь не взял.

Нам остается либо поверить этим историкам, что Владимир был не очень умен (причем неоднократно: войско дал авансом, в невесту поверил, сюда пришел), либо понять, что хронология врет. Так вот, в соответствии с этой логикой, взятие Херсонеса происходило 989-990-х гг. И историки, которые в это верят, измучились, пытаясь подтянуть летописную хронологию под свою реконструкцию событий. 

Поэтому в начале XXI века пришлось начинать плясать от печки заново. Просто сказать: «А давайте посмотрим, что написано в источниках, и попробуем сопоставить все то, что там было». Давайте попробуем. 987-988 гг. – то летописное лето, в которое происходят все эти события, дает нам следующую картину: уже начался мятеж, который византийцы называли «апостасией», Владимир уже принял решение принять христианство, но он прекрасно понимает, что если он просто пошлет послов в византийцам (во-первых, кому посылать: Василию, который грустный сидит в Константинополе, почти что осажденном, к мятежникам, у которых неизвестно чем все закончится, может к болгарам, которые захватят Константинополь в результате всей этой неразберихи). Владимир унизит себя и сделает так, что и Русь, и русская церковь окажутся в полном подчинении у Византии. Поэтому он решает надавить на Византию. 

Он хорошо знает пока еще короткую историю своей страны: все попытки надавить на Византию на Балканах, осаждая Константинополь или грабя его окрестности, провалились. И он поступает здесь как прекрасный стратег и тактик и выбирает себе цель по силам: это относительно небольшая византийская крепость Херсон, или Херсонес (как мы его на древнегреческий манер называем), с населением от 6 до 10 тысяч человек, с гарнизоном около 1000 человек (при мобилизации может быть побольше), и решает взять эту крепость. Он знает прекрасно, что эта крепость важна для византийцев, что они не смирятся с ее потерей, что их можно шантажировать этой потерей и разговаривать с позиции силы. И более того, он знает, что именно в 987 году на подмогу с той стороны моря – с Балкан или Малой Азии – никто не придет: Малая Азия восстала, на Балканах гуляют болгары (они взяли македонскую крепость Верия, которая ведет к Константинополю). И поэтому крымские гарнизоны останутся с русским войском один на один. Единственное, что не учел Владимир, то, что Херсонес сядет в правильную осаду и будет героически обороняться, по версии одних русских источников, 6 месяцев, по мнению других русских источников, 9 месяцев. Вот к этой длинной войне Владимир готов не был.

Михаил Родин: Здесь-то все логично, но есть и другие источники, которые говорят про крещение Руси. Яхья Антиохийский, например. Он излагает проще весь процесс: тоже опускает момент взятия Херсонеса и говорит, что Владимир захотел креститься, Василий II согласился, дал ему Анну в жены, и тот спокойно крестился.

Вадим Хапаев: Не тот порядок действий излагает и Яхья Антиохийский. Давайте для начала представим нашим слушателям этого прекрасного человека. Это араб-христианин, который родился и вырос в Египте. Он был одним из выдающихся врачей своей эпохи. Но помимо этого он очень увлекался историей: во второй половине жизни забросил врачебную практику и стал очень крупным историком. К сожалению, на русский язык переведена только та часть его сочинения, которая касается русско-византийских отношений. Но на самом деле это огромная летопись эпохи.

Будучи христианином, он переехал в Антиохию – это древнехристианский город, который сейчас находится на юге Турции, но исторически это сирийский город. В это самое время византийцы вернули его из-под мусульманской власти. И вот он переехал туда жить. 

То есть он знал события во всем ареале: в Египте, в Багдадском халифате, в Византии. И он пишет, что Василий получил войско у Руси, после того как соединил свою сестру браком с Владимиром, а не до того, как утверждает наша завиральная теория образца начала ХХ века, которая господствовала до конца ХХ века и еще в учебниках до сих пор присутствует. Поэтому Яхья Антиохийский никоим образом не противоречит (кстати, никто из летописцев не противоречит той реконструкции событий, о которой я Вам сказал).

Михаил Родин: Да, но там нет Херсонеса, и как будто бы нет никакого конфликта. И мы пытаемся разобраться: он пошел войной на официальную византийскую власть или Херсонес отдался под власть Варды Фоки? А здесь вообще этого конфликта нет.

Вадим Хапаев: Эта идея, что Херсонес был мятежный, что Владимир выполнял союзнические обязательства в рамках договора Руси и Византии, заключённого еще при Игоре и подтверждённого при Святославе, была высказана еще в XIX веке исследователем Сркулем. Эту идею не приняли, она забылась, но в конце ХХ века ее реанимировал и стал доказывать польский историк Анджей Поппэ. Здесь как раз Яхья Антиохийский позволяет нам эту теорию опровергнуть, потому что он написал, что в тот момент, когда заключался союз между Василием и Владимиром, Василий и Владимир были врагами. И соответственно не было никакой причины Владимиру для своего врага идти осаждать мятежный город. То есть Яхья Антиохийский дает нам ответ, что героическая оборона Херсонеса, несомненно, такой была: это была борьба лояльных подданных императора в условиях, когда они оказались отрезаны надолго и могли рассчитывать только на себя.

М.Родин: Сейчас мы можем коротко подвести итог, проанализировав все источники, которые мы сейчас вспомнили, какую картину мы имеем, как все происходило? Я имею в виду политическая подготовка, кто против кого и кто на чьей стороне?

Вадим Хапаев: Итак, Владимир, который пришел к власти в 980 году, до 987 года каждый год ходил в походы. Можно прочертить циркулем круг вокруг Киева, и мы увидим, что в каждом направлении (на верхнюю Волгу, на нижнюю Волгу к хазарам, на запад, на север против все еще непокорных восточнославянских племен) Владимир совершал походы и никоим образом не трогал Византийскую империю, потому что когда в Византийской империи все было в порядке, ее армия была в состоянии разгромить любую армию, и в том числе русскую. И он должен был дождаться непорядка, который наступил в 986 году: разгром от болгар и начало смуты в 987 году. Он об этой смуте узнаёт, потому что постоянно русское торговое подворье в Константинополе находилось с 945 года.

Михаил Родин: И решает отхватить тот кусок, которым может поглотить?

Вадим Хапаев: Не отхватить для Руси, а захватить для политического торга тот кусок, который действительно ему по силам. И он прекрасно рассчитывает свои силы, понимая, что он будет иметь дело только с местным крымским ополчением, которые здесь есть в распоряжении военного губернатора – стратига. 

Михаил Родин: Что происходило, в каком порядке и когда начался поход?

Вадим Хапаев: Поход начался, скорее всего, в конце лета 987 года, возможно даже в сентябре, тогда это даже укладывается в летописную хронологию (новый год византийский 1 сентября). Почему я говорю об этом времени: большинство историков, какой бы год они не считали правильным, они убеждены, что это было в конце лета – в начале осени, потому что Владимир привел с собой большое войско, а не просто дружину: войска киевские и окрестностей, и новгородцев привлек, и черных булгар – кочевой народ в районе Приазовья, то есть у Владимира было примерно 6-8 000 войска. И, конечно, он для них должен был взять продовольствия, хоть на непродолжительное время, потому что на Руси наверняка знали, что в Крыму в это время почти не выращивали злаков: хлеб был привозной из Малой Азии, из-за моря.

И поэтому надо было запастись продовольствием, и для этого надо было, чтобы оно выросло: нужно было убрать урожай. Только после уборки урожая можно было отправляться в такой поход. Действительно, когда ходили на Константинополь – ходили в начале июня, как только навигация открывалась. Но там богатые места: там есть, что пограбить.

М.Родин: А вопрос судоходства, ведь им надо было на ладьях пройти по Черному морю, которое, как мне кажется, в сентябре было уже неспокойно?

Вадим Хапаев: В сентябре еще спокойное. Именно поэтому установили первую арку Керченского моста, и в конце сентября будут устанавливать вторую арку Керченского моста. Поэтому в это время смена ветров с летних на осенние, достаточно хорошая погода, и они, в любом случае, двигались вдоль берега. И поэтому Владимир пошел сюда осенью, рассчитывая, что он город возьмет быстро и в городе перезимует на запасах продовольствия города. Но не тут-то было: зимовал он в поле к западу от Херсонеса. И для него эта зима оказалась очень тяжелой.

Скорее всего, ходили за продовольствием зимой в горы, потому что оно все-таки закончилось. Город подготовился к осаде хорошо. И Владимир сначала пытался взять город активными действиями. В те времена никаких осадных орудий Русь еще не умела изготавливать: ни таранов, ни осадных башен. Поэтому он применил самый простой осадный прием: стал засыпать ров (есть небольшой участок у западной стены, где действительно был обнаружен ров при раскопках) и насыпать осадный вал (в русских летописях он называется приспой).

Но херсонеситы, как и все византийцы, были большие любители и мастера подземной войны: они прокопали подкоп, уносили землю через этот подкоп из приспы и ровным слоем рассыпали на близлежащие площади, чтобы Владимиру не было видно. И получают чудо: камни таскают, землю носят, а гора не растет.

Михаил Родин: Если мне память не изменяет, то этот один из немногих боевых моментов, который описан в ПВЛ?

Вадим Хапаев: Это фактически единственный элемент активных осадных действий Владимира. Когда у него это не получилось, летопись передает нам очень нервную реакцию Владимира: он обращается к осажденным и говорит, что будет стоять под стенами их крепости хоть три года, но возьмет ее. Причем не пищи, но фуража у него нет.

Есть византийский воинский трактат, который называется «Как выдерживаться осаду» и написан в Х веке незадолго до тех событий, о которых мы говорим. И он носит характер безусловного императивного воинского наставления. То есть стратиг, попавший в осаду города, должен открыть это трактат – четкую инструкцию, как он должен подготовить город, как он должен отселить лишнее, не нужное в осаде население – женщин, стариков, детей, как он должен провести мобилизацию, как он должен собрать всё продовольствие во всех окрестностях на 20 миль, а все, что нельзя унести – сжечь, чтобы не оставить противнику, как нужно убить всех вьючных животных и заготовить их на мясо, лошадей оставить только для вылазок, заготовить сено для лошадей, заготовить продовольствие в городе. Если у него есть деньги государственные, то на эти деньги. Если нет денег, то конфисковать у богачей, но записать, что у кого конфисковано, чтобы потом государство им вернуло. Закупить все необходимое продовольствие, заставить остающееся в городе население сделать запасы дров на год, тот, у кого дрова закончатся меньше, чем за год, подлежал смертной казни, потому что он давал расписку, что у него есть дрова на год и должен остаться в осаде, а не уехать.

Куда уезжали? В горные византийские крепости, которых в Крыму было много. Как мы знаем, по некоторым археологическим данным, Владимиру, рано или поздно, пришлось идти в горы за продовольствием, потому что, по крайней мере, в двух местах горного Крыма (Чуфут-Кале и Бакла) обнаружены древнерусские стрелы 10 века. И довольно известная легенда о новгородском князе Бравлине, который полонил от Корсуня до Корчи, то есть от Херсонеса до города Боспор (нынешней Керчи), свидетельствует о том, что эта арьергардная война за продовольствие развернулась зимой между византийцами, которые сидели в крепостях – в горных убежищах, и русским войском, которому надо было чем-то прокормиться.

Михаил Родин: А археология нам что-то говорит про эту осаду, есть какие-то свидетельства, кроме тех стрел?

Вадим Хапаев: Археология нам про эту осаду говорит очень мало, в том числе потому, что потенциальное поле битвы перед западными стенами не раскапывалось никогда, то есть, возможно, мы еще найдем. Боевых захоронений, возможно, связанных с походом, некоторое количество найдено, но их на самом деле немного. И поэтому здесь два момента. С одной стороны, византийцы после завершения всех событий на месте осады наверняка хорошо прибрались, в том числе потому (я забегаю вперед) что взятие Херсонеса Владимиром было первым за его историю, а история тогда уже насчитывала полторы тысячи лет. И город был сдан без боя, в итоге. И херсонеситам вся эта история была явно неприятна. Поэтому, подобно тому, как после первой обороны Севастополя были зачищены русскими войсками все оставленные французами и англичанами остатки их осадных лагерей, просто снесены, я думаю, что точно так все эти остатки зачистили византийцы, потому что это была для них неприятная память. Но находки такого рода возможны при раскопках с внешней стороны западной линии оборонительных стен Херсонеса.

Обещает стоять под стенами три года. Оказывается в тяжелой продовольственной ситуации. Может быть, снять осаду? А снять осаду не может: наступила зима, зимние шторма, Днепр замерз. Уйти он просто оттуда не может. То есть ловушка для обеих сторон. И обе стороны сидят и терпеливо ждут весны. Не зря нам русские летописи говорят: 6 или 9 месяцев, потому что херсонеситы, конечно, надеются, что им из-за моря придет большая подмога, и противника отгонят. 

Владимир рассчитывает, что там мятеж не закончится, подмога не придет, и он весной все-таки измором город возьмет. И поэтому сидит он довольно беспечно, потому что на шестой месяц осады из города прилетает стрела, которую послал, кстати, не Анастас, а другой человек, варяг по имени Ждберн (Сигбьёрн, скорее всего, его звали на скандинавском языке).

Михаил Родин: И источники разные?

Вадим Хапаев: Да, действительно разные источники: летописи следом за Повестью временных лет называют нам грека Анастаса, а так называемое Житие Владимира особого состава, называют нам варяга Ждберна.

Михаил Родин: А какого времени этот источник?

Вадим Хапаев: Источник разные историки датируют разным временем, вплоть до XI века, то есть он достаточно ранний. Но рукописи, списки этого источника, которые до нас дошли (их всего два), датируются XVII веком, и поэтому есть те, кто с меньшим доверием относится к этому источнику. Но географических подробностей в этом источнике еще больше чем в Повести временных лет. И это большинство историков убеждает в том, что этот источник, во-первых, подлинный, во-вторых, в своем первоначальном варианте, протографе, достаточно ранний. 

Итак, Ждберн (Сигбьёрн) посылает Владимиру стрелу с запиской, видимо, вскоре, после того как Владимир произносит эту отчаянную речь про то, что он будет стоять три года, потому что там содержится ответная реплика: «Князь Владимир, пишет тебе приятель твой Ждберн, будешь стоять под стенами города хоть три года, а не возьмешь его, потому что корабельщики подвозят питье и продовольствие в город земляным путем». Одни ареологии считают, что это подземный ход, который пока еще не нашли. Другие считают, что это спрятанная в камышах дамба, которую было не видно: с противоположенной стороны Херсонеса было болото, там росли высокие камыши, и там, посреди камышей этого болота, обнаружена мощенная булыжником дорога, которая вела к одной из вылазных калиток. Другие историки, с тех пор как после Великой отечественной войны была найдена эта дорога, считают, что это земляной путь. 

Но, как бы там ни было, тайно тропой в город завозилось продовольствие. И это помимо того, что город должен был запасти это продовольствие, и это помимо того, что в соответствии с трактатом «Как выдерживать осаду» в городе должен быть запах сухого пайка, который изготавливался из морского лука, орехов, меда и других высококалорийных веществ. Это скатывали в шарики, и употребление двух шариков в день обеспечивало человеку необходимый набор калорий. То есть у города была продовольственная оборона эшелонированная. В общем нельзя взять город, так как подвозят продовольствие. По словам Ждберна, надо перекопать земляной путь, и тогда можно взять город. Перекопал, сидит дальше.

Михаил Родин: В Повести временных лет другая интерпретация. Там, во-первых, Анастас, а также, если мне память не изменяет, он говорит про трубы, по которым вода поступает.

Вадим Хапаев: Совершенно верно. И сейчас мы к Анастасу и трубам подойдем, потому что еще в начале ХХ века известным военный инженером, археологом и историком Бертье-Делагардом была высказана точка зрения, и сейчас у нее достаточно много сторонников, что существовали оба: и Ждберн, и Анастас. Просто, как мы с вами сказали, Корсунскую легенду написал, скорее всего, Анастас, потому что он уехал с Владимиром в Киев, помогал строить Десятинную церковь и стал ее настоятелем.

Михаил Родин: Более того он крестил вместе с Добрыней Новгород, если мне память не изменяет.

Вадим Хапаев: Нет, Новгород крестил другой херсонесит, Иоаким Корсунянин, который стал первым новгородским епископом и достаточно долго возглавлял эту епархию. Не один человек уехал с Владимиром из Херсонеса, а больше впоследствии. Анастас Корсунянин второй раз мелькнул в летописи в 1018 году, тогда Святополк и приведенный им польский князь Болеслав захватили Киев у Ярослава Мудрого и впоследствии бежали оттуда. Анастас бежал вместе с Болевславом, прихватив княжескую казну: он предал Киев через 30 лет после того, как предал родной город.

Почему Жберн – «приятель»? Когда Владимир захватил Киев и убил своего брата, он пришел из Новгорода с варягами-новгородцами, а в Новгород пришел из Норвегии вместе с варягами. И когда Киев взяли, они сказали, чтобы он отдал город на разграбление, Владимир сказал, что не отдаст, так как это его город. Они обиделись и попросили, чтобы он отпустил их в Византию, где они наймутся на службу и им будут хорошо платить. Он отпустил, но написал Василию II письмо, чтобы он ни в коем случае не держал их вместе, потому что они буйные, и посоветовал растасовать мелкими партиями по разным гарнизонам. Вот, стало быть, Ждберн попал в херсонесский гарнизон и был из тех «приятелей», который из Норвегии с молодым Владимиром приехал. 

Сидят дальше. Наступает весна. И вот еще одному человеку захотелось ускорить эти события. 

Михаил Родин: А сидят они дальше, потому что, несмотря на то, что они прервали эти пути поставки продовольствия, в городе достаточный запас. 

Вадим Хапаев: В городе достаточный запас, чтобы не сдаваться. Естественно, пока им продовольствие доставлялось, они этот неприкосновенный запас не трогали. Поэтому осада продолжается, и явно в городе сытнее, теплее (помните про годовой запас дров?), чем в осадном лагере перед городом. Я думаю, что горожане высказывали свое презрение к осаждающим, потому что психологическая война тоже всегда ведется. 

Кстати, осажденные наверняка имели коммуникацию с горной частью византийской фемы – с теми люди, которые там находились, потому что был такой трактат «О световых сигналах» (дошел только в упоминаниях): у византийцев был световой телеграф. Они на расстоянии прямой видимости прекрасно друг с другом по своей, но не известной нам, «азбуке Морзе» переписывались. И наверняка весной, когда открылась навигация, не занятая Владимиром часть византийской Таврики узнала о том, что мятеж продолжается, не будет никакого подкрепления и нужно будет сидеть самим.

И тут херсонесит Анастас посылает вторую стрелу с запиской («Копав, перейми»), в которой пишет о том, что к востоку от города находятся кладези (колодези) – водопровод. Владимир копал, нашел, перенял. Археологические раскопки показали, что с правого конца западной оборонительной стены находились главные городские ворота и ввод двух ниток водопровода прямо под главными городскими воротами, то есть это как раз этот сектор осады. Он это дело перекрывает. Далее говорится, что город держался ещё три месяца, и, «изнемогши гладом и водною жажею», сдался. 

Возможно, пора бы было голоду наступить. Насчет водной жажды вряд ли, потому что в городе, помимо водопровода, были колодцы, которые перехватывали грунтовые воды и были цистерны рыбозасолочные и водоналивные, то есть и водная оборона тоже была глубоко эшелонирована. 

Поэтому, на мой взгляд, главной причиной, почему город сдался, было понимание, что на подмогу никто не придет. Поэтому херсонеситы вступили в переговоры, и город открыл перед Владимиром ворота. Если мы с вами вспомнили Житие Владимира особого состава, там указан и повод, который Владимир использовал для того, чтобы пойти войной на Херсонес: у него было одиннадцать жен, он захотел двенадцатую. И он посватался к дочери, как там написано, «корсунского князя», т.е. стратига фемы Херсон – местного военного губернатора. 

Михаил Родин: В этом источнике другая женщина?

Вадим Хапаев: До взятия Херсонеса принцесса Анна в источниках не упоминается: Анну Владимир потребует себе только после его взятия. А эта упоминается до взятия как повод: естественно, ему отказали, и он получил повод пойти разобраться, как это так, невесту не отдают ему. Поэтому такую подробность сообщает Житие Владимира особого состава, что он потребовал стратига выдать ему жену – эту самую дочь, дочь он изнасиловал перед лицом родителей, родителей на третий день убили. И только после этого город открыл ворота, и в город они вошли. А дочь эту, кстати, он впоследствии выдал замуж за Ждберна, которого сделал, на период присутствия русских войск, градоначальником. 

Вот так начинается пребывание русских войск в Херсонесе. Отсюда он пишет: «Город Ваш славный взял. Слышал, что сестру имеете в девицах. И если не отдадите ее за меня, то сделаю городу Вашему, как и этому сделал». И еще раз подчеркиваю: только весной 988 года, когда мятежники заняли большую часть империи, богары гуляют по европейской части империи, император сидит в Константинополе и считает, наверное, уже дни до момента, когда народ восстанет и его свергнет, он может такого рода угрозы делать. 

Он наверняка про Анну знал, что в раннем детстве ее сватали за сына императора Западной Римской империи (Германской империи, как ее правильно называть) Оттона I. Не отдали и нахамили при этом еще. Потом сватали за некого болгарского царевича: тому подсунули какую-то неизвестную девушку под видом Анны, и, когда богары это узнали, они митрополита, который ее привез, сожгли на костре. В 987 году, когда начиналась смута, во Франции в Париже пришел к власти новый король Гуго Капет – основатель династии Капетингов, которая правила до 1848 года с перерывом на революцию и Наполеона, он попросил Анну для своего сына, чтобы подкрепить свое восшествие на престол. Им даже не ответили.

То есть Анна уже трижды не невеста, ей 25 лет: в этом возрасте, не выйдя замуж, точно уходили в монастырь, потому что девушки выходили замуж в 13-15 лет и к 25 годам заканчивали рожать 10 ребенка. Поэтому Анна – слишком ценный приз, который никому не должен был достаться. Но Василий был в настолько безвыходном положении, что он на этот брак соглашается на тех условиях, о которых мы говорили в начале передачи: Владимир крестится и отдаст войско 6 000 человек, для того чтобы победить смуту. Это войско действительно сыграло решающую роль в подавлении смуты, и Василий II воцарился над всей своей империей, потом еще и Болгарию завоевал и стал одних из самых успешных византийских императоров в истории. Но только после того, как здесь все это завершилось.

Михаил Родин: И тут наступает тоже интересный момент, потому что в Повести временных лет долго и в подробностях описывается сам процесс крещения: как это происходило, кто и где жил, где стоял храм Василия, с какой стороны был, я не уверен, грот. А потом добавляется важная подробность, что люди, которые не знаю правду, что он крестился в Киеве, другие – в Васильеве, а третьи – еще где-то. Уже в тот момент, как я понимаю, когда писалась Повесть временных лет, были разные версии.

Вадим Хапаев: В принципе ничего сложного нет в возникновении этих альтернативных версий. Во-первых, то, что вы сказали о чрезвычайной топографической точности Корсунской легенды, которая полностью вся подтверждается археологически – это одно из ярких доказательств того, что Корсунская легенда, во – первых, записана «с натуры», во-вторых, скорее всего записана не просто греком, а еще и херсонеситом, для которого эта топография была родной – это была его родная земля, родной край.

Почему в дальнейшем возникли другие версии? Дело в том, что уже Ярослав Мудрый всячески старался русскую церковь от Византии дистанцировать: он возвел на митрополичий престол первого русского митрополита Иллариона, который написал «Слово о законе и благодати». И всячески стремился продемонстрировать, что русская церковь независима от византийской, и тогда рождается легенда о путешествии апостола Андрея Первозванного из Херсонеса в Рим через Русь почему-то, для того чтобы русская церковь могла называть себя апостольской церковью. Вот такое возникает дистанцирование.

И в этой связи, поскольку официально церковный раскол еще не произошел, то есть не такого, что если ты крестился от западной церкви, то ты изменил восточной, поэтому возникает версия о том, что он крестился в Киеве от некого миссионера, не говорится, от какого конкретно, а Византия здесь вообще не причем. Особенно Ярослав Мудрый разобиделся, когда византийская церковь отказалась канонизировать Владимира: он обращался с такой просьбой и получил категорический отказ. Канонизация состоялась гораздо позже.

Михаил Родин: Получается летописец, который об этом пишет, не согласен с такой версией?

Вадим Хапаев: Летописец не согласен, потому что мы должны отдать должное первым русским летописцам – Нестору, Сильвестру, тех, кого мы знаем, и их предшественникам, имена которых мы не знаем. Они действительно стремились к точности. И когда мы сейчас заново анализируем русские летописи после такого гиперкритического отношения к ним, которое было сто лет назад, мы все больше убеждаемся в том, что они к этой точности не только стремились, но и достигали ее. 

Михаил Родин: А как быть с показанием монаха Иакова, например, который говорит, что Владимир крестился до того как взял Херсонес.

Вадим Хапаев: Есть так называемое Пространное житие князя Владимира, в состав которого внесена довольно подробная публицистическая вставка. Автором ее является монарх Иаков, про которого подумали, что он жил в XI веке, потому что некий монах Иаков упоминается в летописи в совершенно другом контексте. Но этот источник, как и Житие особого состава, дошел до нас в чрезвычайно поздних, списках. И поэтому доказать раннее происхождение этого произведения сложно, но если мы примем версию о том, что это был человек XI века, значит, это был человек из круга общения Ярослава Мудрого и митрополита Иллариона. И соответственно преследовал он ту же самую цель – разорвать контекст крещения и Византии. В то время, когда это происходило, это ближе уже к 50-м гг. XI века, Византия была серьезно ослаблена. Более того, в 1043 году была последняя русско – византийская война, которую начал Ярослав Мудрый, а непосредственно войсками командовал его сын – Владимир Ярославович. Такой вот парадокс. Это война была не здесь: она была снова под Константинополем. Русь снова потерпела поражение, как всегда, когда это было под Константинополем. В любом случае у Ярослава были очень натянутые отношения с Византией, и поэтому написать вот эту альтернативную историю у него были все мотивы.

Михаил Родин: То есть опять политический контекст сыграл на восприятии прошлого…