Что объединяет новгородские берестяные грамоты и таблички из Римской Британии? Как отмечали свои дни рождения жёны римских командиров? И мог ли легионер уехать в отпуск на шоппинг?
О том, какой была повседневная жизнь римских войск в завоёванной Британии, рассказывает кандидат исторических наук, приглашённый исследователь Лаборатории античной культуры Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС Антон Ералыевич Барышников.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, приглашенным исследователем Лаборатории античной культуры Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС Антоном Ералыевичем Барышниковым.
М. Родин: Сегодня у нас будет одна из интересных программ в смысле новой информации, потому что историки всегда радуются, когда появляются новые источники. Это очень важно и ценно, особенно в том смысле, что появляется возможность проверить, что мы знаем по каким-то большим литературным памятникам, может даже сохранившимся в единственном экземпляре. И тут вдруг мы из земли достаем свидетельство. Причем свидетельство не какое-то обрывочное, или которое нужно всерьез анализировать, как часто бывает с археологией. Это письменные источники, которые нам подробно рассказывают о жизни в обществе, о котором мы говорим.
Сегодня мы будем говорить о табличках из Виндоланды – новый источник, который много чего нам принес. Это очень похоже на новгородские берестяные грамоты. Насколько я понимаю, для английской истории это дает примерно столько же важной информации.
Давайте вообще поймем, что такое английская эпиграфика. Мы говорим про I век н.э, насколько широк корпус этих источников? Что мы до появления табличек из Виндоланды знали?
А. Барышников: Говоря о британской (романо-британской) эпиграфике стоит иметь в виду, что она очень ограничена. Особенно если мы сравним Британию с другими провинциями запада империи. Например, если мы сравним с дунайскими провинциями, с Испанией, с Галлией, то мы найдем очень мало надписей на камне, металле, на других материалах. Это долгое время служило основанием для расхожего стереотипа о том, что Британия была недостаточно романизирована, как уже упоминалось в одной из прошлых передач. Соответственно говорилось, что латинский язык и культура были распространены не слишком широко, не слишком крепко укоренились и поэтому как только римляне ушли, Британия превратилась в по-настоящему варварский край. Если говорить цифрами, то самый крупный источник эпиграфических находок это – Лондон, древний Лондиний, главный город провинции, где найдено порядка 700 надписей, включая и надписи на глиняных черепках, и на стекле, клейма мастеров и надписи на деревянных табличках, на камне. В большинстве британских городов и поселений еще меньше. А в африканских городах число надписей исчисляется тысячами. У Дэвида Мэттингли в недавней книге как раз говорится, что в целом в Британии найдено меньше надписей, чем в одном крупном африканском городе и это конечно показатель.
В связи с этим, находка табличек Виндоланды, а совсем недавно еще и табличек в Лондоне, очень прилично расширило наш корпус источников по истории Римской Британии. Скажем так, прибавилось полторы тысячи надписей. Это много, это существенно, а эти надписи еще и освещают те аспекты жизни, которые без них были бы непонятны, или мы бы их не увидели вообще. Поэтому значение их очень велико.
М. Родин: Это какая-то бытовуха, мелкие детали взаимоотношений между людьми?
А. Барышников: Да, от хозяйственной жизни – купил, продал, занял денег, до официальной переписки – прошений о повышении, и тому подобного. Самые разные по содержанию тексты. Сегодня мы самое интересное, так сказать «highlight’ы», обсудим.
М. Родин:Хорошо, давайте для начала этот источник в исторический контекст поместим. Поймем, что вообще происходило в Британии в I веке н.э.
А. Барышников: Речь идет об источниках, которые датируются I и II веком, где-то до середины II века. Более поздних табличек не находят, точнее есть отдельные, но их мало. Это связано скорее с нашими стараниями и удачей, чем с реальным отсутствием табличек, тем что их не было позже.
Что происходило: в случае с Виндоландой и Британией вообще — происходило завоевание Британии. Завоевание, как мы понимаем, заключалось не только в том, что «пришли, убили, сожгли». Они пришли, построили форты, укрепленные пункты, проложили дорогу. Позже, уже во II веке, построили стену, которая отделила римскую часть Британии от неримской. То есть создавали систему для контроля региона. Чтобы этот контроль осуществлялся, были нужны подразделения, которые и расквартировывались в фортах, отдельных кастеллах, крепостях – самых разнообразных укрепленных пунктах.
Виндоланда, о которой будет идти речь, как раз одна из них. Создана она была на севере, сначала не как пограничный пункт, не как крепость на границе с неримским миром, а как своеобразный хаб на пересечении путей, через который шли подразделения и снабжение. Реальная граница была севернее. Но с течением времени, когда римляне оставили значительную часть Южной Шотландии, когда появился Вал Адриана, Виндоланда стала приграничным поселением и фортом. Как и любой значимый римский укрепленный пункт, она представляла собой крепость. Форт, защищенный от нападений, вокруг которого довольно быстро вырастали небольшие поселения, так называемые вики. Населены они были прежде всего бриттами, искавшими лучшей доли, членами семей солдат, служивших в этом укрепленном пункте, торговцами и ремесленниками, которые шли за армией чтобы зарабатывать деньги.
М. Родин: Стандартная история европейских городов, которые возникли из римских лагерей. Он впоследствии мог бы стать таким же большим?
А. Барышников: Да, он мог стать. Но Виндоланда, к счастью, такой не стала. Рядом находилась большая крепость Кория, которая впоследствии превратится в Корбридж. В средневековой Англии и сейчас это город. А Виндоланда, находившаяся рядом, видимо утратила своё значение где-то в IV-V вв. н.э. и была заброшена, заросла травой. На её месте крупных поселений больше не было. Это для нас её и спасает, как исторический памятник. Мы благодаря этому можем её изучать в нетронутом виде.
М. Родин: Насколько я понимаю, масштабы не слишком большие, где-то тысяча человек гарнизон был?
А. Барышников: Да, тысяча человек это максимум. Мы знаем это, потому что там стояли когорты, рассчитанные на тысячу человек, когорты миллиария. При этом, как известно из тех же табличек, очень редко на рубеже I-II века в гарнизоне присутствовали все солдаты. Например, самый первый отчет о том, сколько у нас солдат есть в наличии, насчитывает 296 человек. По именам они не названы, только офицеры. Но есть число, их 296. Из этой когорты 337 находились в Кории (Корбридже), которая была более важным пунктом, поэтому они находились там. Возможно, это были новобранцы, отправленные туда на обучение, чтобы потом вернуть в Виндоланду. При этом если смотреть отчеты и документы, связанные с военной рутиной и бытом, то часть гарнизона постоянно отсутствует. Кто-то в Лондинии – столице, кто-то в разведку ушел, кто-то патрулирует, кто-то сигнальную башню занял по соседству. Получается, что в и без того небольшой Виндоланде присутствовала совсем не та тысяча человек, которую стоило бы ожидать.
М. Родин: То, что вы рассказываете, это замечательно. Пульс биения жизни маленького приграничного форта, который мы узнаем из табличек.
Когда началось изучение этих табличек, когда их нашли, как вообще все начиналось?
А. Барышников: Это замечательная история, как часто бывает с такими источниками. Виндоланду изучали с XVIII века, но изучали спорадически, и искали, конечно, не таблички, поскольку не знали, что искать.
Более-менее системное исследование началось в начале XIX века, когда священник, преподобный Хэдли, прикупил там земли и начал раскопки. На своей, частной территории. Чтобы копать было легче, он построил себе коттедж, который назвал Честерхолм. Поэтому, когда вы сегодня видите название Виндоланда, в скобочках вы видите современное название Честерхолм. На самом деле это не деревня, не город и не поселок. Это изначально было небольшое поместье этого самого священника, господина Хэдли. Его раскопки были весьма интересными, особенно для начала XIX века, Он нашел несколько фрагментов построек, несколько монументальных надписей на камне, прежде всего алтарей, но после него исследование Виндоланды закончилось на некоторое время. Возобновилось оно в 30-е годы XX века, и исследовали её уже как типичный пограничный форт римской армии.
Ситуация изменилась когда Виндоланду снова купили. Коттедж в Честерхолме и прилегающую к нему ферму купил человек, чьё имя известно любому, кто занимается Римской Британией – Эрик Бёрли. Известный исследователь и археолог, историк, исследователь римской армии в Британии. Поэтому не случайно, что он решил обосноваться именно здесь. В течение двадцати лет с перерывом на Вторую мировую войну, где он служил в военной разведке, Бёрли занимался исследованиями, но раскопки были небольшие, поскольку организовывались прежде всего за свой счет.
В 50-е годы он был вынужден продать Честерхолм, но в это же время там были организованы чуть более масштабные раскопки, которые позволили найти остатки деревянного форта времен Флавиев и дали чуть больше информации – памятник был потенциально интересным. Благодаря этому удалось найти человека неравнодушного и с деньгами. Это была Дафна Арчибальд, которая выкупила землю и основала фонд исследования Виндоланды.
Но табличек всё ещё не было. То есть мы говорим просто об исследовании укрепленного пункта. Очень интересного памятника, но в то же время не уникального. Все изменилось в 70-е годы, когда раскопками руководил Робин Бёрли – сын Эрика. Вообще, Виндоланду у нас исследует в основном семья Бёрли.
М. Родин: Удивительно, частный семейный подряд.
А. Барышников: Да, клановый памятник. Робин Бёрли в 1972 году, чтобы справиться с проблемой затопления раскопок, что действительно мешало исследованиям, вырыл длинную траншею в технической зоне, не надеясь ничего найти. По большому счету ничего сверхважного он и не нашел, но там был мокрый слой и остатки органики – фрагменты кожи, шерсть и так далее.
М. Родин: Это, еще раз напомню, делает эти эпиграфические памятники похожими на то, что мы находим в Новгороде – мокрый слой, в котором сохраняется органика.
А. Барышников: Да, здесь похожая ситуация, возможно не идентичная, но очень похожая. И собственно в 1972 году Робин нашел это и сезон закончился. В следующем году, возвращаясь к раскопкам, пришлось обновлять траншею, которая была своеобразным водоотводом. В этот момент Бёрли нашел органический материал, в том числе два небольших кусочка дерева, дощечки – наиболее точное описание. Их он первоначально хотел выбросить, поскольку они не представляли особой ценности. Однако его ассистент обратил внимание, что, кажется, на них что-то написано. Стали смотреть внимательнее и выяснилось, что да, на них действительно что-то написано. Этот момент перевернул историю Виндоланды и историю Римской Британии. Первой табличкой было письмо из места или от человека по имени Сатуя (мы не знаем точно, имя это или место) от которого (или откуда) была совершена отправка исподнего. Мы не знаем, сколько и какого, но ясно, что речь шла о нижнем белье. Кроме того, были отправлены носки. То есть в принципе, первая найденная вещь говорила нам о носках и трусах, если упрощать и переводить на современный язык.
М. Родин: Это была форма для солдат?
А. Барышников: Это была поставка, кто-то что-то отправил. Причем, поскольку уцелели только названия – что отправлено и откуда, то мы не знаем была это частная посылка для одного или нескольких человек, или большая поставка – снабжение. Но это была первая табличка, которая пролила свет на жизнь гарнизона, на жизнь людей на рубеже I-II веков н.э.
После этого, поскольку находка была громкая, удалось привлечь более серьезное финансирование, поскольку денег все время не хватало. Также удалось привлечь специалистов, которые могли заниматься исследованием табличек профессионально, поскольку все-таки здесь речь идет не просто об эпиграфике, а о палеографии, о чтении римского курсива, о консервации источника, который умирает у тебя на глазах, у тебя в руках. Это было очень серьезно, в связи с этим фонд купил лабораторию, в которой можно было бы сразу обрабатывать найденные органические материалы. Из-за этого он влез в долги, из которых не вышел до середины восьмидесятых, если посмотреть историю фонда. Но ему все-таки помогли. В 1973 году очень выручила газета Sandy, от которой, конечно, сложно было ожидать какую-то помощь.
М. Родин: Она раструбила новость?
А. Барышников: Да, раструбила и профинансировала шесть недель раскопа. Благодаря этому удалось привлечь специалистов, удалось привлечь волонтеров. Было найдено сразу несколько десятков, если не ошибаюсь, а то может быть и сотен табличек. Сейчас не вспомню сколько нашли сразу в этот сезон, и потом каждый год их находили все больше и больше так что, грубо говоря, к середине 70-х уже было около пятисот, а к концу 80-х более тысячи. Сейчас в других местах Виндоланды эти таблички находятся и, что интересно, находится не просто письма, которые приходят в Виндланду, но и черновики писем, которые отправлялись из Виндоланды. Это особенно прелестно, поскольку мы имеем дело не с тем, что человек сказал официально…
М. Родин: А с тем, что хотел сказать.
А. Барышников: Да, что хотел сказать. Об этом, я думаю, мы еще поговорим.
Табличек было много, таблички были очень разные. Благодаря работе Дэвида Томаса и Алана Баумана — английских эпиграфистов и специалистов, удалось их прочитать, и, в общем-то, чтение которое давалось в 80-е годы большей частью остается не пересмотренным. То есть работа была кропотливая, работа была очень внимательная, поэтому исследователи Римской Британии и провинции получили огромный, очень интересный материал.
М. Родин: Как устроены эти таблички? Давайте рассмотрим детально, что за дерево, какой толщины и так далее.
А. Барышников: В нашем случае уникальность Виндоланды еще и в том, что в ней найдено очень много табличек, которые по-английски называется ink-tablet. Можно перевести как чернильные таблички, текст на которые нанесен чернилами. Своеобразной древней чернильной «шариковой ручкой». Соответственно с контейнером для чернил, которые делались либо из угля, либо из сока акации, гуммиарабика, если правильно помню. Причем несколько слов можно было написать одним набиранием чернил, обычно хватало дозатора. Такие ручки тоже найдены, то есть у нас здесь все совпадает. Эти таблички были сравнительно дешевыми, они очень редко упоминаются в античной традиции. У Плиния Младшего упоминаются, если не ошибаюсь, но в целом про них говорят реже, чем про другой тип табличек, про который тоже будет сказано. Эти таблички обычно где-то 20х10 см.
М. Родин: Как открытка.
А. Барышников: Да, формата открытки, и они ординарные, в отличие от вощеных табличек, и довольно тонкие, 2-3 мм, своеобразный лист бумаги, причем довольно простой в производстве и поэтому массовый. Его, судя по Виндоланде, старались не использовать для очень важных документов, для контрактов и важных официальных писем, потому что их невозможно было запечатать, не закрыть. Поэтому и хранились они хуже, поскольку чернила все-таки стираются проще, чем выцарапанный текст. Второй тип табличек тоже в Виндоланде найден, но его меньше, это специфика Виндоланды. Интересный момент, что чернильные таблички делались из местных пород дерева — из ольхи и березы. Другие таблички, более дорогие, о которых мы знаем, например, из рассказов про Цезаря — именно на них он писал свои «Записки о Галльской войне», «Записки о гражданской войне». Когда он сбегал из горящей Александрии то держал их в зубах, не желая потерять. Эти таблички называются вощеными, они были толще и чуть поменьше размером. Те, которые найдены в Британии – 15х10х0,5 см. или чуть больше. Они обычно покрывались пчелиным воском, и на него наносился текст. Табличек такого типа, в империи находится довольно много, больше чем чернильных табличек, и на них можно прочитать своеобразный палимпсест. Поскольку у нас почти не сохраняется воск, но сохраняются следы от стилуса, которым наносился текст, и если нам повезло и было не слишком много слоев текста, то можно прочитать, что было написано. Этих табличек в Виндоланде найдено меньше, но, как считается, самые важные документы были именно на них. Хранились они, как считается, наподобие наших папок в регистратурах, поскольку часто они были как книжечка в два листа, которые складывались вместе.
М. Родин: Текст внутри и ты его можешь спрятать.
А. Барышников: Естественно, более важные вещи лучше передавать на таких, это может почитать не всякий. Еще плюс вощеных табличек в том, что можно было стереть слой воска, нанести новый и написать заново. В Британии таких табличек найдено довольно много, в основном в Лондоне, а в Виндоланде преобладают чернильные. Этим она в том числе интересна, потому что это тот тип табличек, который встречается реже, во всяком случае в Британии
М. Родин: Хорошо, поговорим про Виндоландские таблички. Что на них написано? Какие-то группы источников, их систематизируют наверняка, там есть письма, что-то еще.
А. Барышников: Это очень разнообразные по содержанию источники, большую часть занимают различные документы, связанные с хозяйственной деятельностью, закупками. Можно сказать, своеобразный «сайт госзакупок» в Виндоланде. Закупки, поставки, контракты на поставки, спорные вопросы о том, кто кому что должен привезти. Причем речь идет как о закупках для всего гарнизона, так и для отдельных подразделений внутри гарнизона, для отдельных людей. Это основной массив документов, который, если смотреть на него с точки зрения интересности текста, довольно скучен. Там идет перечисление: шкур 150 штук, продовольствия столько-то модиев, и так далее. Но это очень интересно, поскольку позволяет увидеть, что заказывали, что было необходимо для существования гарнизона, а что гарнизон делал сам, что он сам продавал. Поскольку мы точно знаем, что в гарнизоне был свой скот, были свои ремесленники, они часть производимой продукции поставляли в другие гарнизоны, более крупные, и видимо продавали, потому что есть контракты, заключенные между частными лицами. То есть тексты, которые позволяют думать, что это контракт, что один человек продал другому столько-то шкур, например.
Все это связано с хозяйственной деятельностью и позволяет нам восстановить в довольно коротком промежутке и не очень последовательно хозяйственную жизнь Виндоланды, потому что некоторые года выпадают, но зато некоторые очень подробно расписаны. В этом смысле, по-моему, самый замечательный и самый длинный текст Виндоланды – это пять табличек, три из которых исписаны с двух сторон. В общей сложности получается 8 страниц текста или 111 строк, в которых перечисляются траты за несколько лет, связанные с различными важными событиями в гарнизоне и в частности в претории — в штабе, где размещался командир гарнизона, его жена и семья. В данном случае речь идет о Флавии Цериале, самой известной фигуре из Виндоланды.
М. Родин: Это как бы бухгалтерская книга?
А. Барышников: Это похоже на бухгалтерскую книгу, но она несколько более бессистемна. Вот у нас сто второй год, а вот теперь сто четвертый, то есть здесь нет «месяц-дебет-кредит», но указывается, кто например, приезжал в гости — командиры соседних частей, соседних гарнизонов, что в связи с этим приобреталось, что было потрачено. Потому что, видимо, что-то покупали, а что-то тратили из своих запасов. Например, приехал из соседнего гарнизона Септембр (довольно редкое имя, в Британии других таких офицеров, насколько знаю, неизвестно), Флавий Цериал с ним поохотился, после чего они ели курицу и…
Самое интересное, что два наименования в этих отчетах повторяются чаще всего. В связи с различными встречами с друзьями и праздниками: сатурналиями, матроналиями и другими. Чаще всего обсуждается поставка птицы, в данном случае обычно говорят курица, но вероятнее всего речь о ней не идет. Второй товар, который чаще всего закупается — пиво. При этом мы знаем, что в Виндоланде у Флавия Цериала был свой пивовар, аттрект, и он сам поставлял пиво в другие гарнизоны. Но видимо в данном случае местного пива не хватало и нужно было приобретать еще.
М. Родин: Или разные сорта.
А. Барышников: Или разные сорта или у разных пивоваров. Причем, благодаря тому что аттрект что-то продавал из своей продукции, мы знаем что пиво стоило не очень дорого, мера чуть больше двадцати пяти литров стоила 8 асов, это небольшая сумма.
М. Родин: А сколько была зарплата у легионера?
А. Барышников: Сейчас не скажу, потому что речь идет не о легионерах.
М. Родин: Вспомогательные части?
А. Барышников: Да, о вспомогательных частях, я думаю, об этом стоит упомянуть. Я не скажу, как на тот момент было с зарплатой, но человек мог позволить себе 25 литров, не буду врать. Кстати зарплата тоже оказывается важной частью документации. Тот же самый Флавий Цериал пишет одному из своих офицеров, чтобы тот рано утром явился из сигнальной башни со своими людьми в Виндоланду, чтобы получить свою оплату. То есть, вероятно, пришла зарплата, но поскольку карточек не было, вручали лично.
М. Родин: А какие еще интересные бюрократические, скажем так, документы мы видим?
А. Барышников: Мне кажутся совершенно прелестной вещью те несколько документов, где перечисляется то, что сейчас называется командировочными расходами. То есть люди, которые отправлялись куда-то с личным или официальным поручением, а их довольно много. Мы постоянно встречаем, что кто-то отправлен в Корию, в Лондиний, в Эборак (современный Йорк). Они потом отчитывались, сколько средств они потратили. Столько-то на вино, столько-то в дороге, столько-то на постоялый двор. Не настолько подробно, но какие-то фрагменты есть, и это очень интересно. Вспоминается свой современный опыт, суточные, и древность оживает благодаря этому.
М. Родин: Мы можем рассказать про командировку, как она проходит, где человек живет, как и на чём он едет?
А. Барышников: Здесь сложнее, потому что прежде всего пишут чем питались, сколько тратили и для чего ездили. Например, если человек ездил, чтобы привести продовольствие, то сколько он потратил чтобы его привезти? Видимо не всегда деньги давались в полном объеме сразу. Это тоже не очень понятно, поскольку если бы мы сейчас исследовали командировку, то у нас были бы отчеты, составленные самим человеком, а здесь только то, что писарь, назовем его так, оставил — кусочек от этого отчета. Поэтому в полной мере восстановить командировку мы не можем, но что они были и это оплачивалось — очень интересно, на мой взгляд. Так же интересно то, что связано с военной рутиной: с подготовкой набранных вновь рекрутов, с различным патрулированием, с увольнительными. Есть прекрасное прошение на имя Флавия Цериала, чтобы он отпустил увольнительную. Иногда говорится о том куда отпустить, а один замечательный солдат честно говорит зачем отпустить, но здесь ничего неприличного. Он говорит: «Я проведу свой отпуск в Кории (нынешний Корбридж), где куплю разные вещи для своих родных». Там уточняется, что именно он хочет закупить в Корбридже, получается «отпустите меня в увольнительную для шопинга». Мне кажется это очень интересным, вроде бы мелочь, но насколько она показывает повседневную жизнь человека, которая нам до такой таблички была, по большому счету, неизвестна. Как что обстояло, что нужно было человеку и так далее.
М. Родин: А еще вы упоминали до эфира, что кто-то тоже попросил увольнительную, потому что у него там с ребенком что-то было.
А. Барышников: Это сам Флавий Цериал и это совершенно замечательно, но это уже личная переписка, давайте чуть-чуть попозже.
Вот один из очень интересных моментов, которые связаны с бытовой рутиной – рекрутирование. В нашем распоряжении есть фрагмент меморандума, своеобразной памятки, которую написал неизвестный нам офицер, но предположительно это у нас некий Гатерий, есть серьезные основания считать, что это Гатерий Непот, известный впоследствии по монументальным надписям в других провинциях. Так вот, офицер составил отчет об обучении британских рекрутов, которые верхом на коне не очень хорошо сражаются мечом и не бросают дротики. Там довольно подробное описание, используется термин «brittunculi», это такое презрительное наименование британцев, перевести можно как «бриташки». Очень интересно, поскольку это слово больше не встречается ни в ком другом контексте, ни в каком другом источнике. Это явно внутренний армейский сленг по отношению к новичкам, салагам.
М. Родин: Секундочку, а сам офицер кто? Он германец?
А. Барышников: Он, вероятнее всего, батав, это германское племя. И если это действительно Гатерий Непот, потому что имя не сохранилась и хотя у нас есть веские основания так считать, всегда есть возможность ошибки. В любом случае он офицер явно не местного происхождения, который следит за тем, чтобы обучать местных. Конечно вопрос, куда эти рекруты потом пошли — были они включены в гарнизон Британии или, как чаще делалось, отправлены на континент служить в других местах. Мы на него ответить не можем. Но то, как их обучали, как обучение контролировалось, как писали отчеты, это весьма интересно. Видимо за обучение были ответственны конкретные гарнизоны, к которым был прикреплен рекрутский набор, который нужно было обучить и отправить дальше. Мы знаем, что в Европе, в Германии, в частности на лимесе, находились вспомогательные британские войска, набранные в провинции. Видимо, обученные в таких местах как Виндоланда.
М. Родин: Мы видим их путь.
А. Барышников: Да, мы можем видеть, тут они все новички, а там они у нас уже опытные, сами оставляют надписи, воюют и так далее. Тацит говорил, что бритты в целом не уклоняются от военного набора. Подати они тоже платят, но чуть менее охотно, а вот военный набор в принципе им нравится и воины из них хорошие. У Тацита это, конечно, часть общей концепции варваров которые еще не испорчены цивилизацией, но наборы были регулярные и вот у нас пример того как это работало на практике.
Обращаясь теперь к Флавию Цериалу и его письму. Кроме слова «отмазка» больше ничего не подходит. Одна из главных черт, плюсов наших надписей из Виндоланды в том, что мы видим много личного, видим много людей.
М. Родин: Вы ведь уже много имен упоминали, причем и по нескольку раз, мы можем даже проследить их жизнь.
А. Барышников: Мы даже можем проследить дружбу между отдельными людьми. У нас есть больше двухсот имен, значительная часть которых связана именно с солдатами, рядовым составом, если можно так выразиться. Чаще всего они просто упоминаются, но есть, например, письмо некоего Солемния Парису, оно очень короткое, но очень забавно звучит. Если навскидку перевести, то смысл в том, что: «Я в добром здравии, здравствуй. А ты такой негодник, мне совсем не пишешь, но я тебе все равно прощаю. Как твои дела?» То есть шуточное подкалывание с вопросом «как дела?». Имена не показывают на их родство, возможно это были просто бывшие или действующие сослуживцы. Речь идёт о людях, которые друга знали и явно дружили.
Очень много писем связано с офицерским составом, прежде всего с командирами. Благодаря этому нам известно несколько командиров когорты тунгров, которая была первой в Виндоланде, а также IX Батавской когорты, которая была второй и с которой больше всего источников связано. У нас есть Юлий Верикунт, у нас есть Флавий Гениал, Флавиан, и самый известный, конечно, это Флавий Цериал. Мы знаем не только немножечко про него самого, но и про его супругу, мы знаем, что у него был как минимум один сын. Благодаря тому что памятник хорошо исследуется, мы даже можем примерно соотнести, какие именно найденные кожаные ботинки связаны с семьей Цериала. В синхронном, как считается, слое найдены: мужская обувь, женская, причем как сандалии, так и сапожки, и детская, то есть как минимум один ребенок точно был в возрасте от 2 до 10 лет. Благодаря определенным надписям мы можем сказать, чем жил Цериал, чем он увлекался. В частности он очень любил общаться с друзьями — другими офицерами, иногда пытался играть и патрона по отношению к своим младшим товарищам офицерам. Во всяком случае, он написал письмо с рекомендацией одному из своих офицеров, чтобы его рекомендовали к наместнику или к легату, не очень понятно к кому, чтобы тот ему помог с дальнейшим назначением.
М. Родин: То есть продвинул по службе?
А. Барышников: Это такая система связи, которая играла большую роль. Мы знаем из письма Плиния Младшего, что он пытался Светония Транквилла, извините за просторечие, отмазать от службы в Британии. В связи с этим есть очень интересный источник, согласно которому Цериал получает какие-то вещи из Бриги (предположительно Кербрайт) и часть этих вещей, в частности шарф (шейная повязка), от некого Транквилла. Это конечно никак не докажешь, но очень забавно представлять что это речь идет о времени, которое мы можем иногда таким образом пощупать. Может быть, этот шарф принадлежал Светонию Транквиллу, и, собираясь в Британию, тот отправил его и другие вещи впереди себя, а потом передумал и вот Плиний его у наместника отпрашивает: «Можно он всё-таки не будет служить?»
М. Родин: Да, это была бы прекрасная фантастическая история!
А. Барышников: Как пишет Энтони, третий Бёрли по счету: «Забавно думать, что у Цериала могут быть вещи Светония Транквилла».
М. Родин: Я сейчас просто для себя обозначу значимость: у нас есть источник, который бытует и никуда не девался 2000 лет, Плиний Младший. Известны его письма, и там есть герой, упоминание которого, возможно, мы теперь нашли на табличке где-то далеко в Британии.
А. Барышников: Это не просто герой, а автор «Жизни двенадцати цезарей», ни больше ни меньше. Люди, которых мы знаем по античной традиции, по книгам, по их замечательным переводам на русский язык, буквально оживают. Хотя казалось бы, это не большой форт на границах империи, ну и что в этом такого.
Кроме того, у Цериала были друзья, с которыми он много общался, они вместе охотились, приезжали друг к другу в гости. Судя по переписке, самым большим другом Цериала был Гай Элий Брок, который был комендантом в той самой Бриге. Можно сказать, что они не просто были друзьями — они дружили семьями, потому что у Элия Брока была жена Клавдия Севера, которая дружила и переписывалась, судя по находкам, с женой Цериала Сульпицией. Мы знаем, что Сульпиция гостила у Клавдии, мы знаем, что день рождения у Клавдии был 11 сентября, что дает дате новый смысл. И как раз на день рождения Клавдия звала к себе Сульпицию погостить. Судя по переписке, они были явными подругами. Что интересно, одно из писем Сульпиции к Клавдии написано одной рукой, а в конце прощальная приписка «моей дражайшей сестре» написано другой рукой. Причем как сообщается, основной текст написан скорее всего мужской рукой, а приписка скорее всего — женской.
М. Родин: Такой автограф.
А. Барышников: Да-да, автограф, такая трогательная деталь, которая говорит о реальном отношении.
М. Родин: Кстати, про этот автограф я читал где то, что его считают чуть ли не первым женским автографом.
А. Барышников: Да, а ещё она вносила исправления в другие письма. У нас есть черновики писем, что особенно интересно. Черновик это ведь не то же самое, что чистовик. Считается что это первый текст, которой женщина написала в Британии, но насколько мне известно, это и первый известный нам день рождения, которой праздновали в Британии. Как раз с парой Цериала и Сульпиции связан замечательный черновик письма, который, как считается, писал Цериал, но есть мнение, что он его начал писать, а потом дописывала Сульпиция. Здесь не очень понятно, как обстоит дело. Ясно, что Флавий отказывается к кому-то ехать в гости и ищет удобный предлог. Сначала он пишет, что не может ехать, потому что день рождения сына, а потом это зачёркнуто и написано, что потому что сын заболел.
М. Родин: Придумал более весомую причину.
А. Барышников: Возможно, что действительно он сначала не хотел ехать из-за дня рождения, а потом сын заболел, дай бог ему здоровья. Но больше верится в то, что это был черновик, в котором исправили на более весомую и убедительную причину, которая больше извиняла. Не ясно, сколько еще было сыновей у Цериала, потому что иногда в письмах там есть фраза «передавай привет мальчикам» или «привет от моих мальчиков». В данном случае это может относиться как сыновьям, так и к рабам. Есть еще мнение, логичное, но не подтвержденное эпиграфикой и другими источниками, что речь идет о солдатах.
М. Родин: Да, я подумал что это может быть какое-то сленговое слово.
А. Барышников: Может быть, но дело в том что солдаты называли друг друга братьями, и офицеры тоже называли друг друга братьями прежде всего. К старшим по званию обращались «мой господин», «мой царь» — такое очень уважительное обращение, которое, кстати, могло отражать реальное происхождение Цериала, он вполне мог быть батавом из царского рода, в этом нет ничего удивительного и это вполне логично предположить. Но вот фразы «мои мальчики» по отношению к солдатам мы не встречаем, потому это менее вероятно, чем реальные сыновья или рабы. Что интересно, сын Цериала тоже, видимо, появляется в источниках. В частности найдены две таблички, где сохранились цитаты «Энеиды» Вергилия, и эти цитаты написаны неровно и неаккуратно, с некоторыми ошибками.
М. Родин: Ученические прописи такие.
А. Барышников: Считается, что это были такие упражнения. Мы в других местах Британии тоже находим похожие фрагменты из Энеиды на глиняных черепках, где тоже люди явно учились писать, такая своеобразная азбука. Что интересно, в одной из монографий обращается внимание, что если по империи в целом была популярна первая половина Энеиды, со странствиями и всем таким, то здесь у нас фрагменты из девятой и двенадцатой книг, в которых больше описаний войны. Сражения, кровавые бани и тому подобное. И хотя оба найденных фрагмента довольно безобидные, но в книге они расположены рядом с описаниями сражений и всякой крови. Что логично для батава из одного из самых воинственных германских племен. Батавы были освобождены от налогов, лишь бы они воевали на стороне Рима. И это логично для мальчика, и тем более для сына офицера.
Здесь мы тоже видим целую семью. Не просто взгляд на отдельного человека, а на целую семью с разными характерами, с разными занятиями и увлечениями. Это потрясающе интересный источник, и лично моя надежда, что мы таких вот личных источников будем получать намного больше, потому что когда такой источник находится, он всегда оживляет историю.
Здесь в один ряд можно поставить, наверное, только давно обнаруженный осколок черепицы из Лондона, где один работник нажаловался на другого, что тот две недели где-то гулял. Столь же прекрасно, мне кажется. Жалоба, можно сказать стукачество. Это как раз очень интересно показывает, как люди жили на самом деле. Не как они предстают в парадных источниках, в монументальных надписях, а то, чем они жили, насколько были важны те же семейные ценности. Это очень интересно и Виндоланде за это огромное спасибо.
М. Родин: Есть еще один источник. Я тут сейчас подумал, что во всей этой истории как-то большую роль сыграли средства массовой информации. Там газета «Sunday» давала деньги, а здесь «Bloomberg» строил себе небоскребы и вскрылось в Лондоне очень похожее место.
А. Барышников: Да, совсем недавно, уже в начале XXI века, были найдены четыре сотни табличек, вощеных по большей части, не как в Виндоланде. В Лондоне, на месте строительства штаб-квартир «Bloomberg», их так и называют «Блумберговы таблички». Очень интересный источник, который позволяет посмотреть прежде всего на хозяйственную жизнь Лондиния I в. н.э. и содержит несколько очень важных вещей. К сожалению, из 400 табличек только 85 с текстом, который может быть прочитан. Большая часть не могут быть прочитаны, или вообще не содержат текст, возможно это были заготовки, на которых так ничего не нанесли. Но то что есть, пусть это и не все таблички — очень полезный источник, который существенно дополняет наши знания.
Он рисует уже не жизнь гарнизона, как в Виндоланде, а жизнь экономически активного, кипучего города. Большое спасибо этим табличкам за то, что благодаря им мы получили самые ранние упоминания Лондона, причем это упоминание датируется мартом 62 г. н.э. Есть одна возможно более ранняя табличка, но здесь точно датированное упоминание. Это уже после разрушения Боудикки, когда город восстанавливался от разрушений во время восстания Боудикки, когда город восстанавливался силами прежде всего римлян. Именно в тот момент, в 60-е годы он становится настоящим центром провинции, административным и финансовым. Расцвет Лондона начинается по большому счету именно тогда. Он был сожжён, а потом восстановлен заново и большинство табличек фиксирует этот процесс восстановления. Как из Вирулания поставляли продовольствие, как совершались сделки, продавались зерно и шкуры, давались деньги в долг и так далее.
Очень интересная табличка, мой абсолютный фаворит здесь, она очень интересна тем, что она сколь неконкретна, столь и конкретна. Это такая своеобразная диалектика истории. У этой таблички нет начала и нет конца, и непонятно что происходит. Понятно, что кто-то кому то пишет о том, что кто-то третий с кем-то ещё, то есть несколько человек, кричат на рынке, что адресат дал денег в долг. Соответственно тот, кто пишет письмо, говорит: «Ты, пожалуйста, не прибедняйся, потому что на рынке кричат, что ты дал денег в долг, а если будешь прибедняться, то это повредит твоим деловым интересам». Это очень интересно, что люди, говоря на современный манер, занимались бизнесом, дали кому-то в долг, но видимо при этом жаловались, что денег нет, и вошли в историю. При этом мы не знаем их имен, мы не знаем сколько кому они дали. Зачем эти прекрасные громкогласные люди орут на рынке? Зачем этот прибедняется непонятно, зачем тот, кто писал пишет? Это деловой партнер или кто-то еще? Тут совершенно непонятно, но это чудесный взгляд на их коммерческие нравы.
К сожалению, таких личных табличек в Лондинии не так много, там больше контрактов, но это тоже очень полезная информация, и она, как и новые, пусть и единичные, находки табличек в Виндоланде, дает нам надежду, что такого рода источников станет намного больше. Ещё и потому, что теперь археологи и эпиграфисты знают где искать. Если в XIX веке просто не было мысли о том, куда надо смотреть, возможно не хватило бы технологии чтобы это сохранить и прочитать, то сейчас с современными технологиями консервации и исследования у нас огромный потенциал для исследований источников. Учитывая что мы знаем где и как искать, это даёт надежду увидеть жизнь того времени по-новому. Находки в Лондинии опубликованы совсем недавно, они дают еще большую надежду.
М. Родин: Еще один вопрос. Вы в начале программы упомянули об этом, я думаю, что как раз этим можно завершить. Все эти таблички, они ведь написаны на латыни и, насколько я понимаю, они немножко меняют наше представление о том, насколько сильно романизирована была Британия.
А. Барышников: Это однозначно говорит о том, что грамотных людей было много, о том, что латинский язык был распространен намного больше, чем нам казалось, и мы, к сожалению, часто не можем сказать, кто именно с точки зрения этнического происхождения писал таблички. Мы даже не можем сказать, были они римскими гражданами или нет, но табличек было много, письменности было больше, а если письменных источников больше, значит и людей, понимавших и связанных с этим, было намного больше. Многие из них наверняка были переселенцы с континента, но вместе с ними приходила и грамотность, вместе с ними и бритты постепенно должны были встраиваться и учить язык. Тацит говорит, что они охотно учили язык, но он говорит о знатных бриттах.
Это говорит о том, что может быть не только знать, перешедшая на сторону Рима и адаптировавшаяся, но возможно и средние слои населения постепенно привыкали к этому, начинали говорить и писать на латыни, пусть и не всегда грамотно. У нас есть табличка, которую точно написал выходец с континента, потому что он жалуется на то, что его избили центурионы до крови, причем ни за что. Он говорит: «Как!? Я был невиновен, а меня избили как преступника! И вообще, я из земель по ту сторону океана, меня вообще нельзя бить!» Это говорит о том, что бритты и переселенцы были в разном правом положении. Но текст написан очень плохо, выдает человека, который был неграмотен. Не по Энеиде он учился, скажем так. Не нам, конечно, его упрекать, мы по латыни не пишем каждый день, но все-таки заметна разница в уровне грамотности.
Опять же, больше источников — больше шансов увидеть местную латынь, потому что исследователи эпиграфики говорят, что многие вещи были очень специфическими, британская латынь несколько отличалась от латыни классической, латыни континентальной. Это тоже взаимовлияние и культурное влияние Рима, та самая романизация, признаём мы ее или нет. Чтобы понимать, насколько важен источник, можно просто представить, что будет если через тысячу лет от наших городов и от нашей жизни останутся только таблички на стенах. Грубо говоря, там надписи: «Новокузнецкая», «Метро», «Говорит Москва», а книг и тетрадей не останется. Что о нас будут думать? Насколько мы были грамотны? Это будет, мне кажется, большой вопрос. Была ли у нас вообще письменность широко распространена?
М. Родин: Сейчас, для последней минуты, наверно, сложный вопрос, но тем не менее. Когда вы говорили про романизацию и распространение письменности, с чем связан этот кратковременный взрыв, когда пошли все источники, которые мы обсуждали. Потому что все источники, которые мы обсуждали – это конец I века и начало II. Почему так, что было после?
А. Барышников: Причина объективна и это не связана с грамотностью. Дело в том, что форт покинули когорты батавов и тунгров, которые там стояли по очереди. Он был перестроен и немножечко изменился. Мы не нашли еще источники связанные с дальнейшим. Здесь вопрос именно находки. В связи с перестройкой форта пришла, если не ошибаюсь, IV когорта галлов. Они наверняка тоже оставили много документов, просто мы их не нашли.
М. Родин: То есть в будущем корпус данных будет расширяться?
А. Барышников: Да, он будет расширяться, нам повезло найти именно кусочек, связанный с конкретным хронологическим периодом, но думаю, в земле нас ждет намного больше.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий