ИГОРЬ КУРАЕВ В «РОДИНЕ СЛОНОВ»

Какой клад считается самым большим в истории России и сколько тысяч золотых и серебряных предметов он составляет? Как менялась структура драгоценных кладов через тысячелетия, от кремня через золото и фарфор к бумаге и патронам? Сколько историй о людях, эпохах и народах может рассказать любой клад и почему раскапывать их должны профессиональные археологи?

Обсуждаем реальную ценность экспонатов, представленных на выставке ГИМа «Клады. Сокрытая история» с её куратором, старшим научным сотрудником Государственного Исторического музея Игорем Валентиновичем Кураевым.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с куратором выставки ГИМа «Клады. Сокрытая история», старшим научным сотрудником Государственного Исторического музея Игорем Валентиновичем Кураевым.

М. Родин: Мне кажется, что один из самых распространённых сюжетов в истории приключенческой литературы – это поиск кладов. Да и в современных медиа этот мотив будоражит и шеф-редакторов бульварных изданий, и сценаристов блокбастеров. Поиск кладов пиратов, поиск библиотеки Ивана Грозного – всё это очень захватывает воображение человека.

Но есть одна проблема. При современном уровне развития науки любой клад имеет не столько материальную ценность (сколько бы золотых монет там не находилось), сколько информационную ценность. Любой клад рассказывает нам о людях, которые его спрятали, о развитии общества, к которому эти люди принадлежали, о тех проблемах, с которыми сталкивалось это общество.

Сегодня мы поговорим именно об этом. Тем более, что у нас есть прекрасный повод: не так давно в ГИМе открылась огромная роскошная выставка: «Клады. Сокрытая история».

На этой выставке представлены клады, найденные на территории современной России, начиная от палеолита и заканчивая ХХ веком. Это срез всей истории страны. Сегодня мы поговорим с куратором этой выставки, Игорем Кураевым, о том, какие клады встречали археологи на территории России и, самое главное, какую информацию они нам предоставили о разных эпохах и народах, которые на ней проживали.

Что такое клад с научной точки зрения и в чём его ценность?

И. Кураев: С научной точки зрения клад – это один или несколько предметов, которые были единовременно сокрыты. Такое сокрытие фиксируется археологически. При раскопках может быть установлен факт того, что эти предметы были вместе и спрятаны. Это касается не только различных вещей: украшений или, допустим орудий труда, но в том числе и монет. Может использоваться какой-то ящик или сумка. Монеты часто прятали в глиняные горшки.

То есть мы чётко фиксируем единовременность сокрытия. Получить такие результаты можно только при проведении раскопок на современном уровне. Очень много кладов находят случайно. И их кладовость ставят под сомнение, потому что не было чёткой фиксации расположения и самих предметов, и слоёв, и т.д. Поэтому иногда такие поступающие вещи вызывают у исследователей сомнения.

М. Родин: А в чём научный интерес? Правильно ли я понимаю, что особенная ценность состоит в том, что это единовременный срез материальной культуры?

И. Кураев: Вы очень точно охарактеризовали. В археологии есть несколько основных источников: поселения, погребения, и вместе с тем клады выделяются в отдельный источник. Почему? Поселение – это открытый источник. На нём люди могли проживать тысячу лет, а то и больше. Есть стоянки каменного века, которые существовали несколько тысячелетий. Они считаются открытыми комплексами. Погребения считаются закрытыми комплексами, потому что в момент совершения погребения умершего люди положили с ним какие-то сопутствующие вещи, инвентарь, и закопали. Если туда не проникли грабители, то больше его не нарушали.

Клады, как и погребения, считаются закрытыми комплексами. Обряд погребения иногда предполагает свой набор предметов, то, что умершему в соответствии с мифологией может понадобиться в загробном мире. А здесь люди прячут ценные предметы для себя с расчётом потом их извлечь.

Вместе с тем есть группа ритуальных кладов. Они в чём-то, возможно, пересекаются, по некоторой идее, с погребениями. Допустим, если это подношения умершему. С другой стороны, они могут включать набор предметов, которые подносят в дар богам, духам. И, конечно, это будут очень значимые, важные вещи, которые бы были благосклонно восприняты богами и даровали бы подносящему некую удачу. Это мы очень хорошо наем по германской мифологии, археологически фиксируем и в славянских культурах. И даже в более ранних эпохах: в бронзовом веке, и т.п.

М. Родин: Расскажите о вашей выставке. Как пришла идея рассказать про клады?

И. Кураев: В фильме «Амели» в какой-то момент главная героиня за плинтусом находит маленькую коробочку. И в этой коробочке были карточки велосипедистов «Тур де Франс» и даже их фигурки. Ей удаётся узнать, кто проживал в этой квартире, и даже вернуть эту коробочку владельцу. Она видит его эмоции обретения клада, который он спрятал, когда был ребёнком много лет назад. Отчасти этот сюжет натолкнул на мысль, что клады – это не обязательно ценности, не обязательно деньги. Это вещи, значимые для конкретного человека. Именно этим они и интересны.

И был ещё второй триггер: когда я впервые увидел зарайского бизона в зарайском музее, он на меня произвёл неизгладимое впечатление. Очень захотелось его привезти.

Сделать выставку по первобытному искусству достаточно сложно. Я, конечно, занимался археологией, но славяно-русской. И тогда родилась идея: так как зарайского бизона можно считать ритуальным кладом, то мы можем окружить его предметами из нашей коллекции, тем самым привезя на Красную площадь на выставку.

Из этих двух посылов родилась идея сделать выставку кладов.

М. Родин: Там только ГИМовские экспонаты?

И. Кураев: Нет. У нас шесть музеев-партнёров. Среди них Эритаж, Музеи Московского Кремля, Царское Село, предоставившее нарышкинский клад, музей Куликово поле, Астраханский музей и Суджанский музей, это филиал Курского краеведческого музея (у них тоже уникальная коллекция кладов антского круга древностей). В последнее двадцатилетие в суджанском районе кладоискатели-любители подняли девять кладов. Но благодаря выдающейся работе директора Суджанского музея Людмилы Михайловны Придубковой эти клады удалось получить в музей.

Я так понял, в этом районе металлопоиском активно занимаются старшеклассники, с ними взаимодействует директор музея. И в этом участвовала сотрудник Института археологии Власта Евгеньевна Родинкова. Выезжала на места, которые указывали находчики, проводила доисследования мест находок, добирали какие-то предметы, особенно бусы. Они для находчиков не были ценностью, они их просто пропускали. Тем самым у нас появилось девять уникальных комплексов.

Антские клады – это особая тема. Достаточно вспомнить мартыновский клад с танцующими человечками.

Это хороший пример взаимодействия. Потому что шесть кладов были найдены вне археологического слоя. Это была или пойма, труднодоступные предметы, что позволило Власте сделать вывод о ритуальности этих кладов. Потому что их, как описано в германской мифологии, бросали в реки, болота, и т.д. Один из этих комплексов Суджанский музей любезно предоставил нам на выставку.

М. Родин: Очень важно, чтобы именно археологи раскапывали клады. Любитель может разрушить клад. Он не всегда в каком-то сосуде. Бывает, что лежит какое-то украшение, связующие нити распались, и ты можешь просто не заметить. Нужно очень аккуратно вынимать из земли, чтобы понять, что это было.

И. Кураев: Я могу ещё привести пример. Так как клады могли прятаться не в очень глубоких ямах, в ходе распашки их могли растаскивать плугом. В научной литературе так и говорят: «растащенные клады». Это очень часто касается монетных кладов. Могут быть и украшения, ещё какие-то предметы. И как раз при проведении широкомасштабных работ по площади и фиксации слоёв можно говорить о том, являются ли найденные предметы кладом. Это всё возможно только при проведении археологических работ.

К сожалению, те люди, которые занимаются современным кладоискательством не проводят такие работы и не ведут соответствующей документации. Иногда они даже готовы принести и сдать свои находки. Но эти находки вызывают сомнения и дискуссии. Мы, конечно, всегда их берём и с ними работаем, потому что иначе невозможно. Но тем не менее, лучше этим самостоятельно не заниматься. Если вы хотите заняться исследованиями, лучше ехать в археологическую экспедицию, работать по научной парадигме.

М. Родин: А руки там всегда нужны!

И. Кураев: Да, руки там всегда нужны. Да, это иногда медленнее, зануднее. Но вместе с тем могу сказать, что эмоции и поиск остаются всё равно такими же.

М. Родин: А то и больше, потому что ты лучше понимаешь, что происходит!

И. Кураев: Конечно же.

М. Родин: Давайте поговорим о конкретных вещах. Я так понимаю, клады возникают ещё в каменном веке. Какие на выставке есть клады из каменного века и чем они интересны?

И. Кураев: К сожалению, зарайского бизона нам получить не удалось. На нашей выставке самый ранний клад датируется эпохой неолита, IV-III тысячелетие до н.э. Относится к волосовской культуре. Он был найден на стоянке Володары в 1949 году в ходе раскопок.

Это ритуальный клад-подношение. Для этой культуры очень характерно такое явление, как ритуальные клады. Погребения зачастую располагались недалеко от жилых комплексов. Они не перемешаны, но находятся рядом. Погребения очень часто являются безынвентарными. Но рядом с ними обнаруживаются ямки. У нас на выставке есть клад, мы его называем «Клад с лосем». В отчётной литературе он фигурирует, как «клад №7». Он был, скорее всего, сокрыт в некой ямке. Вещи были пересыпаны охрой. Это органический краситель, который иногда исследователи связывают с символами огня. Это были орудия труда, ножи, стрелы, скребки.

Самый известный оружейный клад – это т.н. Волосовский клад. Он у нас в музее есть. Это большая коллекция наконечников стрел, ещё каких-то орудий.

Но в кладе №7 (или в Кладе с лосем) были украшения. Украшение, которое, скорее всего, представляло из себя ожерелье из резцов лося. Были проведены соответствующие зоологические исследования. Также в ожерелье включались просверленные ракушки аммонитов, песчаник.

И самое ценное – костяная булавка. Здесь исследователи расходятся в своих определениях. Кто-то считает, что это кость лося, кто-то – что это кость бобра. Булавка сделана из кости животного с навершием в виде головы лося. Это единственный известный такой предмет.

Этот набор высококачественных орудий и украшений позволил сделать вывод о том, что это ритуальный клад-подношение, который был помещён кому-то из рядом погребённых. Сказать точно, привязать, к сожалению, сейчас уже невозможно.

М. Родин: А с научной точки зрения что нам говорит этот клад кроме очевидного вывода о мастерстве художников?

И. Кураев: Он несколько приоткрывает нам новые страницы погребальной обрядности той далёкой эпохи. Если, допустим, считалось, что погребения безынвентарные, то это не совсем так: рядом с ними оказываются эти ритуальные подношения.

М. Родин: Насколько я понимаю, это не единственный клад каменного века. Есть ещё неолитический топор.

И. Кураев: Да. Есть 17-20 находок. Все они обнаружены случайным образом, в большинстве случаев вне поселенческого слоя. Это каменный топор с навершием в виде головы медведя.

Как считает наша сотрудница Отдела археологии ГИМа Екатерина Кашина, эти предметы имели скорее ритуальное значение, не боевое. Хотя могли использоваться при жертвоприношениях. Принадлежали, возможно, или вождю, или целой группе мужчин, некоему социуму. Скорее всего, их прятали после совершения обрядов, может быть, после смерти вождя. В общем, их выводили из использования. Они не были в повседневном использовании. У нас на выставке один такой ритуальный топор эпохи неолита представлен.

Если говорить о более ранних кладах, не обязательно привязываясь к нашей выставке, на Зарайской стоянке известен клад не только бизона. У них есть и орудийные клады. Есть находка листовидного наконечника, бифаса.

Согласно последней статье исследователя Зарайской стоянки Сергея Юрьевича Льва, этот наконечник тоже имел ритуальное значение. Занимаясь этим вопросом, я неожиданно обнаружил в этнографии данные о том, что у индейцев Северной Америки был ритуал танца оленя, на который мужчины из укромного места выносили огромный кремневый наконечник, исполняли с ним ритуальные танцы, после которых он прятался. Это моя фантазия, но допустим, что этот листовидный наконечник мог быть отражением такого обряда.

А с другой стороны, как писал Сергей Лев, этот наконечник не является полноценным орудием. Это скульптура орудия, некая имитация, потому что его края недоработаны. При этом выполнен он на достаточно высоком уровне. Мастер постарался вложить в него максимум своих умений, чтобы имитировать это орудие. Были проведены трасологические исследования. Были выявлены следы того, что, возможно, его где-то носили, он взаимодействовал в сумочке с другими предметами. Но не использовался как орудие. Это некий амулет.

М. Родин: Сергей Лев с Евгением Гирей проводили эксперимент: сделали подобный наконечник и таскали его в сумочке несколько лет, чтобы проверить, будут ли похожие потёртости.

И. Кураев: Да, именно так!

М. Родин: Я так понимаю, уже в каменном веке появляются не только ритуальные клады, но и клады производственные. По-моему, там же в Зарайске находили клад со сложенными в черепе заготовками для орудий.

И. Кураев: Клад кремневых пластин в альвеоле головы мамонта. Это пазы, из которых выступают бивни. Голова была обнаружена рядом с жилищем, и в ней были заготовки пластин.

Для каменного века ещё известна категория ранцевых кладов. Они встречаются на разных стоянках. Их достаточно много в палеолите Урала и Сибири. Это комплексы, в которых находки фиксируются чётко уложенными. Что даёт основание предположить, что была некая ёмкость, сумка. Это или запасные орудия, или заготовки, которые были спрятаны, а может быть забыты или оставлены. Причём находят их как на поселенческих комплексах, так и вне поселений случайным образом.

В неолите, в волосовской культуре, есть производственные наборы, включающие наконечники, долота, заготовки и т.д. Взять тот же Волосовский клад, самый известный.

М. Родин: Это, как мне кажется, показывает часть быта в каменном веке. Ресурсы поставляли откуда-то издалека. Очень часто делали заготовки, а потом их с собой носили, как-то уже потом дорабатывали.

И. Кураев: Возможно. В палеолите, когда нет такого широкого использования микролитов, если охотник пользуется несоставными орудиями, то ему обязательно иметь при себе некий запас орудий или заготовок, которые он может сделать в своей охотничьей экспедиции. Потому что, если его наконечник сломается, ему надо быстро сделать себе новый. Поэтому заготовки не только переносили для обмена, но и носили с собой как запас необходимых инструментов.

М. Родин: Каменный топор с медведем, о котором мы говорили, ещё показывает распространение культур. Потому что такие же топоры с медведями встречаются в восточной Швеции, в Финляндии.

И. Кураев: Да. Они охватывают территорию лесной части Северной Европы. Заходят на территорию Карелии, охватывают территорию Фенноскандинавии. Но не опускаются ниже в район лесостепи и степи. Это свидетельствует о том, что такие ритуальные топоры сложились как раз у групп охотников лесной зоны. На этих топорах встречаются не только изображения медведя. Встречаются также изображения лося, есть изображения, по-моему, рыбы и, может быть, какого-то земноводного.

Как считает Екатерина Кашина, характерными для лесной зоны являются топоры с лосиными головами, а тема медвежьего культа, или ещё что-то, формируется несколько позднее, когда охотники лесной зоны начинают взаимодействовать со скотоводами лесостепи, которые приближаются к границам лесной зоны. Я не связываю это с переходом от матриархата к патриархату. А появляется мужская составляющая: медведь считается в первую очередь мужским тотемом, олицетворяющим агрессию, силу, мощь, и т.д.

Эти топоры являются свидетельством и взаимодействия северных культур с более южными, и взаимопроникновения неких идеологических установок или мифов из одного общества в другое.

М. Родин: Если мы говорим про энеолит и бронзу, я так понимаю, там кладов становится ещё больше. С чем это связано?

И. Кураев: Да, конечно. Человек, научившийся создавать вещи, окружает себя миром предметов. И по мере усложнения технологий и освоения новых материалов этот мир становится гораздо больше. В бронзовый веке с появлением новых материалов, орудий труда, украшений набор предметов становится более разнообразным.

У нас на выставке есть характерные рядовые клады бронзолитейщиков: Сосново-Мазинский клад, Колонтаевский клад, включающий в себя целые серии однообразных предметов. В Сосново-Мазинском – это серпы-косари. Их много. Это полуфабрикаты. Они ещё недоделанные, недошлифованные. В Колонтаевском кладе – топоры. Это характерные клады эпохи бронзы. Некоторые исследователи сейчас их тоже стали относить к ритуальным. Но у меня пока это вызывает сомнения. В основном это западноевропейская традиция. Наша традиция придерживается пока экономической точки зрения, что это клады литейщиков, металлургов и, может быть, торговцев этими предметами, которые прятали самое ценное, что можно было обменять.

В то же время, эти серпы-косари могли быть неким эквивалентом обмена. Если в каменном веке это могли быть кремневые пластины, то здесь – полуфабрикаты изделий, какие-то заготовки, слитки.

Визитная карточка нашего музея – это Бородинский клад. Его можно увидеть на выставке. Он состоит из 17-ти предметов церемониального оружия.

Наша сотрудница Наталья Ивановна Шишлина из Отдела археологии досконально исследовала и состав серебряных копий: что за серебро, технологию производства. В этом же кладе есть каменные топоры. Выяснилось, что они сделаны в основном из жадеита и серпентина. По её заключению, этот клад мог принадлежать некой царской особе, некоему правителю, или целой династии правителей. То есть он накапливался в течение долгого времени и был сокрыт. Она не отвечает на вопрос, почему.

Мне больше кажется, что это ритуальный клад, подношение. Эти вещи имеют высокое статусное значение. Копья, отлитые из серебра, даже по её исследованию были неполностью заточены. Заточена лишь небольшая часть их острия. Самое копьё весит 500 грамм. Причём это чистое серебро: 99,7 проба. Это уникальный, дорогой сплав. И мастера экономили металл. При заточке снимается часть металла. А здесь копья не полностью заточены, чтобы сохранить металл. То есть оно, скорее всего, не имело боевого значения, а в первую очередь церемониальное.

М. Родин: Серебряное копьё – очень странная штука с точки зрения рациональности!

И. Кураев: Безусловно.

Каменные топоры, возможно, и могли использоваться в форме боевых. Но вместе с топорами там идут ещё три булавы. А булавы встречаются на широкой территории среди воинов и, как считается, тоже являются статусным маркером, отличающим человека, подчёркивающим его значение.

М. Родин: Причём, я так понимаю, Бородинский клад отражает широкие экономические связи.

И. Кураев: Да. Что удивительно, само серебро, как считается, происходит из месторождений южного Урала. Копья отлиты по форме сейминско-турбинских копий. Вместе с тем, орнамент, который нанесён на втулке копий, имеет стилистические аналоги в крито-микенской культуре.

То есть мы фиксируем огромный ареал взаимодействия. А скорее всего, как считает Наталья Ивановна, отлиты они были в степях Северного Причерноморья, Приазовья. Вместе с тем, мастера были знакомы и с технологиями крито-микенской культуры, были знакомы с предметами из более северных территорий. Один из топоров, самый красивый, имеет прямые аналоги в кладах из Трои, которые были найдены Шлиманом.

М. Родин: Как меняется ситуация с кладами в железном веке?

И. Кураев: Когда мы думали, как обозначать тематические разделы хотя бы для себя, у меня родилась такая идея: «Железный поток». Потому что у нас на этот период приходятся и глобальные переселения народов I тысячелетия, когда потоки варваров сносили всё, что у них на пути, привели к разрушению античной цивилизации, хотя и заимствовали многое.

Такое символическое название удивительным образом отразилось в подборке наших кладов. Они в первую очередь производственные. На первый план выходят клады литейщиков-кузнецов. Допустим, это клады Щербинского городища: железные кольца, железные крицы, кузнечные клещи.

С другой стороны, у нас появляется значительное количество кладов ювелиров. Это клад и озера Белое с набором уже готовых украшений и заготовок. У нас в витрине лежит спираль, которая кажется спиралью, закрученной пластинчатой проволокой. На самом деле, это заготовка головного венчика. Там даже виден нанесённый орнамент. Мастер нареза́л из этой спирали необходимую ему длину ленты, загибал венчик.

Есть клад матриц поясной гарнитуры. Нам его предоставил Музей Куликова поля. Он включает в себя и готовые ременные пряжки, и матрицы, отливки, и образцы, по которым делаются пряжки для поясов. Как мы знаем, пояса имели особое значение для мужчины, особенно для воинского сословия. Этот клад был спрятан в медную баночку, 36 матриц, полузаготовок. Как считает сотрудница Отдела археологии Наталья Биркина, он принадлежал мастеру, который обслуживал один из отрядов Тюркского каганата, относящийся к VI-VII векам. Дело в том, что он был найден на городище Пороз Белгородской области. На этой территории могли формироваться воинские соединения. И, конечно, были те, кто сопровождал эти отряды, делая им всё необходимое: от оружия до амуниции.

Есть другая категория: категория сокровищ. Но она меняется. Если в бронзовом веке там могло быть оружие, ритуальные вещи, то в железном веке появляются клады-сокровища. К сокровищам в первую очередь относятся женские украшения и мужские пояса. Но украшали себя в первую очередь, конечно, барышни. Это Мощинский клад III века.

Он найден был в основании вала городища. То есть при строительстве городища, когда сооружали вал, в его основание было целенаправленно уложено большое количество ценных украшений круга т.н. выемчатых варварских эмалей, это подражание римскому искусству. Этот клад имеет характерное ритуальное значение. Наверное, это некое подношение богам, чтобы городище процветало.

К такому же кладу относится один из суджанских кладов, который нам представили, это Конопельский клад. Он был найден вне территории поселения в труднодоступном месте. Включал достаточно богатый набор женских украшений антского облика, но уже с характерными для славян в дальнейшем украшениями. В нём есть височные кольца, гривны.

Мощинский и Конопельский клады – это прекрасные источники для реконструкции женского парадного убора. Они нам наглядным образом показывают, что в I тысячелетии даже под влиянием античной цивилизации у варваров формируется парнофибульный женский наряд, когда есть две фибулы, застёгивающие платье-пеплос (пеплос – тоже античное влияние). Между этими фибулами может быть натянута какая-то цепь с украшениями, подвешены необходимые предметы. Эти предметы существовали на протяжении достаточно длительного времени, несколько видоизменяясь.

М. Родин: Мы делали программу про «тёмные века» в Центральной России середины I тысячелетия. Там проблема с культурами, немного поселений, не могут найти погребений. Но кладов на этот период много.

И. Кураев: Ситуация с кладами в Суджанском районе позволила Власте Евгеньевне сделать вывод о том, что, возможно, в это время в этой местности формируется некий племенной политический административный центр. Пока ещё без письменности. Возможно, это протогосударственное образование, возникшее за 200-300 лет до прихода варягов.

Кладовые комплексы открывают перед нами много возможностей. Это и изучение технологий, и проведение датировок по взаимовстречаемости предметов, это изучение повседневного быта в виде нарядов, наборов инструментов и т.д, и т.п.

Суджанские клады дают нам возможность говорить о некоем центре. А, допустим, древнерусские клады эпохи Батыева нашествия чётко выпадают в тех городах, которые по летописи были захвачены монголами. Мы знаем древнерусские клады в Киеве, в Чернигове, в Москве, во Владимире, в Ярославле, потому что те города были разгромлены. А в Новгороде, в Смоленске, в Полоцке их нет, потому что эти города не подверглись разгрому монголов. Это ещё один факт, который мы можем получить при обнаружении кладовых комплексов, при фиксации и анализе этой информации.

М. Родин: Вы уже перешли к бурному этапу рубежа I и II тысячелетий н.э. Правильно ли я понимаю, что в этот момент тоже меняется в некотором смысле то, как появляются клады? Бурная эпоха требует прятать сокровища. И появляется больше монет, украшений. Это уже сокрытие своих ценностей.

И. Кураев: Скорее да. Хотя исключить некоторую ритуальность невозможно. Особенно это касается кладов эпохи формирования Древней Руси, IX-X веков.

В историографии принято говорить о двух категориях древнерусских кладов. Первая приходится на VIII-X века, включает разноэтничные компоненты. Это украшения славянского, финно-угорского круга, может быть, балтского, хазарского, скандинавского. И, самое главное, они содержат дирхамы, арабские серебряные монеты, а также различный лом.

Другая группа кладов – эпохи расцвета Киевской Руси. Они в первую очередь состоят из украшений, возможно денежных гривен и т.п. Но они моноэтничны и отражают определённый стиль в ювелирном искусстве, который был заимствован из Византии.

Если вернуться к кладам эпохи формирования, они являются очень наглядными маркерами формирования торговых путей. Именно благодаря кладам дирхамов мы знаем о том, что Волжский путь сформировался гораздо раньше, нежели знаменитый днепро-волховский Путь из варяг в греки. Потому что именно на Волжский путь приходятся самые ранние клады арабского серебра, относящиеся к VIII веку. Такие клады на территории днепровского пути не фиксируем.

Также они открывают для нас ещё один интересный маршрут: по Дону. Супрутское городище, контролировавшее пути по Дону, даёт нам достаточно большое количество кладов.

Клады фиксируют важные торговые или административные точки на этих путях. И самым ярким примером здесь является Гнёздово, которое у нас рекордсмен по количеству кладов. Их точно 11. Сейчас их стали заново пересчитывать, и встал вопрос, что считать кладом, а что – нет. Кладов, возможно, даже 14. Это огромное количество. Это не только монеты, но и украшения, и предметы быта. В 2013 экспедицией Исторического музея в Гнёздово был найден клад торгового инвентаря, включающий в себя весы, гирьки.

И самое интересное – набор амулетов с молоточком Тора, который чётко свидетельствует о присутствии выходцев из Скандинавии на поселении. Поэтому клады становятся существенным источником в споре норманистов и антинорманистов. Хотя для многих исследователей ответ на этот вопрос однозначен, но, тем не менее, он всегда почему-то всплывает, и мы никак не можем его обойти.

Ещё интересное явление этих кладов – разноэтничные украшения в их составе. Знаменитый гнёздовский клад 1993 года включает в себя и славянские височные кольца волынского типа, и литые скандинавские подвески, и славянские лунницы, и арабские дирхамы, какие-то украшения, относящиеся, возможно, к хазарскому кругу древностей.

Он является наглядным свидетельством синтеза культур, который сопровождал процесс формирования Древнерусского государства. Полиэтничность нашей станы была заложена при её формировании. Клады все экономические.

М. Родин: Расскажите про Староладожский клад. Как будто бы говорят, что это мастер именно из Скандинавии. Как это определили?

И. Кураев: Этот клад был обнаружен экспедицией Рябинина, ленинградского археолога Института материальной культуры. В 1973-75 году они проводили раскопки. Был найден комплекс кузнечно-слесарного характера. Это кузница с необходимыми атрибутами для ведения кузнечно-слесарных работ. Вокруг этой кузницы была зафиксирована обводная канава. Кузня пожароопасна, и был сделан обводной ров на случай пожара.

Как раз в этой дренажной канаве было обнаружено скопление инструментов, причём расположенных достаточно компактно, что свидетельствует, скорее всего, об их единовременности.

Но самое главное – была найдена ручка от деревянного ящика. Сам он истлел. Старая Ладога – это современное название. Будем называть её Ладогой. Она неоднократно подвергалась набегам. Там есть слои пожарищ. Как предположили, мастер во время опасности попытался в дренажной канаве спрятать свои инструменты, чтобы потом вернуться за ними. Но по неизвестной причине не вернулся. Возможно, погиб.

Почему именно скандинавские? Тот набор инструментов, щипцы, наковальня, молотки, волочильная доска для протяжки проволоки, а также свёрла, имеет аналоги среди шведских находок. Ещё одним важным фактом (но это некоторыми оспаривается) является то, что был найден фрагмент рукояти с изображением головы, которую часто трактуют, как Одина.

Но мы её не взяли на выставку, так как есть сомнения в комплексности, в принадлежности. Мы решили ограничиться тем, что точно известно. Может быть, это был оберег, который должен был сохранить целостность клада, или ещё что-либо.

Инструментальный набор, имеющий чёткие параллели, и эта рукоятка дала Рябинину основания для того, чтобы утверждать, что здесь обосновался именно выходец из Скандинавии, который занимался кузнечным ремеслом, обслуживал поселение.

М. Родин: Клады, особенно хорошо датированные и положенные на карту, сами по себе рассказывают нам историю формирования государства, в том числе этническую составляющую.

Вы уже вкратце рассказали про период монгольского нашествия. Датированные и положенные на карту клады тоже рассказывают нам о том, как оно происходило.

И. Кураев: Безусловно. Для нас это ещё и важный источник по смене ювелирных традиций, появлению новых предметов, влиянию уже Византии на наше государство. У нас появляются такие предметы, как колты, рясна. Рясна – это цепи, колты – подвески. Это женские украшения. Появляются оплечья, это большие медальоны с бусами, парадный княжеский убор. Это в византийском языке называется «бармы».

Появляются технологии перегородчатой эмали, чернения по серебру, зернь, скань, и т.д. Эти источники демонстрируют нам и сам уровень мастерства и, что немаловажно, влияние соседа, который на тот момент являлся центром цивилизации. Русь приняла крещение из Византии. Вместе с ним пришла и письменность, и иконопись, и архитектура, и ювелирное искусство. Это ещё одно дополнение к вопросу о значимости принятия христианства. Насколько наша культура видоизменилась, наполнилась, насколько христианство стало её основой вплоть до сегодняшних дней. Именно в греческом варианте.

М. Родин: Какой можно выделить следующий этап?

И. Кураев: Следующий этап – взаимодействие с Ордой, её распад. Здесь у нас на выставке два клада. Симферопольский клад, который, скорее всего, принадлежал достаточно высокому чиновнику Золотой Орды. Возможно, он управлял Крымом на тот момент, или был в управлении Крымом. Об этом свидетельствует серебряная пайцза, табличка, выдаваемая ханом людям, которые, получив пайцзу, переходили в ранг чиновников и получали достаточно широкие права и полномочия.

Надпись на этой полукилограммовой дощечке гласит: «Волею небес и хана Кильдибека непокорившийся монголам умрёт». Человек, обладавший таким предметом, мог требовать с населения всё.

В этом кладе огромное количество золотых предметов. Золотой клад, наверное, больше отражает представление обывателей о том, что такое клад. Там есть и золотые монеты, переделанные в подвески, и золотые пояса.

Мы говорили, что пояс был значим для мужчин, для воинов. Особенно это было среди представителей Золотой Орды, монголов. У нас там целых три золотых пояса, причём разной работы. Есть пояс, украшения которого говорят нам о юго-восточном влиянии, возможно малоазийском. Есть пояс, сделанный непосредственно в Крыму, украшенный сердоликовыми вставками. А есть пояс работы европейских мастеров. Скорее всего, он был произведён где-то в северной Италии.

Такой разброс – свидетельство торговых связей и возможностей империи монголов, объединившей всю Евразию под своим управлением. Можно по-разному относиться к завоеваниям монголов, но расцвет Шёлкового пути приходится в первую очередь именно на этот период. Потому что они смогли обеспечить безопасность караванов. Вы могли путешествовать, не опасаясь, что на вас кто-то нападёт. Они ввели станции, где можно было менять лошадей, переночевать. Их ещё называли караван-сараями. То есть они создали транспортную магистраль, объединившую материк.

Очень интересны в составе клада коробочки для молитвенных текстов. Они двух видов. Есть ажурные, есть просто цилиндрические. Ажурные можно было располагать на поясе или подвешивать себе на грудь. А цилиндрические можно было положить в карман или зашить в одежду.

Как считают исследователи, этот клад могли спрятать в период замятни в Золотой Орде.

М. Родин: Если это был такой значимый человек, то как он это всё потерял?

И. Кураев: Тимур воевал с Тохтамышем. И как раз под угрозой нашествия Тимура какой-то достаточно богатый человек в Крыму мог спрятать свои сокровища на всякий случай, переждать. Но тоже, видно, не переждал. Мы не знаем, что с ним случилось.

Условно можно назвать восточным Благовещенский клад. Директор музея князь Николай Сергеевич Щербатов решил найти библиотеку Ивана Грозного и организовал раскопки в Кремле в 1894 году. Проводил раскопки один из основателей нашего музея Иван Егорович Забелин. Были расчищены подземелья, основания башен и т.д. Библиотеку Ивана Грозного они не нашли. Но под самым древним полом подклета Благовещенского собора, который датируется примерно XIV веком, нашли огромное количество фрагментов сосудов.

Условно, сто лет ушло на то, чтобы собрать это. Наши реставраторы сумели всё это склеить. И это оказалась дорогая восточная посуда, включающая в свой состав уникальный селадоновый сосуд. Селадон – это китайский фарфор. А также сосуды из кашина, это имитация фарфора, более грубая работа.

Вместе с тем, все сосуды достаточно дорогие. Украшены поливой. Есть две чаши для розовой воды, чаши для омовения рук. Есть стеклянные сосуды. И, что самое интересное, есть костяная планкетка с горельефами двух монахов (но это уже европейская монета).

Считается, что этот клад мог быть частью княжеской казны, потому что княжеская казна была построена примерно в это же время рядом. И, может быть, в момент опасности ценные предметы из казны были спрятаны рядом в церкви. Или они могли поступить какими-то торговыми путями.

Это очень дорогая посуда для того времени. Если существовала имитация китайского фарфора, то это были предметы единичные. Китайцы не раскрывали долгое время свой секрет. Это ценилось по аналогии к золоту.

М. Родин: Я так понимаю, в этот период, XVI-XVII вв., почему-то очень много кладов посуды. Что-то изменилось, что она стала супердорогой и важной?

И. Кураев: Не обязательно. В это время в Московское царство достаточно часто западноевропейские купцы стали привозить серебро западноевропейской работы. У нас два таких посудных клада: один из Варварки, другой из Ярославля. Они включают в себя в первую очередь стопы западноевропейской работы. В кладе на Варварке есть вместе с тем и ковш русской работы.

Я думаю, это связано с наполнением рынка этой посудой. Она дорогая, ценная. Для состоятельных горожан это некий тренд. В Москве, Ярославле, Владимире и в других крупных городах иметь у себя парадную дорогую серебряную посуду европейского производства, возможно, было элементом статусности. И эта посуда встречается в кладах.

Но не только посуда. В 1935 году при строительстве первой линии метро была разобрана китайгородская стена. И рядом с проломленной калиткой в нише был найден свёрток шёлковой ткани.

Реставраторы сумели его развернуть, восстановить. Как выяснилось, это женское платье. По фасону его принято называть телогреей. Это платье с длинными рукавами. Ещё его в литературе называют «охабень». Рукава были длинными, но туда руки не продевали. Наверное, многие видели на гравюрах, особенно на гравюрах Герберштейна, изображения бояр, у которых рукава заброшены за спину или висят по бокам. Это китайский шёлк с узорами. Само платье, безусловно, было очень дорогим.

Что это за платье и почему оно там возникло? Было высказано предположение, что рядом находилась усадьба Воротынского, двоюродного брата Алексея Михайловича, близкого его советника. Горожане на него жаловались, потому что он часть китайгородской стены прихватывал под свои нужды и даже туда никого не пускал. Возможно, это платье было у него украдено. Возможно, это сделал кто-то из его слуг. Это платье было спрятано в стену. Там была сделана закладка с платьем. Но воришка за платьем не вернулся, и оно пролежало до середины ХХ века.

М. Родин: Я так понимаю, что мы можем бурные этапы в истории страны определять по кладам.

И. Кураев: А вот вы бы какие выделили три этапа?

М. Родин: Если говорить об истории России, я бы, наверное, выделил этап формирования, монгольское нашествие, период Смуты и начало ХХ века, революцию.

И. Кураев: Я с вами полностью согласен. Это четыре ярких отрезка.

Последний период выпадения кладов для меня стал открытием. Я по образованию археолог, и в большинстве случаев такие клады находились вне зоны внимания. И вообще в советские период не много о них писали, не много пытались их анализировать. Конечно, выходили публикации о случайных находках, в первую очередь, конечно, денег.

Если мы говорим об эпохе революции, то из-за того, что произошёл слом государственности, и многие люди бежали из страны, то прятали фактически полный набор бытовых предметов и не только. Это могли быть посуда, деньги, документы, иконы, оружие, ордена и многое другое.

М. Родин: А клады ХХ века что-то дают историкам? Это же хорошо документированная эпоха, и новой информации от них не должно быть много.

И. Кураев: Разберём это на Нарышкинском кладе. Это клад из Царского Села. Он был найден в 2012 году при реконструкции Нарышкинского особняка. Его состав – 2200 с чем-то предметов. А на нашей выставке – 2349 предметов по разным эпохам. Мы взяли из Царского Села порядка 117 предметов. Хотя хранители были готовы нам дать и 400. У них сейчас выставочные площади находятся под реконструкцией. Клад, к сожалению, находится на хранении. Они планируют потом его сделать в постоянной экспозиции, но пока этого не произошло, они готовы его показывать всем и вся. Я им очень признателен, что они помогали с этой выставкой.

В его составе дорогая серебряная кухонная посуда, личные документы Сергея Сомова, который прятал клад (он был супруг Натальи Нарышкиной), его ордена, ордена его супруги Натальи (она была сестрой милосердия в Первую мировую войну). Сам он был штаб-ротмистром лейб-гвардии гусарского полка.

Этот клад открывает нам очень много дополнительных деталей аристократического быта на конец XIX-начало XX века. Вещи, которые он в себя включает, это где-то полстолетия, а может и больше. Он представляет нам образцы ювелирного искусства России и западных стран этого периода. На выставке мы сосредоточились на работах Сазикова, знаменитого ювелира XIX века, поставщика императорского двора. Но в составе клада и работы Овчинникова, и работы Хлебникова. А также западноевропейские. Можно проводить просто сравнение развития. Непосредственно на предметах даже из этого комплекса можно видеть, было ли влияние, кто у кого что подсматривал, заимствовал.

Конечно, мы многое знаем благодаря письменным источникам. Но эти клады открывают нам бытовую сторону жизни, о которой не так часто пишут.

У нас есть ещё интересный клад из Царицынского дворца, который включал в себя металлические монеты: разных номиналов, серебряные, медные, от Анны до Николая. Бумажные казначейские билеты, включая керенки. Он был спрятан в эбонитовой коробочке в стене дворца. И он включал любопытную записку на клочке газетного листа. На одной стороне было написано: «На, возьми». А на другой: «Приду после войны. 1919 год».

Вы говорили о том, что со временем становится больше экономических кладов. А вот тут у меня появляется мысль, что это могло быть ритуальное подношение. Он открытым текстом пишет: «На, возьми». Кому он отдаёт этот клад? Что за ним скрывается? Какой-то человек. Мне кажется, он верил в такую возможность, которая даст ему вернуться.

Или клад Успенского очень яркий. Проживавший на улице Малая Бронная 15 слесарь Юрий Алексеевич Гусев в 1970-е годы получил квартиру в Волгоградском районе. И, переезжая, прихватил из коммуналки с Малой Бронной ничейный шкаф, который был оставлен якобы прежними хозяевами. Этот шкаф в течение десяти лет стоит у него на балконе. Потом шкаф пришёл в негодность, и он решил разобрать его на полки. И, разбирая, вдруг обнаружил двойное дно. И там он нашёл пачку бумаг и пистолет системы Браунинг с пятьюдесятью патронами.

Посовещавшись со своей семьёй, он принял единственно правильное решение: отнести клад в милицию. И уже к нам обратились из волгоградского отделения милиции. И ныне наш заместитель по науке, Андрей Дмитриевич Яновский, в 1982 году он только закончил университет, был младшим научным сотрудником, выехал в это отделение милиции, привёз клад, им занимался.

Благодаря его работе выяснилось, что это были бумаги Виктора Петровича Успенского, достаточно известного московского врача, который был депутатом Государственной Думы II созыва в 1906 году, входил во фракцию эсеров. В кладе есть его депутатская карточка, фотография, документы о рождении, обучении медицине, разрешение на ношение оружия (собственно этого пистолета), счета на покупку 50-ти патронов, а также масса документов, связанных с финансовыми вопросами. Какие-то расписки, счета, облигации, и т.п.

Наверное, сейчас каждый из нас имеет папку в шкафу, в котором хранит свои документы. Вот как раз была найдена такая папка.

Там ещё был листок социалиста-революционера 1918 года, в котором излагаются перипетии бегства Красной армии от Чехословацкого корпуса. Понятно, почему слесарь принял правильное решение: с таким листком в 80-е годы было достаточно опасно быть.  

Как выяснилось, Виктор Петрович (это установил Андрей Дмитриевич) был из семьи с богатой революционной традицией. Его отец, Пётр Гаврилович Успенский, был женат на сестре Веры Засулич, известной революционерки, которая стреляла в градоначальника. Пётр Гаврилович проходил по делу Нечаева и был сослан в Сибирь в 1872 году.

Этот клад приоткрывает бытовую сторону жизни конкретного человека. Когда я посмотрел эти бумаги, на меня произвела впечатление подборка счетов из кассы медицинской взаимопомощи. Оказывается, что Виктор Петрович, уже работая врачом, ежемесячно отчислял некие суммы на поддержание студентов медицинских учреждений. То есть он поддерживал студенческую кассу взаимопомощи. Покупал лотерейные билеты различных благотворительных организаций. Есть некоторые документы, свидетельствующие о его личной жизни. Когда он уезжал в отпуск в Крым, оставлял хозяйке набор документов, денег на хранение, расписки.

Это не парадный фасад, а именно повседневность. Клады Нового времени позволяют нам приоткрыть над ней завесу. Она бывает очень интересной и, самое главное, трогательной и человеческой. Клады – это всегда о людях.