Что мы можем узнать, изучая керамику современными методами? Самая ранняя керамика сделана не из глины? И зачем в формовочную массу включали пух, ракушки, навоз?
Говорим о работе одного из ведущих в мире центров по изучению древней керамики с его руководителями: кандидатом исторических наук, доцентом кафедры теории и истории культуры Самарского государственного института культуры Натальей Петровной Салугиной и с кандидатом исторических наук, главным научным сотрудником музея им. П. В. Алабина Ириной Николаевной Васильевой.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, доцентом кафедры теории и истории культуры Самарского государственного института культуры Натальей Петровной Салугиной и с кандидатом исторических наук, главным научным сотрудником музея им. П. В. Алабина Ириной Николаевной Васильевой.
М. Родин: Сегодня у нас будет очередная программа о чудесах современной науки. Мы будем говорить о керамике, той вещи, на которую большая часть людей не обращает внимания, да и археологи к ней относятся по разному, потому что со многих раскопов её выносят буквально килограммами, тоннами каждый год. Но удивительно то, что мы можем узнать, изучая керамику. А самое интересное – что мы можем узнать, изучая керамику современными методами.
И мне очень приятно, что в моей родной Самаре находится один из ведущих в мире центров по изучению древней керамики. И сейчас у нас на связи два человека, которые возглавляют этот центр. Давайте начнём с того, что это за наука такая: экспериментальная керамистика? Как она возникла и зачем это понадобилось?
Н. Салугина: Дело в том, что керамика при раскопках – это действительно самый массовый материал. Как правило, мы часто находим просто глиняные черепки, часто невзрачные. Но, оказывается, они несут очень большую информацию. И в 1978 г. Александр Афанасьевич Бобринский опубликовал свою работу «Гончарство Восточной Европы. Источники и методы изучения», где предложил методику исследования технологии изготовления керамики и показал, насколько информативен этот источник. Мы с Ириной Николаевной являемся его ученицами. И когда мы сами стали сами изучать керамику под микроскопом, поняли, что тех теоретических знаний недостаточно, что нужны экспериментальные работы. С этого началась наша экспериментальная экспедиция, которая тридцать лет работает, с 1990 г. У нас был 29-й сезон. Просто два года мы не проводили по объективным причинам.
М. Родин: Вы работаете с любой керамикой или только с керамикой урало-поволжского региона?
Н. Салугина: Преимущественно с урало-поволжского. Но вообще с разной. К нам приезжают в экспедицию и из Казахстана, и с Дальнего Востока, и с Украины, и со всей России.
И. Васильева: Просто ещё темы наши настолько широки, они касаются происхождения гончарства Евразии. Буквально два годя назад я ездила в Мангышлак, в город Актау в Казахстане, чтобы посмотреть самую раннюю керамику в Казахстане. Так что по разному.
М. Родин: На прошлой неделе в программе «Proshloe» мы разговаривали с Юрием Борисовичем Цетлиным, который как раз рассказывал о тех экспериментах, которые проводил у вас в экспедиции. Он проверял одну из гипотез возникновения керамики.
Давайте разложим процесс по составляющим. Как изучают керамику? Насколько я понимаю, раньше её изучали просто под микроскопом, пытались понять, из чего она состоит.
Н. Салугина: Раньше её под микроскопом-то и не изучали, визуально осматривали. Всегда на раскопках была камералка, и там раскладывали по видам: на гончарном круге изготовленная, вручную, и т.д. А вот после того, как была разработана методика Александром Афанасьевичем, тогда, можно сказать, началось массовое изучение керамики под микроскопом. И сейчас не все археологи смотрят на керамику в микроскоп. Это сложный процесс, этому надо специально учиться. Обучением, кстати, мы в нашей экспедиции занимаемся.
М. Родин: Давайте объясним, что такое керамика для археологии и как она помогает при типологии и определении археологической культуры.
И. Васильева: Керамика, во-первых, самый массовый вид археологических находок. Во вторых он очень информативный. Морфологические особенности: орнамент, формы, они тоже имеют огромное значение. Не случайно, что первые периодизации Египта, Месопотамии все сделаны на основании анализа именно керамики, а не письменных источников. И сейчас керамика является основой для выделения археологических культур. Не только в Евразии или в России, а повсеместно. Опираясь на морфологические особенности, выделяют хронологические группы, этапы. И на основании этих материалов, поскольку они массовые, археологи создают периодизацию.
Т.е. это очень важный исторический, археологический источник. И отношение к нему не такое, что на горы керамики никто не смотрит. Наоборот, археологи очень внимательно изучают этот источник. Просто изучение гончарной технологии очень существенно расширяет возможности этого источника. Здесь мы получаем определённые выводы, изучая технологические приёмы. А они, как правило, более консервативны, чем формы и орнамент. И мы как бы более детализируем эту информацию, на более детальном уровне работаем с материалом.
М. Родин: У меня есть личная история по этому поводу. Был я в экспедиции в Щурово, по-моему. У Александра Сыроватко. И мы пошли с ним в небольшую разведку. Он сказал, что здесь неподалеку вроде бы как кто-то когда-то находил поселение. Нужно, во-первых, проверить, есть ли там поселение, а во-вторых понять датировку. Ну и пошли мы по лесу. Как обычно это бывает, неприметный лесок. Никаких следов поселения для нормального человека нет. Я залез в кротовую норку, потому что понятно, что кроты что-нибудь выносят из-под земли, и нашёл кусок керамики. Александр посмотрел такой: «О, всё, русская керамика, IX век. Поехали». То есть по маленькому кусочку керамики археолог может датировку и археологическую культуру назвать.
Правильно ли я понимаю, что существуют целые большие ряды типологии? И насколько этот метод точный по датированию? И насколько керамика – изменчивая штука?
И. Васильева: К настоящему времени, конечно, в рамках любой части археологии, будь то древнерусская, или средневековая поволжская, уже созданы хронологические ряды археологических культур по керамике. И хороший профессионал, знающий материал, конечно может в целом определить и время, и период, и культурную принадлежность.
М. Родин: А насколько часто это меняется? Русская керамика IX и Х веков, например, отличается друг от друга? Или уже IX и XII?
И. Васильева: Отличается. В целом домонгольская и золотоордынская выделяется. Но и внутри домонгольского периода по векам идёт группировка материала. Чем дальше развивается археология, тем больше мы получаем информации в результате раскопок и анализа материала. И более совершеннее и аргументированнее становятся наши выводы.
М. Родин: Плюс, насколько я понимаю, керамика ещё и помогает в установлении международных связей. Потому что, например, импортную керамику всегда хорошо видно.
И. Васильева: Да, конечно. Я пример приведу. Если вы из Самары, вам будет интересно. У нас существовало такое раннефеодальное государство: Волжская Булгария. Чуть севернее, но у нас на территории Муромский городок есть. Так там очень чётко выделяется, скажем, глазурованная привозная импортная керамика. По цвету, по форме, по орнаментам. Среднеазиатская, крымская. Позднее, в золотоордынское время, чётко выделяется нижневолжская из золотоордынских городов, привезённая из Сарай-Бату, Сарай-Берке, и местная, зелёная, как её называют, поливная керамика. Так что это очень чётко всё читается.
М. Родин: И, я так понимаю, мы тоже можем видеть разные периоды. В одно время общались с одним соседом, в другое время – с другим, и по керамике это видно.
И. Васильева: Да, конечно. Торговые связи довольно хорошо по импортной керамике можно проследить. Археологи изучают свою материальную культуру и в Крыму, и в Средней Азии. У них тоже есть хронологические ряды культур, в том числе керамики. Поэтому мы можем общаться друг с другом, сравнивать, и получать определённые выводы о связях.
М. Родин: Какие отличительные особенности керамики мы видим? Понятно, это форма сосуда, орнамент. Я так понимаю, по цвету мы её тоже отличаем. Или нет?
И. Васильева: Цвет – конечно. Он зависит от обжига. Например, круговая керамика в средневековое время обжигалась в гончарных горнах. И она однотонная, светло- или красно-коричневая. А в более ранние периоды, с неолита и в эпоху бронзы, она обжигалась как правило в кострищах, в золе. И поэтому имеет тёмно-серую, пятнистую окраску. Это чёткий признак.
М. Родин: И дальше уже нужно смотреть в микроскоп. Как это происходит и что мы можем там увидеть?
Н. Салугина: Технологию мы не видим, когда просто глазом смотрим на керамику. Конечно, иногда грубые примеси выделяются на поверхности, и опытный археолог может их заметить. Но точную информацию можно получить только под микроскопом по свежему сколу черепка. Т.е. мы от черепка откалываем кусочек, чтобы был свежий скол, и смотрим под микроскопом.
Мы можем разное увидеть. Если посмотрит неподготовленный человек, он увидит много всего, но он не сможет этого объяснить. Для этого на основе методики Александра Афанасьевича мы в своей экспедиции продолжаем создавать эталонную базу. Мы добавляем разные примеси в глину и в илы, потому что самая ранняя керамика вообще не из глины сделана, а из илов, как Ирина Николаевна выяснила по неолитической керамике. Травлёный камень, навоз животных, раковины. Масса разных примесей, которые специально готовятся и добавляются в исходное сырьё. И именно это мы смотрим под микроскопом: какие примеси, в какой концентрации, какая крупность.
И выясняется, что для разных культурных групп эти данные различаются. Т.е. каждая культурная группа обладала своими навыками и добавления примесей, и особенно в конструировании посуды. Это сохраняется очень долго, не меняется, когда смешивается население.
И. Васильева: Мы подходим к тому главному выводу, к которому пришёл Бобринский. Что каждая культурная группа, древний коллектив, обладала очень специфическими гончарными традициями, которые становились культурными традициями, очень характерными, скажем, для одного рода, племени, и отличными от других. И на основании этого, основываясь на данных изучения гончарной технологии, мы тоже можем делать выводы о культурной принадлежности изучаемого населения.
М. Родин: Вы упомянули про свою коллекцию эталонов. Как вы её собираете, как она выглядит и что она даёт?
Н. Салугина: Это одна из главных задач нашей экспедиции. Как я уже сказала, самая древняя керамика сделана из илов. Уже где-то к эпохе бронзы население переходит на глину. Мы собираем в разных частях и Самарской области, и когда ребята приезжают к нам из других частей России они привозят свои образцы. Т.е. мы собираем базу исходного сырья. Это первый блок. Мы делаем брусочки в специальных формах. Потом их изучаем.
Точно так же по примесям. Мы исходим из археологической керамики, что мы видим и проверяем гипотезы, мы исходим из этнографии, и также делаем образцы. Они хранятся у нас в лаборатории. По конструированию как делали? Делали из жгутов, из лент, из лоскутов. Это всё спрятано внутри сосуда.
И по каждой ступени гончарной технологии у нас сейчас уже накопилась достаточно хорошая эталонная база, которая хранится у нас в лаборатории. К нам приезжают исследователи, изучают нашу эталонную базу и применяют это уже в своих исследованиях.
М. Родин: Получается, это такой каталог. Ты можешь сравнить то, что нашёл в раскопе, с фотографиями.
Н. Салугина: Каталог мы сейчас с Ириной Николаевной только делаем по одному из грантов. Где-то в декабре, наверное, мы сможем разместить первую часть каталога на сайте Самарского Археологического Общества. Там будут фотографии. И по крайней мере первые представления те, кто захочет понять, что у них в керамике, получить смогут. Но, конечно, лучше, когда смотришь сами эталоны под микроскопом. Но первое представление получить можно, конечно. И мы наконец дошли до того, что у нас будет такой каталог. До этого мы публиковали в статьях отдельные части наших экспериментальных работ. Но такую комплексную работу мы только сейчас делаем.
М. Родин: Ирина Николаевна, расскажите про ил. Для меня было открытием прошлой недели, когда я с Юрием Борисовичем общался, что первая керамика была сделана из ила. Почему? И как это было обнаружено?
И. Васильева: Это было обнаружено, я бы сказала, даже случайно. В 90-е гг. я начала изучать керамику, привезённую нашими археологами, которые работали в Северном Прикаспии. Игорь Борисович Васильев как раз возглавлял эту экспедицию. А материалы привезли в Самару. И я села изучать эту керамику под микроскопом. Но никак не получалось идентифицировать то, что я вижу под микроскопом в черепке этой керамики с тем, что я знала. Очень было непохоже на то, что было раньше в наших представлениях: что это глина, искусственные какие-то добавки. Там была чешуя рыбы, встречались косточки, даже пушинки, растительность какая-то. Мы совместно работали с ботаниками, с геологами. И в итоге пришли к выводу, что это ил. Т.е. современный тем группам населения, которые жили в Северном Прикаспии вокруг ещё тогда пресноводных озёр, а это было 8-9 тысяч лет назад. Они брали эту массу прямо с берега водоёма или со дна и из неё лепили горшки.
А потом расширение материала, источниковой базы повсеместно от Украины до Мангышлака, Сибири выявили этот факт, что везде на ранних этапах гончарства использовались илы или илистые глины. Но никак не глина, которая стала основным сырьём в более позднее время.
М. Родин: Почему ил был удобнее им и почему именно с этого началось гончарство?
И. Васильева: Во-первых, он был более доступен. Он уже был во влажном состоянии. Это была самой природой подготовленная формовочная масса. В ней были органические, минеральные добавки. Ничего не нужно было искусственно вводить, как позднее: песок для огнестойкости, навоз животных для лучшей сушки. Ничего этого не нужно было. Можно было делать сразу из готового сырья.
А потом Александр Афанасьевич Бобринский выступил с новой гипотезой, объясняющей происхождение гончарства, в которой он предлагал учитывать очень длительный догончарный период, когда люди использовали разные природные пластические материалы для хозяйственных нужд. Вот почему Юрий Борисович стал обмазывать эту курицу и обжигать? А мы с внучкой обжигали, обмазывали рыбу, я корзины обмазывала. Просто это упирается в гипотезу Бобринского: использование пластических материалов для хозяйственных нужд. Для обмазывания дичи, рыбы, ям, каких-то сооружений в жилище. Этот опыт, который древний народ получал в ходе своей хозяйственной деятельности, потом как-то перешёл и на изготовление искусственных ёмкостей. Вот самая интересная изюминка в гипотезе Бобринского.
Т.е. археологи получили возможность изучать это протогончарство уже на археологических материалах. Потому что до этого все учёные, и лингвисты и, главное, этнографы, всё объясняли только с точки зрения корзиночной теории.
М. Родин: Что такое корзиночная теория?
И. Васильева: Корзиночная теория основывается на многочисленных наблюдениях этнографов, которые в XIX веке изучали материальную культуру разных первобытных народов Южной Америки, Африки, Австралии. И везде они находили факты обмазывания деревянных или плетёных сосудов глиной. И постепенно пришли к выводу, что гончарство зародилось в результате обмазывания именно корзин глиной. Случайно обмазанный сосуд попадал в костёр, получал камнеподобность, всё деревянное в нём выгорало, а глиняное оставалось. И вот так было изобретено гончарство.
Но не так всё просто, как получается по нашим данным. И Александр Афанасьевич дал зацепку будущим археологам. Характер исходного пластичного сырья, которое использовали разные народы в разных точках земного шара. Где-то это был навоз животных, а где-то это был ил, как в Евразии. Именно ил, а потом илистая глина.
М. Родин: Получается, мы пропускаем важный сложный первый этап, до которого без опыта не додуматься. Глину нужно добыть, а потом размочить, чтобы она стала пластичной. А здесь мы сразу берём пластичный материал.
И. Васильева: Это сухой порошок в природе. Этот опыт, приобретённый в догончарный период, давал возможность понять свойства тех же илов: как они ведут себя при обжиге, при сушке, и т.д. И потом, у нас нет источников. Что значит «догончарный период»? Это только обмазывание, без обжига. Поэтому всё это не сохраняется в культурных слоях древних поселений.
М. Родин: Получается, у нас нет протокерамических находок. Какого-нибудь засохшего черепка, отвалившегося от обмазанной рыбы, например.
И. Васильева: Нет. Это должно быть аргументом в корзиночной теории, что раз керамика возникла на основе этого, то на самых древних неолитических стоянках, когда появляется гончарство, должна быть керамика с отпечатками этого плетения. А в нашей археологической практике такая керамика отсутствует.
М. Родин: Правильно ли я понимаю, что в отличие от многих других культурных изобретений человечества керамика возникала независимо везде, отдельно друг от друга, а не перенималась?
И. Васильева: Получается, что именно так. Побеждает полицентрическая гипотеза происхождения гончарства. В пользу этой точки зрения говорит и появление гончарства в Америке. Ведь там население появилось, по общепризнанной пока гипотезе, в IX-X тысячелетии до н.э. Они перешли через перешеек на Аляску без керамики. А гончарство зародилось много тысячелетий позднее. Хотя бо́льшая часть учёных склоняется к моноцентризму, постоянно ищет истоки этих керамических традиций. Но я лично считаю, что это изобретение было полицентричным. Было несколько центров. В том числе северная Евразия – один из них.
М. Родин: Самая древняя керамика – это дальневосточная керамика?
И. Васильева: По радиоуглеродным датам – да. Там аж XV-XIII тысячелетие до н.э. Это ещё плейстоцен. Это какая-то загадка научная, которая ещё, мне кажется, не разгадана. Что-то с датами надо делать, проверять. Потому что по общепринятым понятиям гончарство – это неолит, а это где-то IX-VI тысячелетие до н.э. А это на 5-6 тысяч лет раньше. Япония, Китай, Приморье.
М. Родин: Как произошёл переход к глине и почему? Это ведь сильно усложняет процесс.
И. Васильева: Не очень усложняет. У нас есть в Поволжье такая археологическая культура: орловская. Это Саратовская, Волгоградская область. Это степное Поволжье, севернее Северного Прикаспия. Изучая материал очень интересной, а главное стратифицированной стоянки, Варфоломеевской, которая находится в Саратовской области, а она разделена по слоям, датированным радиоуглеродным методом, получается, что пришли они с опытом лепки из илов. Но, видимо, природные условия были другими. Возможно, аридизация, засушливость. И традиционные места отбора сырья высушивались. И приходилось переходить на другие виды сырья, здесь же брат в сухом состоянии. Потом на илистые глины, где мало растительности. Это не грязь, которую представляет собой ил, а более уплотнённые глинистые материалы. А от илистых глин недалеко и до глин.
Мне представляется, что переход был таким, эволюционным. Ну а дальше эти знания и навыки распространялись путём контактов. Позднее. Я имею в виду, что происхождение гончарства связано с ранним неолитом. А позднее контакты значительно усиливались, распространялись, и многие знания и навыки передавались контактным путём, путём миграций. Уже когда многие группы перешли на глины, некоторые группы ещё в эпоху бронзы делали посуду из илистых глин.
Н. Салугина: Архаизация, конечно, была, сохранение каких-то архаичных приёмов.
М. Родин: Сейчас очень популярны разные кружки по гончарному делу, это всё выглядит очень красиво, аккуратно. Когда читаешь ваши статьи, вы находите в древней керамике и пух, и какие-то ракушки, и навоз. Объясните, что это и зачем это включали в формовочную массу.
И. Васильева: Изначально это было связано со стремлением придать похожие на илы свойства. Я так понимаю. Та же ракушка в илах встречается, тот же пух. А традиционность – главная черта первобытного общества. Позднее, наверное, добавка примесей стала получать более практичную задачу, цель придать определённые свойства: огнестойкость, способствовать сушке, чтобы не было растрескивания, и т.д.
М. Родин: Можете объяснить, что дают разные добавки? Вот навоз, например, зачем нужен в керамике?
Н. Салугина: Навоз прежде всего уменьшает усадку изделий. Он как бы каркас создаёт для будущего сосуда. Ведь глина и илистые материалы при сушке как бы уменьшаются в объёме, усаживаются, и сосуд может растрескаться. А эти материалы предохраняют сосуд от этих негативных явлений.
Здесь, я думаю, навоз и другие органические компоненты могут быть связаны и с чем-то более глубоким. Всё же население традиционно. И тотемизм мог сыграть определённую роль. Потому что и навозы разные. Наша эталонная база достаточно большая. В керамике фиксируется и овечий навоз, и крупного рогатого скота, есть, вероятно, и каких-то диких животных. Может быть, начало добавления органических материалов было связано с идеологическими какими-то представлениями. А потом со временем это переросло в традицию. А чисто технологически они уменьшают усадку изделий, не дают сосуду растрескаться при сушке.
М. Родин: Это для меня новость, что даже навоз диких зверей использовался. Нужно было специально ходить в лес искать какашку.
Н. Салугина: Мы, наверное, упрощённо представляем народ. Они хорошо знали природу. Они использовали все продукты, связанные с дикими животными: и в пищу, и в одежду, и в постройку жилища. И в том числе были тотемные животные. Выбирали сильное животное, которое может их защитить в их представлениях. Мы ловим в керамике не только технологическое, но и идеологическое представление, возможно.
М. Родин: То есть во время формирования этой массы они добавляли туда навоз животного, чтобы он силу какую-то дал, ещё что-то.
Н. Салугина: В том числе. Я думаю, на первых порах – да. А потом это переросло в традицию.
И. Васильева: Добавляли, кстати, и кровь животных. Это установлено этнографами.
М. Родин: А вы можете это определить с помощью микроскопии или ещё чего-то?
И. Васильева: Пытаемся.
Н. Салугина: Но это очень сложный момент.
И. Васильева: Программа органических растворов, в которую входит и кровь, и яйца, и сок растений.
Н. Салугина: То есть это всё в нашей экспериментальной экспедиции проверяется. Конечно, с кровью сложнее: она очень быстро сворачивается. Поэтому у нас немного эталонов, связанных с кровью. Но они дают определённые следы. Но это очень большая программа, экспериментальная прежде всего. Потому что мы должны иметь в виду, что археологическая керамика ведь была в использовании. Т.е. там накладываются ещё новые следы. Всё надо расчленить. Поэтому это сложная, трудоёмкая и многолетняя экспериментальная работа.
И. Васильева: Наталья Петровна, расскажи, пожалуйста, про нашу утку, которую мы кормили моллюсками.
Н. Салугина: В археологической керамике очень часто мы фиксируем раковины. Раковины – это ведь известь, и она разрушает керамику при обжиге. Она гасится и разрушает керамику. И очень большой был эксперимент по раковинам, самый разный. И в том числе раковина как часть помёта птиц.
М. Родин: Т.е. не прямым образом добавляли, а через помёт она туда попадала.
Н. Салугина: Одна из таких программ была – через помёт. Мы пошли в прибрежную деревню, купили утку, кормили её. Её сначала пытались чистой раковиной кормить – она отказывалась. Потом ей стали добавлять другие элементы в пищу: зерно, каши и прочее. Собрать помёт утки очень сложно: она везде делает свои дела. Но собрали. В результате выделилось несколько признаков и один ведущий, по которым мы можем говорить, что раковина прошла через желудок птицы. Это окатанность, определённый цвет она приобретает, даже прозрачность. Это маленький штришок, который позволил нам делать выводы, что в определённой части керамики использовался помёт птиц в том числе.
М. Родин: В общем, если вы у себя на даче или в деревне увидите интеллигентных женщин, которые собирают помёт разных животных – это не обязательно сумасшедшие. Возможно, это археологи, которые занимаются экспериментами.
Н. Салугина: Ну в общем да.
М. Родин: Я, когда готовился к этой программе, узнал о проблеме тальковой керамики. Расскажите про это. Насколько я понимаю, существовал такой момент, что некоторые ингредиенты для керамики возили издалека. Я так понимаю, что это мог быть предмет экспорта какого-то.
Н. Салугина: Тальк – это вообще-то принадлежность Урала. Сам минерал, то, что ближайшее к нам. Тальк – очень яркая примесь. Керамика с ним очень красивая и своеобразная по внешнему виду.
Конечно, изначально все археологи считали, что тальк добавляли специально для определённых свойств. Для увеличения огнестойкости, допустим. Но дело в том, что есть два момента. Во-первых, такая керамика встречается не только в приуральских культурах. И второе – существуют тальковые глины, в которых тальк присутствует в естественном состоянии.
По тальку у нас была очень большая программа. У нас, можно сказать, ни одна программа не завершена, потому что постоянно какие-то новые данные появляются, и мы проверяем их экспериментально. И, конечно, нам наши ученики очень помогали. У нас есть коллекция тальковых глин. Т.е. мы знаем, как тальк выглядит в естественном состоянии в глинах. А тальк тоже разнообразный. Есть жильный, есть сланцеватый тальк – он уже по другому выглядит.
На эту проблему было очень много усилий потрачено. Была создана большая эталонная база по тому, что мы видим в керамике. Мы сравниваем с нашими эталонами, и сейчас уже мы можем делать заключения, где тальк в естественном состоянии присутствует в сырье, а где он специально добавлен.
А это нас выводит и на контакты древнего населения. У нас в Поволжье нет талька. А в эпоху бронзы, например в Утёвском могильнике, в начале поздней бронзы, тальк не массово, но встречается. Тальк кроме этого в шамоте, т.е. в старых горшках, разбитых и добавленных, тоже иногда встречается. Можно такую цепочку контактов населения проследить.
Т.е. когда в наших поволжских материалах тальк – это ясно, что это связи с Уралом. Какие они – это уже дальше надо разбираться. Если есть у меня в коллекции тальк в самой керамике и тальк в шамоте, т.е. в старых дроблёных сосудах, можно делать вывод, что эти контакты с приуральским населением были достаточно длительные и постоянные. Конечно, ещё плюс и орнаменты, плюс и формы сосудов – тут комплексные начинаются исследования.
М. Родин: Какие приёмы есть для выяснения конструктивных особенностей сосудов? Как их делали? Сейчас же просто их лепят на круге.
Н. Салугина: Для этого у нас есть тоже серия продолжающихся программ. Для того, чтобы сделать какие-то выводы, здесь эксперименты достаточно сложные. Это по лепке сосудов. Мы знаем, что могли лепить из жгутов, из лент. Это и современная этнография нам даёт реликтовые какие-то особенности. И выяснилось, что из таких лоскутков, небольших порций глины, облепливали сосуд. Делали сосуды на формах. Обёртывали его тканью, допустим, облепливали глиной.
Александром Афанасьевичем Бобринским выяснено, что способы конструирования – они самые консервативные. Вот когда население смешивается, начинается смешение в том числе в технологии, то формовочные массы довольно быстро реагируют на эти процессы смешения и принимаются доминантные способы составления формовочных масс. А способы конструирования очень консервативны. Они в течение 5-6 поколений гончаров остаются неизменными. Поэтому конструирование очень важно изучать. Если мы смотрим на сосуд и видим совершенно отличную технологию изготовления, в частности конструирования, то мы можем думать, откуда пришло это, с какими группами, и т.д.
Для выяснения этого в наших экспериментальных работах мы проверяли все способы, и продолжаем проверять. Но для изучения археологической керамики здесь возникает сложность прежде всего с тем, что для этого мы должны сосуд разбить. Потому что когда используются глиняные ленты – одни спаи, их определённым способом накладывали друг на друга. У жгутов – другого вида спаи, у лоскутков – третьи, и т.д. Поэтому выяснение способов конструирования – постоянная программа нашей экспедиции. Мелких деталей этого конструирования, которые могут нам дать очередную какую-то зацепочку при анализе археологической керамики.
М. Родин: Получается мы, изучая керамику, можем наблюдать какие-то этнические процессы, смешение народов.
Н. Салугина: Когда человек постоянно лепит, то вырабатываются устойчивые навыки выполнения этих операций. И так просто изменить эти навыки, в общем, не получается. Поэтому это даёт нам довольно много уже где-то исторической информации, потому что мы выходим на уровень этнических взаимодействий.
И. Васильева: Всё-таки не этнических, а культурных.
Н. Салугина: Но всё равно мы иногда используем, особенно для средневековых.
И. Васильева: Для Средневековья это допустимо. Когда есть источники, мы можем говорить об этнокультурных группах. А для древности более приемлемым термином будет «культурные различия».
М. Родин: Я читал, что вы выясняете, как обваривали горшки после их изготовления в специальных растворах. Как это можно обнаружить?
Н. Салугина: Это тоже микроскоп. Сосуд вынимается из обжигового устройства и в горячем состоянии окунается в специальный раствор. Это может быть мучной раствор, с отрубями. Это уже довольно поздняя традиция, по крайней мере то, что сейчас известно. Потом сосуд вынимается. Меняется его цветность и образуется микроскопически фиксируемая плёночка в изломе. Такой имеется в гончарстве приём.
И. Васильева: Он используется для повышения влагонепроницаемости, во-первых.
Н. Салугина: Поры сосудов забиваются частичками муки, отрубей. И сосуд становится чуть более тёмный по сравнению с первоначальным.
М. Родин: Вы 29 лет в экспедиции работаете с керамикой, ставите свои эксперименты и многое узнали. Вас, как специалистов, какие вопросы мучают сейчас? Что мы не знаем про керамику? Казалось бы, простой предмет.
Н. Салугина: Очень много. Ведь керамика даёт выход и на социальные группы. Для эпохи бронзы, например, выделена группа керамики, в которой в качестве примесей шлаки. И эта керамика тяготеет к разрабатываемым в древности рудникам. Почему добавляли, как? Это проблема. Масса проблем контактов населения. Не всё легко ловится даже по технологии изготовления керамики. С тем же обжигом. У нас масса экспериментов была с низкотемпературным обжигом, когда не достигаются высокие температуры каления, выше 650 градусов. А черепок тем не менее прокаливается. Он крепкий, и этим сосудом можно пользоваться. То есть масса проблем, которые надо решать, ещё 29 лет надо поработать.
М. Родин: Мне кажется, правильно обжечь керамику – это очень сложный процесс. Как менялись стадии? Просто в костре обжечь не получится – растрескается.
И. Васильева: Здесь главное, чтобы режим обжига соответствовал и формовочным массам, и способам конструирования. Это всё было взаимосвязано. Например, сосуды с раковиной поставить в гончарные горны и обжечь при высокой температуре, как обжигают обычные горшки – это значит получить в итоге горстку глины с раковиной. Они сразу рассыплются при соприкосновении с кислородом.
М. Родин: Способ обжига – это отдельное большое направление ваших. исследований.
Н. Салугина: Да. У нас построены разные виды обжиговых устройств и мы каждый год там определённую серию экспериментов проводим. Это очень долгосрочная программа, очень много непонятного. Но уже есть некоторые наблюдения. По черепку мы можем сказать, какая была атмосфера обжига: окислительная или восстановительная, с доступом или без доступа к кислороду, какое время сосуд мог находиться в зоне действия высоких температур, и т.д. Такие наблюдения уже есть, но работы ещё продолжаются.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий