Андрей Синицын в «Родине слонов»

Что мы можем сказать о найденных в Костёнках украшениях из раковин черноморских моллюсков? Почему высокоразвитая палеолитическая культура не сверлила отверстия, а процарапывала их? И благодаря чему возникла уникальная российская социологическая школа изучения палеолита?

Говорим о самых свежих данных из Костёнок с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Отдела палеолита Института истории материальной культуры РАН Андреем Александровичем Синицыным.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Отдела палеолита Института истории материальной культуры РАН Андреем Александровичем Синицыным.

М. Родин: Сегодня мы будем восстанавливать историческую справедливость. Потому что программа выходит в эфир шестой год подряд и мы, мне кажется, поговорили уже обо всех важнейших темах, важнейших археологических памятниках, которые связаны с историей нашей страны. И несколько раз уже всплывала тема Костёнок, знаменитого очень важного палеолитического памятника, который находится в Воронежской области. И вот наконец-то мы поговорим со специалистом-палеолитчиком, который много лет руководит раскопками этого памятника.

У нас хороший повод. Недавно ваша экспедиция отчиталась о работах в этом (2020) году. Поэтому мы сегодня сможем обсудить самые свежие данные. А там есть о чём поговорить. Насколько я понимаю, в этом году было впервые найдено первое древнейшее известное на данный момент структурированное поселение человека современного типа в Восточной Европе. Правильно я излагаю?

А. Синицын: Не совсем. Что такое «структурированное поселение»? Это не просто отходы жизнедеятельности, с чем археологи сталкиваются в палеолите в 90% случаев. А это остатки поселения, в которых есть бытовые и возможно жилые объекты. Это очаги, жилые конструкции, естественно, уже развалившиеся. Это их остатки. Тем не менее они реконструируются с достаточно высокой степенью вероятности.

М. Родин: Каким периодом датировано то поселение, которое было найдено?

А. Синицын: Я имею в виду по крайней мере две стоянки: Костёнки 14 и Костёнки 17. Нижние культурные слои, которые относятся к самому первому этапу распространения в Восточной Европе человека современного физического облика, Homo Sapiens Sapiens. Грубо говоря, 45 тысяч лет назад по всей Европе живёт неандертальский человек, а около 40 тысяч лет назад появляется человек современного физического типа. И 35 тысяч лет назад – он уже единственный в Европе остаётся, а неандертальцы исчезают. С точки зрения биологической эволюции, такая быстрая трансформация невозможна. Т.е. явно он пришёл откуда-то со стороны. Современные данные генетики и антропологии свидетельствуют о том, что он пришёл из Африки через Ближний Восток. И это реконструируется сейчас довольно надёжно.

М. Родин: Теперь у нас есть поселение, которое сохранилось в неизменном виде. Благодаря этому мы, видимо, можем многое сказать о том, как жил этот человек, как был устроен его быт, и т.д. Правильно?

А. Синицын: Да. Если мы будем рассуждать чисто логически, то человек всегда любую среду, будь то крайний север или экстремально высокие горные районы, как-то изменяет. По крайней мере для того, чтобы спать. Любое животное, даже собака, принесёт подстилку или подгребёт что-то, чтобы было удобно. И то, что мы это не находим – недостатки нашей методики, может быть. Потому что такие вещи на месте человеческого поселения должны присутствовать всегда. Но когда есть очаг, который намеренно разводился, когда есть какие-то ямки, возможно для столбов, для создания навесов – это уже другое дело. Это уже не остановка у кочевников для того, чтобы переночевать. Это какое-то обустройство своего поселения, причём обустройство в соответствии с какими-то культурными традициями. Это не просто так.

М. Родин: Что такое Костёнки? Вы упомянули крайний север. Мы говорим сейчас о Воронеже. Это удивительно, но в то время, примерно 40 тысяч лет назад, это был крайний север, край ледника. Правильно?

А. Синицын: Во-первых, Костёнки – это не один, а целая серия памятников, которые охватывают большой промежуток времени даже с точки зрения археологии: где-то от 45-ти до 20-ти тысяч лет. То есть как минимум 25 тысяч лет. Здесь в настоящее время известно 26 стоянок, в Костёнках и соседнем селе Борщево, половина из них – многослойные. То есть люди селились на одном месте несколько раз на этом промежутке времени. И в настоящее время мы имеем в Костёнках около 60-ти остатков таких поселений.

То есть это целая серия памятников в широких хронологических рамках. И, что самое главное, они разнокультурные. Т.е. это люди, которые имели разные культурные традиции в обработке кремня, кости, в украшениях, в принципах домостроительства и в принципах организации поселения. Здесь представлены жилища по крайней мере трёх типов, в том числе такие редкие, как огромные жилища из костей мамонта. Над одним из которых поставлен павильон музея, оно музеефицировано, его можно посмотреть. Это очень популярная, хорошая и во многом уникальная экспозиция. 

М. Родин: Надо иметь в виду, что это не «протогород», где люди постоянно жили. Это просто такое место, куда люди постоянно возвращались, приходили просто потому, что там было удобно. Причём разные, грубо говоря, культуры, племена. Правильно? 

А. Синицын: Правильно. В прошлом году у нас было 140 лет со времени открытия палеолита в Костёнках. Это одна из старейших, третья палеолитическая стоянка на территории Восточной Европы. Она исследовалась, естественно, не 140 лет. Там были и войны, были и тяжёлые периоды, когда было не до раскопок. Но тем не менее на протяжении этого времени она всё время находилась в научном обороте, она осмыслялась.

И главный вопрос: что было привлекательно для первобытного человека именно в этом месте? Потому что в радиусе по крайней мере 200 км. ничего близко похожего на это нет. Т.е. люди концентрировались на одном месте при наличии большого количества свободного места. И с нашей точки зрения, с точки зрения геоморфологии, удобства, оно ничем не отличается от соседних. Что было привлекательным для первобытного человека именно там – остаётся загадкой на протяжении, будем считать, ста лет уж точно.

М. Родин: У нас был в гостях Андрей Валерьевич Панин, геоморфолог, который выдвигал версию на этот счёт. Он говорил, что там были какие-то очень удобные балки, которые с одной стороны закрывали от ветров того времени, а там был суровый климат. И плюс в этих балках водосборы были, т.е. текли ручьи даже в засушливый период. И сочетание этих факторов могло привлекать. Как вы относитесь к такой версии?

А. Синицын: Там весь рельеф испещрён этими балками, которые абсолютно такие же, с таким же гидрорежимом. То есть с наличием если не речки, то ручья на дне, которые образовали эти балки. И этих балок там тьма.

М. Родин: То есть вы считаете, что нет ответа на вопрос, почему именно в этом месте такая концентрация?

А. Синицын: Однозначного – нет. Можно перебирать различные варианты: удобные места переправы животных для их охоты, близость воды, наличие растительных ресурсов у воды. Но таких же мест вокруг полно.

М. Родин: Вы упомянули о том, что Костёнки и Борщёво – это огромный памятник, на котором 25 тысяч лет существовали периодически возникавшие в той же точке поселения. Насколько за это время сильно изменился климат и хозяйство людей, которые там обитали?

А. Синицын: Во-первых, это ледниковый период. Но ледник на месте не стоял: он то намерзал, то оттаивал. Он как утюг всю Русскую равнину и полозил, поэтому она такая ровная. Это уже означает что-то холодное. Т.е. были периоды более холодные и влажные, были периоды холодные и сухие, аридные, была растительность тундровая, была растительность типа тайги, и были даже периоды широколиственной растительности. То есть были потепления, и потепления значительные, близкие к современным условиям. Но они были кратковременные, ледник опять наползал. Т.е. практически всё это время – это время холодное с температурами где-то от четырёх до шестидесяти градусов ниже современных. То есть это более продолжительная зима, более короткое лето, но не значит, что холодное. Летние температуры были близки к современным. Так же примерно, как сейчас в Якутии. Там же летом бывают очень высокие температуры, даже жарко. Но холодные зимы.

Этим всё и определялось. Это определяло состав фауны, зверей, которые были основным источником существования. Это охотники. Для холодных периодов преобладает мамонт. Немножко теплеет, становится растительность луговой – появляется фауна лошади. Вот два типа комплексов фауны, которые в Костёнках периодически меняют друг друга: мамонтовый комплекс, и комплекс открытых пространств, где преобладает лошадь.

М. Родин: Получается, хозяйство естественно завязано на то зверьё, которое ловят. И хозяйство соответственно разное. Соответственно, мы и к этому не можем привязаться. Т.е. мы не можем говорить о том, что там, например, какой-нибудь маршрут миграций проходил одного какого-нибудь вида, и поэтому они там селились. Это нам усложняет всё.

А. Синицын: К сожалению, поведение этих животных остаётся научной проблемой. Допустим, мы знаем, что северный олень – мигрирующее животное с очень большими диапазонами миграции. У нас есть северный олень, допустим, на территории Молдавии. Они опускались до такой широты, и потом мигрировали обратно. Как правило, эти миграции меридиональные, с юга на север, пересекая все крупные реки. И основные места охоты были связаны с бродами, там, где животные переходили реки, там, где их бить было проще всего.

Но северный олень в нашей фауне представлен очень редко, в том числе и в Костёнках. А были ли мигрирующими животными мамонты – это остаётся неизвестным. Скорее всего, нет. У лошадей, скорее всего, широтные перемещения, т.е. внутри определённой зоны. Они в лес не пойдут. Это степные и луговые животные.

То есть это тоже проблема, с которой мы сталкиваемся и решаем.

М. Родин: А как за эти 25 тысяч лет менялись сами люди и их хозяйство? Вы упомянули как минимум три археологические культуры. Что мы можем кратко про них сказать? 

А. Синицын: Во-первых, они менялись по времени. Т.е. у нас есть круг культур раннего верхнего палеолита, связанный с первичным освоением Восточной Европы человеком современного физического облика. Самая важная из них – ориньякская культура, которая распространяется от Атлантического океана по крайней мере до Костёнок. Костёнки на данный момент – самая восточная точка распространения этой очень яркой, очень важной культурной традиции, которая однозначно связывается с современным человеком.

М. Родин: Какие основные характеристики ориньякской культуры мы можем назвать?

А. Синицын: Это очень специфичная техника первичного расщепления. То есть камень колется по-разному. Внутри этих популяций сложились определённые традиции, которых они придерживались очень жёстко. Есть компоненты культуры довольно свободные, которые зависят от местных условий, и есть очень жёсткие, которые не меняются в зависимости от окружающей среды. Такие же технические приёмы использовались на атлантическом, на средиземноморском побережье, на Ближнем востоке и в Костёнках, в приледниковой зоне. То есть тут никакой связи с природными условиями, с наличием местных пород кремня нет. Люди использовали те же приёмы раскалывания кремня и изготовления орудий везде.

Значительно более разнообразны украшения. Вот тут вариабельность очень широкая. Наверное, мода тоже была. И были украшения из раковин. В Костёнках неожиданно для нас появились украшения из раковин черноморских моллюсков.

Сейчас до Чёрного моря как минимум 600 км по прямой. Это указывает на связи, а может и на происхождение этих людей. Такие мелочи очень важны для нас, потому что подвеска из черноморской ракушки с дырочкой – это достаточно хрупкая вещь. Это не каменные подвески, которым ничего не делается. Сколько может существовать бусина из раковины? Одно поколение, от силы два. Это прямые свидетельства связей населения. Обменом, или с собой принесли – это уже другой вопрос. Но сам факт наличия таких связей абсолютно надёжный.

В это же время, на ранних этапах верхнего палеолита, была серия т.н. переходных культур.

М. Родин: Ориньякская культура – это верхний палеолит.

А. Синицын: В Костёнках только верхний палеолит.

М. Родин: Я имею в виду, что это уже сложные, многокомпонентные орудия. Это не просто что-то, что держали в руке. Там могло быть древко с копьём, и т.д.

А. Синицын: Да. Это очень специфический тип наконечников в Западной и Центральной Европе с расщеплённым и овальным основанием. В Костёнках пока нет, но, скорее всего, просто не находим.

Составные орудия отличаются от того, что было в более поздние эпохи палеолита. Там просто вкладышевые орудия вставлялись в деревянную или костяную арматуру друг за другом, образовывая лезвие. При поломке одного компонента он сразу заменялся. А в ориньяке эти вкладыши использовались на манер, скажем, рыболовных крючков. Для того, чтобы сделать необходимый элемент, чтобы рыба не соскакивала, он вставляется не продольно, а под углом. Так же делалось, скорее всего, и оперение наконечников. То есть делается не весь наконечник, а делается перо, которое способствует застреванию в туше животного наконечника или какого-то другого метательного орудия.

М. Родин: Что мы про Ориньяк можем сказать в смысле хозяйства, быта? Известно про эту археологическую культуру в Костёнках что-то?

А. Синицын: Это в первую очередь охотники. Причём, в отличие от более поздних специализированных охотников, скажем, на мамонта, на лошадь, здесь представлены все виды животных, в том числе и мелкие, в том числе и пушные: зайцы и песцы. Которые составляли значительный компонент их рациона и жизнедеятельности. Потому что это мех. Из мамонта, из лошади можно сшить хороший тент или какое-то перекрытие, но одежду из них сшить трудно. Для этого использовались мелкие животные, в первую очередь песцы (это полярные лисицы) и зайцы, которых по сравнению с более поздними эпохами в ранние периоды представлено очень много.

М. Родин: От Ориньяка остались какие-нибудь постройки? Навесы хотя бы, или ещё что-то?  

А. Синицын: Ориньяк распространён по всей Европе. Это, может быть, первый пример унифицированной кроссевропейской культурной традиции. Во все эпохи, исторические и доисторические, весь мир, в данном случае европейский, то рассыпался на отдельные мелкие культуры, то приобретал черты какой-то унификации. Предпосылки объединённой Европы в палеолите существовали так же, как в исторические времена.

Сказать что-то определённое о жилищах трудно. Скорее всего, это адаптивный компонент материальной культуры. На западе они в основном представлены в пещерных памятниках. Особенно в горных районах. Там есть пещеры – их надо использовать. Надо быть дураком, чтобы их не использовать. В Центральной Европе есть жилища самого простого типа. Это очаг в центре и вокруг диаметром от четырёх до шести метров прослеживаются остатки какой-то постройки. Скорее всего, типа чумов современных северных народов.

М. Родин: А у нас в Костёнках?

А. Синицын: Они достаточно спорные. Мы имеем концентрированные находки. Остатки жизнедеятельности распространяются по поверхности не равномерно, а концентрированно. По наличию таких концентрированных участков возможна реконструкция жилища, потому что чем-то эти локализованные распространения ограничены.

Но в любом случае это очень сложно, потому что это период не только накопления, но и разрушения. Эрозионные процессы были очень сильными в это время.

М. Родин: То есть пока сложно сказать о том, какие были жилища ориньякской культуры на нашей территории.

А. Синицын: Да. В Крыму есть Сюрень, типичная ориньякская стоянка. Но она пещерная, это грот.

М. Родин: Понятно, что современных рас тогда не было, но Ориньяк – это темнокожие сапиенсы, которые не так давно переселились из Африки? Или они уже плюс-минус приобрели современные черты?

А. Синицын: Сейчас это всё значительно пересматривается. Все первые люди были светлокожими, причём из Африки тоже. Расообразование – это отдельная проблема. Там тоже размах находок очень большой. В том числе есть точки зрения об их относительно позднем, 5-6 тысяч лет, формировании.

М. Родин: Они были разными, и не современными расами точно. Какие основные культуры после Ориньяка мы можем выделить в Костёнках?

А. Синицын: В первую очередь из общеевропейских явлений – это граветтская культурная традиция, которая состоит на самом деле из нескольких археологических культур, которые существуют как одновременно, так и последовательно сменяя. И где-то на рубеже максимального похолодания, около 20 тысяч лет, появляется другой тип культуры, во многом неясный из-за того, что не так много материалов об этом времени. Но во всяком случае развитие, изменение во времени прослеживается. 

М. Родин: Кто из них становится специализированными охотниками на мамонтов? Самое знаменитое, чем известны Костёнки – большие кольцевые сооружения из мамонтовой кости.

А. Синицын: Это граветтские, или эпиграветтские последующие во времени культурные традиции, с которыми эти наиболее эффектные жилища и связаны. После знаменитых палеолитических Венер жилища из костей мамонта – это самая эффектная картинка приледникового палеолитического мира.

М. Родин: В этом году вы раскапывали памятник Костёнки 14. И там было найдено структурированное, как мы говорим, поселение. Вы упомянули, что чаще всего это переотложенные, перемешанные в более позднее время слои, и мы не можем понять, как это было устроено. Какие данные мы получили в этом году?

А. Синицын: Во-первых, раскопки этого года плановые, текущие. Остатки структурированного поселения для этого времени были найдены совсем не впервые. Просто в этом году найдены остатки кострища, возможно, очага. И пара ямок, может быть, столбовых, связанных с какими-то конструкциями. Но учитывая большую глубину залегания, 5-6 метров, и наверху, над нижними культурными слоями ещё лежат другие культурные слои, которые надо исследовать, обычно мы берём очень небольшие площади. В этом году было исследовано всего восемь квадратных метров на Костёнках 14, ещё меньше на Костёнках 17. И там ещё до самых древних периодов не дошли, потому что верхние культурные слои занимают много времени для своего исследования.

Это такие мелкие детали, которые постепенно накапливаются и на основании которых, обобщая которые, мы можем говорить о каких-то реконструкциях структуры поселения, наличия жилых и бытовых объектов. В частности по наличию ямок от столбов можно реконструировать по крайней мере какие-то ветровые заслоны. Но для этого надо большие площади. Вот у нас есть две ямки. Две ямки всегда можно расположить на одной линии. Если у нас появится третья, и будет в линию, то это будет уже другое. И реконструктивные возможности в таких наблюдениях будут значительно выше.

М. Родин: Получается, мы пока только начали исследовать площадь этого поселения. Пока ещё очень рано делать выводы о том, как оно было устроено, как был организован быт этих людей.

А. Синицын: Да. Пока лучше не фантазировать. Хотя это всегда интересно и всегда имеет место. И какие-то предположения, гипотезы возникают сами собой в процессе исследований.

М. Родин: Насколько я понимаю, здесь проблем с датировкой нет. Потому что это поселение лежит под слоем вулканического пепла хорошо известного извержения.

А. Синицын: Да, но это верхний предел. То есть он не моложе 40 тысяч лет. Он древнее. А насколько древнее – эта проблема остаётся. Что важно в Костёнках – там под пеплом от трёх до четырёх культурных слоёв уже известно, но очень близкие радиоуглеродные даты у них. То есть они накладываются друг на друга. И, видимо, эти процессы были настолько быстрыми, интенсивными, что мы их на современном уровне так чётко, как хотелось бы, дифференцировать не можем. А на других территориях он практически никак не представлен. У нас есть Закарпатье для этого периода, и Костёнки.

М. Родин: Именно в этих же слоях, насколько я понимаю, и были найдены раковины черноморского моллюска, о которых вы говорили. То есть именно в этот период были связи с черноморским побережьем.

А. Синицын: Да. Как ни странно, украшения из раковин черноморских моллюсков появляются в эпиграветте в бассейне Днепра уже на территории Брянской области и северных областей Украины. Там их много.

М. Родин: Но это сильно позже.

А. Синицын: Да. А в промежутке нет прямых свидетельств этих связей. Т.е. эти связи периодически возобновляются в разных формах. Это может быть прямой перенос, это может быть обмен. Там, скорее всего, второе. У нас на ранних этапах, скорее всего, первое.

М. Родин: Ещё одна интересная находка из этого же слоя – это что-то вроде лощилообразных орудий. А это говорит о том, как они, видимо, одевались. Потому что это нужно для того, чтобы выравнивать кожу и выравнивать швы.

А. Синицын: Этот вопрос пока остаётся на уровне гипотез, потому что это традиционно связывается с обработками шкур. Приготовить шкуру для носки – это сложный процесс. Скорее всего да, это орудия для обработки шкур. Хотя и другие есть. 

М. Родин: Это позволяет нам хотя бы догадываться о том, как выглядели эти люди. Ведь одежда, особенно в этих климатических условиях, очень важный атрибут.

Было раскопано ещё несколько памятников в этом году. Костёнки 6, например. Про них расскажите. Это разные поселения, которые могли существовать в разное время. Костёнки 6, насколько я понимаю, самый древний из ныне известных.

А. Синицын: Те памятники, которые находятся в процессе раскопок, имеют и лучшее аналитическое обеспечение. Т.е. мы отправляем образцы на датирование. Датирование развивается, совершенствуются методы, и, как правило, современные даты на порядок древнее, чем даты десятилетней давности, когда оборудование и методы очистки образцов были другими. Датируется органика, кость, уголь, на которые действует много причин загрязнения. Это и циркуляция подземной воды, наличие подземных животных, растения, корешки проникают очень глубоко. И методы очистки образцов совершенствуются. Сейчас даются более древние даты.

Как раз это случай с Костёнками 6, которые на настоящее время имеют самые древние радиоуглеродные даты в Костёнках: около 45 тысяч лет. Но это не значит, что другие не будут иметь такие же, потому что геологические условия залегания этого культурного слоя на Костёнках 6 по крайней мере очень близки к тому, что мы имеем на других стоянках.

Но тут специфическая культурная традиция. Так называемая стрелецкая культурная традиция, самым выразительным показателем которой является треугольный наконечник двусторонне обработанный, кремнёвый, с вогнутым основанием. Это очень специфический тип наконечника, который характерен только для этой культурной традиции.

М. Родин: Что-то, я так понимаю, мы можем по этим наконечникам понять и про характер охоты, про то, на кого они охотились, и в общем про хозяйство этих людей.

А. Синицын: Хозяйство, скорее всего, было унифицировано и обще для разных культур. Потому что оно зависит от внешних условий. Скажем, на одном и том же срезе эти стоянки расположены очень близко и в одной ландшафтной зоне. Скажем, можно охотиться на стадных животных, которые перемещаются в основном по водоразделам, а можно и на мелкую дичь типа песцов и зайцев, которая не мигрирует, живёт на определённой территории постоянно. Хозяйственная база, скорее всего, была очень близкая у них. Прямой связи между материальной культурой и объектами охоты не прослеживается.

М. Родин: Вы упомянули песцов, и в этом году как раз была найдена подвеска из песцового клыка. Про неё расскажите.

А. Синицын: Это, наверное, самый распространённый тип украшений в палеолите. Возможно, и скорее всего, это имело и ритуальную нагрузку. Во-первых, это самый доступный материал. И они прослеживаются от самых ранних этапов верхнего палеолита до самых поздних. Они есть везде. Различаются они по характеру получения отверстия для подвешивания. Скажем, для наиболее ранних и самых поздних периодов характерны сверления. Круговое сверление, цилиндрическое.

А для средних, для отдельных культурных традиций, в частности для костёнковско-авдеевской граветтской культурной традиции, отверстия только процарапывались. Это очень интересный вопрос, потому что эта культура самая яркая, с палеолитическими Венерами. Люди владели материалом ювелирно. А круговых отверстий не делали. Все они только процарапаны возвратно-поступательными движениями.

М. Родин: И это как будто бы возврат по технологии обратно.

А. Синицын: Да. Они эти процарапанные отверстия делали так же ювелирно, как другие культуры делали цилиндрические отверстия.

М. Родин: Ещё раскопан был Борщёво 5 в этом году. И тут, я читаю, древнейшее место охоты Homo Sapiens в Восточной Европе. На каком основании мы об этом говорим?

А. Синицын: С этими явлениями мы столкнулись относительно недавно, и, как ни странно, на самых ранних стоянках в Костёнках. Огромная масса костей. Скорее всего, это места забоя животных, лошадей.

М. Родин: Борщёво 5 – это 45-40 тысяч лет назад.

А. Синицын: Где-то да. Это тоже под вулканическим пеплом. С открытым вопросом о более тонких корреляциях. Это больше 40 тысяч лет, так скажем. И, скорее всего, до 45-ти. Но, как правило, на таких местах охоты и первичной разделки животных остаётся очень мало орудий, по которым мы судим о культурной принадлежности населения. Такие же места охоты есть на Костёнках 14, на нижних культурных слоях. Т.е. тьма костей лошади. До 40 особей насчитывается на нашем этапе, когда мы вскрываем по 8-10 квадратных метров каждый сезон, не больше.

Т.е. есть свидетельства загонной охоты на стадных животных. Или загонная она, или она на переправах, на бродах, что наиболее вероятно. На водопоях. Потому что такие места обычно очень стабильные. На самом деле, даже при том, что воды было много на то время, и гидрорежим был усиленный, сильнее во всяком случае, чем современный, подойти к воде очень сложно. Потому что, судя даже по современным берегам, они либо заросшие кустарником, либо они подмываются водой и обваливаются. И такие места постоянные. Скажем, те же миграции северных оленей как в палеолите прослеживались, так они до исторического времени по тем же маршрутам и ходили. Возможно, люди использовали такие места переправ, броды.

М. Родин: Насколько я понимаю, в этом году проводились исследования по поводу стратиграфии. Очень сложно, как кажется, связать эти отдельно стоящие друг от друга памятники с одним временем, понять их взаимодействие между собой. Понять, это одна и та же группа приходила из года в год, или между ними тысячи лет. Как мы можем разбираться с этим с помощью современной науки?

А. Синицын: Каждый год даёт новые данные. Мы берём образцы на датирование, появляются какие-то возможности более тонкой корреляции. Но пока однозначно, так, как хотелось бы, эти вопросы не решаются. На уровне гипотез существуют разные предположения. По крайней мере две культурные традиции, если не три, на самых ранних этапах фиксируются.

Если мы будем исходить из того, что это расселение человека с юга на север, то любая миграция предполагает какие-то начальные волны. Т.е. люди не идут куда попало. Они должны предварительно получить какую-то информацию о тех местах, куда идут. Любые миграции дают свидетельство таких разведывательных групп, которые иногда отстают от основной волны миграции на значительное время. Это касается и исторических миграций. Так же, как сейчас: уезжает семья в другую страну, пишет своим родственникам, те уже приезжают семьями массово. Видимо, в общем виде так было всегда. Были пионерские группы, как правило немногочисленные, которые проникали на территорию. И на основе их информации происходила основная линия миграции.

Здесь, скорее всего, мы имеем дело с такими разрозненными охотничьими группами, которые впервые проникали на неизвестные ранее территории и осваивали их с точки зрения обеспеченности ресурсами, кремнем, и биологическими ресурсами.

Поэтому такое большое культурное разнообразие на ранних этапах. Потом наблюдается период ориньякской унификации. На раннем, разведочном этапе это поиск оптимального набора орудий, оптимальных технических приёмов, оптимальных условий существования.

М. Родин: Коль скоро мы на Костёнках 14 открыли такое структурированное поселение, и у нас есть шанс подумать о том, как была устроена его структура, значит, мы можем что-то начинать обсуждать про социальное устройство. Каким коллективом они жили, какие у них были взаимоотношения. Есть какие-то сейчас предположения на этот счёт?

А. Синицын: Для более поздних периодов – да. Там есть большие жилища, многоочажные, которые сопоставлялись с родовыми структурами по крайней мере североамериканских индейцев и полинезийцев. Это длинные жилые конструкции, линии очагов, до 9-10 очагов в одну линию, размерами более 30 метров и, возможно, с единым перекрытием. Т.е. это длинные родовые дома индейцев и полинезийцев.

И на основании сходства их планов была сформирована наша российская социологическая школа изучения палеолита. Т.е. никакие другие национальные школы изучения доистории не имели прямых свидетельств для социологических реконструкций. Они появились только в Восточной Европе, в приледниковой зоне, где благодаря местным условиям эти жилые структуры сохранились.

Это действительно большие коллективы людей, объединённые под одной крышей, что характерно для родовой структуры. Это очень интенсивно обсуждалось в 30-50-е гг., и на основании этого была основана отечественная школа социологических исследований.  

М. Родин: А сколько времени уйдёт на то, чтобы исследовать Костёнки 14 до той степени, когда мы сможем такие модели выстраивать именно на этом материале?

А. Синицын: Очень сложно сказать. Тут, видимо, к этому стремиться не надо, потому что всё развивается, и любые раскопки – это разрушение. Все наши построения основаны на классических раскопках начала ХХ века. Многое в них не так достоверно, как это казалось тогда, и вызывает сомнения.

М. Родин: Как известно, технологии раскопок не улучшатся, если мы не будем копать. Поэтому в любом случае придётся это делать, как минимум чтобы совершенствовать технологии и умения.

А. Синицын: Да. Даже в конце каждого сезона приходит мысль, что надо было сделать то-то и то-то и взять образцы. Сейчас есть методы определения растительных остатков. Есть даже примеры, что находят букетики цветов в погребениях. Это можно найти. Но нужно правильно взять образец, который выше погребения. Но пока ты не видишь погребения, ты не возьмёшь образец, потому что ты не знаешь, что над ним. Снизу мы копать не можем, мы можем копать только сверху.