Светлана Бабкина в «Родине слонов»

Зачем еврейские священники наперегонки бегали к жертвеннику перед обрядом? Кто и когда кодифицировал Ветхий Завет? Какие дополнения вносили в его текст в Кумране?

О том, что происходило с иудаизмом и еврейской культурой между событиями, описанными в Ветхом и Новом Заветами, рассказывает кандидат исторических наук, доцент Центра изучении религии РГГУ Светлана Викторовна Бабкина.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, доцентом центра изучения религии РГГУ Светланой Викторовной Бабкиной.

М. Родин: Что было после возникновения монотеизма и Ветхого Завета? Этот такой вопрос, который у меня возникает нечасто, потому что мы обычно перескакиваем от Ветхого Завета к Новому Завету. А там между тем достаточно большой промежуток времени, когда существовала Иудея и Израильское царство и как-то развивалась религия и общество. С чего лучше начать?

С. Бабкина: Не понятно, когда именно завершается Ветхий Завет, с какой точки надо отсчитывать тот самый межзаветный период. Потому что всегда, когда мы имеем дело с формированием письменной традиции, это не какая-то конкретная дата. Я не могу назвать год, в котором появилась книжка. Тогда не издавали книг. Они не имели точной даты выхода. Поэтому мы всегда имеем дело с медленным формированием традиции, каким-то отрезком времени.

Обычно, когда говорят о межзаветном периоде, говорят также о периоде Второго храма. Он немного налезает на ветхозаветный период, потому что те книги, которые стоят последними в каноне, не вошли последними в канон, я прошу заметить. Они наиболее поздние. Это пророчества Малахии. Мы говорим о IV в. до н.э. Возвращение из плена произошло немного раньше и кодификация книг началась немного раньше. Ветхозаветный канон, который евреи называют Танах, его иногда ещё называют «еврейская Библия», это зависит от религиозного контекста, в котором идёт беседа, создавался на протяжении очень длительного времени. И та точка, о которой мы начинаем говорить, это возвращение из второго плена, это кодификация Торы.

То есть евреи возвращаются из Вавилонского плена после эдикта Кира по традиционной датировке в 538 г. до н.э. Им нужно строить общину, строить новую жизнь, и они задумываются о том, как сохранить закон. Они начинают себя осознавать живущими в постклассическую эпоху, это отправная точка для начала канона. И тогда начинается фиксация закона. И, видимо, это не одно десятилетие, а какое-то длительное время. Но принято считать, но есть много споров, что где-то к IV в. был закрыт канон Пятикнижия Моисея.

Если мы говорим о собирании писания дальше, следующая часть – это пророческие книги, традиционно считается (я всегда подчеркиваю слово «традиционно», потому что есть много разных мнений. Если бы здесь сидели библеисты, мог бы быть длинный спор), что это второй век до н.э.

И последняя часть писания, как это не неожиданно, потому что мы привыкли, что второй век нашей эры – это новозаветная эпоха и ветхий завет должен быть закрыт, но тем не менее, это II в. н.э., это уже раввинистические школы, это Синедрион, который переехал в Явну. И считается, что они занимались окончательной кодификацией писания. Например, одной из последних книг, которая вошла в канон, считается Песнь песней. О ней долго шли споры, включать её в канон, или нет. Потому что на первый взгляд, эта книга о любви земной. И к этой теме относились осторожно. Но тем не менее, рабби Акива, который выступал защитником, очень любил эту книгу и находил в ней много скрытых смыслов, мистических аллегорий. И она входит в канон одна из последних наряду с Книгой Есфири.

М. Родин: Что мы знаем о процессе кодификации? Как это происходило, кто её делал?

С. Бабкина: Опять же, у нас есть более поздние свидетельства. Всё, что мы знаем, это талмудические свидетельства и устная традиция, которая отчасти упоминается у Иосифа Флавия, у каких-то других более поздних источников. Мы знаем, что этим занимались еврейские мудрецы. И сам орган, который занимался кодификацией, трансформировался и менял своё название несколько раз. Например, когда евреи возвращаются из Вавилонского плена, возникает такой орган, опять же, мы не знаем точно, когда, который получает название «Мужи великого собрания». Это прообраз того, что мы в последствии называем Синедрионом. Мы не знаем, как он функционировал. Из более поздней традиции мы знаем имена некоторых людей, которые его возглавляли, например Антигон из Сохо.

Но мы можем с достаточной долей уверенности говорить о том, что был некий совещательный орган, состоявший из законоучителей. Сложно говорить об их политической направленности. Мы знаем, что было множество разных партий и преобладание было неодинаковым: то это были саддукеи, то это были фарисеи. Но этот совет как раз занимался кодификацией текстов.

М. Родин: Но даже в тот момент, когда Пятикнижие сформировалось, насколько я понимаю, иудаизм не был единым. Причем и географически он был неодинаков, и идеологически. Расскажите про партии и течения.

С. Бабкина: Да, совершенно верно. Я бы сказала, что он никогда не был единым, не только в этот период. До сих пор мы видим на разных уровнях дробность. Но на момент выхода из Вавилонского плена, во-первых, когда они пришли, там уже была какая-то община. Ведь не все евреи ушли в Вавилонский плен. Ушла знать. Крестьянство, ремесленники оставалось. Люди, которые вернулись из Вавилонского плена, осознавали себя хранителями Закона и Завета. И тут же возникает конфликт с теми, кто оставался, которые тоже считали себя хранителями традиции. И мы видим самаритянский раскол. Книги Ездры, Неемии, мы видим, что евреи хотят отстроить Храм, приходят самаритяне, говорят, что они хотят строить вместе, а евреи говорят: «Нет. У нас чистый закон, а вы его осквернили, потому что вы смешивались с народами, которые были здесь, вы извращали Закон».

Но на самом деле тут тоже отдельный дискуссионный вопрос, у кого более чистая традиция. Может быть, у самаритян гораздо более чистые предания были на тот момент.

Дальше начинается очищение общины. Вернувшиеся из плена считают себя носителями чистой идеологии, соответственно, нужно очистить общину от тех, кто способен на какой-то компромисс. И начинается так называемая реформа Ездры, когда вводится строгий монотеизм. Наверное, это первая очень серьёзная попытка. Были и до этого попытки привести Израиль к монотеизму, но наверное, реформа Ездры имела наиболее далеко идущие последствия, когда физически уничтожались, изгонялись из общины люди, которые каким-то образом запятнали священство, завет с отцами.

Мы очень плохо знаем период пророчества Малахии, IV-V вв. до н.э. В 516 г. был освящен Второй Храм, и что происходило до того момента, как Александр Македонский приходит на восток и приносит с собой эллинизацию, идею создания культуры персо-эллинов, то, чему учил его учитель Аристотель. Этот исторический промежуток мы очень плохо знаем. Очень мало документов. И очень сложно сказать, что происходило внутри общины, насколько там были разделения. Говорят, что были какие-то протофарисеи, ревнители Закона, какие-то ригористы особые, наверное правильнее их назвать ревнителями Закона, фарисеи, скорее, ревнители традиции. Но документально от них нет ничего. Какие-то внешние, более поздние отголоски.

М. Родин: Сейчас исследователи вычленяют в Ветхом Завете отдельные куски, причём они неравномерно распределяются по Ветхому Завету. То, что называется Яхвист, Элохвист. Та сложная политическая ситуация, о которой вы сказали, как-то повлияла на формирование этих кусочков? Что вымарывалось, что вставлялось? Как они между собой взаимодействовали?

С. Бабкина: Безусловно, поскольку у нас нет внешних свидетельств, никто не писал: «Мы сегодня исключили книгу такую-то, потому что в ней написано то-то», мы имеем дело с тем, что осталось, с победителями соревнования. И соответственно мы видим, что есть некоторые расхождения в свидетельствах о исторических событиях и в том, как это описано. Если говорить об истории завоевания Земли Обетованной, она описана в книге Иисуса Навина и в книге Судей. В Книге Иисуса Навина это быстрое завоевание: пришли, увидели, победили. В Книге Судей это мелкие фильтрации, постоянная борьба с племенами, которые вокруг, но это одно и то же время. Два абсолютно разных взгляда.

То есть безусловно существовала какая-то идеологическая чистка. Когда династия Давида приходит к власти, удаляется то, что связано с правлением Саула. Потому что нужно было утвердить новую династию. Давид, Соломон, Новый Завет, Сион. Меняется столица, идеология и создаётся новая история. Потом девтерономическая школа – это очень большая редактура. Это конец эпохи плена, VI в., и чуть позже, когда пишется Второзаконие, исторические книги. Они редактировали то, что было раньше. И видны в тексте те слои по каким-то обрывкам. Я не занимаюсь этим специально, этим занимаются библеисты. Я занимаюсь более поздней эпохой. Но это просто захватывающе, когда ты видишь, как пролезают сквозь текст какие-то отголоски того, что старались вытереть оттуда, уничтожить.

М. Родин: Вы упомянули Александра Македонского, но, насколько я понимаю, греческое влияние началось ещё до его завоеваний. Как это происходило и как влияло на общество и Ветхий Завет?

С. Бабкина: Всегда влияние происходит через войны или через торговлю. Первыми идут не философы, а воины. С ними идут историки, которые описывают походы. С ними идут женщины, которые должны вести определённый образ жизни, ухаживать за собой. За ними идут торговцы. То есть постепенно с армией и за армией идёт масса народу, которая несёт ту самую культуру.

О самом термине эллинизации мы не можем говорить ранее Александра Македонского, это то, что он несёт на восток. Но контакты были и раньше, потому что еврейская диаспора возникает задолго до походов Александра и до Вавилонского плена. Это и ассирийское пленение, и в Египте была община, мы знаем, что был гарнизон на острове Элефантина, это нижний порог Египта, они охраняли границы. Это не был тот чистый иудаизм Второзакония. У них были контакты, по письмам, которые сохранились, мы видим, что были какие-то браки. Они уважали Храм в Иерусалиме, они вели переписку. Но даже говорят о том, что возможно на Элефантине был храм. Эта трансформация культуры, это тот самый синкретизм, о котором мы говорим на протяжении каждой эпохи и он всё время разный: здесь он один, там – другой. В Вавилоне происходил очень интересный синтез культур.

Но конечно самый большой – это именно Александр. Греческая культура становится объектом споров, предметом устремления, зависти даже в какой-то мере.

М. Родин: Как это повлияло на общество и культуру?

С. Бабкина: Это ещё одна точка раскола. Когда происходит встреча одной культуры с другой, возникает вопрос реакции: принимаем мы это, или не принимаем, в какой мере мы это принимаем. Нужно это преследовать или достаточно просто отгородиться? Появляются люди, которые склонны к эллинизации. Они говорят, что это достижение культуры, что иудаизм должен трансформироваться, потому что религия должна нести свет миру, а нести свет она должна на языке этого мира. И нет ничего плохого, если евреи будут получать высокое образование, носить греческую одежду и говорить с греками на греческом языке.

Другие говорили, что это размоет традицию и мы не сохранимся. Мы все впадём в эту греческую языческую ересь и иудейская община станет на грань уничтожения.

Рано говорить о партиях в эпоху Александра Македонского, но выделяют две большие ветви: это эллинизаторы и те, кто старались противостоять этой культуре. И греческая культура проникает очень быстро. Потому что образ жизни меняется. Это касалось даже тех людей, которые, казалось бы, последними должны меняться – священников. Мы видим, что есть священник Ясон, священник Менелай, которые одевались в греческие одежды, читали греческие книги. Опять же, это более поздние свидетельства, которые в какой-то мере всегда искажены, потому что взгляд назад всегда в какой-то мере мифологичен. Например, описывается, как священники бежали, соревнуясь как греческие атлеты, к жертвеннику. Кто первым добегает, тот и приносит жертвы.

Очевидно, что было много людей, которые просто переняли греческий образ жизни. Они продолжали оставаться иудеями, они были обрезаны, они молились так, как предписывает иудаизм, они читали Писание, они верили в единого Бога. Они не приносили жертв никаким другим богам. Но с точки зрения ревнителей благочестия, как их называли, они были отступниками. И возникает жёсткая неприязнь между ними. Были какие-то промежуточные партии, более спокойно относящиеся к этому.

О таком чётком спектре мы можем говорить уже к римскому периоду, когда появляются те группы, которые мы хорошо знаем: фарисеи, саддукеи, ессеи. Эти три группы – это три чётких реакции на эллинизацию. Фарисеи говорят, что они будут хранить традицию, следовать заветам отцов. Саддукеи говорят, что да, хорошо, но народ весь учить не надо, а мы можем позволить себе немного греческого. Они были достаточно эллинизированы, имели высокое классическое греческое образование помимо еврейского. Они не перестали быть евреями от этого. С точки зрения фарисеев, конечно, нет, перестали, они исказили закон. Но со своей точки зрения они соблюдали все законы. И были ессеи, которые устранились от этого конфликта: эпоха скверны, её просто надо переждать и обязательно что-то случится: придет Мессия, изменится что-то и мы победим. Нам нужно просто сохранить свою традицию.

М. Родин: А эти процессы отразились как-то на тексте Ветхого Завета?

С. Бабкина: Эллинизация пролезает только в тех книгах, которые мы называем межзаветными. Потому что все эти процессы происходили после написания книг, составивших основу еврейской Библии. Но самые поздние книги – это Книга Есфири, Книга Даниила. Они частично арамейские, потому что там сильно персидское влияние. Но это персидский период. Это до эллинизма. Мы видим персидское влияние на лингвистическом уровне, в описаниях двора, одежды. Даже пытаются выделять какие-то богословские зороастрийские влияния.

Но если мы говорим об эллинизации, то это межзаветный период. Например, Маккавейские книги, которые рассказывают о борьбе с Антиохом Эпифаном, которые распространены были на греческом. Не случайно встают вопросы о переводе писания. Греческий язык распространяется, возникает Септуагинта.

М. Родин: Я так понимаю, это было разнонаправленное движение. Греки тоже на встречу шли и как-то перенимали. Зачем перевели Ветхий Завет на греческий?

С. Бабкина: Прежде всего это евреи диаспоры. На тот момент основным языком диаспоры становится греческий язык. Евреи жили в Египте, в Александрии была очень большая община. Из пяти кварталов два с лишним были еврейскими, то есть половина города. И эта община говорила на греческом языке. Они безусловно знали иврит, потому что это священный язык, язык молитвы. Как мы сегодня церковнославянский можем в какой-то мере понять, мы можем на нём молиться, но смысл, чувства ускользают. И для этих людей нужен был греческий текст.

И возникает красивая история, как Птолемей II, создавая Александрийскую библиотеку, захотел иметь священные книги разных народов, в частности еврейскую Библию. И он посылает в Иерусалим за просвещёнными людьми поколения. И к нему приходит по шесть человек от каждого колена, 72 толковника, садятся в разных комнатах, делают перевод и, о чудо, он совпадает.

Это история из письма Аристея, написанного на рубеже эр. Опять же, мы не знаем чёткую дату: первый век до н.э., самый край – первый век н.э. Эта история – легитимация греческого писания. Потому что стало ясно, что без него не обойтись. Возникают другие переводы. Параллельно с греческими переводами, чуть-чуть позже, возникают Таргумы. Таргум – это перевод на арамейский язык. Это для евреев Вавилонии. Люди говорят на арамейском, на языке империи, им нужно понять, о чём написано в священном писании. Даже сегодня в классическом издании Пятикнижия всегда будет еврейский текст и рядом будет Таргум на арамейском языке. Это достаточно древняя традиция.

И очень интересно смотреть, потому что как Септуагинта, так и арамейские Таргумы показывают версии текстов. Потому что Масоретский текст был выхолощен, очень много перерабатывался и формировалась определённая традиция. И еврейские тексты в какой-то мере в разных рукописях сохранялись, но не дают того разнообразия, которое даёт греческая и арамейская традиции. Именно потому, что в этих местах существовали свои версии, более древние версии текстов, до того, как произошла стандартизация. Потому что нужно понимать, что параллельно с канонизацией идёт процесс, который называется стандартизация текста. И эти нестандартные тексты как раз сохранились в диаспоре.

Библеисты-классики работают и с тем, и с другим, и с третьим. В идеале библеист должен знать и греческий, и арамейский, и иврит. И тогда это будет полноценная работа.

М. Родин: Я так понимаю, что в основном Ветхий Завет распространился по миру именно в виде Септуагинты. Греческий перевод очень сильно повлиял и на христианское понимание.

С. Бабкина: Смотря о каком периоде и о какой стране мы говорим. Если мы говорим о греческой традиции, о Византии, например, то да. Для стран, которые переняли христианство в византийской традиции, Септуагинта важна. Для латинского мира, скорее не случайно книги называются второканоническими, то есть они в какой-то мере признаются православной традицией, но не признаются католической.

Католическая следует за еврейским каноном. Потому что у них была идея, что к Ветхому Завету надо обратиться в форме еврейской, более классической, более чистой. То есть, еврейский язык священный. Например, Иероним переводил Вульгату, зная иврит. И к греческим книгам внутри самой еврейской традиции было отношение скептическое. Книги, написанные на греческом – они сомнительные, о сомнительных временах, когда пророчество прекратилось. Может быть, и не стоит с ними иметь дело. И отсюда остался еврейский канон, который в последствии перенял латинский мир.

Поэтому обе традиции влияли. Септуагинта – на грекоговорящий мир, еврейская традиция – на латиноговорящий.

М. Родин: Одно из главных открытий ХХ века в библеистике – это открытие кумранских текстов. Расскажите о них. Что они позволяют узнать о том периоде, о том, как формировался иудаизм, как трансформировалась эта культура?

С. Бабкина: Первые кумранские тексты были найдены в 1947 г. Интересно, что они пришли через рынок. Пещеры нашли бедуины. Часть из рукописей выкупил профессор Иерусалимского университета Игаэль Ядин. И он понял, что это что-то такое, чего раньше библеисты не видели. Потому что на тот момент самые ранние свидетельства, которые были, это был Ленинградский кодекс, это был Алеппский кодекс, и какие-то небольшие фрагменты. И всё. И других текстов не было.

И вдруг мы получаем огромный пласт текстов, которые датируются третьим веком до н.э. – началом первого века нашей эры. Тексты извлекали из пещер на протяжении практически десяти лет. Их очень долго собирали, потому что это пергамент, он крошится и очень сложно технически его вынуть, учитывая, что между учёными и бедуинами была гонка, кто быстрее и больше вынет. В конечном итоге учёные получили множество ящиков с набором фрагментов. И сейчас почти все фрагменты этих текстов изданы, даже какие-то маленькие фрагменты, в которых можно что-то прочесть.

Эти люди обладали уникальной текстологической памятью, потому что нужно знать текст, нужно уметь его идентифицировать по маленькому куску. Нужно уметь хорошо смотреть, потому что, видя фрагмент 1, нужно вспомнить, что примерно пергамент такого же цвета, с такой же линовкой я видел в таком-то из сотен ящиков. Здесь я, конечно, утрирую, но в принципе это отражает суть.

И когда эти тексты стали восстанавливать, предстала удивительная картина. Потому что в Кумране нашли несколько, если можно так сказать, наборов текстов. Во-первых, это тексты библейские. И они не только масоретские. Чуть более половины – это масоретские тексты. Есть версии, которые близки Септуагинте, так называемая протосептуагинта. А есть версии, которые близки самаритянскому Пятикнижию. После раскола у самаритян возник свой текст Пятикнижия, несколько отличающийся от масоретской версии. Появились фрагменты, которые не соответствуют ни одной из этих традиций.

То есть мы видим, что на момент написания, копирования этих текстов, мы говорим о III в. до н.э., библейские тексты датируются временным отрезком до нашей эры: III-I вв. до н.э, ещё не существовало стандартного текста. Текст ещё не превратился в священную корову, каковой он стал впоследствии. Потому что, например, один из самых больших свитков, который там есть, это свиток Книги Исайи. Датируется вторым веком до нашей эры. И в нём есть правка. Мы знаем, что впоследствии в текст нельзя было вносить правку. Есть очень жёсткие правила для переписчиков текстов: если хотя бы одну букву переписчик напишет неправильно – свиток негоден. Свиток священен. Он – воплощение божественного слова. Если в христианской традиции Иисус – это Логос, то для евреев это свиток. Поэтому свиток участвует в служении в синагоге, поэтому свитки спасают первыми в случае погрома.

На момент создания кумранских текстов этого ещё нет. В тексты вносятся исправления, зачёркивания. Переписчик что-то забыл – вписал сверху, сбоку. И тому примеров масса в библейском тексте. Опять же это связано с тем, что не было ещё стандартного текста. Он был ещё гибкий и пластичный.

М. Родин: А по содержанию он мог быть гибким и пластичным?

С. Бабкина: Следующая категория текстов, которые идут после библейских, это так называемые парабиблейские тексты. Они сильно похожи на то, что мы видим в Библии, но это несколько иная история. Например, есть такой текст, называется Апокриф Книги Бытия. Там пересказывается история Книги Бытия и рассказывается, например, о том, почему фараону так сильно понравилась Сара. Да, мы знаем, что Саре было много лет, когда они приехали в Египет, и фараон захотел забрать к себе Сару. И я думаю, что очень много людей задавались вопросом, что же в ней было такого, почему? И видимо и древние евреи задавались этим вопросом. Они пишут, как она была прекрасна, какие у неё были прекрасные руки, глаза, волосы и не было дев прекраснее, чем она.

Тут же дальше идёт вопрос о том, почему Аврам лжёт. Ложь патриарха – это серьёзное дело. Очень много комментаторов пытались объяснить, почему. И один из самых ранних комментариев – это Апокриф Книги Бытия. Туда вставляется сюжет о том, что Бог во сне приходит к Авраму и говорит: скажи так и так. То есть это божественное повеление.

Есть гораздо меньшие вставки. Например, в список праздников вводятся какие-то праздники, например, праздник ношения дров, который исчез после того, как был разрушен Храм. Праздник запасов масла для Храма тоже тогда исчез. Какие-то пояснения. То есть то, что в последствии в еврейской традиции становится просто комментированием именно потому, что текст стандартен и в него уже ничего не внести, здесь ещё пока что вводится в текст.

Кроме того, есть следующая категория текстов: это именно комментарии. Мы находимся в удивительном моменте трансформации традиции, которая происходит прямо у нас на глазах. Там есть комментарий, называется Пешарим, «истолкование». Приводится библейский текст, пишется слово «истолкование» и подробно пишется, что имеется ввиду, что хотел сказать автор этого текста.

Ещё одна большая категория – это тексты, которые были написаны самой общиной. Собственно, на основании этих текстов производятся попытки идентифицировать эту общину, понять, кто они такие были. Потому что есть очень много гипотез. И помогают эти тексты. Это несколько разных уставов, это литургические тексты, календарные тексты. По уставам мы видим, что в общине была очень жёсткая субординация. Что старшие подчинялись младшим, что очень сложно было в общину попасть. Были какие-то испытательные периоды. Очень строго следили за поведением членов общины.

М. Родин: То есть по сути это монашеский орден, которые, казалось бы, появились только потом, в христианстве.

С. Бабкина: Да. Для иудаизма не свойственны аскетические практики, потому что первая заповедь, данная до всех остальных – это «Плодитесь и размножайтесь». Хотя нельзя сказать, что иудаизм был совсем чужд аскезе. Мы знаем об аскетических практиках: это и назорейство, в мистических традициях есть определённые аскетические практики. Но обычно они не касаются целибата.

Но здесь мы видим, что было по крайней мере две ветви кумранской общины. Чаще всего её идентифицируют с ессеями. При открытии текстов ессейскую гипотезу предложил отец Ролан Де Во. В последствии она много изменялась, претерпевала эволюцию, но на сегодняшний день она остаётся ведущей.

И на основании этих текстов принято говорить, что есть две ветви ессейства: была целибатная община и была община, которая жила обыкновенной жизнью.

М. Родин: Чтобы это понять, нужно дать общую картину. Какие существовали ветви? Ессеи – это кто, и с кем они соревновались в идеологическом смысле?

С. Бабкина: Иосиф Флавий в своих книгах, «Иудейской войне» и «Иудейских древностях», называет три основные группы иудаизма: это фарисеи, саддукеи и ессеи, история которых достаточно загадочна и туманна. Тем не менее мы знаем, что на момент существования кумранской общины все эти три группы уже очень чётко очерчены.

Саддукеи – это элита. Это храмовый истеблишмент, знать. Они считали, как и остальные группы, что у них чистота учения. У этих групп был разный взгляд на три вещи. Это Храм, как должен совершаться храмовый ритуал, в какие дни. Это календарь. У них у всех были свои календари. Они праздновали праздники в разное время. Это ритуальная чистота. Что можно, а что нельзя считать чистым. Потому что Храм – это был инструмент, который связывал человека с Богом.

Храм позволял очищаться от грехов. Человек совершает грехи, они падают на алтарь, священник с алтаря, принося жертву, которую приносит человек, эти грехи смывает. Миква, ритуальный бассейн для омовения, омывает тело. Прежде, чем принести жертву, нужно прийти в состояние ритуальной чистоты физически. Человек омывается, идёт в Храм, и приносит там жертву для того, чтобы очистить грех.

Если механизм не работает, то очищение невозможно. Это было критически, жизненно важно. Осознание себя живущим в состоянии греха и невозможности очиститься было очень тяжело для религиозных людей. И отсюда такое острое противостояние вокруг Храма, вокруг культа, связанного с Храмом.

Саддукеев в частности отличала идея, что закону нужно следовать очень строго, не нужно учить ему народ, а мы представители этого народа и должны быть совершенны, непорочны и чисты. Но при этом они больше, чем фарисеи, были склонны к эллинизации. Они не усматривали в этом конфликта и противоречия.

Фарисеи говорили, что весь народ должен соблюдать заповеди. Нужно учить всех, нужно ходить в народ. Внутри фарисейства было очень много школ. Две наиболее известные – это школа Шаммая и школа Гиллеля, которые постоянно спорили между собой по поводу ритуальной чистоты, о том, что считать чистым, что – нечистым. Например, если из ритуально чистого сосуда льётся вода на ритуально чистый пол, сосуд оскверняется или нет через эту струю воды? Нам сейчас смешно это слышать, но для них это был жизненно важный вопрос. Потому что если ты скверен, ты не можешь общаться с Богом. А кто ты, если не можешь общаться с Богом? Ты отрезан, ты мёртв.

Поэтому такие вопросы становятся чрезвычайно острыми. И на момент существования Второго Храма мы видим такое количество микв, которого не было никогда. То есть люди постоянно заботились о состоянии ритуальной чистоты.

Фарисеи понимали, что закон должен работать очень хорошо. У них была идея построения ограды вокруг закона. То есть, например, в субботу нельзя работать, нельзя делать то, что создаёт цивилизацию, нельзя творить. Потому что Бог не творил. И всё, что касается создания чего-то, в субботу запрещено. Нельзя писать, например. Нельзя ходить дальше определённого расстояния.

Но этот забор делается выше. Запрещаются вещи, которые в библейской традиции не запрещены ещё. Но специально ставятся такие пороги, чтобы человек уж точно не нарушил то, чего нельзя. Это называется построение ограды вокруг закона. И постепенно эта ограда возвышается и возвышается. Это то, что впоследствии составляет основу еврейской традиции, то, что сильно позже, во II-V веках нашей эры, становится Мишной, Талмудом.

М. Родин: То есть получается, классический иудаизм современного типа, который сложился в первом тысячелетии нашей эры, происходит от фарисейства. А ессеи кто такие?

С. Бабкина: Ессеи – это ветвь, которая наиболее была сосредоточена на сохранении себя в чистоте. Еще одна причина, почему Кумран считается ессейским местом жительства – потому что там много микв. Это Иудейская пустыня, в которой создаётся поселение, состоящее из целой системы микв. Если кому-то интересно, можно посмотреть план кумранского поселения. И там бывает голубым цветом закрашена система водоснабжения.

У них был свой взгляд на календарь. У них были свои праздники. У них были свои очень строгие законы. Ессейство из всех трёх ветвей было самым строгим с точки зрения соблюдения ритуала. У них у первых, раньше чем у христиан, возникает идея нового завета. Они считали, что у них есть новое пророчество. Праведный наставник, или Учитель праведности, как его еще называют. По представлениям общины и своим собственным он обладал духом пророчества.

М. Родин: То есть была какая-то историческая личность?

С. Бабкина: Да. Мы не знаем, кто это. Он называется в текстах «Праведный наставник». Есть разные варианты идентификации. Иногда это кто-то из священников, или кто-то неизвестный нам. Но была некая личность, которая руководила этой общиной. Судя по текстам, он не был тем, кто вывел общину. То есть был какой-то протагонист. Потом на основании его учения появляется Учитель праведности, который создаёт общину, разрабатывает основную догматику, толкование, литургику. И после его смерти, по видимому, его адепты ждали какой-то его парусии, то есть возвращения. Но община продолжает существовать в том виде, в котором он её создал. То есть, есть старейшины, которые отвечают за поддержание традиции.

М. Родин: Получается, ессейство – это первая попытка христианства. В том смысле, что появился человек, который заключил новый завет с Богом.

С. Бабкина: Он не заключил новый завет. Еврейская традиция принципиально отличается от всех остальных тем, что Бог выбирает. То есть Бог его избрал, они верили так. Да, совершенно верно: появился новый человек, которому открылся дух пророчества. И в этом плане они, конечно, очень похожи. Единственная принципиальная разница – для христианской общины Иисус говорил, что «царство Божие внутри вас есть». И это противоречило тому, чего ждали евреи. Они ждали, что придет Мессия, порубит римлян, восстановит царство справедливости и евреи будут жить практически в Раю на Земле.

Отсюда Иоанн Креститель говорил: «Секира лежит у корня дерев». Сейчас он придет и всех изрубит этой секирой. И отсюда Иоанн Креститель спрашивает Иисуса перед тем, как его казнили: «Ты ли тот, или ждать нам другого?». Странный, казалось бы, вопрос. Он был его предтеча, он пророчествовал его пришествие и вдруг такой вопрос. Именно потому, что большинство иудеев ждало мессию-воина, который освободит их от гнёта римлян, который на тот момент был самым страшным наказанием. Иудаизм был подавлен, в какие-то моменты он был запрещён.

И кумраниты тоже ждали в какой-то мере войны. Они не верили во внутреннюю трансформацию человека. У них появляется какая-то идея о том, что духовное состояние человека тоже важно. У них есть тексты, которые называются «Гороскопы». Они шифрованные. Они писались, по видимому, на каждого члена общины. До нас дошло несколько. По звёздам они пытались понять, сколько в человеке света, а сколько тьмы. У них, по видимому, была идея греческой калокагатии: то есть красивый духом человек должен быть красивым физически. И идёт сначала внешнее описание, какой он прекрасный, что у него восемь частей света, или девять частей света. Вот у этого зубы гнилые и в нём только две части света.

Они верили, что для того, чтобы человек мог быть частью общины, в нём должен быть свет внутри. Они называли себя «сыны света». Есть такой свиток: «Война сынов света против сынов тьмы».

Что это за свет – мы не знаем точно. Но был такой свет, что-то такое внутреннее имело значение. И тем не менее, они считали, что будет война. Они готовились к этой войне. Они считали, что придет Мессия и они станут его войском.

М. Родин: Я правильно понимаю, что мессианство – это важная часть культурных представлений этого общества перед появлением Христа? И Иисус был не первым и не последним.

С. Бабкина: Да, конечно. Мы даже в Новом Завете видим несколько описаний: пришёл Иуда, вывел народ в пустыню, и там их всех римляне убили. Пришёл кто-то, повёл народ креститься в Иордан, и потом движение рассосалось. Это называется также мессианской эпохой. Люди ждали освобождения. Это одна из реакций на гнёт. Можно восставать, а когда ты понимаешь, что бодаться телёнку с дубом бесполезно, против Римской империи Иудея не выстоит, появляется идея спасителя, идея Мессии. И приходили люди, которые чувствовали в себе этот дух. Какие-то движения просто исчезали, какие-то существовали какое-то время. Мы не знаем их судьбу, потому что, скорее всего, они слились с Великим восстанием и погибли. И в частности появляется христианское движение.

М. Родин: А люди, которые себя объявляли Мессиями, привносили что-то новое в идеологию, как это сделал Иисус, или нет?

С. Бабкина: Мы очень мало знаем о них. О них немного пишет Иосиф Флавий. Но это внешний взгляд. На них есть некоторые намёки в Талмуде. Но мы не знаем ничего об их идеологии, потому что последующая иудейская традиция пыталась уничтожить все воспоминания об этом.

М. Родин: Традиционный иудаизм считал их сектантами?

С. Бабкина: У традиционного иудаизма очень сложное отношение. Например, в Новом Завете Гамалиил говорит, что если это от Бога, то вы с этим ничего не сделаете, а если это не от Бога – оно исчезнет само. Это было традиционное отношение: никто не знает точно, Мессия этот человек, или нет. Очевидно он не Мессия, если он призывает нарушать заповеди, субботу, разрушать законы. Это единственные критерии для иудейской традиции.

Но так никто не делал. Они все призывали либо на восстание, либо к аскезе, либо какой-то ещё путь видели. И время показывало. Это был единственный принцип.

Просто я хотела сказать о том, что последующая традиция видела, к чему приводят мессианские волнения: восстания против Рима, восстание Бар-Кохбы, восстания диаспоры в последствии. Всегда был мессианский элемент в этом. Они постарались это максимально погасить. На протяжении многих сотен лет было запрещено вообще говорить о Мессии. Вот проживём пятьсот лет – и тогда, может быть, начнём снова говорить о Мессии. Сейчас нельзя. Просто чтобы это погасить, потому что было понятно, что это ведёт к гибели.

М. Родин: Инстинкт самосохранения, чтобы не поднимались восстания. Получается, у Ирода с его казнью младенцев не была паранойя и были основания бояться прихода Мессии.

С. Бабкина: Об этом стоило бы сделать отдельную передачу, потому что скорее всего и казни никакой не было. Это интересно, как создался этот сюжет. Но мифологема сама – безусловно.

М. Родин: Что предшествовало приходу Иисуса Христа? В каком состоянии было общество, религия?

С. Бабкина: Это было смутное время. С одной стороны, евреи верили, что они живут в лучшую эпоху, когда соблюдается чистота, когда соблюдаются законы, с другой – это время очень сильной вражды. Не случайно талмудическая традиция говорит, что Второй Храм был разрушен из-за вражды братьев. Первый – из-за идолослужения, Второй – из-за крови братьев.

Он пришёл в то время, когда Иудея стояла на пороге внутренней, гражданской войны. Когда люди, с одной стороны, искали Бога, были уверены, что они правы, но, с другой стороны, была тьма.

М. Родин: То есть появление Иисуса, как Мессии, очередного пророка, было обусловлено с социальной стороны. На это был запрос.

С. Бабкина: Конечно.