По какому принципу в Российской империи строили железные дороги? Как противостояние Генерального штаба и командиров на местах расстроило военное планирование перед началом Великой войны? И почему знание австро-венгерских планов не помогло русской армии разгромить противника в первые месяцы боёв?
О российском военном планировании в конце XIX — начале XX веков рассказывает кандидат исторических наук Олег Евгеньевич Алпеев.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук Олегом Евгеньевичем Алпеевым.
М. Родин: Сегодня мы будем говорить о подготовке к Первой мировой войне. Для меня, когда я готовился к этой программе, было несколько удивительных моментов. Понятно, что все войны выигрываются или проигрываются задолго до их начала, но я никогда не думал, что настолько задолго. Мы будем говорить о русском военном планировании в конце XIX-начале ХХ века.
Правильно я понимаю, что во многом, когда мы с культурной точки зрения смотрим на Первую мировую войну, очень любят говорить, что вся Европа была в ожидании, что люди ждали этой войны как праздника, все хотели повоевать. Такой настрой был у всех. Казалось всем, что это будет лёгкая интересная прогулка и все противоречия каким-то образом разрешатся, прорвётся этот нарост. С другой стороны, когда мы с точки зрения экономики смотрим на страну, мы говорим о том, что в конце XIX в. у нас был экономический подъём. И когда мы с военной точки зрения смотрим на историю, всё срастается. Выясняется, что и экономика во многом зависела от военного дела, я даже не думал, что настолько сильно. Вот, мы будем говорить о том, зачем железные дороги на самом деле строили. И я никогда не подозревал, что готовиться к ней начали аж в 70-х гг. То есть для военных уже всё было очевидно. Почему возникла потребность в таком масштабном планировании?
О. Алпеев: Совершенно верно. Готовиться к войне на западе против Германии и Австро-Венгрии, ключевых держав Тройственного союза, там ещё некоторое время была Италия, начали в 70-е гг. XIX в. Триггерной точкой стала Франко-Прусская война 1870-71 гг., которая показала, что к войне нужно готовиться заранее и очень тщательно. Потому что в 70-м году Северогерманский союз во главе с Пруссией, в котором была культура составления планов военных действий, мобилизационных планов, очень быстро разгромил кадровую французскую армию, которая была незнакома со стратегическим планированием. Французы думали, что они будут достаточно долго собирать свои армии на границе с Германией и победят. А французская армия тогда считалась передовой, более сильным противником, чем прусская. Но не получилось. Пруссаки очень быстро сорвали неторопливое развёртывание французов и их разбили.
М. Родин: Получается, в 1870-71 г. стало понятно, что недостаточно просто вооружить свою армию, обучить её, нужно ещё и подготовиться с точки зрения планирования.
О. Алпеев: Совершенно верно. В России то же самое поняли. Из области политических решений в России поняли, что взрастили трёхголовую гидру, которая может стать в скором времени нашим противником. Наше внешнеполитическое ведомство во главе с канцлером Горчаковым, лицейским товарищем Пушкина, ориентировалось на Германию. И оказалось, что не такие-то они нам друзья. В одной из прошлых передач мы говорили и о Берлинском конгрессе, когда Германия не поддержала нас. И наши военные начали готовиться к войне с Германией.
Тут ещё такой момент, почему нужно было готовиться к войне заранее. В 70-е гг. в Европе складываются массовые мобилизационные армии. Не профессиональные, а те, которые в случае войны должны быстро развернуться из резервистов.
М. Родин: То есть обычного гражданского населения, которое нужно успеть собрать, обмундировать и куда-то отправить.
О. Алпеев: Да, гражданского населения, которое прошло воинскую подготовку на срочной службе. И чем быстрее это мероприятие провести, тем, соответственно, лучше.
Что такое стратегическое развёртывание? Оно состоит из двух взаимосвязанных фаз. Первое – это мобилизация. Т.е. доведение воинских частей, соединений до штата военного времени. Вторая фаза – это сосредоточение. Т.е. перевозка этих самых готовых войск в районы, где должны развёртываться по планам армии. И кто быстрее эти мероприятия проведёт, тот имеет больше шансов на конечную победу.
Почему в первой половине XIX в. не нужны были заранее составленные планы? Потому что фазы мобилизации и сосредоточения могли проходить где-то до полугода. Как у нас в Крымскую войну было, например. Соответственно, заранее планировать, как мы будем действовать, просто не надо было. Потому что обстановка за эти полгода естественно могла неоднократно поменяться.
Потом развиваются железные дороги, развивается техника мобилизационного планирования, и подготовка планов войны заранее становится просто жизненно необходимой.
И вот, в 1873 г. в Петербурге под личным руководством Александра II происходит большое совещание, которое проходило целый месяц, в ходе которого разрабатываются не только планы действий, но и ряд мероприятий по подготовке к войне. Разрабатываются программы железнодорожного строительства, программа развития вооружённых сил, военного строительства. Её разрабатывали в военном министерстве под руководством военного министра Дмитрия Милютина. Также большую роль сыграл уже упоминавшийся в одной из передач Николай Николаевич Обручев, которого называли «русским Мольтке». Он тогда был управляющим делами Военно-учёного комитета, такой был мозговой центр нашего военного ведомства.
Было принято решение начать строительство железных дорог, которые бы выводили на театр боевых действий. Тут надо отвлечься и на пальцах объяснить географию восточноевропейского театра военных действий. Где мы планировали воевать с Германией и Австро-Венгрией? Существовала проблема «польского выступа», русской Польши. Что представляла собой наша западная граница? Северо-Западный край – это территория Виленского военного округа, ориентированного против Германии, Восточной Пруссии. На юге – территория Киевского военного округа, ориентированного против Галиции, т.е. Австро-Венгрии. А в центре находилось Царство Польское. Его тогда, после польского восстания 60-х гг., немного по-другому называли. Оно глубоко, клином вдавалось в территории Германии и Австро-Венгрии. Там располагался Варшавский военный округ.
И здесь у нас существовало две перспективы. С одной стороны, с этого выступа можно было наступать, например, на Берлин. Но с другой стороны здесь возникала другая перспектива. Войска, которые находились на этом выступе, могли быть охвачены с севера, с Восточной Пруссии, германскими войсками, а с юга – австро-венгерскими.
М. Родин: То есть могли оказаться в котле. Получается, этот выступ доставлял войска ближе к столицам противника, но в то же время они могли оказаться там в западне, отрезанные от основных частей.
О. Алпеев: Совершенно верно. И тут существовала такая проблема: Россия сильно отставала как от Германии, так и от Австро-Венгрии в скорости мобилизации и сосредоточения войск. То есть если в 70-е гг. мы могли осуществить эти мероприятия где-то примерно за два месяца, 60 дней, то в Германии и Австро-Венгрии эти сроки были в два раза короче.
М. Родин: То есть они могли собрать войска примерно за 30 дней.
О. Алпеев: Да. И поэтому на этом совещании было решено развивать сеть железных дорог. А у нас железные дороги строились исключительно по согласованию с военным ведомством. Эти железные дороги должны были связать Царство Польское с внутренними губерниями России. Также на правом берегу Вислы параллельно реке планировалось строить т.н. рокадные линии, чтобы можно было осуществлять манёвр в случае военных действий, перебрасывать с одной границы на другую. И между прочим на левом берегу Вислы строительство железных дорог было строжайше запрещено, чтобы наступающие германцы и австрийцы не могли ими пользоваться. Всё было очень логично.
Также было решено в целях обороны построить в Варшавском округе т.н. укреплённый район. Там укрепления, конечно, существовали к этому времени. Но решено было построить три мощные крепости: Новогеоргиевск, Варшаву (там до сих пор существовала только одна цитадель), и ещё одну на реке Нареве, крепость Зегрж. То есть было решено ещё укрепить линию реки Нарев, а это была естественная преграда на северной границе Варшавского военного округа, которая должна была защитить от наступающих из Восточной Пруссии германцев.
Как известно, в 1877 г. началась Русско-Турецкая война. На некоторое время мы забыли о наших западных границах. И только в 1880 г. разрабатывается первый наш план войны с враждебной коалицией на западе. Этот план разработал Н.Н. Обручев. И на ближайшие двадцать с лишним лет этот план стал основой всех наших стратегических соображений на западе.
Обручев резонно предположил, что мы не можем одновременно активно воздействовать на обоих противников и предложил действовать против германцев, как наиболее опасного противника, оборонительно. Обороняться, опираясь на этот треугольник крепостей в центре Варшавского военного округа и на линию Нарева, которая достаточно близко располагалась от границы. И он решил, что главные силы нужно отправить против Австро-Венгрии. Т.е. расположить их на территории Киевского военного округа, южной части Варшавского округа, и здесь действовать наступательно. Ещё у Обручева была идея-фикс – осуществление босфорской экспедиции. Т.е. в случае возникновения крупной войны на западе осуществить десант на Босфоре. Но это уже несколько из другой оперы.
И в течение последних двадцати лет XIX в. мы готовились согласно этим планам. Строили железные дороги, крепости и старались сосредоточить здесь как можно больше войск. Здесь было расположено более 50% всех войск Российской империи. Именно для того, чтобы ликвидировать гандикап скорости мобилизации и сосредоточения, который был у германцев. Ну и разумеется мы совершенствуем технику составления планов.
М. Родин: Если у нас всё железнодорожное строительство подчинено военным нуждам, правильно я понимаю, что направление этих железных дорог тоже зависело от военных нужд? То есть они должны из центра России вести в сторону западной границы, и наверняка продумывалось перемещение вдоль границы, чтобы при необходимости перебрасывать войска с одного театра на другой. Но сетки дорог с севера на юг внутри страны, наверное, не было. Правильно?
О. Алпеев: В общем-то, да. Была сетка рокадных дорог в Царстве Польском. А меридиональных линий ближе к Москве не было. Были дороги действительно с востока на запад.
М. Родин: Это я к тому, как страна в этой ситуации должна развиваться. Ведь людям и экономике нужны пути сообщения в том числе и с севера на юг, чтобы товары возить, людям передвигаться. Но война, конечно, важнее. Как технически происходило планирование?
О. Алпеев: У нас в конце XIX в. не было центрального органа, генерального штаба, который осуществлял бы единую работу в этим отношении. У нас был Главный штаб, там существовали некоторые подразделения, которые этим занимались. И только в 1900 г. у нас сперва в Главном штабе появилась часть генерал-квартирмейстера, потом управление второго генерал-квартирмейстера, который вёл крайне немногочисленное оперативное делопроизводство. Но основные работы по планированию осуществлялись, как ни странно, в военных округах. И в связи с такой не очень нормальной ситуацией у нас была такая коллегиальная практика: собирались начальники штабов военных округов вместе с представителем Главного штаба и вырабатывали, как же мы будем воевать.
Какой у нас был основополагающий планирующий документ? Прежде всего это мобилизационное расписание. Это такая таблица, ведомость нарядов по призыву запасных в войска. Т.е. какой уезд сколько должен дать запасных и в какую войсковую часть они поступают. Собственно, все планы были ориентированы на обслуживание этого мобилизационного расписания. Они по-разному обновлялись, раз в пять лет. В отличие от Германии, где каждый год это происходило. Под это мобилизационное расписание готовились планы перевозки и оперативные документы, вырабатывались высочайшие указания главнокомандующим войсками военных округов на случай войны. Т.е. директивы, как армия того или иного округа, которая формировалась мобилизацией, будет действовать. И в военных округах уже происходили детальные разработки планов действий той или иной армии. Они назывались «отчётные работы».
В конце XIX в. предполагалось формировать одну армию в Виленском военном округе против Германии, одну в Варшавском округе также против Германии, которая должна была оборонять линию реки Нарев, Киевский округ формировал армию против Австро-Венгрии, а тыловой московский военный округ формировал ещё одну армию, которая должна была действовать против Австро-Венгрии. Она переводилась из Московского ВО в Варшавский, развёртывалась на его южной границе вместе с двумя корпусами Варшавского округа. Примерно такая конфигурация плана войны просуществовала до 1904 г., пока не началась война с Японией.
М. Родин: Казалось бы, как может война на Дальнем востоке может повлиять на планирование здесь, на западном фронте.
О. Алпеев: А повлияла она самым непосредственным образом. У нас существовала большая проблема осуществления частичной мобилизации. На Дальнем востоке началась война и нам понадобилось произвести мобилизацию части сил для войны вроде как с незначительным противником. Но наши мобилизационные расписания не предусматривали перехода от общей мобилизации к частной и наоборот. И, так как нас стало на Дальнем востоке засасывать, наше военное ведомство стало проводить массу частных мобилизаций. Стали расходовать мобилизационные запасы имущества из западных военных округов для войны на Дальнем востоке. И выяснилось, что если начнётся война на западе в этот момент, пока мы заняты в Манчжурии, то провести мобилизацию для войны с Германией мы просто не сможем. У нас нет запаса людей. Наши запасы боеприпасов, интендантского имущества, в основной своей массе отправлены на Дальний Восток.
М. Родин: Получается, мы готовились только к одной войне, и на два фронта сил у нас бы не хватило?
О. Алпеев: По сути, да. Не надо забывать, что потом началась революция 1905-07 гг., которая также требовала участия воинских контингентов для подавления беспорядков. И, как выразился один из наших руководителей Генерального штаба, Юрий Никифорович Данилов, «начался период нашей полной военной беспомощности».
М. Родин: Как выходили из этой ситуации? Насколько я понимаю, в этот момент нужно было переделывать всё, что было запланировано.
О. Алпеев: Да. Так как выяснилось, что так эффективно воевать на западе мы не сможем, было решено оборонительно-наступательный переделать в сугубо оборонительный план войны. В 1906 г. генерал-майор Михаил Васильевич Алексеев, будущий начальник штаба Верховного главнокомандующего в годы Первой мировой войны, и его помощник полковник Сергей Константинович Добророльский разработали новый план войны.
Здесь надо сказать, что у нас в 1905 г. наконец-то был создан планирующий орган, Главное управление Генерального штаба, которое было ответственно исключительно за работы по планированию. Алексеев был одним из руководителей этого органа, он был первый обер-квартирмейстер, который отвечал прежде всего за подготовку войны на западе.
Новый план войны был ориентирован прежде всего на оборону от возможного германского наступления.
М. Родин: В чём его преимущество? Он был менее ресурсозатратным? Почему решили обороняться?
О. Алпеев: По этому плану предусматривалась иная конфигурация распределения наших войск. Во-первых, все те тыловые корпуса Московского или Казанского военных округов, которые по предыдущему плану должны были использоваться против Австро-Венгрии, теперь перевозились севернее. Этот план предполагал некоторую оттяжку наших сил на восток, не так, как в планах XIX в., когда войска располагались достаточно близко к границам. Войска Московского военного округа должны были сыграть роль стратегического резерва. Также меньше войск оставалось в Варшавском военном округе, чтобы не подставлять их под возможные удары со стороны германцев и австро-венгров. И указания относительно этого плана, которые были утверждены Николаем II, были достаточно расплывчатые.
Но как бы развивались действия, если бы этот план был принят к исполнению в случае войны, можно посмотреть по играм Московского военного округа. В 1907 г. была проведена такая большая игра. По заданию этой игры такая складывалась ситуация: в течение трёх месяцев с начала войны германцы вторгались на территорию России, достаточно быстро захватывали большую территорию и доходили аж до Минска и дальше до Днепра. На этой игре такая разыгрывалась ситуация, что войска Московского округа подвозились к Днепру. Также ожидалось прибытие наших тыловых корпусов из Сибири, с Туркестана. И совместными усилиями предполагалось нанести контрудар.
Этот план оказался совершенно нежизнеспособным. 1908-1909 г. – это Боснийский кризис, когда Россия оказалась на грани войны с Австро-Венгрией и Германией из-за аннексии Австро-Венгрией Боснии. И тут выяснилось, что случись война с Австро-Венгрией, этот план, который был ориентирован прежде всего против Германии, просто-напросто не годится. Нашему Генеральному штабу пришлось этот план перерабатывать. Но всё равно к апрелю 1909 г., когда кризис разрешился, наши военные не смогли его разработать. И понадобилось создать некий новый план.
М. Родин: Правильно ли я понимаю, что после утверждения этого плана после какого-то хотя бы примерного принятия его проводились какие-то действия? Начинали строить крепости, какие-то укрепления, железные дороги и т.д.? Мне интересно, как изменение в планировании влияло на жизнь страны.
О. Алпеев: Изменения произойдут немного позже, ближе к 1910 г. Собственно, у нас после Русско-Японской войны ещё проходила военная реформа. 1906-09 гг. – это бесконечные споры о развитии наших вооружённых сил. Опять же, решалось, что делать с крепостями. И к 1910 г. было принято решение, что этот самый треугольник крепостей в Варшавском военном округе нужно ликвидировать.
М. Родин: Да, по этому плану, получается, он оставался в тылу противника.
О. Алпеев: Совершенно верно. Раз мы войска оттягиваем восточнее, то зачем нам нужны крепости? К 1910 г. оставят только один Новогеоргиевск. Варшава и Зегрж просто будут ликвидированы как крепости.
В 1907 г. была введена в строй очень важная железная дорога, которая, если я не ошибаюсь, будет вести через Витебск, Варшаву, через Виленский военный округ, который, естественно, тоже будет учитываться при дальнейшем планировании.
В 1910 г. будет меняться дислокация. Два армейских корпуса будут переведены из Варшавского, Виленского военного округа в Казанский и Московский. То есть здесь опять же будет отражаться тенденция оттягивания на восток.
М. Родин: Получается, в этот момент появились новые меридиальные, с севера на юг, линии железных дорог?
О. Алпеев: Она больше по диагонали. Но тем не менее.
В 1910 г. у нас разрабатывают новый план войны, ещё более оборонительный. Тут происходит коллизия, связанная с деятельностью нашей разведки. В 1908 г. в распоряжение нашего Генштаба попадает абсолютно фальшивый германский документ, из которого следует, что в случае войны главный удар будет нанесён по России. Там существовала проблема оценки мобилизационного развёртывания германской армии. Если в XIX в. считалось, что в случае войны Германия в добавок к 50-ти дивизиям, которые были в мирное время, развернёт дополнительные 20, то в этом документе было обозначено, что Германия развернёт ещё 50 дивизий, т.е. на 100% увеличит свои вооружённые силы и сможет воевать как против Франции, так и против России наступательно.
И соответственно наш Генеральный штаб начинает ещё больше опасаться этого удара германцев. Исходя из этой вводной мы создаём план, согласно которому мы вообще очищаем Варшавский военный округ, всё левобережье Вислы, создаём в глубине две резервные группы из корпусов Московского и Казанского военных округов. Причём их создавали в узловых точках, где существовали пересечения железных дорог. Это Вильно, Свенцяны, Барановичи. То есть тыловой район Виленского военного округа.
Относительно австро-венгров у нас ситуация была другая. Мы прекрасно знали, как они будут действовать. Потому что начиная с 1908 г. в нашем распоряжении были все их планы развёртывания. Настоящие. В австро-венгерском генштабе у нас были весьма высокопоставленные агенты. Наиболее известный – это полковник Альфред Редль. Он абсолютно точно был нашим агентом. Его завербовали пользуясь тем, что он был нетрадиционной ориентации. Его шантажировали. Он нам выдавал много полезных документов. Судя по всему, были ещё более высокопоставленные шпионы, которых мы не знаем.
М. Родин: Т.е. в Австро-Венгрии хорошо разведка поработала.
О. Алпеев: Да. И всё это великолепие продолжалось до 1913 г., когда, во-первых, Редль был раскрыт, и в общем эта австрийская шпаргалка сыграет с нами злую шутку.
Итак, 1910 г. мы создаём ещё один оборонительный план войны. Но практически сразу он переформатируется под наступательный. Почему? В военных округах на всё это посмотрели и сказали, что у нас сейчас проходит реформа, восстанавливается боеспособность наших войск. Почему мы должны обороняться? И начальник штаба Варшавского военного округа генерал Клюев предложил эти тыловые корпуса Московского и Казанского округов перевести в Варшавский округ и использовать для наступления против Германии.
М. Родин: То есть опять мы вернулись к наступательному плану.
О. Алпеев: Да. Его представители других округов поддержали. И к этому плану войны были составлены дополнительные планы перевозок. К концу 1910 г. у нас опять происходит переоценка перспективных германских планов. И мы начинаем понимать, что наши завышенные оценки были неверные, и всё-таки германцы будут наступать прежде всего против Франции, а против нас будет выставлено не больше четверти их наличных сил.
М. Родин: Корпусов 15 где-то?
О. Алпеев: От 15 до 25 дивизий.
И мы опять начинаем готовиться к наступлению. Но не против Австро-Венгрии, как мы думали в конце XIX в., а против Германии. Потом ситуация опять меняется. 1912 г. В Москве в феврале происходит совещание начальников окружных штабов и представителей Главного управления Генерального штаба, в котором мы собирались изменить наши планы. Изначально планировалось наступать против Германии, но…
М. Родин: А почему в очередной раз понадобилось перекраивать?
О. Алпеев: Здесь, скорее всего, восстановление нашей военной мощи и окончательное сознание того, что германцы выставят против нас минимум сил. И начальник штаба Киевского ВО, уже упоминавшийся М.В. Алексеев, готовит к этому совещанию записку¸ в которой предлагает ограничиться обороной против германцев, как мы планировали в XIX в., и все свободные корпуса внутренних округов отправить против Австро-Венгрии.
В течение этого совещания разрабатывается новый план войны. Он состоял из двух вариантов. Один предполагал выставление главных наших сил против Австро-Венгрии. А второй, резервный, против Германии. Но он всерьёз не рассматривался. И какая тут возникает коллизия? Представители военных округов, в том числе и начштаба Варшавского округа Клюев, который вроде бы должен был ратовать за то, чтобы ему дали больше войск, чтобы действовать против Германии, достаточно разумно поддержали Алексеева, предложили выставить все свободные корпуса Варшавского ВО простив Австро-Венгрии.
Но в Главном управлении Генштаба смотрели более оптимистично на ситуацию. Они думали, что у нас сил хватит наступать и против Австро-Венгрии, и против Германии. И у нас в течение 1912-13 гг. происходит достаточно жёсткая борьба между представителями округов и Петербургом. Алексеев и прежде всего Клюев выступали против такого достаточно авантюристического планирования. Тут ещё начальник Генштаба Жилинский берёт перед французами достаточно авантюрное обязательство перейти в наступление против Германии силами 800 тысяч человек уже на 15-й день мобилизации.
Борьба закончилась тем, что в начале 1913 г. Главное управление Генштаба инициирует отстранение окружных штабов от всяких инициативных работ по военному планированию. И даже начинается разработка нового плана войны, так называемое «Мобилизационное расписание 20», которое было развитием авантюрного плана наступления на двух стратегических направлениях.
И к 1914 г. мы подходим к такой конфигурации, согласно которой против Восточной Пруссии мы развёртываем две армии, которые должны осуществить концентрическое наступление с западной границы Восточной Пруссии, со стороны Виленского ВО, и с южной границы, с Варшавского ВО.
М. Родин: Концентрическое – это взять в кольцо?
О. Алпеев: Да. Осуществить охват. И примерно то же самое мы должны были осуществить против австро-венгерской Галиции. Мы две армии развёртывали на северной границе Галиции, опять же на территории Варшавского ВО, и одну армию (потом её переформировали в две) с западной границы Галиции, с территории Киевского ВО. Т.е. у нас образовывалось два фронта: Северо-Западный германский и Юго-Западный австро-венгерский.
И к июлю 1914 г. мы подошли с таким планом. Когда началась мобилизация, мы начали его реализацию. Тут мы начали буксовать. Прежде всего, это Восточная Пруссия. Здесь сам план концентрического наступления, в принципе, был хорош. Здесь была проблема прежде всего в исполнении. Там просто главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта, бывший начальник Генштаба Жилинский, не смог организовать координацию между этими двумя армиями, в результате чего 2-я армия Самсонова была разбита изолированно от 1-й, и потом германцы обрушились уже на 1-ю армию.
М. Родин: В чём заключалась слабая координация действий? Донесения не вовремя доходили?
О. Алпеев: Там было много всего, это тема для отдельного разговора. Там было то, что мы телеграммы открытым текстом отправляли, неправильный выбор направления удара 2-й армии, которая отклонилась слишком на запад и образовался разрыв между двумя армиями. 1-я армия вовремя не оказала поддержку 2-й. То есть именно то, что должно было составлять вотчину деятельности штаба армий фронта.
М. Родин: Может это потому, что их отлучили от планирования?
О. Алпеев: Во многом да.
Но самая большая проблема была там, где мы должны были гарантированно одержать победу. Т.е. против Австро-Венгрии. Здесь мы также должны были осуществить двусторонний охват четырёх австро-венгерских армий, о которых мы вроде бы знали, где они будут располагаться. Но в 1913 г., когда произошли Первая и Вторая Балканские войны, австро-венгерский генштаб несколько отодвинул развёртывание своих армий от границы с Россией на запад.
М. Родин: В глубь своей территории? Тоже больше оборонительная стратегия.
О. Алпеев: Да. И когда началась война, наши две армии Киевского ВО фактически нанесли удар в пустоту, потому что там был минимум австро-венгерских сил. А на другом участке галицийской границы австро-венгры начали наступление, и там две наши армии чуть ли не были разбиты. И ожидавшегося охвата австро-венгерских армий не получилось. Плюс ко всему, из-за того, что мы начали наступать согласно этому пресловутому авантюрному плану, у нас не было сил, чтобы разгромить и австро-венгров, и германцев. Австро-венгры, хотя и понесли ощутимые потери, не были разгромлены. В итоге они отошли на запад за реку Сан и уже к октябрю-ноябрю восстановили свою боеспособность. Во многом из-за наших просчётов планирования и разведки.
М. Родин: А на севере против Германии мы потеряли вообще всю армию.
О. Алпеев: Да, 2-я армия была полностью разгромлена, и 1-я впоследствии была выдавлена из Восточной Пруссии.
Таким образом, наше планирование оказалось весьма авантюрным. Наблюдалась необъяснимая переоценка своих сил и недооценка сил противника. Особенно просчёты оценки планов австро-венгров, которые помешали нам наши планы реализовать.
М. Родин: Опять всё упирается в разведку. В очередной раз была нехватка информации для того, чтобы принять правильные решения и правильно спланировать операции.
О. Алпеев: Совершенно верно. При том, что касается Германии, мы достаточно здраво оценивали то, что они будут действовать оборонительно. Когда была Восточно-Прусская операция, как раз Клюев, тогда его назначили командующим 13-м корпусом, который вторгался и в итоге был разгромлен (Клюев сам попал в плен), прекрасно знал, как немцы собираются обороняться. И он, когда уже его корпус находился примерно в середине Восточной Пруссии, подходил к Алленштейну, центру железных дорог, прекрасно видел, что немцы производят очень странные перегруппировки. И он отправил телеграмму Жилинскому, что немцы приводят в действие свои военные игры, и мы будем разбиты. Но координации у нас не хватило.
М. Родин: Правильно я понимаю, что плана «Б» не было совсем? Я имею ввиду глубину планирования. Сделали первый ход. И вообще никак не предполагали, что делать дальше, если не получится первый вариант?
О. Алпеев: У нас такой глубины планирования, конечно же, не было. Предполагались только действия в первые две недели мобилизации, сосредоточения, и, грубо говоря, первые операции. А действия на случай разгрома не предполагались.
М. Родин: Получается, всё, что было после этих двух операций в 1914 г. – это чистая импровизация?
О. Алпеев: Разумеется. Потому что там должна была поменяться обстановка. И между прочим, когда была в разгаре Восточно-Прусская операция, в Ставке Верховного главнокомандующего начинали разрабатывать план, как бы снять освободившиеся армии из Восточной Пруссии, перебросить в Варшаву и наступать на Берлин. Разумеется, этот план после нашего разгрома уже даже не рассматривался. То есть да, там уже должна была идти чистая импровизация исходя из того, как на фронте сложится обстановка.
М. Родин: А она сложилась для нас плохо и импровизировать пришлось в тяжёлых условиях.
О. Алпеев: Да. Она сложилась не так, как мы планировали.
М. Родин: Как всегда, подвела разведка?
О. Алпеев: Скорее, анализ. Разведка хорошо работала. Но где-то просчёты были.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий