Марк Ульянов в «Родине слонов»

Почему рис — идеальный ресурс для возникновения государства? Когда начали формироваться зачатки китайской бюрократии? Что общего между государством династии Шан и Древним Римом?

Современный взгляд на рождение китайской цивилизации в разговоре с кандидатом исторических наук, заведующим кафедрой китайской филологии Института стран Азии и Африки МГУ Марком Юрьевичем Ульяновым.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, заведующим кафедрой китайской филологии Института стран Азии и Африки МГУ Марком Юрьевичем Ульяновым.

М. Родин: Сегодня мы будем говорить о возникновении китайской государственности. Опишите вкратце, что там было?

М. Ульянов: Восточная Азия – полицентричный регион. И теперь мы чётко знаем, где находятся отдельные культурные центры, которые вносили свой вклад в формирование того, что мы сейчас называем китайской цивилизацией. Это был не один и не два центра, это было шесть отдельных историко-культурных зон. И история древнего, средневекового и даже современного Китая – это история взаимодействия народов, культур, которые там располагаются, которые там возникли.

При всём при этом регион двуедин. Его северная часть, лежащая в зоне умеренного климата, в бассейне реки Хуанхэ, южная часть, субтропики, бассейн реки Янцзы, представляют собой некий исторический феномен, который породил огромное количество интереснейших последствий, которые и отличают Восточную Азию от других исторических регионов.

М. Родин: Раньше в теоретическом плане было не вполне понятно, как в Китае государство возникло в умеренном климате, хотя обычно везде возникает в субтропическом. И тут как раз в течении последних десятилетий мы выяснили, что действительно были более древние центры государственного образования в субтропиках, в бассейне реки Янцзы.

М. Ульянов: Благодаря находкам, начиная с 80-х гг. прошлого века, всё встало на свои места. Когда мы говорим о древнекитайской истории, всегда надо помнить о том, что мы имеем дело с живой традицией, а наше востоковедение основано на изучении цивилизаций и культур Месопотамии, бассейна Нила, Сиро-Палестинского региона, и там практически во всех случаях культурная традиция прервалась. То же самое можно сказать и об античности. Сейчас нет на Земле потомков древних шумер или даже древних ассирийцев, которые бы писали о своей истории, занимались её изучением, имели бы там свои этнические государства. И даже нет древних греков и древних римлян. Современные греки и итальянцы – это уже другие народы. У них нет такой связи со своей древностью, как есть у китайцев. И на протяжении столетий китайская история внутри китайской культуры формировала своё видение древности. Оно очень сложное, многоплановое. И одна из особенностей – это сохранение мифического мышления. И оно сохранялось и в Средние века, сохраняется и в мышлении историков современности. И поскольку китайские историки много пишут, в частности, на английском языке, не случайно наиболее продуктивной является работа китаистов, которые знают Китай и китайскую культуру.

В этом плане в рамках этого мифического мышления, действительно, существовал некий единый центр. И он был связан с центром империи, которая возникает в конце древности, в третьем веке. Она находится именно в бассейне реки Хуанхэ. И эта имперская модель, модель поздней древности, окрашивала представление о ранней древности. Поэтому, действительно существовала нуклеарная, точнее моноцентрическая модель развития и формирования китайской цивилизации, связанной с центрами в бассейне Хуанхэ. И переломить это представление очень сложно: оно закладывается в глубокой древности. Причём Китай развивается так, что имперские периоды очень длительные, по несколько столетий, и одна империя сменяет другую. И там эта модель становилась всё более прочной, и она ложилась в основу идеологии этой империи.

Мы говорили, что были мифические божества, пять владык, пять императоров, начиная с Жёлтого императора. И Жёлтый император по мифу побеждает южного, Огненного императора Яньди, которому поклонялись в бассейне Янцзы. И современные учёные даже высчитали, когда происходила эта мифическая битва.

И всё это оказывало очень большое воздействие и сохранялось даже в научной литературе. Сейчас картина изменилась. Сейчас уже никто так не думает.

М. Родин: Как выглядит современная научная картина истории возникновения первого государства на территории Китая?

М. Ульянов: Мы относим его к раннему бронзовому веку. Я уже говорил, что пока на территории Восточной Азии энеолит, или медный век, не выделяется. Нет находок меди. Есть находки бронзовых изделий. В это время, в середине третьего тысячелетия до н.э., первые находки бронзовых изделий. И современные археологические представления о государствах совпали, и сейчас можно уже точно говорить о возникновении государства в середине третьего тысячелетия. Но специалисты делают оговорку, что та картина, которую мы видим в середине третьего тысячелетия, очень сложная. И поэтому есть все основания думать, что государственные структуры и её прототипы возникают ещё раньше. И это может быть начало третьего или конец четвёртого тысячелетия.

М. Родин: В XXVIII в. до н.э., если мне память не изменяет, построена пирамида Хеопса. А это XXV в. до н.э. То есть чуть-чуть позже Египта.

М. Ульянов: Примерно 3100 году в Египте была нулевая династия. А сейчас некоторые египтологи считают, что государство возникает ещё раньше, в герзейскую культуру, 3300-е гг. до н.э. Это точка отсчёта для Западной Европы, для Ближнего Востока.

А здесь мы говорим о середине третьего тысячелетия, как о более-менее надёжных датах.

М. Родин: Понятно, что письменность тогда уже была, но нарративных письменных источников нет. Что мы видим по археологии? Как мы понимаем, что возникло государство?

М. Ульянов: У нас три больших зоны: это Нижняя Янцзы, Средняя Янцзы и Шаньдун. Нижняя Янцзы – это хорошо известный всем район: озеро Тайху, город Сучжоу, «китайская Венеция», всем известен Шанхай, город Ханчжоу, и так далее. Это, по нынешним представлениям, и стало местом, где формируется самая ранняя очень мощная государственная структура. Она соотносится с культурой Лянчжу, которая была выделена ещё в довоенное время. Уже тщательные раскопки проходили в 80-е-90-е гг. И самый важный памятник здесь – это Моцзяошань. Он находится к югу от озера Тайху, от города Сучжоу. Он очень хорошо раскопан. И там реконструируется классическое государство, которое условно, в кавычках, можно соотнести с государствами номового типа.

И на территории Нижней Янцзы по археологическим свидетельствам выделено порядка восемнадцати таких номов. То есть это 18 скоплений памятников, в которых есть своя иерархия, явно выделяемый политический центр. Моцзяошань – самый яркий, самый хорошо раскопанный. Есть столица. Внутри неё есть дворцовая зона и некоторые предместья. Их окружают сельские поселения, потом какие-то пустые пространства.

М. Родин: Получается, мы видим возникновение восемнадцати городов и какого-то главного, то, что мы можем назвать столицей.

М. Ульянов: Город – это особый термин, он требует пояснения. В данном случае мы можем говорить о политическом центре с очень чётко выраженной дихотомией, противопоставлением центральной, дворцовой, сакральной части, где локализован носитель высшей власти, он же одновременно и ключевая сакральная фигура. И оппозицией – предместьем и деревней. И в Моцзяошань в течении десятилетий наконец-то мозаика собирается. Надо сказать, что в Китае очень сложно проводить раскопки на больших площадях, поэтому археологи работают в очень тяжёлых условиях. История китайских раскопок – это история перестройки какого-нибудь завода, проведения трубопровода, ремонта свинарника.

И что мы видим? Миллион квадратных метров, огромная стена семь метров высотой. Причём её элементы инженерной конструкции очень сложные. Она сравнительно тонка. Не двадцать метров в основании, а где-то около десяти. Внизу использована очень сложная дренажная система, которая используется и сейчас народами субтропического климата, потому что постоянно идут дожди. Там выложены булыжники и вода протекает между ними и не оседает в силу этого.

Внутри Моцзяошань – колоссальный комплекс. Это выровненная платформа на холме почти правильной прямоугольной формы. Это выравнивание происходило явно искусственно. И на ней очень чётко реконструирована археологами платформа, на которой находился дворец, где жил царь, и, видимо, храмовые сакральные сооружения.

М. Родин: А мы можем сказать, сколько в этом центре было народонаселения?

М. Ульянов: Я не берусь сейчас говорить о цифрах. Но можно сказать, что на территории этого государства, которое мы называем по памятнику Моцзяошань «царством Мо», насчитывается около сорока деревень. Вот и посчитайте, если в каждой деревне живёт, скажем, пять тысяч человек. Мы помним, что это субтропики, что это рисоводы, люди, которые оседло живут на одной территории длительное время. Рис это позволяет. Им не надо постоянно переселяться, здесь нет переложного земледелия, здесь не надо ничего оставлять под пар, грубо говоря. И рис собирается два, а то и три раза в год. Это исключительно стабильно и надёжно. Это не привычная нам зона рискованного земледелия. Поэтому численность людей там с самого начала достаточно большая.

М. Родин: А что-то про социальную структуру этого общества мы можем сказать?

М. Ульянов: Если говорить с точки зрения исторической теории, то речь идёт о ранних государствах. Поэтому здесь ещё структура достаточно проста. Мы чётко видим разделение высшей знати, то есть это царь и жрец, и простого населения, крестьянства. И была ли между ними в третьем тысячелетии какая-то ещё прослойка средней знати, или, тем более, чиновничества, то есть людей, которые выполняют служебные обязанности, в настоящий момент говорить пока сложно.

Но археология хороша тем, что есть керамика, и она чётко привязана и локализована к месту проживания людей. Есть городская керамика, есть дворцовая керамика, есть деревенская керамика, есть керамика сёл, крупных деревенских поселений, которые находятся между городом и сакральным центром, столицей и простой деревней. Поэтому, если в совокупности рассматривать сведения о поселениях и о керамике в первую очередь, то можно говорить, что структура уже начинает усложняться.

Но в целом надо подчеркнуть, что это субтропики, там основу социальной структуры составляет рисоводческая община. Это свободные общинники, которые живут достаточно автономно и самостоятельно, которым, в отличии от крестьян умеренного климата, не нужно опираться на государство. Об этом тоже ещё впереди нужно будет сказать. Поэтому здесь, как и везде на юге Восточной и в Юго-Восточной Азии между государством и общиной прослойка будет очень тонкой. Вот такие представления.

М. Родин: А насколько сложная у них бытовая и культурная жизнь в этот момент?

М. Ульянов: Мы видим дворцовую и сакральную керамику, то есть ту, которая использовалась в ритуалах, связанных с поклонением божествам. И есть находки, которые показывают жизнь простого крестьянина. Здесь надо сказать, что деревенские памятники раскапываются очень давно и у них есть свой предыстория, культуры более раннего, неолитического времени. Мы видим свайно-столбовые конструкции – дома на сваях. Очень хорошо в этом климате сохраняются элементы деревянной постройки и, как ни странно, сохраняются две вещи: это заборы и колодцы. Колодцы глубокие и, как у нас, обложены деревом.

Сохраняются в большом количестве некоторые орудия труда. Мы видим сошники, достаточно сложные вещи из камня в основном. Сохраняются орудия труда из кости. Керамика достаточно разнообразна и здесь надо подчеркнуть наличие триподов, специфических сосудов на трёх ножках, которые были исключительно удобны для приготовления риса. Как раз типичный сосуд южан будет сильно отличаться от сосудов, которые будут связаны с возникновением предков китайцев на Великой Равнине. На севере будет двучастный сосуд. Он будет создавать комбинацию трипода и большого котла.

Есть очень важные свидетельства религиозной жизни. Это явно храмовые сооружения. Из погребений царей и жрецов мы видим комплексы ритуального облачения. Естественно, ткань, циновки и прочее не сохранились, но сохранилось очень изысканное богатое украшение из нефрита, подвески различные, и комплекс атрибутов высшей власти. Я об этом уже немного говорил, напомню, что это большие нефритовые диски, параллелепипеды, цуны, это топоры. Очень богатые разнообразные подвески. И навершия либо головных уборов, либо гребней, которые втыкались в причёску. И на всех на них изображено одно очень унифицированное антропоморфное изображение божества Лянчжу, с чётко выраженным изображением глаз, рта, носа. Иконография, надо подчеркнуть, устоявшаяся, чётко сложившаяся. На этих нефритовых изделиях резьба очень тонка. Гравировка просто ювелирная. Что, скорее всего, тоже свидетельствует об использовании металлических инструментов.

М. Родин: Это говорит о какой-нибудь единой религии для этого района, или о каком-то, может быть, монотеизме, если мы встречаем постоянно одно и то же антропоморфное существо?

М. Ульянов: Если говорить о вопросах верований, очень важно подчеркнуть, что, всё таки, народный пласт, который объединяет все историко-культурные зоны, и южные в том числе, это культ предков. Все, от царя до простого крестьянина, почитали своих умерших предков. Это и сейчас в этих районах остаётся основным верованием.

Если говорить о царях, то эта форма верований принимает вид государственной религии. И царь, будучи носителем светской власти, одновременно становится и жрецом, предстоятелем культа почитания своих предков, царей, которые правили до него. Они становятся богами-покровителями этого государства. И в современной Восточной и Юго-Восточной Азии мы очень часто видим следы этого культа на примере создателей современных КНР или Вьетнама. Но это другая тема.

И действительно, поскольку речь идёт об единой государственной культуре, которая охватывает эти три области, то иконография божеств устоявшаяся. И на Нижней, Средней Янцзы, и на Шаньдуне мы видим изображения практически того же самого божества. И действительно можно говорить о том, что в южной части Восточной Азии в раннем бронзовом веке складывается единая модель государственной культуры, основанной на единой идеологии и единой системе верований. Но здесь надо подчеркнуть, что это религия верхов, царей, которая позволяет, или помогает им формировать государственные структуры.

У людей, помимо культа предков, остаются мистические верования. Это поклонение духам различных природных объектов. Духам рек, например, из более поздней истории. У каждого холма, каждой реки, рощи, горы есть свой дух-покровитель, и он тоже становится объектом почитания.

М. Родин: В чём была сила этой государственности? На что она опиралась? Зачем было нужно государство? Когда мы говорим про Египет – там понятно: нужно было поддерживать сложную систему каналов и это требовало объединить по длине Нила весь Египет. А здесь что ими двигало?

М. Ульянов: Законы создания государства, я думаю, едины для всех обществ. И здесь мы видим ту же самую ситуацию. Общество развивается. Количество людей увеличивается. И для того, чтобы они жили друг с другом и могли развиваться и дальше, требуются надобщинные структуры, хотя бы для экономической и политической организации деятельности.

Здесь есть ещё очень важный момент, который тоже сближает с Месопотамией и с Египтом. Это необходимость ирригационных работ на больших равнинных пространствах в бассейне озера Тайху. Я уже говорил, что в неолите ранние земледельцы живут в предгорьях, в руслах небольших рек. И по мере развития общества, технических возможностей, они постепенно опускаются и заселяют эти равнины. На равнине увеличивается численность населения, у них увеличиваются возможности. Но для этого нужно строить дамбы, огромное количество каналов, запруды, прудики, и так далее. И всё это требует координации.

Кроме того, вопрос защиты. Одна из функций высшей власти – это ещё и защита. И здесь в горах существует периферия. Это родственники этих народов, но живущие в предгорьях и горах, где сохраняют иной образ жизни.

М. Родин: Как дальше распространялась эта организационная культура?

М. Ульянов: Здесь надо сказать о том, что в этническом отношении жители Нижней Янцзы принадлежали к предкам аустроазиатских народов, видимо, предков юэсцев. Юэ — это вьет. Распространяется на соседние территории: это средняя часть Янцзы, район озера Дунтинху, бассейн реки Ханьшуй, северного притока, территории будущего царства Чу. Здесь жили предки современного народа мяо, или, по их самоназванию, хмонгов. Здесь выделена культура ранней бронзы Шицзя-Хэ, которая даёт и крупные городские центры, тот же набор нефритовых атрибутов высшей власти и схожую форму письма, те же изображения божества.

И Средняя Янцзы интересна тем, что в конце раннего бронзового века её влияние распространяется и на южные притоки бассейна реки Хуанхэ. И, по всей видимости, в это время предки хмонгов живут значительно севернее, чем в настоящее время, заселяют и район южных притоков Хуанхэ. Это река Ло и очень известное сейчас в нашей стране Суншаньское нагорье. Известно оно тем, что там находится монастырь Шао-Линь, который располагается в одном из древних сакральных центров.

М. Родин: Можно сказать, что государственность распространяется по долине реки Янцзы вглубь континента и потихоньку на север.

М. Ульянов: Да. По руслу реки Янцзы, видимо, и на Средней Янцзы, и на Верхней Янцзы. Это территория современной провинции Сычуань, где в районе города Чэнду в среднем, формируются предшественники известной очень культуры бронзового века Сансиндуй. Таким образом, можно говорить обо всех долинах, расположенных на Нижней, Средней и Верхней Янцзы. И здесь нельзя снять со щитов Шаньдунский полуостров и территории, которые находятся под периферией Великой китайской равнины. Я уже говорил о том, что в неолитические времена там была вода, был пролив. И к 2500 г. до н.э. пролив уже почти полностью затянулся. Там начинают формироваться и почвы. И постепенно Великая китайская равнина тоже заселяется. Но заселение Великой равнины – это уже вопрос следующего периода среднего бронзового века.

Поэтому мы можем чётко говорить о трёх центрах: Нижняя, Средняя Янцзы и Шаньдун. И Шаньдун сейчас – один из самых интересных и сложных районов, потому что совершенно очевидно, что в его восточной и центральной части жили предки современных аустронезийских народов. Это предки жителей Филиппин, Индонезии, Малайзии, аборигенного населения Тайваня. Возможно, это было первое население Японии.

И сейчас уже более-менее точно, но, естественно, это всё ещё гипотеза, можно говорить и о центрах формирования аустронезийцев, что тоже очень важно. Шаньдунцы, или восточные И в китайской традиции – их, вероятнее всего, можно связать с предками аустронезийских народов.

Здесь надо обязательно сказать о письме. Действительно, на территории распространения культуры Лянчжу и в других центрах мы видим чёткие свидетельства письма. Это надписи на керамике в основном. Потому что керамика хорошо сохраняется. Возможно, уже в это время для письма использовался бамбук, бамбуковые планки. Но этот материал сохраняется очень плохо. Самые ранние находки относятся к периоду Борющихся царств: это V в. до н.э. Здесь, даже на территории государства Му, распространения культуры Лянчжу, чётко выделяют несколько видов письма.

Одно из них – это так называемое «у-юэское» письмо. Это явно иероглифическое письмо, которое писалось по горизонтали. У него своя графика. Она отлична от привычной нам современной иероглифики, которая состоит из черт. Она состояла из сливающихся замкнутых линий, дуг, полудуг. И выделяется несколько видов письма: так называемый замкнутый, который образует округлый контур, и геометрическое письмо. И современные китайские учёные, не смотря на единичный характер этих находок, предпринимают попытки их дешифровать, прочитать. Известный сосуд из Чанху – это горшок, на внешней стороне которого было нанесено четыре иероглифа. Он был прочитан несколько версий. И, опираясь на иероглифику уже времён Шан, XIII в. до н.э., было прописано, что кто-то напал на какое-то племя или народ.

М. Родин: Я правильно понимаю, что, не смотря на то, что мы наблюдаем письменность чуть ли не с пятого тысячелетия до н.э., пока она развивается, для нас она немая? Она не даёт никакой политической истории или чего-то ещё. То есть мы просто видим это, но прочитать пока не можем.

М. Ульянов: Совершенно верно. Дешифрованное письмо относится уже к шанскому периоду. Государство Шан существовало с 1300 по 1027 гг. до н.э. Первые надписи датируются примерно серединой XIII в. до н.э., в правление шанского вана У Ди.

Здесь ранние формы письма, имеющие разную графику, и всё это единичные находки. То, что это письмо, уже не возникает сомнения. Но прочитать можно лишь тогда, когда есть две вещи: это архивы, т.е. большие коллекции, и желательно билингвы, или, как в случае с прочтением египетских, или клинописных надписей, это даже три- и квадролингвы. Т.е. надписи на двух, трёх или четырёх языках.

Вот здесь пока кроме известной билингвы из Лунцючжуана, это 1900-1800 гг., других билингв нет. Её особенность заключается в том, что она очень короткая и её иероглифы близки по написанию к Шан. Они не прочитаны, потому что эту билингву составлял носитель явно южной традиции. У него очень хорошо выписаны у-юэские надписи, а иероглифы он, как современный иностранец, пытался просто копировать, поэтому у него чёрточки в разные стороны разлетаются и по ним прочитать сложно. Но факт наличия билингвы как раз в районе между Нижней Янцзы и Шаньдуном очень показателен. Он говорит о том, что это близкие, но разные народы, и что, видимо, на Шаньдуне находится один из основных источников прочитанной письменности шанского времени, состоящей из коротких черт.

М. Родин: Мы всю дорогу говорим о том, что государственность возникла южнее, на Янцзы, там, где жили носители аустрических языков. Но современная китайская государственность ведёт себя от сино-тибетцев, от хуася, которые жили севернее, на Хуанхэ. Как произошла эта передача эстафетной палочки?

М. Ульянов: Это уже история среднего и позднего бронзового века. Напомню, что ранняя бронза, ранние государства, заканчиваются где-то в районе 1800 г. до н.э. И именно с этого времени происходит постепенное увеличение культурной, социальной, экономической значимости северных районов.

Следующий этап древнекитайской истории, средний бронзовый век, 1800-1300 гг., это время, когда на Великой равнине и в областях к югу от русла Хуанхэ формируется государство, связанное с предками современных этнических китайцев. И здесь очень важен вопрос типа этого государства. Потому что бассейн Хуанхэ – это зона умеренного климата. И здесь основная монокультура – это просо и всевозможные его разновидности. Вещь не очень вкусная, не очень калорийная, но другого ничего не растёт. Пшеница появится позже, видимо, на том же самом Шаньдуне. Поэтому здесь складывается совершенно другая социальная структура и внутрисоциальные отношения между властью и обществом. Это зона рискованного земледелия, здесь власть опекает общество. Деревня просоводов – это совсем не то, что община рисоводов. Государство что делает? С одной стороны, собирает налоги, с другой – крестьяне должны работать на общественных работах и, если надо, комплектовать армию. Северное общество легко мобилизуется, и государственные структуры там более в этом отношении устойчивы. И за счёт этой особенной связи с крестьянством и более сильные. Кроме того, уже к шанскому времени, 1300 г., мы видим очень интересный феномен: Шан становится самым сильным государством в Восточной Азии.

М. Родин: А за счёт чего? Казалось бы, у них основного ресурса меньше.

М. Ульянов: Да, это очень важный и до конца ещё не решённый вопрос. Совершенно другие мобилизационные возможности и потребности общества. Здесь, чтобы выжить и сохранить власть, нужно создавать очень прочные структуры. И количество земель, пригодных для земледелия, здесь гораздо меньше. И кроме того, рискованное земледелие в том плане, что при разливе реки поля будут затоплены, саранча, засуха и всякие непредсказуемые погодные аномалии, резкие заморозки, похолодания и так далее, создают совершенно иной образ жизни. И именно здесь, видимо, и в поздних государствах среднего бронзового века, в районе города Чжэнчжоу и потом Шан возникает потребность кормить своих людей, как Рим, который должен был расширяться, захватывать в ходе Пунических войн аграрные очаги. В таких условиях, чтобы существовать, государство должно расширяться, грабить соседей, чтобы обеспечить своё население.

М. Родин: Получается, хуася, жители умеренного пояса, заимствовали идею государственности из южных субтропиков, где ей было удобнее возникнуть, а потом они её развили гораздо шире за счёт того, что им нужнее было?

М. Ульянов: В значительной степени – да. Это общемировая универсалия. Так развивается государственность уже на следующих этапах после раннего государства в самых разных частях света.

Действительно, если говорить о периоде средней бронзы, здесь ключевым становится этнический процесс возникновения хуася, предков китайцев. Здесь я уже упоминал про культуру Шицзяхэ, про её северную экспансию в южные притоки Хуанхэ, река Ло, Суншаньский очаг, современные города Чжэнчжоу и Лоян. Это северная зона расселения хмонгов, носителей южной культуры. Она уже практически впритык с зоной умеренного климата. Но в то же время шёл очень важный процесс расселения сино-тибетских народов. Их восточная ветвь как раз расселялась очень широко в бассейне средней Хуанхэ, заселив районы западного притока реки Вэйхэ и двигаясь на восток по направлению к Великой Равнине.

И вот на Суншаньском очаге и на западных районах Великой равнины и произошла эта встреча между хмонгами, носителями южной традиции и восточными группами сино-тибетцев. В результате которых начинается очень сложное межэтническое взаимодействие, которое и ведёт к возникновению такого явления, как межэтническая общность. Это уже вопрос этнологической теории, здесь тоже есть свои вопросы. Это такое этносоциальное образование, в основу которого положено сосуществование нескольких народов, говорящих на разных языках, имеющих разные верования, но в момент формирования сложных социальных организаций вынужденных взаимодействовать.

И это мы видим и в русской, и в европейской истории. Это типичное явление. И хуася перенимают государственный и социальный опыт южан. Но при этом привносят и свой опыт. Эта группа хуася очень подвижна. Если она перемещается дальше на юг, там пробуждается её способность жить в рисоводческом поясе. Если она движется на север, то там усиливается просоводческая сторона. Как раз первые государства, о которых мы знаем по письменным источникам, Шан 1300 года, – это, видимо, такое государство хуася, царская династия которого, как мы можем предположить, была выходцами с юга, но уже жившая несколько поколений на Великой равнине, в зоне умеренного климата.

М. Родин: То есть это классическая история возникновения государства, когда элита иноязычная.

М. Ульянов: Совершенно точно, инокультурная. Как династия Рюрика или норманнские государства на территории Западной и Южной Европы. Как раз мы видим, что в период среднего бронзового века и складывается предыстория государств, которые мы знаем по письменным источникам. И история Шан – это другая история по представлениям современной науки. Здесь есть не только археология, здесь есть и письменная традиция исторических записок Сыма Цяня и Бамбуковых анналов. И есть совершенно бесценное, уникальное, богатейшее наследие эпиграфики: гадательные надписи на панцирях черепах или костях крупных животных.

Но надо сказать, что всё, что мы видим в Шан, появилось в среднем бронзовом веке. Мы видим и практику гаданий в более раннее время, мы видим комплекс атрибутов власти из бронзы, бронзовые сосуды, орудия труда, оружие.

М. Родин: Получается, они умели хорошо заимствовать. И этот межэтнический «замес» и дал начало государству.

М. Ульянов: Да. Этническая общность имеет сильнейшие преимущества. Она, общаясь с югом, воспринимает южные вещи, общаясь с севером – северные. Как и в истории нашей страны: общаясь с востоком, мы воспринимаем элементы восточной культуры, общаясь с западом – западной. Так же и здесь, только Китай растянут с севера на юг. И хуася занимают центр Великой равнины и от всех соседей они воспринимают культурные элементы, которые и формируют уникальный комплекс этнической и духовной культуры китайской цивилизации.

М. Родин: Шан – это уже историческая эпоха, у нас есть письменные источники. Грубо говоря, мы можем поставить точку в возникновении первых государств. Что оно собой представляет по территории, административному устройству?

М. Ульянов: Сейчас есть такие представления. Тем более в последние несколько лет совершён значительный скачок в изучении надписей гадательного характера, выявлении в них географических названий и их локализации. Сейчас мы можем говорить о том, что если предыдущие государства могут быть соотнесены с ранними государствами номового типа и можно отчасти проследить складывание территориальных государств, то Шан – это уже государство нового типа, но переходного характера.

В начале своей истории, около 1300 года оно ещё имеет элемент нома, то есть политического центра с небольшой деревенской периферией, но уже в середине XIII-XII веке мы видим, что Шан очень агрессивно действует по отношению к соседям, и современные археологические раскопки и надписи на гадательных панцирях и костях показывают, что на территории соседних аграрных очагов, на Шаньдуне, на Великой равнине, в бассейне Вэйхэ, и так далее, формировались так называемые анклавы, где находились шанские гарнизоны. Мы видим там представителей знати. В их погребениях будут те же самые знаки рода, что и в шанской столице. Они выполняли разные функции. Одна из них, видимо, заключалась в том, что они, защищая местное население, ещё часто неолитическое, поставляли продовольствие в метрополию, в район шанской столицы.

Шан, это район города Аньян, очень неплохо раскопан. Напомню, что это единственные на территории Китая на протяжении очень длительного времени раскопки, ведущиеся на больших площадях, начались ещё в 1928 г. и длились до 1937 г. И столица, дворцово-храмовый комплекс Иньсюй в излучине реки Хуанхэ, описан очень хорошо. Сейчас там музей, совершенно замечательный ландшафтный парк, где воспроизведены эти дворцы, где есть раскопанные погребения. У царских погребений сохранилась только их архитектура, начинка почти не осталась: они были разграблены. А гробница Фу Хао, одной из жён правителя У Ди, сохранилась в целостном виде.

М. Родин: Это уже первая империя? Я смотрю, они уже щупальца распускают.

М. Ульянов: Слово «империя» я бы не употреблял. Но это государство анклавного, сегментарного вида, когда есть политический центр, который увеличивается, вокруг которого формируется территориальное государство. Оно уже включает в себя несколько аграрных очагов. Но которые прилегают к политическому центру. И дальше идёт какое-то безжизненное пространство: горы, предгорья, леса, болота, а за ними ещё аграрный очаг.

И Шан интересны тем, что к концу истории, к концу XI в. до н.э., они начинают думать, как всем этим управлять. И именно там складываются две модели, которые борются друг с другом: одна – это аристократическая модель управления, которая предполагает, что эти анклавы передаются в качестве уделов членам династии или представителям высшей знати, а вторая модель, и это, видимо, шанское ноу-хау, это когда формируется служилое сословие, «чиновничество», в кавычках пока ещё, которое служит именно царю, и не за земли и часть налогов, а за зарплату. И заслуга Шан, может быть, в том и заключается, что там начинают формироваться элементы уже чиновничьего управления. А трагедия в том, что уже в следующий период всё это будет уже не востребовано и будет откат назад, к удельной системе. Но это уже будет другой период, Западная Чжоу.

М. Родин: Получается, уже в период Шан начинает формироваться знаменитая китайская бюрократия.

М. Ульянов: Совершенно точно, да. Видимо, элементы её начинают складываться ещё раньше, в государствах на Суншаньском нагорье, Чжэнчжоу, совершенно огромнейший город 1400 года. И сейчас там очень хорошо сохранилась так называемая Шаншхан. Но о ней уже точно мы знаем по надписям, потому что в них упоминаются отдельные должности, обязанности людей.

М. Родин: Эту историю уже проще восстанавливать. Там уже есть записанная политическая история.

М. Ульянов: Она ещё во многом основана на историческом предании, но если критически отнестись к текстам, то в принципе мы можем описать, выделить периоды правления, дать их характеристику, описать политическую борьбу, и т.д. То есть то, что составляет суть истории.