Как сработала предсказательная сила исторической науки при изучении возникновения цивилизации в Китае? Чем неолитические общества Восточной Азии похожи на культуры Плодородного полумесяца? Что стало первым толчком для изобретения китайской письменности — экономика или религия?
Современный взгляд на китайскую предысторию в разговоре с кандидатом исторических наук, заведующим кафедрой китайской филологии Института стран Азии и Африки МГУ Марком Юрьевичем Ульяновым.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, заведующим кафедрой китайской филологии Института стран Азии и Африки МГУ Марком Юрьевичем Ульяновым.
М. Родин: Очень важно посмотреть на зарождение цивилизации не только на Ближнем Востоке, но и в дальневосточном регионе, потому что это те же субтропики и если посмотреть на карту, тот регион, где зародилась китайская цивилизация, нисколько не меньший, чем ближневосточный плодородный полумесяц, а может быть даже побольше. Я смотрю на историю Китая практически как баран на новые ворота. И я уверен, что для большинства это тоже так. И сейчас можно забыть всё, что писали в даже университетских учебниках в 90-х, начале 2000-х гг., потому что за последние 20-30 лет накоплено огромное количество знаний.
Что мы знали об истории возникновения цивилизации в Китае 20-30 лет назад, что писали в школьных учебниках?
М. Ульянов: За последнее время произошло много изменений, накоплено огромное количество нового материала. И взгляды специалистов на древнейшую историю Восточной Азии, если говорить точнее не совсем Китая, претерпели очень большие изменения. Дело в том, что наши представления 20-30 летней давности базировались на достижениях европейской и отчасти китайской науки начала ХХ века, когда после революции 1911 г. новое правительство активизировало научные изыскания на территории Китая, и сразу после Синьхайской революции в Америку и европейские страны было отправлено первое поколение будущих китайских интеллектуалов. Которые уже в начале 20-х вернулись, вооружённые знаниями об истории классического Востока. Некоторые из них участвовали в раскопках на территории Греции, Крита. И вернувшись в Китай с абсолютно модернизированным сознанием, включились в изучение своей родины.
Но так сложилось и, может быть, впервые проявилось очень крупное противоречие: с одной стороны, достижения европейской науки, с другой – устоявшиеся традиционные представления китайской культуры о своём далёком прошлом. И важнейшая его черта – это сохранение мифического представления о ранних этапах истории. И надо признаться, что этот парадокс отчасти не изжит и в наше время. И любой представитель китайской науки, являясь представителем китайской культуры, тоже будет носителем пережитков этого мифического мышления. Поэтому, какими бы ни были достижения археологов, при интерпретации материалов в 20-е-30-е гг. элементы мифического мышления обязательно закрадывались. И когда находился какой-то древний город, скажем, раннего или среднего бронзового века, то тут же начиналась дискуссия о том, какой из богов его основал: Хуан-ди, Жёлтый император, или Великий Юй. И что греха таить, если мы откроем современную литературу на китайском языке, то там следы этой дискуссии тоже сохранятся.
Всё это так или иначе влияло и на европейские представления о древнекитайской культуре. Они были достаточно схематичны. Если кто-то в школе или в институте изучал древнекитайскую культуру и историю, то помнит такую незамысловатую схему: сначала был синантроп, древнейший человек, потом появляется некая культура Яншао, которая охватывает большую часть долины реки Хуанхэ, «Жёлтой реки». Потом всё это переходит в такую же огромную культуру Луншань, и после этого появляется некая династия Ся. А там уже исторический шанский Китай.
Но в последние 20-30 лет для специалистов понятно, что эта схема давно устарела и совершенно не соответствует нынешним представлениям о древней культуре. И теперь у специалистов есть очень чёткие представления о том, когда выделяем границы палеолита, когда здесь появляются древние люди и почему здесь не было и не могло быть Homo habilis’ов или Homo ergaster’ов и сразу появляются именно Homo erectus’ы. Мы узнаём, что синантроп – это отнюдь не первый человек, а был еще лантяньский человек, датирующийся временем 800-700 тысяч, а синантроп – 500-400 тысяч. Мы узнаём, почему не было неандертальца на территории Восточной Азии и когда появляется человек современного вида. И здесь дискуссии продолжаются.
Это относится и к каждому этапу неолита. Это относится и к бронзовому веку. И тем более к периодам, связанным с возникновением государственности. И каждый период, буквально каждое тысячелетие древней истории, сейчас получает колоссальное подтверждение в виде новых находок. И у нас есть первые, я думаю, неплохие, результаты.
М. Родин: Я так понимаю, если мы говорим про неолит и возникновение первого государства, то картина, которая раньше у нас была, в основном была написана по письменным источникам.
М. Ульянов: В значительной степени. Если говорить о возникновении мира, то история богов была вписана в историю. И Сыма Цянь, скажем, классик рубежа II-I вв. до н.э., историограф империи Западная Хань, посвятил первую главу как раз Жёлтому императору. Вторая глава посвящена Великому Юю, усмирению потопа и созданию областей, где расселяются люди. Это и заложило основу того самого мифического представления о прошлом. Именно письменные источники, конечно.
И когда я говорил про неолит и бронзу, Яншао и Луншань, здесь как раз проявилось то, что первые теоретические представления возникли в результате изысканий европейских историков. И в 20-е гг. шведский специалист, геолог и археолог Андерсен открывает культуру расписных керамик в бассейне реки Хуанхэ. И по названию деревни даёт ей название Яншао. И потом на Шаньдунском полуострове были найдены более поздние памятники с керамикой тёмного цвета. И по памятнику она получила название Луншань. И с того времени эти два термина закрепились. Первый обозначал неолит, а второй – конец неолита и начало бронзового века.
Но так сложилось, что в 30-е годы начинается война с Японией, потом гражданская война, потом установление КНР – территория Восточной Азии переживает колоссальные социальные катаклизмы. И в этих условиях учёным работать непросто. Поэтому научные представления замораживаются. Тем более, происходит разрыв с европейской наукой. И так сложилось, что эти термины, Яншао и Луншань, вошли в научную литературу, китайскую литературу и утвердились там. И поскольку длительное время не было новых идей, нового переосмысления материала, то так получилось, что эти абсолютно архаические представления 20-х гг. сохранились до 80-х-90-х. А в популярной литературе, в аннотациях и подписях в музеях и до настоящего времени. И это очень сильно запутывает ситуацию, потому что современная наука видит всё гораздо более детально и основательно.
М. Родин: Что же случилось в 80-х-2000-х? Откуда появился вал новых знаний?
М. Ульянов: Надо сказать, что китайская археология тоже имеет свою традицию, и достижения китайских археологов составляют важнейшую часть китайского культурного наследия. В Китае изначально было развито внимание к материальной культуре. Понятие «антиквар», «собиратель древностей» появляется уже в ранних государствах. Соответственно, появляется культура, или контркультура, подделок. Это огромный мир китайской культуры.
И изнутри этой культуры в конце XIX-начале ХХ века появляется вполне западная наука археология. И китайские археологи среди всех, наверное, историков, представляют её авангард, наиболее вестернизированная, наиболее подкованная в теоретическом плане часть исторического сообщества. И надо сказать, что до конца 70-х гг., пока был жив первый руководитель китайского государства, условия были не очень хорошие. Но сразу после культурной революции, уже в конце 70-х гг., археология получает свой расцвет. И что очень важно сказать, становится частью государственной программы по развитию страны. Мы много говорим и знаем о реформах, об экономических преобразованиях, но в научной сфере в КНР существует внимание к изучению прошлого на государственном уровне. И с начала 80-х гг. в археологии качественный скачок вперёд.
В каждой провинции, в каждой области, в каждом уезде так или иначе китайские очень высокого уровня археологи проводят свои изыскания. И всё неплохо опубликовано. Есть центральные археологические журналы, скажем, «Вэньу». Их можно перечислять и перечислять, это только в столице. Но и в каждой провинции выходит свой археологический журнал. А это, между прочим, шесть или двенадцать номеров в год. К настоящему моменту накопилось огромное количество материала, именно свежие раскопки археологических памятников, поселенческих и погребальных комплексов самых разных периодов. Выходят замечательные монографии, посвященные отдельным памятникам, сделанные на очень высоком профессиональном уровне, которые отображают ситуацию, известную сейчас археологам, содержат замечательные планы, чертежи, стратиграфию, радиокарбонные даты, прорисовки предметов, цветные фотографии, карты, и т.д.
Поэтому сейчас на столе у специалиста лежит огромное количество материала. И в какой-то момент появилось ощущение, что количество начинает перерастать в новое качество. Но как всегда в науке, этот процесс достаточно длительный. А учитывая, что у нас специалистов по классическому Китаю, по древности не так много, и в мире их не так много, то этот процесс, можно так сказать, запаздывает.
Уже несколько лет выходят тома ставшей уже классической десятитомной «Истории Китая». И в настоящее время вышли уже все тома, кроме четвёртого и пятого. Их выход тоже ожидается в ближайшее время. Так сложилось, что мне посчастливилось быть участником коллектива, создававшего первый том, посвящённый древнейшей истории. Авторы нашего тома писали от палеолита до пятого века до н.э., до конца периода вёсен и осеней, Чуньцю, это время жизни Конфуция. Там 990 с чем-то страниц. Сам проект стал возможен благодаря инициативе нашего старейшего синолога Сергея Леонидовича Тихвинского. Напомню, что он 1918 года рождения и сейчас здравствует, дай бог ему здоровья. И все тома выходят под его бдительным контролем.
Работа локализована в Новосибирске, где существует Новосибирский научно-исследовательский институт археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Которым руководит Анатолий Пантелеевич Деревянко. Он же автор большого раздела по палеолиту в этом томе.
Первый том создавали два научных коллектива, новосибирский и московский. В московском коллективе ядро составляли два человека. Его руководителем является Дега Витальевич Деопик, профессор кафедры истории стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии Института стран Азии и Африки при МГУ, ну и ваш покорный слуга. И кроме того нам помогали наши студенты, аспиранты. И такая же ситуация в Новосибирске, где НИИ поддерживает тесные связи с кафедрой восточных языков Новосибирского государственного университета. И археологи-сотрудники НИИ одновременно работают и в качестве преподавателей имеют возможность наделять своих студентов темами. И таким образом мы работали в рамках таких научных проектов. Это как раз позволило нашим двум коллективам охватить достаточно большое количество тем, поднять вопросы и обработать очень большой массив информации.
М. Родин: То есть теперь тема возникновения государства на территории Китая достаточно хорошо проработана и на русском языке есть самая последняя и достоверная информация по этому поводу. Давайте переходить к сути, к тому, какое сейчас имеется представление. Важный момент – географическая локализация. Это восточная часть Китая, которая примыкает к океану. И там есть большая равнина. Она окружена не очень высокими горами, но это достаточно замкнутая котловина, в которой, собственно, всё и варилось.
М. Ульянов: Можно сказать и так. Только, конечно, требуется некоторое уточнение. Речь идёт об историческом регионе Восточная Азия. Поэтому когда мы говорим об этой части света, наверное, вы заметили, что слова «Китай», «древний Китай», «древнекитайский» мы почти не употребляем. Потому что есть противоречия. Мы смотрим на современную карту, КНР – огромная страна. Включает в себя территории, которые входят в различные исторические регионы. И одна из наших задач, собственно, и заключалась в том, чтобы отделить конкретно-исторический регион Восточной Азии, где и происходили исторические и этнические процессы, которые и легли в основу формирования китайской цивилизации, если так можно сказать. Потому, еще раз повторю, речь идёт о Восточной Азии.
И если говорить о географии, этот регион получил название двуединого исторического региона. Дело в том, что он состоит из двух частей. И северная часть, соответственно, нижние и средние участки бассейна реки Хуанхэ, находится в зоне умеренного климата. Это очень важно. А вот южная часть, которая непосредственно примыкает к нему и почти не имеет ландшафтных границ, это нижние и средние участки бассейна реки Янцзы. И вот нижние и средние участки Хуанхэ, нижние и средние участки Янцзы, а так же полуостров Шаньдун и образуют очертания исторического региона Восточная Азия.
Соответственно те земли, которые сейчас находятся к северу от Китайской стены, находятся в другой ландшафтной зоне. Это Лёссовое плато, степь, полупустыни, пустыни, центральные части Центральной Азии. А на юге это хребет Наньлин, или Пять Хребтов. Там уже территория провинций Гуандун, Гуаньси, бассейн реки Жемчужной. Это уже регион прото-Юго-Восточная Азия, он по климатическим и культурным особенностям изначально тяготеет к тем землям. Поэтому одна из наших задач заключалась в том, чтобы чётко очертить границы этого региона. И наш раздел в первом томе этому и посвящен.
А дальше речь шла уже о внутреннем районировании. Когда мы говорили о том, чем современное представление отличается от традиционных и начала ХХ века, то я не упомянул о том, что господствующей концепцией являлась имперская модель, или, говоря научным языком, моноцентрическая или нуклеарная теория. На протяжении тысячелетий считалось, что центром китайской цивилизации являлась только центральная часть бассейна реки Хуанхэ, и там зарождается очаг цивилизации, который постепенно, на протяжении всей китайской истории вплоть до настоящего времени, как лучи Солнца расходится в разные стороны и озаряет светом тёмные головы черноголовых варваров.
И первый сигнал, говорящий о том, что пора от этого отказываться, прозвучал ещё в 20-е-30-е гг., когда в науку вошло новое поколение китайских учёных, о которых я говорил. Они были выходцами из разных районов, и многие из района Шанхая, низовий Янцзы, это вьетские территории царства Юэ. И как раз для них идея полицентризма была крайне важной. Они приложили огромное количество усилий для того, чтобы обосновать, что и южные центры на равных участвовали в формировании китайской цивилизации.
В 80-е-90-е гг. представления накапливались. В 90-е гг. наш предшественник, санкт-петербургский учёный Марина Евгеньевна Кравцова в своих работах по истории китайского искусства и культуры, проработав огромное количество материалов, исходила из концепции полицентризма. И это образовало основное содержание её работ.
И в настоящее время это уже ни у кого не вызывает сомнений. И если говорить о качественных, фундаментальных, революционных изменениях в представлениях о прошлом Восточной Азии, то это идея полицентризма, когда выделяются отдельные историко-культурные зоны. И сейчас археологические и исторические материалы позволяют проследить историю и каждого из этих районов, и историю их взаимодействия между собой.
М. Родин: У нас есть долина в регионе Восточная Азия, которая делится на две важные зоны. Севернее – долина реки Хуанхэ. Там умеренный пояс. И там живут представители сино-тибетских языков. На юге этой же долины, которая ничем не разделена, – долина реки Янцзы. И там живут представители аустрических языков. И их взаимодействие и порождает сюжет возникновения первого государства в Китае.
Раньше нам казалось, что государство возникло в долине реки Хуанхэ и оттуда всё начало расползаться. Но сейчас мы эту конструкцию можем усложнить. С какого момента мы начнем? С пятого, шестого тысячелетия до н.э?
М. Ульянов: Стоит говорить с середины шестого тысячелетия. Но я должен оговориться, что удревнили не мы, а китайские учёные-археологи, которые предоставили нам новый материал. И второе, на что нужно обратить внимание, что действительно часто в силу описанной нами ситуации усложняется представление о древней Восточной Азии, и в голове приходится держать много новых фактов, названий историко-культурных зон, языковых семей, культур, и т.д. Усложнение – это естественный ход развития научных представлений.
Если говорить о середине шестого тысячелетия, как поворотной дате в истории Восточной Азии, то на эту дату накладывается несколько очень важных событий и процессов, связанных с изменениями окружающего ландшафта и приходом носителей других языков.
Если говорить о ландшафте, то середина шестого тысячелетия – это время, когда заканчивается эпоха трансгрессии мирового океана и начинается регрессия. После таяния ледников уровень воды повышался. А начиная с шестого тысячелетия начинается обратный процесс и уровень воды понижается. Почему это так важно для Восточной Азии? Там, где сейчас расположена Великая Китайская равнина, в это время возникает великий пролив, который отделяет полуостров Шаньдун от линии гор Тайханшань к северу от Хуанхэ и Суншаньского нагорья к югу от Хуанхэ. И это важнейший элемент геоморфологии того времени, который отличает его от нашего времени.
Залив очень большой, и с этого времени он начинает постепенно затягиваться. Очень важно, что существует огромная береговая линия, которая дугой соединяет северные и южные районы. Южные районы тянутся с востока на запад примерно вдоль русла современной реки Хуайхэ, потом поднимается на север, пересекает тогдашнее устье Хуанхэ, и где-то в районе современного Пекина изгибается и идёт снова на запад. Огромная дуга. Этот пролив, эта дуга и стала зоной расселения аустрических народов и контактов между ними, потому что морское пространство объединяет юг и север.
Перейдем к этнолингвистическим представлениям. Надо сказать, что в основе лежат представления современных лингвистов. И то, что они есть – это огромное благо для людей, которые изучают огромный археологический материал, потому что у нас появляется некая теория о расселении древнейших народов и их взаимодействия между собой. И мы уже смотрим археологический материал.
Почему середина шестого тысячелетия – такая важная дата? Население субтропиков, южных районов, относится к аустрической праязыковой семье. Auster – это юг: Австралия, Австрия. И эта аустрическая проязыковая семья имеет свой аналог. Скажем, на севере у нас есть алтайская праязыковая семья, предки тюрков, монголов, корейцев и японцев.
К аустрическим народам относятся австроазиаты – это вьетнамцы и кхмеры, т.е. вьет-мыонгская и мон-кхмерская языковая семья. Дальше у нас есть австронейзийцы, это жители островной части Юго-Восточной Азии – тайваньские гаошань, например, филиппинцы, население Индонезии, Малайзии и южной части современного Вьетнама. Наверное, важнейшая для истории Восточной Азии хмонг-мьенская группа языков, или, если говорить на современном китайском языке, мяо-яоская. Это жители средних участков бассейна реки Янцзы, которые непосредственно участвовали в этнических контактах с пришедшими сюда непосредственными предками китайцев, сино-тибетцами.
М. Родин: Тут важно отметить, что это другая языковая семья, которая не относится к китайскому. Китайский происходит от сино-тибетской семьи, а не от аустрической.
М. Ульянов: Совершенно точно. И вместе с протайскими языками это составляет то, что называют аустрическими народами и аустрическими языками. А сино-тибетские языки принадлежат действительно к совершенно другой группе языков. У них иной строй, иная грамматика.
По нынешним представлениям, я сейчас имею ввиду концепции, которые были сформулированы Сергеем Анатольевичем Старостиным, сейчас развивается группа его учеников и последователей, во главе которой стоит Георгий Сергеевич Старостин, речь идёт об истории сино-тибетских языков, представлении о том, что автохтонными для Восточной Азии являются аустрические языки и народы, а сино-тибетцы пришли откуда-то из северо-западных районов. И самые ранние участки, куда могли прийти носители сино-тибетских языков Восточной Азии – это верховья реки Хуанхэ в районе современного города Ланьчжоу, ланьчжоуский аграрный очаг. Это провинция Ганьсу. Соответственно между Тибетским нагорьем и П-образным изгибом Хуанхэ.
И приходят носители этих языков в середине VI тысячелетия до н.э., и начинается их расселение в Восточной Азии. И здесь еще один важный фактор, который надо учитывать – изменение климата, которое происходит. Изотерма, которая отделяла зону умеренного климата на севере и субтропиков на юге примерно с этого же времени несколько опускается на юг. Мелеет пролив, меняется климат и для нового народа складываются очень благоприятные условия, потому что носители этих языков – жители умеренного климата. Их основная монокультура – это просо. А практически все без исключения аустрические народы – это рисоводы. Это основная культура субтропической, тропической, экваториальной зон.
С этого момента начинается история расселения сино-тибетцев на севере Восточной Азии и с какого-то момента, более позднего, эта история контактов и взаимодействия между аустрическими народами и сино-тибетцами. И надо сказать, что сино-тибетцы расселяются в разных направлениях. На западе появляются тибетцы, постепенно осваивается тибетское нагорье. На восток идёт восточная группа носителей сино-тибетского языка, которые и станут предками нынешних китайцев, хуася, такой термин есть.
Еще одна группа, что очень интересно и важно, идёт на юг. И действительно, появляются тибето-бирманские языки и часть северян, которые адаптируются к жизни в субтропиках, сычуаньской котловине, идут дальше на юг, в начале нашей эры заселяют территорию Бирмы (современной Мьянмы). И бирманцы, говорящие на тибето-бирманском языке, тоже являются потомками тех, кто пришёл в верховья Хуанхэ в середине шестого тысячелетия.
М. Родин: Мы понимаем, что сино-тибетцы, которые стали предками современных китайцев – пришлые люди в этом регионе. Они пришли в более северную часть в умеренном климате и начали там расселяться. В этот момент там уже жили представители аустрических языков и у них там уже была своя культура, которая по своему развивалась. Что мы там застаём в середине шестого тысячелетия?
М. Ульянов: Всем хорошо известна древнейшая история западной Азии, сиро-палестинский регион, где существует первичный очаг земледелия, связанный с натуфийской культурой. Южный Китай, бассейн реки Янцзы, также является в современном представлении одним из первичных очагов. Там зарождается рисоводство. И самые ранние памятники, Сяньжэньдун например, относятся к десятому тысячелетию до н.э. Это на западе нижней Янцзы. А уже где-то в девятом, восьмом тысячелетии на средней Янцзы появляется настоящая долговременная культура Пэнтоушань, где следы рисоводства и сложных поселений отчётливо видны.
М. Родин: Независимо от Передней Азии там возникает своё производящее хозяйство, неолитическая революция, от которой сейчас отказываются, но тем не менее, чтобы понятно было.
М. Ульянов: Совершенно точно. Причём важно, что это происходит примерно в одно и то же историческое время, поэтому теория конвергенции еще не устаревает в этом плане. И действительно, к началу десятого, девятому тысячелетию в южной части Китая происходит достаточно интенсивно и быстро переход к производящему хозяйству, к рисоводческой культуре.
М. Родин: А что по части археологических культур? Что они умели? Я про шлифованные камни, про керамику.
М. Ульянов: У нас были находки где-то начиная с седьмого-шестого тысячелетия. В классические учебники вошёл материал о культуре Хэмуду, которая хорошо всем известна. Но в настоящее время раскопки последнего десятилетия позволили значительно удревнить начало этого периода. И сейчас и в районе озера Тайху культура Шаньшань, например. И я уже назвал памятники Сяньжэньдун, Пэнтоушань. Это уже десятое-восьмое тысячелетие, промежуток.
Для рисоводов характерно отсутствие мобильности. Это рисоводческие многослойные деревни. В это время они появляются еще в предгорьях, в долинах небольших рек. Потому что освоить долины больших рек – это очень сложная задача. Это становится посильно лишь со временем. Но эти деревни уже достаточно сложно организованы. Это полуземлянки, дома круглой формы, тоже вспоминаем классический восток. Это сельскохозяйственные комплексы, рисоводство, сопутствующие культуры. Потом, безусловно, это птица, одомашненная свинья и достаточно сложные комплексы каменных орудий и керамики. Шлифованные топоры и тёсла самых разных форм, включая уже и плечиковые топоры.
Если говорить о керамике, для этих культур характерен достаточно высокий уровень производства и очень сложные керамические формы. Например, есть чаши на поддонах. Это уже столовая керамика. Появляются достаточно сложные крупные тарные сосуды. И так далее.
У нас есть набор сакральных символов, который относится тоже к этому времени и который для южан оказывается очень устойчивым. Например, любимый сакральный символ – это восьмиконечная звезда, которая будет встречаться на памятниках вплоть до третьего-второго тысячелетия, а по некоторым прикидкам, возможно, вошло в самую раннюю из известных прочитанных иероглифик, это надписи на гадательных костях в оракульной записи. То есть и духовная жизнь, и материальная культура с этого времени известна уже достаточно хорошо.
М. Родин: То есть мы очень сильно удревнили историю Китая. Если раньше мы начинали её с возникновения государства Шан, которое произошло в районе 1300 г. до н.э., то теперь мы знаем все эти неолитические культуры, которые были в субтропиках, южной части региона Восточная Азия и причём мы можем это соотносить с западной Азией: всё точно так же, как в Шумере. Это, во-первых, субтропики, во-вторых, это неолитическая цивилизация, в третьих, там уже начинает возникать письменность до возникновения государства. Это также недавно выяснили про Переднюю Азию и теперь мы выясняем, что и в Китае то же самое. Расскажите про это.
М. Ульянов: Да. Уже из этого видно, насколько меняется представление о древней Восточной Азии. Но надо сказать, что когда я говорил о возникновении земледелия на территории Восточной Азии, то это не только юг. Земледельческие памятники находят и на севере. И к югу от Пекина есть несколько ранних погребений, которые явно атрибутируются земледельцами и, может быть, северными группами аустрических народов, может быть, какими-то другими. Это еще остаётся загадкой.
А так, действительно, нужно выделить два больших этапа: догосударственный и государственный. И если говорить о государственном периоде, то, согласно устоявшимся представлениям, первое государство, как мы хорошо помним из учебников, это Шан-Инь. Если говорить о его последней столице в районе города Аньян, то это около 1300 г. до н.э. И в настоящее время, где-то с 90-х гг., учёные всё больше и больше склоняются к мнению, что Шан не первое государство восточной Азии, а это последнее государство определенного исторического периода, которое не начинает линию государств, а завершает последовательность ранних государственных образований.
А согласно археологическим изысканиям и их интерпретациям историками и археологами, первое государство уходит в середину третьего тысячелетия. У нас есть три центра. Самый развитой – в районе озера Тайху на нижней Янцзы. Это между Шанхаем, Сучжоу и Ханчжоу. Это южная часть региона, где субтропики и процветали аустрические языки. Еще один центр менее интенсивного развития, связанный с ним, на средней Янцзы, где жили родственные народы, но относящиеся к другой языковой группе. И к северу Шаньдун. Образовывали такой треугольник. И эти земли локализованы в зоне субтропического климата. И это очень важно, поскольку сейчас мы можем синхронизировать исторические процессы в западной и восточной части Азии. Мы помним, что в западной Азии государства возникали в субтропической зоне: Египет, нижняя часть Месопотамии. А уже потом развиваясь, постепенно переходили в зону умеренного климата.
Так же и здесь. Всегда вызывало недоумение: как же Шан, которая локализована в умеренном климате, может быть первым государством? Теперь всё стало на свои места: у нас есть первые государства в субтропиках. И этот район к югу от озера Тайху, культура Лянчжу и памятник Моцзяошань, дали потрясающие раскопки. Это огромнейшая городская стена. Это платформы, на которых были расположены дворцы, это погребальные комплексы жрецов, царей, и совершенно колоссальный набор атрибутов высшей власти из нефрита. Раньше всё это по частям входило в науку, сейчас это собрано вместе. У нас в первом томе есть раздел, мы сделали его большим, наполнили картами, схемами, картинками для того, чтобы не было сомнений, что первые государства появляются где-то здесь.
М. Родин: Давайте начнём говорить про эти первые государства на юге Восточной Азии. Как это всё выглядело? Какое там было общество? Мне интересна письменность. Она ведь там самобытно возникла?
М. Ульянов: Не нужно думать, что субтропические районы – это один угол. Нет, это достаточно большая площадь, она включает в себя южную часть Великой Равнины, нижнюю Янцзы, среднюю часть Шаньдуна. Здесь мы имеем свидетельства и ранних городских поселений и, что самое интригующее и интересное, это следы дошанской письменности.
Всем хорошо известны надписи гадательного характера на панцирях черепах и костях животных шанского времени, 1300 гг. до н.э. Так вот, уже давно, в 20-30-е гг., находили единичные образцы надписей. Тогда их трудно было атрибутировать и очень трудно было датировать. А сейчас по мере новых раскопок и нахождений целых архивов, у нас выстраивается более-менее стройная картина и формирования письменности. Сразу оговорюсь, что эта тема только начинает изучаться, и здесь есть много безусловно спорного. Есть гипотезы, концепции, высказываются разные взгляды.
Но согласно опыту нашего коллектива и результатам наших исследований можно сказать, что уже к концу пятого тысячелетия до н.э. складывается определенная форма фиксации тестов сакрального характера. Мы назвали его геометрическим письмом. Это тексты, которые наносились на донья чаш, используемых в ритуале. И они представляли из себя простые или сложные геометрические знаки. Например, трапеция, или трапеция с вогнутыми краями, дуги, сомкнутые дуги, разомкнутые дуги, двойные, тройные. И на этих доньях мы видим их комбинации. Причем, поскольку это сакральная, а не в коем случае не бытовая коммуникация, то эти знаки просто накладывались друг на друга. Потому что предполагалось, что духи или божества, которым это адресовано, они их прочитают. Первые находки – это памятник Хоуцзячжай.
М. Родин: Я хочу обратить внимание на то, что это именно сакральные надписи. Сейчас постепенно разрушается представление о том, что письменность возникает тогда, когда уже есть государство, которым нужно управлять. И в помощь в управлении возникает письменность. Здесь мы видим другую картину.
М. Ульянов: Совершенно точно. Те представления, которые вы описали, восходят к XIX в., когда европейские ученые и не всегда учёные, а и те, кто отбивал головы статуям и поставлял их в европейские музеи, исходили из уровня развития науки своего времени. И одна из её характерных черт – это наличие крупных колониальных империй, которые охватывали весь мир и просто крупных европейских держав. Эти взгляды накладывались друг на друга и заставляли учёных определённым образом интерпретировать материал. Кроме того, сам характер находок. Действительно, на Ближнем Востоке храмы выполняли важную хозяйственную функцию.
Сейчас и там есть более ранние надписи, которые говорят о другой природе письма. Но то, что мы имеем в восточной Азии, позволяет в настоящее время поставить вопрос ребром и заявить, что письменность появляется не из-за хозяйственных нужд, а это краеугольный камень всей предшествующей науки, а именно из-за нужд сакральной коммуникации. И не случайно и на Ближнем Востоке надписи чаще находят на территории храмов или храмовых хозяйств.
Здесь это тоже памятник Шуандунь в уезде Бэнбу провинции Аньхой в центральной части течения реки Хуайхэ, это юг Великой Китайской Равнины. Там целый архив, 600 с лишним таких чаш. Это четвёртое тысячелетие до н.э. Там тридцать с лишним слоёв. Это склоны холмиков, на которых стояли храмы. История насчитывает порядка 400-500 лет существования. И очень кропотливо, долго и медленно, постоянными усилиями Деги Витальевича Деопика установлена и планировка этих храмов, и ритуальная практика, которая, видимо, связана с начертанием каких-то мантических формул на этих чашах, вопросов. Их ритуальное разбиение, есть следы пробивки доньев, и их скатывание по склону от площадки, где расположен храм, вниз и прочитывание ответа оракула.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий