Виктор Башкеев в «Родине слонов»

Как складывались отношения бабушек и внуков в императорской династии Хань? Зачем император У-ди сначала назначал, а затем сажал в тюрьму премьер-министров? И какую роль в обеспечении его безопасности сыграла религиозная реформа?

О первом расцвете империи Хань читайте в стенограмме эфира программы «Родина слонов» с научным сотрудником Отдела Китая Института востоковедения РАН Виктором Викторовичем Башкеевым.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с научным сотрудником Отдела Китая Института востоковедения РАН Виктором Викторовичем Башкеевым.

М. Родин: Сегодня мы продолжим изучать историю Китая, продолжим говорить об истории Западной Хань. Об империи, которая существовала с 202 г. до н.э. до начала нашей эры. Это время расцвета классической античности у нас в Европе. В Средиземноморье был эллинизм. Мы уже проговорили в прошлой программе про Вэнь-ди, замечательном императоре, который стабилизировал империю Хань, начал отлаживать процессы в бюрократической сфере. Сегодня мы будем говорить о том, что случилось после смерти Вэнь-ди. Тот редкий случай, когда император умер своей смертью. Я так понимаю, он смог назначить своего наследника.

В. Башкеев: Да. Напомню, что в первый год, как пришёл к власти, он сразу назначил наследника. Так получилось, что этот наследник сумел наследовать трон, а сам Вэнь-ди, видимо, зная, что ему предстоит умереть, оставил специальный посмертный указ, где строго-настрого запретил объявлять долгий траур, как было раньше. Не больше трёх дней, а дальше идите работать. Там долгое вступление о том, что смерть неизбежна, что это нормально, и т.д.

М. Родин: Сегодня, получается, мы будем говорить о периоде самого мощного расцвета этой империи, когда сложилось всё то, каким мы знаем современный Китай. Но, казалось бы, безоблачная передача власти новому императору, сыну Вэнь-ди Цзин-ди. Что там дальше было? Я так понимаю, всё равно не получилось так просто. В Китае так просто не бывает.

В. Башкеев: Да. Так просто не бывает, потому что правление получилось напряжённым. В 157 г. до н.э. приходит к власти Цзин-ди. И тут встаёт системная проблема. Мы называем её «проблемой бабушек», женских родственников во втором поколении. Дело в том, что у Лю Бана было несколько наложниц, как это традиционно принято. Одна из них была матерью Вэнь-ди и происходила из южных регионов, из царства У. Это современное Сучжоу. Это самые богатые места Китая. Не случайно в современном китайском есть даже поговорка: «Наверху есть Небесный дворец, а внизу – Сучжоу и Ханчжоу». Оттуда родом была императрица Бо. Она пережила и Лю Бана, и Вэнь-ди. И в 157 г. она мало того, что здравствовала, она ещё продавила для Цзин-ди наложницу-жену из своего рода, у которой тоже была фамилия Бо. И предполагалось, что она должна родить наследника. И по традиции, которую заложил Вэнь-ди, когда ты приходишь к власти, у тебя уже есть какой-то сын и ты его объявляешь наследником. Естественно предполагалось, что южный род будет по прежнему сильный, и влияние южных территорий будет превалировать, и т.д.

Но по каким-то причинам, очевидно, это не очень устраивало Цзин-ди, который, как прямо сказано в источнике, не очень жаловал свою жену Бо. И когда в 155 г. своей смертью умирает старенькая вдовствующая императрица Бо, тут же все переходят к активным действиям. Начинается борьба за то, кто станет наследником, между рядом родов. Там было целых три, и они все были так или иначе с севера. То есть это была первая победа «северного вектора». При этом в 154 г. случилась очень суровая вещь. Это самое известное в историографии событие этого периода: «Мятеж семи ванов», или «Мятеж семи царств». Это южные территории. Фактически, чтобы понимать масштаб проблемы, это примерно как если бы сейчас в дельте реки Чжуцзян, т.е. Гуанчжоу, Аньхой, Сучжоу, эти все провинции просто взяли бы и сказали: «Мы с Пекином не дружим, мы будем сами по себе». Это серьёзная вещь. Она естественно тут же вызвала противодействие.

Но дело в том, что помимо территориальной проблемы была проблема при дворе, когда некие фигуры влияния, конкретные люди, между собой решали свои конкурентные проблемы через провокацию этого мятежа. И не совсем понятно, что было первопричиной: этот мятеж инспирировали из Чанъаня, либо он всё таки возник как-то сам, как попытка южных кланов вернуть влияние, которое они потеряли после смерти бабки Бо. То есть связь тут тоже очевидна.

При этом характерно, что по итогам мятежа казнили только ванов, которые были мятежниками. Всех остальных отпустили. Это показательно. Плюс показательно уничтожили одного из чиновников по имени Чао Цо, который был на ножах с другим чиновником, Юань Аном. Дело в том, что Чао Цо был советником Вэнь-ди и был на хорошем счету. Но тем не менее оба они были южанами, что характерно. Тем не менее его в конце концов оговорили и ритуально казнили, причём максимально жёстко: разорвали на части на рынке, обманом его туда заманив. Это жестокость совсем не того периода, а скорее периода Лю Бана и Люй-тайхоу. Вот она возвращается. И здесь клубок проблем: с одной стороны территориальные проблемы, с другой – проблемы борьбы при дворе тех же самых южных группировок, которые представляли эти прекрасные люди. Но так или иначе 154 г. оказался рубежным, потому что после него стало ясно, что невозможно больше давать уделы.

М. Родин: То есть Мятеж семи ванов обнажил системную проблему. Что нельзя раздавать своим родственникам в управление эти уделы, тем более предоставлять им там большую власть. Нужно как-то по другому выстраивать аппарат.

В. Башкеев: Фактически плодить ещё одно государство в государстве. Их много, и что они будут делать – совершенно непонятно. Поэтому с этого момента наделяются уже не титулами ван в основном, а титулами хоу. Это более низкий по иерархии титул. И стараются как-то подбирать чиновников на управление территориями, а не фактически самостоятельных царей.

В 153 г. назначается наследник. Временно побеждает род Ли с севера, из современной провинции Хэнань. Но тем не менее всё это случилось не окончательно. В это время будущий У-ди становится ваном одной из северных территорий. То есть он не планируется, как наследник. Он родился в 156 г., но ещё не стал наследником. Но уже через два года с помощью влияния матери Цзин-ди, жены покойного Вэнь-ди, поменяли опять наследника. Предыдущего наследника через какое-то время вообще посадили в тюрьму, и он там умер. В 151 г. наследником становится будущий У-ди. И, соответственно, род Ван, род его матери, становится очень влиятельным при дворе.

Следующие десять лет по большому счёту мы имеем какой-то «подковёрный», напряжённый период. Потому что мы имеем много сообщений о небесных явлениях, которых не было на самом деле. Это солнечные затмения, которые не регистрируются в астрономическом виде. Они представлены как сообщения о чём-то, чего не было. Это довольно типичная вещь для китайских источников. Но всегда можно отделить реальное затмение от не существовавшего, потому что оно есть в списке затмений, мы знаем, как их вычислять. В то же время, все реальные затмения зафиксированы.

М. Родин: Это такая классическая ситуация для китайской историографии. Когда они упоминают явление, которого не было, это значит какой-то символ.

В. Башкеев: Это знак, что о чём-то прямо сказать не можем, но явно есть какая-то напряжённость. Либо это предстоящая смерть императора, либо это какая-то борьба. В данном случае это маркер борьбы. В данном случае мы не видим никаких серьёзных событий в эти десять лет, кроме каких-то стандартных рутинных управленческих решений. Но мы видим внутреннюю напряжённость. И становится понятно, почему это происходит, когда уже встаёт вопрос о наследовании от Цзин-ди к У-ди. Это отдельный большой сюжет, который мы сегодня хотим осветить.

У-ди пришёл к власти в 141 г.: эта вся борьба прошла успешно для рода Ван. Ему к этому моменту исполняется примерно 15 лет, он родился в 156 г. И он ещё не самостоятелен, потому что его бабка, теперь уже императрица Доу, здравствует на тот момент и очень крепко держит узды в своих руках. В то же время всё усложняется тем, что у его матери был единоутробный брат с фамилией Тянь, который тоже имел влияние. И он проводит на высокие должности своего человека.

В итоге получается, что в первые годы правления У-ди у него с одной стороны родственники его бабки с фамилией Доу. Первым министром работает некий Доу Ин. А с другой стороны этот самый Тянь Фэн, брат матери, тоже становится важным чиновником. И фактически у него связаны руки. Он может только сидеть и ритуально всем давать по одному рангу и знатности, как это принято. Больше ничего не происходит.

Но в 135 г. умирает императрица Доу и это всё меняет. Потому что Доу Ина тут же казнят, Тян Фэна аккуратно смещают. И начинается уже серьёзное правление, когда У-ди сам решает, что делать.

М. Родин: А ему сколько в этот момент лет?

В. Башкеев: Получается, как раз 20 лет. Это взрослый человек по тем временам, абсолютно понимающий процессы и происходящее. И здесь, в середине 130-х гг., знаменитое ключевое решение о призыве т.н. «способных и влиятельных людей». Их принято называть конфуцианцами. Ещё раз скажем, что конфуцианец – это конструкт историографический. Его не существует. Существуют книжники жу, которые читают книги.

М. Родин: То есть образованные люди.

В. Башкеев: Да. Будущие чиновники. Возможные управленцы. Их просто начинают искать по всей стране. И собирают ко двору, чтобы назначить на те или иные должности среднего звена. Это очень важный момент. Фактически он считается моментом первого подъёма конфуцианства как идеологии, который потом будет несколько раз происходить.

И параллельно с этим У-ди начинает заботиться о наследовании. Потому что у него тоже разные жёны, которых ему навязали предыдущие люди из разных родов. Он просто смещает свою императрицу. Причём применяет очень интересный метод, который потом применит ещё несколько раз: обвиняет её в т.н. «чёрном колдовстве». Хотя ещё не было официального имперского культа, той реформы, о которой нам предстоит ещё узнать, но уже тогда, в 130-е гг., обвиняется императрица. Под этим обвинением она устраняется от власти. И после этого полтора года у императора нет императрицы. Представляете себе, какая там шла подковёрная борьба. Но в конце концов делается выбор.

М. Родин: То есть по правилам этого не должно быть?

В. Башкеев: Этого не должно быть. У императора должна быть первая жена, то, что называется «фужень». Или же, если императрица уже получила титул, то это «хуанхоу», императрица, в общем-то. И нормально совершенно, что есть наложницы в гареме, их может быть бессчётное количество из каких-то знатных родов, они, соответственно, остаются в источниках. Но не должно быть так, что у него нет никого формально. Формально у него не было первой жены, и соответственно императрицы, полтора года. Это очень долго. Очевидно, эти полтора года уважаемые люди решали вопрос, кто же всё таки это будет. Надо ещё раз проговорить, что императорский гарем – это прямой канал на вершину власти. Если ты свою дочку продвинул туда, то у тебя всё будет хорошо до тех пор, пока этот император будет живой. Поэтому все хотят, все пытаются. И в конце концов вопрос решён. Жена назначается.

И мы пока это поставим на паузу, потому что из этого позднее вырастет большой конфликт, и перейдём к следующему управленческому сюжету. После того, как У-ди объявил поиск чиновников, у него появился инструмент для того, чтобы расширять управленческий аппарат. И, надо сказать, очень вовремя, потому что к началу 120-х гг. активизируется северный народ сюнну. Я напомню, что они с самого начала так или иначе контактировали с Китаем. Цзин-ди сумел их замирить. В те годы без событий подписали очередной мирный договор. И как-то они не трогали северные территории. А сейчас опять начинается активизация.

И здесь очень сложный вопрос: не способствовали ли этой активизации сами ханьцы? Дело в том, что та жена, которая победила в борьбе, была из рода Вэй. И этот род Вэй дал двух влиятельных военачальников, Вэй Цина и Хо Цюйбина. Хо Цюйбин был просто племянником Вэй Цина, а Вэй Цин был братом императрицы. И они снискали гигантскую славу в этих битвах с сюнну. Есть основания предполагать, что эти битвы не всегда были серьёзными. Т.е. были конкретные серьёзные кампании в начале 120-х гг., но в тот момент, когда ещё десятилетие 130-х гг. шло, никто не нападал на Китай сильно. Но уже начались эти т.н. походы.

М. Родин: Получается, они как-то спровоцировали в своих политических интересах, чтобы возвыситься?

В. Башкеев: Да, чтобы поднять свой авторитет. Потому что в том числе в конце периода мы увидим, что чуть ли не единственный способ сбежать из дворца – это пойти в поход. Там просто было безопаснее, чем во дворце. Но до этого ещё далеко.

А в этот момент постепенно начинается кампания против сюнну. Они очень затратные, на них нужно много денег. И параллельно с этим, помимо этих кампаний, начинаются походы в т.н. Западный край, Сиюй. Это современная Фергана и Синьцзян-Уйгурский автономный район.

М. Родин: Центральная Азия, получается.

В. Башкеев: Да. Они доползают дотуда, до Центральной Азии и до современного Синьцзяна. Поэтому китайцы очень любят карты того периода рисовать: КНР сейчас и Китай тогда отличаются только наличием Тибета. А остальное всё наше. И они там действительно бывали. Расширился ареал контактов. Он ещё расширится к 110-м гг. К сотым годам доплывут фактически до Рима. Это такой серьёзный имперский Китай получится.

В любом случае, основная тяжесть финансовая – это, конечно, не походы, а боевые действия. С этим связана очень важная экономическая проблема. Начинаются попытки финансовых реформ. Говоря просто, нужно быстро собрать много денег. Для этого придумывается аналог ваучера. Помимо действующей тогда монеты у шу, 5 шу (шу – это мера веса), вводится ещё обязательная подать для ванов и хоу. Когда вы приходите ко двору, вы должны подать дар из нефрита на коже белого оленя. Это большая вырезка из кожи, которая стоит очень дорого. Такой банковский билет, по сути дела. Из этих средств, очевидно, формируется основа для этих походов на север. Бесконечно это делать невозможно. Поэтому в источниках есть сообщение, что был огромный дефицит в несколько миллионов монет. Понятно, что миллионы – это условность. Просто какая-то большая сумма.

В итоге на этом фоне возникают две проблемы. Это проблема управления: У-ди нужно искать механизм. Он ломает механизм, только что выстроенный его отцом и дедом, вот эту «скамейку запасных»: секретарь, первый министр.

М. Родин: Надо напомнить, что Вэнь-ди установил эту систему, когда был первый министр, а у него секретарь. А потом, когда министр уходил, секретарь занимало его место. Это самая верхушка аппарата. И У-ди должен начать дальше выстраивать эту систему.

В. Башкеев: Да. И он как раз таки из среднего звена начинает вытаскивать людей на самый верх с целью, видимо, собрать деньги. Это большая загадка, на самом деле, почему они так часто менялись. Потому что буквально начиная со 120 г., практически десять лет, возникает чехарда первых министров, когда они буквально сидят кто по пол года, кто по году, кто по три. И главное: все заканчивают либо в тюрьме, либо умирают.

М. Родин: То есть он не может найти человека, который бы удовлетворял его потребности.

В. Башкеев: Да. Он не может найти человека, который бы позволил нормально управлять, видимо, сбором налогов прежде всего. И всё это в источнике подаётся под таким соусом, что у нас много денег уходит на войну, народ на севере голодает, всё плохо. В общем, тревожная обстановка. Вместе с этим уже назначен наследник из рода Вэй, который в том числе продвигает своих военачальников для всего этого дела. Очевидно, что военачальники обогащаются на этом и род повышает своё влияние. И эта вся история длится до тех пор, пока в 113 г. не заканчиваются активные кампании против сюнну. Почему возникает вопрос, что это было инспирировано? Потому что они потом перестали нападать. Им бы как раз продолжить нападать и грабить, но они почему-то перестали. Из-за чего я и предполагаю, что во многом это было инспирировано ханьцами со своими корыстными целями.

В 113 г. происходит рубежное событие для всего периода: У-ди проводит религиозную реформу. До этого все жертвоприношения проходили по циньскому сценарию. Это были жертвоприношения т.н. пяти первопредкам: это пять небесных императоров, которые издревле считались небожителями. Проходили они в циньском сакральном месте Юн. Это ещё со времён Вэнь-ди, ещё до этого было при Цинь Шихуане. В общем, это такой культ выстроенный был. Теперь культ менялся на культ божества земли. Это тоже древний культ и тоже, скорее всего, происходит с юга.

Помимо религиозных реформ происходили реформы экономические. Я частично сказал про то, как собирали деньги. Но помимо того, что деньги собирали этими большими дорогими ваучерами, ещё искали возможность монополизировать литьё монеты. Потому что в то время парадоксальным образом люди лили монету кто где и как. Особенно на том же самом юге это происходило волюнтаристским путём. И одновременно с этим монополизировать недра и солеварение, самые доходные части бюджета. И для того, чтобы это сделать, пришлось искать очень жёстких людей, потому что им нужно было как-то переломить сопротивление «олигархов», богатых, сильных родов юга, для которых было совершенно нормально добывать руду, лить монету самим и фактически быть финансово независимыми.

Это к вопросу о том, что с одной стороны говорим об огромной империи, с другой стороны она ещё не была суперуправляемой и нужно было искать людей, которые способны эту управляемость добыть. И здесь как раз возникла эта дихотомия: у вас есть чиновники конфуцианского толка, образованные, с другой стороны оказывается, что для того, чтобы эффективно ставить к стенке всех этих олигархов, необходима жёсткая рука. И фактически возвращаемся к легизму времени Цинь Шихуана, то есть к жёстким решениям, не связанным с моралью, а связанным с конкретным принятием закона, по которому нельзя деньги самим изготавливать. Поэтому сейчас мы вас либо отправим в тюрьму, либо казним.

Эта вся коллизия была настолько значимой, что оставила после себя целый памятник, который называется «Спор о соли и железе». Он написан позже и немного по другому поводу уже I-го в. до н.э. Но описан именно этот период, когда ряд важных людей, с одной стороны чиновники конфуцианского толка, с другой – чиновники жёсткого практического толка спорят, как лучше сделать.

В любом случае, это всё указывает на то, что по прежнему были большие проблемы с управляемостью. Они постепенно решались, но в основном репрессивными методами. И здесь как раз один из моментов, почему У-ди вынужден так сильно уделять внимание религиозной сфере и почему мы считаем, что его вынудили так сделать. Со 141 г. по 113 г. он осуществляет всего четыре жертвоприношения. По разу в год в какие-то конкретные годы он проводит этот самый циньский культ. Начиная со 113 г., после учреждения нового жертвоприношения, четыре раза в самом 113 г., и практически каждый год потом, вплоть до смерти. То есть это явный перелом. С чем он связан? Прежде всего, видимо, с тем, что его выдавливают из сферы принятия реальных решений во дворце. И фактически единственное, что остаётся всегда с ним – это сакральные походы по стране. Потому что место отправления культов тоже не в столице, оно на отдельной горе. И с одной стороны, видимо, так себя обезопашивает, не находясь во дворце, а во-вторых всё, что он может быть – это верховный жрец. Параллельно с этим люди, которые определяют сбор денег с населения не то, чтобы ему очень подчиняются. Более того, начиная со 110 г. они блокируются с родом матери его наследника, родом Вэй. Наследник назначается в 122 г. К 110 г. это уже 12 лет. Напомню, что предыдущие императоры гораздо раньше заканчивали править по причине смерти. А тут уже человек правит и так очень долго, уже 30 лет, ещё 10-12 лет наследник ждёт. Накапливается напряжение.

И, видимо, в конце концов так получилось, что управление страной фактически отошло к чиновничеству среднего и высшего звена, которое не совсем напрямую подчинялось У-ди. И в том числе поэтому он сначала их всё время гнобил, а потом, начиная со 114 г., два чиновника просидело 9 и 11 лет соответственно. Но про того, который сидел 9 лет, прямо написано в источниках, что он не мог собрать денег. И именно в это время У-ди опять активно искал примеры успешного управления на среднем звене. А второй сидел дольше, потому что был в связи с родом жены. И он в итоге оказался замешан в самых жёстких событиях конца правления, о чём мы скажем, видимо, в следующий раз.

В результате получилось, что единственное, где император ощущал себя сыном Неба, это на алтаре. И тут он поступил истинно гениально, я считаю. Он сумел создать официальный культ. Если раньше помимо этого циньского культа пяти императоров, очевидно, происходили всякие другие жертвоприношения просто потому, что общество религиозное и всегда есть сакральная связь с высшими силами, то сейчас было сказано конкретно: только вот это и больше ничего. Все ваши жертвоприношения неофициальные – это преступление. За него караем смертью. После чего внезапно в подобных преступлениях начали обвинять конкретных людей, конкретных политических противников. И таким образом он сумел побороть эту клику своей жены, которая десятилетиями ждала, когда же он помрёт.

Это уже последний период его правления. Перед тем, как переходить к нему в следующий раз, надо сказать про внешнюю политику другого направления.

М. Родин: Я хочу закончить с религиозной и бюрократической ситуацией. Правильно ли я понимаю, что он создал систему, которая была достаточно стабильной и, не смотря на проблемы дележа власти и его отодвигания в религиозную сферу, страна функционировала нормально?

В. Башкеев: Да. На среднем звене она работала. Поэтому его так любят китайцы и считают вообще главным ханьским императором. В основном, конечно, потому что он осуществлял внешнюю политику и стал известен вовне: для китайцев это важно. Действительно, страна очень сильно увеличилась территориально. Точнее, она стала территориально связаннее. Если раньше это были удельные княжества, которые формально подчинялись центру, то сейчас уже там начинается сбор налогов, соответственно, появляется инфраструктура для связи страны. И страна действительно гигантская для того времени. Представьте себе современный Китай без Тибета. Вот вся эта территория должна была как-то управляться. И то, что она в принципе была связана с центральной властью хоть как-то через налоги, сборы и все эти монополистические вопросы, указывает, что на среднем звене было достаточно образованных и способных людей, не важно, конфуцианцы это были, или легисты. Это было гарантией того, что страна стала именно империей. И с этого момента можно было говорить об империи.

М. Родин: Лю Бан, который создал империю, смог отторгнуть от себя какие-то полномочия и делегировал их первому министру. И это как бы его достижение. Потом, при Вэнь-ди, его сыне, эти первые министры начали меняться. Возникла «скамейка запасных» и какая-то система ротации этих первых министров, что принесло ещё больше стабильности. Потом при Цзин-ди, после Мятежа семи ванов, реформа регионального управления, перестали давать регионам слишком много власти. И при У-ди уже сформировалось среднее бюрократическое звено, которое стало управлять страной. И это всё создало стабильность, которая в итоге привела к расцвету империи.

В. Башкеев: Да, поэтому это и считается первым расцветом Хань, который заложил основу для большого расцвета через пару правлений, который просто в историографии не очень раскручен. И в этом основная заслуга на уровне бюрократии. А на уровне политической борьбы надо понимать, что он удержал страну от раздрая, потому что сумел поставить ставку на северян.

Это, кстати, самый важный момент. Потому что до него южное влияние тянуло страну в сепаратистские тенденции. Потому что на юге всегда было нежелание подчиняться северу, и вообще какому-то абстрактному центру, вполне генетически заложенное. И если бы не удалось создать механизма подчинения двору больших южных территорий, то были бы большие проблемы с целостностью. Что потом неоднократно произойдёт в Китае. Но на тот момент ему удалось южные рода отодвинуть в самом начале правления, и затем, когда уже северные люди начали на него давить, он сумел не допустить, чтобы они его убили, а проправить долго и стабильно, сумев ещё и на юг сходить походом. Причём уже не на юг китайский, а на юг корейский и вьетнамский.

М. Родин: Поговорим про внешнюю политику. Мы говорили про запад, про север.

В. Башкеев: Внешняя политика на юге – это уникальное явление для китайской истории, потому что фактически это уже заявление о том, что у нас есть китайская империя и у неё есть подчинённые, которые тоже считались ванами, естественно. Которые почему-то не подчиняются. И вот мы пойдём против Вьетнама и против государства Кочосон, т.е. древнего Чосона, т.е. Кореи, страны утренней свежести. Чосон – это утренняя свежесть.

И там и там произошёл поход. И что важно, они в этих походах не завязли, а добились признания себя верховными правителями этих территорий. Понятно, что формально это было важно, а реально ни на что не влияло. Но, как мы знаем, во Вьетнаме вообще сложно с боевыми действиями, поскольку климат там очень тяжёлый, влажный, и вообще это место ссылки, как правило. Но здесь они во-первых смогли задавить остатки южных родов, которые туда бежали, как раз тот самый Люй. А в Корее просто добились формального признания главенства китайского императора в первый раз. И Китай стал фактически «Римской империей» Восточной Азии на тот момент.

М. Родин: То есть я правильно понимаю, что они на самом деле не управляли этими территориями, но добивались признания вассальной зависимости?

В. Башкеев: Да, они никогда ими реально не управляли. Слишком далеко было. Там нужно было гарнизоны держать. А где их столько возьмёшь? Тем более в таких климатических условиях. Но сам факт того, что туда дошли, успешно провели поход и вернулись с триумфом – это безусловный показатель силы страны.

Подводя итог, У-ди сумел выстроить бюрократический аппарат, религиозный культ, который оказался в итоге его оружием в борьбе за власть, и сумел не допустить развала страны в момент, когда он очень долго правил, параллельно с этим отодвинув южные рода на второй план, при том, что они всё предшествующее время превалировали на политическом поле, начиная от Лю Бана, заканчивая его отцом Цзин-ди. Юг всегда был очень сильным. И эта сила мешала центростремительному движению.

М. Родин: Ему удалось наладить управление денежными потоками?

В. Башкеев: В целом да. Практика литья несанкционированной монеты оставалась. Но в большом масштабе в 110-е гг. он отправил несколько карательных экспедиций на юг с целью уничтожить олигархов, которые хранят большое количество монет. Там была такая хитрая вещь: заставили сдавать налоги связками монет. Монета была мелкая, её постоянно стачивали, чтобы она меньше металла в себе содержала. Чтобы это было сделать сложнее, ввели специальные связки монет. И когда налоги недосдавались, туда приезжали карательные войска, которые у ряда богатых людей находили кучу этих связок и просто забирали себе. Об этом есть отдельная глава в обоих источниках. Она называлась «Жестокие чиновники». То есть тут есть внутреннее сопереживание богатым людям, которые от бедных деньги убирали.

Но действительно удалось по крайней мере формально сохранить эту монету у-шу. При этом надо сказать, что когда была проблема со сбором денег на войну, ещё сделали монету бань лян. Она весила пол ляна. А лян – это большая мера веса. То есть больше железа в неё было вбухано. И как раз эти монеты бань лян не пошли. Они не вошли в оборот надолго. После У-ди они не использовались. А мелкая монета у-шу оказалась более ходовой. Но при этом ещё вплоть до конца эпохи Западной Хань ещё несколько раз монетарная система будет отдельным вопросом. Об этом, может, даже стоит сделать отдельную программу, потому что там есть специальные источники про монетарную систему, где прямо расписано, какая монета где когда имела хождение. И они очень все были забавные. Были монеты в форме ножей, например. Огромные мечи, которые использовались в качестве денег. Потом были кожи белого оленя, как «ваучеры», были монеты в пол ляна, были монеты в пять шу и в три шу. Но в основном ходила монета в пять шу. Формально нельзя было её лить. Но реально кто насколько далеко был от столицы, настолько и удавалось литьё. Потом этот сюжет ещё раз всплывёт в 80-е гг. уже I-го века. Тогда напишут этот самый «Спор о соли и железе», который переведён на русский язык питерским корифеем востоковедения Кролем Юрием Львовичем ещё в советское время.

Но в целом это было успешно. Удалось на среднем звене создать во-первых монополию, что важнее чем деньги. Т.е. монополия на железо и соль была. Она работала, приносила деньги. Монетарная система со скрипом, но тоже работала. В общем и целом были налажены именно эти все имперские механизмы. И это основная заслуга У-ди.

М. Родин: Как работал этот аппарат, который был выстроен при У-ди? Это были наёмные сотрудники? Они получали зарплату? Как они назначались на места? Какой властью обладали? Что мы про это знаем?

В. Башкеев: Зависит от того, какое звено мы обсуждаем. На нижнем звене это в основном всё ещё старосты сянь лао, то есть местные уважаемые люди, которые подчинялись соответственно уезду сянь. Начальник уезда передавал дела выше по инстанциям. В конце концов доходило до человека, который назывался шоу. Как это перевести? «Охранник», «охранитель». «Губернатор» часто его переводят в английских источниках. Он отвечал за данную территорию. И должен был обеспечивать весь ряд вопросов финансовых, сбор налогов, питание, и т.д. Как они получали жалование, я сейчас не готов говорить: надо специально поднимать другие документы, в основном эпиграфического характера. Вся переписка всё ещё шла в эпиграфике на деревянных планках. Я пока просто до этого не добрался, у меня больше придворные сюжеты всё ещё.

А что касается среднего и высшего звена, там получали конкретное жалование из казны. Практика кормления была отведена на второй план. Потому что уже не хотелось давать земли, давали именно деньги. И основной принцип отбора, видимо, был по интеллекту. Понятное дело, что часто была важна и родственная линия. И она в конце концов приведёт к тому, что поменяется правящий род на Ван Мана. Но в итоге всё равно талант имел место быть.

М. Родин: То есть это всё были назначаемые люди?

В. Башкеев: Да.

М. Родин: Они как-то ротировались? Назначались в свой регион, или наоборот, чтобы не было коррупции, в другой?

В. Башкеев: В свой как раз старались не назначать. Старались проводить ротацию и делать это довольно регулярно. Но надо понимать, что это был самый первый опыт. Правление У-ди – это поиск механизма управления на среднем звене. Всё, о чём вы спрашиваете, больше относится к Средневековью, начиная от VIII в. и до монголов. Здесь это первые попытки. И поэтому они столь известны, что они заложили механизмы.

М. Родин: А власть какая была у этих чиновников, у губернаторов? Они могли какие-то законы вводить, или они управляли сами в ручном режиме?

В. Башкеев: В то время, скорее всего, в ручном режиме. Потому что для ханьского времени мы обладаем не сводом законов, а трактатом о том, какие были наказания. А своды законов появляются уже в Средневековье, и это отдельный жанр, отдельная проблема: как, что, кого, за что, и т.д. В то время были подобные источники, но они были, опять же, эпиграфическими. Вот у нас сейчас переведён судебник из местности Чжанцзяшань моим коллегой Максимом Корольковым, где описываются реальные судебные кейсы ханьского периода. Но они очень «occasional», что называется. Там система пока не просматривается.

Ещё раз: всё среднее звено – это следующий пласт исследований. После того, как мы поймём всю картину придворной борьбы, можно будет углубляться в землю, рыть могилы и смотреть. Это всё уже следующий этап.

М. Родин: То есть, как я уже неоднократно повторял, мы сейчас прямо таки видим, как рождается политическая история Хань благодаря вам в том числе. И то, о чём я сейчас спрашиваю – это следующий этап, до которого надо дойти.

В. Башкеев: Это следующий этап работы. Чтобы подробно об этом говорить, нужно переключиться с высокого масштаба на более средний и низкий. Низовая история всегда сложнее. Она оставляет другие источники. И их просто меньше.