ФЁДОР УСПЕНСКИЙ В «РОДИНЕ СЛОНОВ»

Сколько имён могло быть у человека на Руси и почему тётка Бориса Годунова «удвоилась»? Как в одном посольстве XVI века могли уживаться две хронологические системы? Знаете ли вы русского царя по имени Тит?

Через семью Годунова выясняем удивительные детали жизни людей XVI века вместе с член-корреспондентом РАН, доктором филологических наук, директором Института русского языка РАН Фёдором Борисовичем Успенским.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с член-корреспондентом РАН, доктором филологических наук, директором Института русского языка РАН Фёдором Борисовичем Успенским.

Фёдор Успенский – лингвист, специалист по Древней Руси и средневековой Скандинавии. Владеет десятком современных и древних языков. Много внимания уделяет династической истории русского княжеского рода и средневековой ономастике.

М. Родин: После неизвестной трагедии двое сирот, мальчик и девочка, лишаются родителей. Но они попадают на воспитание к царскому двору. Через какое-то время мальчик сам становится царём. Его тётка в течение жизни скрывается под несколькими именами. Дата рождения самого этого сироты неизвестна.

Звучит, как завязка авантюрного романа. На самом деле я рассказываю историю Бориса Годунова и его семьи. Не так давно вышла книга «Годунов в кругу родни» Анны Феликсовны Литвиной и Фёдора Борисовича Успенского. В этой книге авторы не только распутывают хитросплетения семейной истории Годуновых, но и рассказывают очень много нового о XVI веке и об обществе того времени, о чём мы редко задумываемся. Поэтому сегодня мы поговорим с Фёдором Борисовичем Успенским о семье Годуновых.

Когда мы говорим про Бориса Годунова, мы понимаем, что это царь. Но открываешь вашу книгу, если ты всерьёз не занимался историей этого периода, — у тебя вызывает большое удивление, что мы не знаем, какого числа он родился, не знаем толком, сколько у него было тёток. Как это сложилось? Каким корпусом источников мы обладаем?

Ф. Успенский: В том, что Борис Годунов был царём, сомневаться не приходится: мы многое о нём знаем. Но царём он был особенным, пришедшим к власти после очень долгого правления на русском престоле династии Рюриковичей, которая передавала власть из поколения в поколение по праву крови. Дополнительных вопросов к их легитимности ни у кого никогда не возникало.

Как мы знаем, Борис Годунов – не Рюрикович, и вовсе не княжеского или царского происхождения. Это царь с изъяном в генеалогии. У нас есть набор базовых данных о русских правителях до Годунова. Годунов пришёл к власти в результате гибели последних представителей семьи Ивана Грозного, будучи связан с царской семьёй только через свою сестру Ирину Фёдоровну по браку. Он был фаворитом Ивана Грозного и исключительно важной фигурой в царствование Фёдора Ивановича. Но он официально был шурином царя, а вовсе не членом княжеской семьи.

С этим связаны все проблемы с лакунами в генеалогии и биографическом досье. Про год и день его рождения, про набор его имён, про его генеалогические связи мы знаем гораздо меньше, чем о правителях Руси, которые ему предшествовали. Этот генеалогический изъян и делает исследование о Годунове таким интересным.

Книга, о которой мы говорим, очень легко пересказывается в двух-трёх словах. Первая глава: устанавливается день рождение Годунова. Вторая глава: устанавливается тот факт, что у него было только имя Борис в миру, а в монашестве он стал Боголепом. А больше никаких имён у него не было. В третьей главе устанавливается, что у его дяди Дмитрия Ивановича Годунова, которому Борис и Ирина Годуновы обязаны попаданием в царский контекст (потому что именно он, будучи одним из самых богатых людей своего времени, долгожителем при царском дворе, взял на воспитание Бориса и Ирину, когда они рано лишились отца), было не три жены, как считалось, и что по меркам того времени не очень хорошо, а всего две. Просто вторая его жена обладала двумя разными именами, и это запутывало историков. И четвёртая глава связана с обнаружением ещё одного, пролежавшего сотни лет в забвении имени царя Фёдора Ивановича, которым он пользовался очень мало. Это имя – Ермий. С этим именем связано несколько чрезвычайно значимых событий в его жизни и несколько чрезвычайно значимых артефактов, которые после него остались. И попутно обсуждается вопрос, было ли второе имя у Ирины Фёдоровны Годуновой.

Самое интересное – не в цели этой работы, а в достижении цели. В детективном расследовании, которое позволяет найти имя царя Фёдора Ивановича, сотни лет не упоминавшееся нигде, да ещё и путающееся с другим именем, распутать матримониальную ситуацию в семье Дмитрия Ивановича, установить дату рождения Годунова, которая, как выясняется, была хорошо известна в источниках. Всякий источник надо проверять и соотносить с контекстом. Но, как выясняется, никто этого не делал.

И указанную в источниках дату рождения Годунова, 2 августа, надо прежде всего проверить, по какому календарю она поставлена, григорианскому или юлианскому. Поскольку эта дата взята не из русских источников, а из дневников представителя посольства на Руси, Георга Тектандера, а он мог пользоваться разными календарями. И т.д, и т.п.

М. Родин: Давайте начнём с двух сироток, которых приютили при дворе Ивана Грозного. Приютил их дядя, Дмитрий Иванович Годунов. Борис и Ирина – будущая жена царя и будущий шурин царя, который позже сам стал царём. Как они оказались сиротами? Из какой семьи они происходили? И как случилось, что они оказались при дворе?

Ф. Успенский: Род Годуновых довольно именитый. Хотя не самый высокородный. Это не княжеский род. Это род костромских помещиков. Они рано потеряли отца, Фёдора Ивановича Кривого. У них оставалась мать, которая, видимо, относительно рано постриглась в монастырь, тем самым отказавшись от заботы о детях. Такое было возможно только при условии, что кто-то взял детей на воспитание. Таким человеком оказался родной дядя.

М. Родин: А что случилось? Как так может быть, что отец умер, а мать постриглась в монастырь?

Ф. Успенский: Мы не знаем подробностей. Мы не знаем, почему она решила уйти в монастырь. Для вдовы, которая потеряла мужа, это довольно естественный поступок. Но не когда у неё на руках ещё небольшие дети. Я допускаю, что это результат какого-то внутрисемейного договора.

М. Родин: А почему отец умер неизвестно?

Ф. Успенский: Неизвестно. О нём известно немногое. Историки что-то знают о его земельных владениях, находят упоминания в актовом материале. Но никаких подробностей биографии мы не знаем, кроме того, что он рано скончался. И это, не смотря на разнообразие источников, для XVI века довольно типичная ситуация. Биографии людей небоярского происхождения приходится восстанавливать по крупицам.

Борис и Ирина оказываются при царском дворе. С какого-то момента Ирина Фёдоровна Годунова становится женой царевича Фёдора Ивановича. Это происходит ещё при жизни Грозного. Наследником был царевич Иван Иванович, который был убит отцом. И судьба сложилась таким образом, что Фёдор Иванович стал царём, а Ирина – царицей.

Их семейная жизнь была омрачена тем, что у них долго не было детей. А потом родилась девочка, на которую, тем не менее, возлагались огромные надежды. Но она скончалась в раннем возрасте. И многое в стратегическом успехе Годунова связано с тем, что у царской четы, не смотря на моления о чудородье, так и не появилось полноценного наследника.

Как шурин царя, Борис Годунов достигает невероятных высот. Он фактически стал правителем России. Иностранные источники его называли то правителем, то премьер-министром, то канцлером. Это связывают в историографии якобы с «идиотизмом» Фёдора Ивановича, во что я, честно говоря, не верю. Действительно, может быть, Фёдор Иванович не был расположен к правлению. Тем не менее, он занимался государственными делами и правил, надо сказать, довольно успешно. После лютой грозненской эпохи годы правления Фёдора Ивановича были довольно благополучными и мирными.

Но делами действительно вершил Годунов. Но не один он. Это эпоха головокружительно активных и талантливых людей у царского престола. Достаточно вспомнить уж совсем худородного дьяка Андрея Щелкалова, который достигает невероятных высот именно при Фёдоре Ивановиче. Правда, при нём же попадает в опалу. Московское государство в ту эпоху представляло собой стакан, который взболтали чайной ложкой, и всё перемешалось. И у вершины власти оказались люди, которые в другое время даже помыслить об этом, наверное, не могли.

Фёдор Иванович не так мало проправил: с 1584 по 1598 год. Когда он скончался, были планы, что на престол сядет царица Ирина Фёдоровна. Она решительно от этого отказалась и приняла постриг с именем Александра. И благодаря решительности сестры и собственной настойчивости Борис Годунов оказался у власти. Сестра проталкивала его кандидатуру и настаивала на том, чтобы он встал на её место.  

Согласно источникам, Борис неоднократно отказывался от тяжёлого бремени царского титула. Красочно описывается, как его все уговаривают. В этом, конечно, много ритуального этикета. Несомненно, Борис Фёдорович хотел стать царём. Но по меркам того времени он не мог себе позволить сразу согласиться и водрузить на себя шапку Мономаха. Только на третий или четвёртый раз он согласился.

Годунов начал своё правление знаменательным образом, 1 сентября. В допетровской Руси год начинался в этот день. Ему во многом не везло в годы его правления. Именно на них пришёлся жуткий голод, эпидемии. Смерть царевича Дмитрия повисла на нём. До сих пор историки спорят о мере причастности Годунова к этой жуткой истории. Мы сознательно в книге практически отказались от обсуждения этого сюжета, потому что она не об этом.

Борис Годунов во многом был новатором, человеком решительным и смелым. При нём начались многие деяния, которыми потом прославится Пётр I. Именно Борис Годунов начал посылать молодых людей учиться за границу. Было послано 4-5 человек. Кажется, вернулся только один, и ничего из этого проекта не вышло. Но симптоматична сама попытка запустить такое. Борис Годунов вводил новые церковные праздники. Архитектура эпохи Годунова – совершенно особая. Он явно себя вёл, как царь-новатор.

Вместе с тем, в нём во многом сохранялись черты патриархального и консервативного быта. Об этом аспекте и написана наша книга. Она посвящена скорее тому консервативному, традиционному, что оставалось в Годунове как в человеке, который оказался вдруг в неестественном для себя социальном положении.

М. Родин: Значительную часть книги вы посвящаете дню рождения. Кажется, что традиционное общество не обращало на день рождения большого внимания. Но мы видим, что Борис Годунов его празднует, и празднует 2 августа. Праздновать день рождения на Руси – это вообще типично?

Ф. Успенский: Здесь не всё до конца ясно. Традиционная точка зрения – что люди позднего Средневековья невнимательны к своему дню рождения. Это не совсем так. Во-первых, это заключение во многом сделано на материале русских этнографов, которые в основном описывали русский быт на материале крестьянства, где действительно люди часто не помнили своего дня рождения. Им гораздо важнее был день именин, день памяти святого, во чьё имя они крещены. Конечно, точно так же было и на Руси. Если выстраивать иерархию между днём рождения и именинами, то именины – это ключевое событие в жизни каждого человека, тогда как день рождения, видимо, более маргинален.

И тем не менее, вся практика имянаречения, весь обиход и традиция, связанная с выбором имён по церковному календарю – всё это говорит о том, что день рождения занимал исключительно важное место и, несомненно, учитывался в биографии того или иного человека. Начнём с того, что мы знаем дни рождения царей и великих князей. Они с какого-то момента довольно тщательно отмечаются в летописи. И это вовсе не тот же самый день, что и день их именин. Потому что рождались они в один день, а крестили их в честь того святого, которого по каким-то причинам выбрали родители, как основного личного небесного покровителя. День рождения, может быть, был праздником семейным. В случае с Борисом Годуновым оно отмечалось не так пышно, как именины.

День рождения учитывался и при выборе имени. С какого-то момента на Руси возобладала традиция называть ребёнка именем того святого, который празднуется в день его рождения. Это знак особого благочестия. Отчасти это привело к тому, что у человека того времени могло быть не одно христианское имя. Человек мог родиться в день, когда праздновался какой-то пусть и почитаемый святой, но не тот, который удовлетворял интересам рода и семейным традициям. Стали давать имя того святого, на чью память человек родился, и плюс к тому – имя, которое было в обиходе семьи, воспроизводилось из поколения в поколение.

Так возникла ситуация двуимённости, которая в чём-то удобна, потому что у мальчика оказывалось целых два небесных покровителя. Не исключено, что эта традиция двуимённости каким-то образом связана с обстоятельствами появления ребёнка, о каких мы ничего не знаем. Условно говоря, при тяжёлых родах или при частой смертности в семье ребёнку могли решить дать два христианских имени по святцам, вдвойне защитив его от будущих напастей, обеспечив ему покровительство сразу двух патрональных святых. Может быть в этом дело: не знаю.

Так или иначе, примерно с XIV по XVII век мы наблюдаем совершенно неописанную традицию имянаречения. Всякий историк, который занимается этой эпохой, с ней сталкивался. Но какого-то досконального описания этой традиции не существует. Оба имени брались из церковного календаря. И человек появляется в источниках то под одним именем, то под другим. Судя по всему, наличие двух имён регламентировало его ситуативную жизнь. В одной ситуации он появлялся под одним именем, в другой – под другим. В одной ситуации было уместно пользоваться именем, под которым он был известен окружающим, в другой ситуации – другим, крестильным именем, под которым он появлялся очень редко, как член церкви, скажем, причащаясь или исповедуясь.

Закономерности, по которым человек появляется то под одним именем, то по другим, восстановить довольно трудно. У нас нет документальной плёнки, где мы видим человека на разных уровнях жизни. Но тем не менее то, что эти разные регистры жизни существовали, и люди пользовались неким языком имён, чтобы отграничить один регистр жизни от другого – это довольно очевидно и составляет предмет особого исследования, которым мы с моим соавтором занимаемся.

М. Родин: Получается до четырёх имён. Расчетверение личности.

Ф. Успенский: За весь жизненный путь – до четырёх, а может быть даже и больше.

М. Родин: Я хочу сначала разобраться с днём рождения. Мы знаем о том, что Борис Годунов родился 2 августа, только из небольшого круга источников, из воспоминания иностранца. Расскажите, откуда мы знаем про 2 августа, и в чём там проблема?  

Ф. Успенский: Мы знаем об этой дате по счастливому стечению обстоятельств. Было посольство императора Римской империи Рудольфа, которое было направлено из Австрии, условно говоря, в Персию. Путь их пролегал через Русь. У этого немалочисленного посольства был секретарь, который занимался фиксацией всего происходящего с этим посольством, Георг Тектандер. Он описал своё пребывание на Руси, своё путешествие в Персию к шаху Аббасу. По пути из-за разных обстоятельств он потерял практически всё посольство и превратился из секретаря в единственного представителя. Он дошёл до шаха Аббаса, выполнил свою посольскую миссию, вернулся через Русь, оставшись там на некоторое время в ожидании оказии, дождался её, потому что в это время на Русь приехало другое посольство от императора Римской империи, возглавляемое Генрихом Логау, которое целенаправленно было послано на Русь и оказалось неудачным. Это посольство подобрало Тектандера в Москве и отвезло обратно на родину.

Это совершенно замечательный представитель интеллигенции Священной Римской империи. Человек с образованием и интересом к знанию. Его путевые записки, или дневник посольства, который он ведёт, явно выдаёт любопытство буквально ко всем мелочам и нюансам. Он описывает и быт московитов, и быт персов. Перевод его повествования на русский язык издан конце XIX века. Оно читается, как авантюрный роман.

Когда Тектандер описывает своё пребывание в Москве в 1604 году на обратном пути, он и упоминает о праздновании дня рождения Бориса Годунова. Потому что в этот день ему, как иностранному гостю, присылают от царского двора какие-то блюда.

Тем не менее, эта дата, 2 августа, хотя названа совершенно определённо и ясно в его повествовании, нуждается в проверке. Когда Тектандер ехал на Русь вместе с главной посольства Стефаном Какашем, он пользовался одной системой летоисчисления, григорианской. Юлианский и григорианский календари были в ходу. Тектандер прибегает то к одной, то к другой. А Стефан Какаш пользовался только григорианским, если мне не изменяет память.

М. Родин: То есть в одном посольстве два человека жили по разным календарям!

Ф. Успенский: Да. Разница между григорианской и юлианской датой в ту эпоху составляла 10 дней.

М. Родин: Новый календарь введён лет за 20 до этого. Поэтому всё ещё не устаканилось: разные государства и даже разные люди живут по разным календарям.

Ф. Успенский: Совершенно верно. Он распространяется очень быстро. Но где-то он принят, где-то – ещё нет. С этим связана масса интереснейших сюжетов. И не одна книга написана о соотношении юлианского и григорианского календаря в эту эпоху.

Так или иначе, люди пользовались той или иной системой очень чётко. Это можно показать, например, на отчётах, которые Стефан Какаш посылал императору. Он описывает конкретные события, свидетелем которых он стал в Московии, как его принимали. Те же самые события мы видим в русских источниках. Даты соответствуют безошибочно. Там, где у Какаша григорианская дата, на Руси будет юлианская.

Но проблема в том, что Тектандер, оказавшись в Персии, специально посвящает короткий, но выразительный пассаж в своём дневнике тому, что у мусульман, в среде которых он оказался, нет часов. И он на какое-то время выключился из счёта времени, потерял ориентацию на календарь. И смог восстановить календарные координаты, только вернувшись в Москву. И естественно делает это по юлианскому календарю. И мы должны распутать буквально все записи Тектандера и показать, когда происходит это переключение с григорианского на юлианский календарь. По возвращении из Персии он пишет в московских координатах.

Есть независимый источник, который позволяет понять, насколько точен Тектандер. А именно путевые отчёты Генриха фон Логау, предводителя посольства императора Рудольфа в Москву, которое подобрало Тектандера. Фон Логау о дне рождения Годунова не говорит, но у него есть почти такое же описание, как его посольству в определённый день присылают праздничные блюда по случаю «дня рождения» царя, которого он называет Боризиумом.

То, о чём пишет Логау – это само по себе интересная культурная проблема. Как мы попытались продемонстрировать, это вовсе не день рождения царя Бориса Годунова, а день его именин, день Бориса и Глеба, 24 июля (по юлианскому календарю), который, как царские именины, праздновался особенно пышно. Поэтому состав блюд, которые получил Логау, отличается от состава блюд, которые получил Тектандер на день рождения. Логау пользовался григорианским календарём, поэтому именины царя у него приходились на 3 августа.

Получается, что два источника говорят об очень похожих вещах, оформляют их очень похожим образом, но имеют в виду совершенно разные вещи. Один – день рождения, другой – именины. Русские их тщательно различали. А в перспективе иностранца это некоторая проблема. Она сохранялась и в петровское время. Иностранцы, даже долгое время прожившие на Руси, никак не могли понять, что это русские по два раза празднуют. В источниках полная путаница между днями рождения и именинами.

М. Родин: Для меня это очень важный пример того, каким большим профессионализмом должен обладать историк, который берётся изучать эту эпоху. И какие головоломки ему приходится распутывать, чтобы обнаружить банальные данные.

Ладно, дни рождения удваиваются. Но бывают случаи, когда люди удваиваются! В том числе в семье Годунова. Мы сейчас говорим про его тётю. Расскажите про это.

Ф. Успенский: И это не просто человек, а один из богатейших людей своего времени, обладавший огромным влиянием к концу XVI-началу XVII века.

М. Родин: Это же человек, который и женил Ирину на Фёдоре, благодаря чему Борис потом стал царём.

Ф. Успенский: Совершенно верно. Речь идёт о дяде Бориса и Ирины, Дмитрии Ивановиче Годунове. В его послужном списке была и опричнина. Он удивительным образом сделал прекрасную карьеру при Иване Грозном и не пострадал от репрессий. Особенно расцвёл при Фёдоре Ивановиче, и, естественно, при своём племяннике Борисе. Прожил очень долгую жизнь. Датские посланники, которые встречают его в начале XVII века, говорят чуть ли не о девяностолетнем старце, который принимал их с редкостным добродушием и вниманием к иностранцам.

Он был одним из богатейших людей своего времени. И, надо сказать, он тратил свои деньги на благие дела. В частности, он очень много делал церковных вкладов. При том, что ему не повезло в семейной жизни: после него не осталось наследников. У него было много детей, но все они умирали либо во младенчестве, либо в раннем возрасте. Он делал вклады в разные церковные монастыри, как в очень важные, вроде костромского Ипатьевского, родовой «вотчины» Годуновых, где погребались представители этой семьи, Троице-Сергиева монастыря, так и во многие-многие другие. По этим роскошным вкладам мы и можем судить о степени богатства Дмитрия Ивановича Годунова.

Мы твёрдо знаем, что у него был один брак. Но, видимо, он рано лишился жены. А может, и не рано. Мы даже не знаем, были ли в этом браке дети. Вскоре после того, как он лишился первой жены, судя по вкладным записям и разного рода отчётам по вкладным кормовым книгам, мы видим, что у него появляется другая жена.

М. Родин: У нас нет биографии, где написано, в каком году умерла его жена, когда он женился ещё раз. Нам приходится по крупицам собирать вкладные записи из разных монастырей.

Ф. Успенский: Именно так. Мы почти случайно знаем о кончине его первой жены, Агриппины. Знаем мы потому, что во вкладной книге костромского Ипатьевского монастыря есть запись о том, что Дмитрий Иванович Годунов приезжал в этот монастырь, оставил много денег и драгоценных вещей в память о своей только что скончавшейся жене, которую он и похоронил в этом монастыре. Может быть, ещё в одном-двух источниках другого типа могут быть её упоминания. Но мы не знаем никаких обстоятельств ни её биографии, ни Дмитрия Ивановича.

Тем не менее, вскоре мы видим, что у него другая жена. А с какого-то момента – что у него «третья» жена. Похоронив Агриппину, он берёт в жёны женщину, по вкладным записям, по имени Матрона. А потом вдруг с какого-то момента в начале XVII века в качестве жены Дмитрия Ивановича Годунова фигурирует вовсе не Матрона, а некая Стефанида.

Возникает соблазн представить, что Дмитрий Иванович трижды венчался в церкви. Повторюсь ещё раз: это некоторое пятно на репутации человека в ту эпоху. Третий брак не одобрялся церковью. Хотя был возможен: мы знаем и другие случаи такого рода.

Стефанида переживает мужа. Мы знаем, что она переписывалась с дочкой Бориса Фёдоровича Годунова Ксенией, которая тоже уже потеряла всю свою семью. Отец её скоропостижно скончался, мать и брата, царевича Фёдора Борисовича, убили, а она, с какого-то момента сделавшись наложницей Лжедмитрия, была отпущена в монастырь, и в относительно молодом возрасте приняла постриг с именем Ольга, и прожила ещё довольно долго. Что для нас, исследователей годуновской эпохи, сыграло решающую роль, потому что только благодаря её усилиям память о Годуновых и сохраняется. Она продолжает давать вклады. В её мастерской вышиваются надгробные покровы для членов семьи Годуновых, по которым что-то можно восстановить.

После смерти Бориса и Дмитрия Ивановича Годуновых (они умерли в один год с небольшим разрывом) эти две женщины остались последними представительницами этой семьи, и переписывались между собой. Есть частное письмо, которое инокиня Ольга пишет из осаждённого Троице-Сергиева монастыря своей тётушке в Москву, называет её Стефанидой.

По каким-то крупицам, в основном по источникам церковного характера, вкладным книгам, синодикам, кормовым книгам, удаётся продлить биографию этой «третьей» жены Дмитрия Ивановича Годунова. Потому что вдруг в конце 1630-х годов мы обнаруживаем, что она, постригшись, как монахиня Александра, делает немаленький вклад в один не очень известный, но замечательный монастырь. В общем, мы более-менее можем сказать, что она прожила долгую жизнь и умерла в конце 1630-х годов.

Важная деталь: постригшись в монахини, она берёт себе в качестве монашеского имени имя Александра. Точно такое же имя, какое носила в монашестве царица Ирина Годунова. Монахинь с именем Александра много. Но в ту эпоху люди часто выбирали себе монашеское имя с оглядкой на имя крестильное. Монашеское и крестильное имя должны были быть созвучными и начинаться на ту же букву. Поэтому Фёдор становился Феофилом, Андрей – Амвросием, Иван – Ионой, Василий – Вассианом, и т.д. Это не было законом и не значило, что все так постригались. Но это было очень мощной традицией, и в подавляющем большинстве случаев происходило так. Так что это уже звоночек для исследователя: между именем Стефанида и именем Александра нет созвучия. Забегая вперёд, отметим, что она всё-таки выбрала имя, не смотря на созвучие, а явно ориентируясь на имя царицы Ирины Фёдоровны (которая была Арина Фёдоровна, поэтому Александра и Арина перекликаются между собой). Ей было важнее подчеркнуть свою связь с царственной племянницей.

Собрав воедино все вклады, которые успел сделать Дмитрий Иванович до 1605 года, удаётся показать, что никакой третьей жены у него не было. Та самая Стефанида, которая постригается, как Александра, и Матрона, которая фигурирует на многочисленных вкладах Дмитрия Ивановича, была одним человеком.

М. Родин: Объясните, как выясняется, что Матрона и Стефанида – одно лицо?

Ф. Успенский: Показать, что Стефанида Андреевна Годунова и Матрона, которая фигурирует в отдельных источниках, это одно и то же лицо, удаётся, во-первых, благодаря удаче и стечению обстоятельств. Но и, кроме того, благодаря сложению воедино всех письменных показаний источников самого разного типа. От показаний синодиков, вкладных, кормовых книг, до надписей на разного рода артефактах, отданных вкладом Дмитрием Ивановичем Годуновым. При сумме этих источников, тщательно и кропотливо сопоставляя даты, под которыми, например, упоминается инокиня Александра во вкладной книге Новодевичьего монастыря, где она, по-видимому, постриглась, получается обратить внимание на такое обстоятельство, что инокиню Александру прописано поминать на память мученицы Матроны. Это подсказывает, что Матрона была крестильным именем, а Стефанида – публичным, под которым она фигурировала в миру.  

Вообще-то монашеский постриг мыслится, как отказ от своей прежней жизни и своего прежнего имени. Тем не менее, это не так. На Руси монахи, даже постригшись в иночество и поменяв имя, продолжали праздновать именины по своему прежнему крестильному имени. Крещение – это настолько значимое событие в жизни христианина, что крестильное имя нельзя отменить при простой смене имени при пострижении.

Есть расхожее представление, что человек, у которого было два христианских имени, одно из них тщательно скрывал. Отчасти это представление, сложившееся в историографии, чему-то соответствует. Я думаю, что иногда так могло быть. Но в принципе это не совсем верно. Потому что мы бы тогда совсем не знали по два имени одного человека. Тем не менее, крестильное имя использовалось только в особых ситуациях церковной жизни человека. Совмещение светских и церковных источников и даёт тот эффект, когда мы видим два аспекта одного и того же человека.

М. Родин: Есть ли примеры того, как другие люди так «удваивались»?

Ф. Успенский: Совсем трудно работать с женщинами. Даже в эту эпоху источники сохраняют андроцентричность. Если бы не артефакты, которые изготавливались в светлицах и швейных мастерских Стефаниды Годуновой, может быть, и не получилось установить, что она и Матрона – одно лицо. Замечательно, что многие искусствоведы, которые изучают стили шитья той эпохи, честно отмечали, рассматривая какие-нибудь вкладные пелены, которые отдавались жёнами Годунова в тот или иной монастырь, что пелена, изготовленная в мастерской Стефаниды, по всей стилистике напоминает пелену, изготовленную Матроной. Не зная, что это одно и то же лицо, они тем не менее отмечали такой нюанс.

То же самое удаётся показать не только на примере такой знаменитой фигуры, как жена Дмитрия Ивановича Годунова. Может быть, эти примеры не так выразительны, потому что речь идёт в основном о людях, о которых ещё меньше известно, чем о тётке Бориса Годунова.

Двуимённость была распространена и в низовых стратах социума. Мы встречаем и кабальных холопов, обладающих двумя именами. Звать его Никитка, а прозвище – Феофан, например. Тот же самый феномен двуимённости мы наблюдаем в царской великокняжеской семье. Историкам, которые занимаются историей позднесредневековой династии Рюриковичей, это хорошо известно. Мы знаем, что у Ивана Грозного было имя Тит, потому что он родился 25 августа на память апостола Тита, а крещён был Иваном. Мы знаем, что его отца, Василия III, звали Гавриил, потому что он родился на Собор архангела Гавриила, а крестили его в честь святого Василия. У деда Ивана Грозного, в честь которого он и получил имя Иван, было имя Тимофей, потому что он родился на апостола Тимофея. Иван Грозный давал своим детям по два христианских имени.

Помимо желания наделить ребёнка двумя небесными покровителями это связано и с желанием зафиксировать день рождения, который оказывается важен в ту эпоху. Два имени человека – это почти справка из ЗАГСа, в которой говорится, когда ребёнок родился на свет. У царевича Дмитрия Углицкого было имя Уар, потому что он родился 19 октября на святого Уара. Это имя звучит экзотически. Но все мы знаем фамилию Уваров. Она образована от этого имени. Это довольно популярный в то время святой.

Будь то царская или крестьянская семья, очень важно, чтобы между двумя именами была небольшая календарная разница, чтобы памяти этих святых отстояли друг от друга на обозримом расстоянии. Царевич Дмитрий рождается 19 октября, это память святого Уара. А становится в крещении Дмитрием в честь Дмитрия Солунского, чья память празднуется 26 октября. Его старший брат, царь Фёдор Иванович (этому посвящена отдельная глава в нашей книге), по дню своего рождения был наречён Ермием, потому что родился на апостола Ермия, 31 мая. Это имя этимологически связано с именем Гермес. А стал Фёдором в честь Фёдора Стратилата, чья память празднуется 8 июня.

Кстати, второе имя Фёдора было никому не известно. Мы гордимся этой своей находкой. Фёдор Иванович очень пышно праздновал царские именины, летний день Фёдора Стратилата. Но он, по-видимому, праздновал и день своего рождения. Во всяком случае, когда скончался его отец и он унаследовал московский престол, то он венчание на царство устраивает на 31 мая, на день своего рождения. И некоторые русские источники тщательно упоминают, что это был день рождения государя. Так что день рождения по сравнению с именинами не оказывается забыт, хотя именины царя имели гораздо большую значимость.

Но несмотря на то, что традиция царской двуимённости пышным цветом цвела в конце XVI века, второе имя не так уж часто попадает в источники. Вторые имена Ивана III и Василия III упоминаются в летописи. А вот, скажем, второе имя царя Фёдора Ивановича в летописи никогда не упоминается. Упоминается дата его рождения, но не второе имя. К счастью, у нас есть очень тёмное, но выразительное сочинение, «Временник» Ивана Тимофеева. Дьяк Иван Тимофеев – это современник Фёдора Ивановича, который написал один из первых опытов исторического сочинения о временах Грозного, Фёдора Ивановича и Годунова. Тёмный, на мой взгляд, не до конца распутанный текст. Он неоднократно издавался и даже как-то комментировался, хотя, на мой взгляд, им ещё заниматься и заниматься. Потому что, несмотря на то что это первые десятилетия XVII века, язык там настолько риторически для нас непривычен, что часто не очень понятно, что автор имел в виду. Именно в этом сочинении появляется упоминание сокровенного имени царя Фёдора Ивановича. Войдя в риторический раж, Иван Тимофеев говорит о том, что Фёдор Иванович был тёзкой Иеремии. Но мы знаем по артефактам, по разного рода изображениям, вкладам, личным иконам царя Фёдора Ивановича, где, например, на одной створке Фёдор Стратилат, а на другой – апостол Ермий, мы знаем, что к Иеремии он никакого отношения не имеет, а под Иеремией имеется в виду Ермий. Видимо, Иван Тимофеев, зная о факте наличия второго имени у государя, толком не знал, что это за имя. Он знал, что это либо Ермий, либо Иеремия, и явно отождествлял эти имена. Имена в ту эпоху легко слипались друг с другом. Андроник и Андрей, Васса и Василиса. Они расподоблялись только при помощи церковного календаря. В быту для носителей русского языка это было одно и то же имя. Ермий и Иеремия на русской почве становились Еремеями. Но за ними стояли разные святые.

Это поднимает ещё один вопрос, связанный с именем Ермака. Что это за имя Ермак – не очень понятно. Не исключено, что он был Иеремией или Ермием. Мы не знаем этого. У нас нет данных. Мы знаем, что, по-видимому, у него ещё было имя Василий. И то это под сомнением.

М. Родин: Когда мы занимаемся этой эпохой, мы должны учитывать, что у человека могло быть четыре имени: крестильное, календарное, монашеское, если он постригся в монахи, и ещё прозвище.

Ф. Успенский: При этом на всё это действовали ограничения. Крестильное имя могло быть только одно. Нельзя крестить двумя именами. Поэтому, когда у человека было два христианских имени в миру, одно было крестильное, а другое обращённое к миру. Поэтому оно называлось часто мирским, или прозвищем. А ещё у носителя двух христианских имён может быть и некалендарное, не связанное со святцами имя. Например, Богдан, Шестак, Шишка, как угодно. Тут никаких ограничений не было: он мог быть и Шестак и Шишка одновременно.

М. Родин: И в документах так проходить.

Ф. Успенский: Да. Так у человека образовывалась «копилка» имён, под которыми он появлялся в разных источниках. И распутывать это – увлекательнейшее занятие.

М. Родин: Скрытое имя Фёдора Ивановича, которое вы нашли, это крестильное имя?

Ф. Успенский: Нет, он был крещён как Фёдор. Вся Русь в эту эпоху жила по такой схеме: человек родился на святого Ермия, именем Ермия его крестят, а имя Фёдора он получает, как публичное. А русская царская династия поменяла этот порядок с ног на голову. По-видимому, это произошло с Василия III. Они стали крестить наследников династическим родовым именем. Поэтому, родившись на Ермия, Фёдор Иванович был крещён Фёдором, а имя Ермий просто осталось в копилке. Единственная его функция – указывать на день его появления на свет. И даёт возможность считать апостола Ермия своим личным небесным покровителем, жертвовать на его память вклады, отражать его почитание на артефактах, и т.д. Но функции крестильного имени у него не было. Он был крещён как Фёдор.

М. Родин: Я перечислю то, что новое в этой небольшой книге вы смогли сделать. Вы доказали, что Матрона и Стефанида – это одно лицо. Точно показали, что 2 августа – правильная дата рождения Бориса Годунова. Но там была проблема и с самим именем Бориса Годунова. Есть версия, что у него тоже было много имён.

Ф. Успенский: Дело обстояло таким образом, что исследователями в основном были даже не историки, а искусствоведы. Наблюдая вклады годуновской семьи, с какого-то момента они обратили внимание на тот факт, что при Годунове любили отдавать очень много вкладов в разного рода монастыри, и на годуновских иконах любили отображать небесных покровителей членов царской семьи. Как правило, их набор такой: Борис и Глеб, или только Борис, Мария Магдалина, святая Ксения Римская, Фёдор Стратилат и/или Феодот Анкирский.

Борис и Глеб явно связаны с фигурой самого Бориса. Они всегда воспринимались, как парные святые. Даже дьяк Иван Тимофеев, о котором я говорил, ставил в вину Годунову то, что при нём стали изображать отдельно Бориса без брата Глеба. Мария Магдалина связана с его женой, Марией Григорьевной, дочкой Малюты Скуратова. Ксения Римская связана с царевной Ксенией, которая будет инокиней Ольгой писать из осаждённого Троице-Сергиева монастыря своей тётушке Стефаниде. Если появляется на иконах Фёдор Стратилат, то более-менее понятно, что это связано с Фёдором Борисовичем, единственным достигшим взрослого возраста сыном царя Бориса.

А что делать с Феодотом Анкирским, который иногда появляется вместе с Фёдором Стратилатом, иногда вместо него на патрональных иконах? Искусствоведы построили примерно такой воздушный замок: Феодот должен быть связан с фигурой самого царя Бориса, если считать, что у царя Бориса было ещё имя Богдан, которое перевели на греческий как Феодот. Такое построение родилось в трудах исследователей, которые исходили из очень правильной презумпции, что московская Русь жила в ситуации многоимённости. Так и пошло-поехало.

С другого фланга Борису Годунову приписывалось имя Иаков. Но это просто техническая ошибка Карамзина, который неправильно прочёл текст. Это легко опровергнуть.

А с патрональными иконами гораздо сложнее. Это приходится распутывать, учитывая даже такие параметры, как соседство дробниц, маленьких металлических бляшек с изображениями семейных патрональных святых, тезоименитых членам рода, которые часто выкладывали на окладе иконы, или на каком-то покрове. Благодаря сопоставлению композиций дробниц на годуновских окладах икон, привлекая сами эти иконы, удаётся убедительно показать, что имя Феодот в честь Феодота Анкирского носил не сам Борис. Борис был одноимённым: он родился 2 августа и его крестили в честь князя Бориса, чья память 24 июля, и на этом баста. А сын его, Фёдор Борисович, был Феодотом. Зацепившись за это, удаётся найти синодики, где царевич Фёдор Борисович фигурирует как царевич Феодот. И таких синодиков несколько. При этом в рукописях один неправильный штрих – и Феодот превращается в Феодора. И поэтому, когда источники издаются, публикаторы, не исходящие из ситуации многоимённости, с лёгкостью правят Феодот на Фёдор. Поэтому надо смотреть рукописи.

Феодотов в церковных святцах довольно много. Есть Феодот Анкирский, Феодот Киринейский, есть Фёдор Анкирский, есть Фёдор Киринейский. Сами иконописцы того времени могли запутываться. Одно дело – изобразить святого, другое – надписать, какой это святой. Этим часто занимались разные люди. И есть годуновские иконы, где ошибочно Феодот Анкирский назван Фёдором Киринейским.

И из синодиков Троице-Сергиева монастыря более-менее надёжно восстанавливается даже дата рождения Феодота Фёдора Борисовича. Он, видимо, родился 18 мая, на день памяти Феодота Анкирского. И получил имя Фёдора (он не был крещён им) по имени Фёдора Стратилата, который празднуется 8 июня.

Так или иначе, имя Фёдор в его биографии – ключевое. Этим именем звали его деда, Фёдора Ивановича Кривого. Кроме того, нарекая этим именем своего единственного мальчика, Борис Годунов делал его тёзкой актуального правителя, царя Фёдора Ивановича. Они оказывались в ситуации тезоименитства, что по тем временам кое-что да значило. Фёдор Борисович родился, когда Борис Годунов ещё не стал царём. Поэтому, видимо, крещён он был по святому дня своего рождения, а имя Фёдора получил в качестве публичного. Но из-за того, что имя Фёдора было таким «козырным», имя Феодот практически ушло в тень. О нём очень мало где вспоминается, и оно всплывает только после кончины, когда в синодиках, на надгробных покровах, на пеленах так настойчиво начинает появляться Феодот.

М. Родин: Удваивающиеся персонажи, игры с хронологическими системами… Как тут не вспомнить академика Фоменко? Мне кажется, что эта программа очень хорошо показывает, что профессиональные историки с такими проблемами встречаются каждый день, и каждому исследователю приходится их решать в своей работе. Поэтому дилетантам здесь не место.