Денис Хрусталёв в «Родине слонов»

Какие признаки колдовства увидели в смерти царевича Дмитрия следователи, занимавшиеся этим делом? Почему церковь обвиняла Лжедмитрия в ереси, а не в самозванстве? Почему Годунов, мать Дмитрия и весь народ могли верить, что в Отрепьеве могла воскреснуть душа царевича?

В своей новой книге историк Денис Хрусталёв рассматривает историю с убийством Дмитрия и появлением Лжедмитрия с другого ракурса — не пытается в очередной раз играть в современного следователя, который восстанавливает ход дела и пытается найти виновных. А изучает, как это всё выглядело с точки зрения обывателей и властителей того времени, которые ждали конца света, верили в колдовство, потусторонние силы, воскрешение, ангелов и злых духов.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с историком из Санкт-Петербурга Денисом Григорьевичем Хрусталёвым.

Денис Хрусталёв окончил исторический факультет Санкт-Петербургского университета, специалист по средневековой Руси и раннему Новому времени. Его книга «Русь и монгольское нашествие» стала бестселлером и выдержала несколько изданий. Президент Монголии наградил автора за эту монографию Золотой медалью Хубилай-хана, высшей наградой Монгольской академии наук.

М. Родин: Мы все прекрасно знаем историю гибели царевича Дмитрия. Так или иначе, это один из ключевых моментов в истории нашего государства. Однако в этом сюжете есть огромное количество элементов, которые сложно понять. Например, царь Борис Годунов приходит в мистический ужас, когда слышит о появлении самозванца. Хотя ему практически тут же рассказывают о том, кто этот человек. Мать царевича Дмитрия признаёт в Лжедмитрии своего сына, хотя видела своего отпрыска в гробу. Такое ощущение, что в этой истории действуют либо полные доверчивые идиоты, либо абсолютно беспринципные персонажи, готовые согласиться на всё, если здесь и сейчас это выгодно.

Однако мы забываем, что речь идёт о людях конца XVI-начала XVII века, которые убеждены в том, что колдовство существует, которые знают, что существует переселение душ. Про этот аспект мы постоянно забываем. Но именно ему уделено много внимания в новой книге Дениса Хрусталёва, с которым мы сейчас поговорим.

Тема царевича Дмитрия и Лжедмитрия – одна из самых популярных в российской историографии. О ней написано тонны литературы. Что вы в ней увидели, что вам захотелось сделать ещё один труд на эту тему?

Д. Хрусталёв: Я бы не сказал, что тонны литературы. Она уникальна для советских исследователей в той связи, что там не было единства. Это тема, которая раскалывает исследователей уже не одно столетие. Они последовательно отстаивают ту или иную версию, у которой есть своя хронология. Либо это версия до 1605 г., либо 1605 г., либо после 1606 г. Это удивительно, что мы до сих пор считаем эту тему принципиальной, актуальной.

Буквально недавно появился ещё целый ряд исследований. Богданова по филиграням, Столяровой готовится новое переиздание следственного дела. И всё это на фоне каноничного представления о святом царевиче Дмитрии, который почитается в православной церкви.

При этом профессиональных исследований гибели царевича Дмитрия у нас очень мало. Всё остальное – довольно популярные работы, в смысле отсутствия академического аппарата, довольно популярных, на мой взгляд, версий, и пр.

Для меня это было стечение обстоятельств. Я экспериментировал с художественной прозой и попытался представить наиболее невероятную версию событий. Как бы эти события могли произойти в условиях какой-то фантастической реальности. В какой-то момент я этот текст слепил, показал друзьям, и они сказали, что это интересно. И оказалось, что пока я лепил эти художественные образы, у меня набрался большой комплекс материалов. Мне жалко было их выкидывать, и я опубликовал их, как ряд очерков.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что новизна этого исследования – в попытке посмотреть на эти события не глазами современного рационального человека, который легко отметает проблемы с колдовством и мистикой, а объяснить современному человеку эти события с точки зрения человека конца XVI-начала XVII века?

Д. Хрусталёв: Да. Это главный пафос исследования. У меня нет ответа на вопросы, кто убил или не убил, кем был Лжедмитрий. Я хотел представить на ограниченном отрезке времени, лет 10-15 после этого события, то, как оно воспринималось современниками. И мне показалось, что я нащупал очень важную деталь – трансцендентное восприятие реальности, которое в значительной степени определяло это отношение. Более того, оно было сопоставимо по влиянию с политическим значением события. И в значительной степени, как мне кажется, определяло это политическое значение.

В частности, мне кажется, что я доказал, что для Годунова страх Лжедмитрия заключался не в том, что это какой-то новый Хлестаков, а в том, что он видел за этой фигурой что-то неведомое, пугающее. Какое-то вторжение потустороннего.

М. Родин: Что случилось в 1584 году и какая ситуация сложилась после этого?

Д. Хрусталёв: К вечеру 18 марта 1584 г. не стало Ивана Грозного. Было всего два наследника мужского пола, которые могли принять скипетр. Ни у кого не вызывало сомнений, что наследником станет Фёдор. Так и произошло. Следующим в очереди был Дмитрий. Разговоры о том, что он от седьмой жены и вообще незаконный – это разговоры эпохи Смуты. В официальных документах 1580-х гг. он именовался царевичем, и ни у кого не вызывало сомнений, что в случае безвременной кончины Фёдора Иоанновича он займёт трон. Не было официального статуса наследника престола наподобие принца Уэльского или дофина, но тем не менее все понимали, что это человек, следующий по порядку.

Не то, чтобы это был кризис, пульс которого вибрировал. Европа была заполнена монархами без детей. Это не должно было смущать. Фёдор Иоаннович был молод, ему и супруге к моменту вступления на трон было по 27 лет. У современников нет свидетельств, что Фёдор Иоаннович всё время болел. Скорее наоборот, его смерть в 1598 году казалась скоропостижной. Впоследствии Василий Шуйский обвинял Годунова в отравлении.

При этом ситуация была напряжённой. Была партия Нагих, которая точно рвалась к власти. Она была не хуже и не лучше тех же самых Годуновых, возможно, использовала сопоставимые методы. Но они находились в Угличе, в состоянии если не изгнанников, то ущемлённых в правах. Они были ограничены в средствах и во властных полномочиях даже в этом псевдоуделе. Мы не знаем до конца, как он управлялся. Судя по всему, он управлялся из Москвы, и все средства находились в руках у ставленников правительства, под контролем Годунова. Это создавало напряжённость ситуации в Угличе.

Часто приводят в пример воспоминания Джильса Флетчера, англичанина, который провёл в Москве всего четыре месяца в 1589 году, и к 1591 г. опубликовал свои воспоминания о путешествии в Россию. Он не знал русского языка, но тем не менее в своих воспоминаниях указал, что есть такой царевич Дмитрий, у которого характер будущего грозного царя, потому что он периодически бьёт палкой куриц, и прочее. Его постоянно пытаются отравить, а недавно отравили кормилицу.

Это говорит о том, что даже иностранец без знания языка, в Москве, находясь под присмотром пристава, мог узнать эту информацию. Это придворные слухи, которые муссировались. Очевидно, угроза жизни Дмитрия существовала. Может, она была довольно абстрактная, а может действительно вокруг что-то вертелось.

15 мая 1591 г. эта беда случилась. Через семь лет после этого она была актуализована в связи со смертью Фёдора Иоанновича в 1598 г., а в 1603 г. ещё раз актуализована в связи с появлением человека, который вдруг заявил, что он на самом деле спасшийся тот самый Дмитрий. Его спас какой-то иностранный доктор, а может быть слуга, немец или итальянец. И дальше понеслось.

Мало того, что мы не знаем до конца, что же произошло в 1591 г., мы не понимаем до конца, что из себя представлял этот лжегерой, который впервые в русской истории стал таким самозванцем. Это не был «халиф на час», который задумал прибежать, забрать все деньги и убежать. Он собирался управлять страной и прилагал к этому усилия. Он именно так разговаривал с боярами, с соседними монархами. Он готовил крестовый поход. Он не выдавал ни одного признака того, что он случайный персонаж. Скорее всего, он был убеждён, что он царевич, и всячески демонстрировал это. Это было внутреннее убеждение этого человека. Я не знаю, кто этот человек. Возможно, это Григорий Отрепьев, а может кто-то другой. Но он был абсолютно в этом убеждён.

Лжедмитрий убеждён, что он царевич. Годунов пугается, что явился какой-то самозванец. С какой стати ему пугаться? Мало ли каких-то ряженых? Сейчас нам кажется это странным. Потому что мы уже привыкли к этому явлению. Но тогда это был первый самозванец. Всех последующих самозванцев мы можем сравнивать с ним. А этого сравнивать не с кем. И мы вынужденно должны придумать какую-то конструкцию, по которой он должен появиться. Кто-то его загипнотизировал? Или он сам себя загипнотизировал? Или это были некие традиционные практики, которые, как оказывается, существовали?

М. Родин: Вы в своих очерках очень много внимания уделяете информационному культурному фону этой эпохи, не только на Руси, но и в Европе и в ближайших странах. И этот фон даёт понимание того, как среда была подготовлена для появления самозванца. Насколько привычным для людей того времени было колдовство, переселение душ, попытки убить царя с помощью колдовских практик?

Д. Хрусталёв: Нужно отдельно рассматривать сюжет колдовства и переселения душ. Колдовство представляло из себя использование каких-то технологий для привлечения потусторонних сил в корыстных целях. Это было широко распространено с середины XV в. и фиксируется документами. Особенно в придворной среде.

Государь воплощал собой государство. Он – страна физически, и находится в контакте с некими внеземными эгрегорами, которые обеспечивают благополучие жителей на этой земле. Это сакральная фигура в не вполне понятном для нас сейчас масштабе. Любое покушение на здоровье царя – это преступление государственного масштаба. Любой его насморк может привести к трагедии. Мы помним истории о том, как насморк Наполеона повлиял на поражение при Ватерлоо. Об этом говорили серьёзно современники в XIX веке. Вообразите, что было в XVI веке. Любое действие с монархом носило символический характер.

Человек, который носил такую степень ответственности, довольно болезненно реагировал на покушения. Это были большей частью мнительные люди, попытки повлиять на которых путём подозрения в привлечении потусторонних сил были распространены. Это зачастую истории семьи, взаимоотношений с женщинами, наследника, половая жизнь.

До XVII века документировано очень много судебных процессов. Ведьмы заведовали двумя вещами: килой и невстанихой. Кила – это грыжа, а невстаниха – импотенция. Большинство процессов над ведьмами касалось их воздействия или улучшения именно двух этих болезней. Это два основных направления воздействия ведьм в XVII веке. Сохранилось порядка двухста документов об этих процессах, и больше половины из них – об этих болезнях.

Колдовство по большей части связано с межличностными контактами, с манипуляциями с различными органами человека, тем, чем сейчас занимаются хилеры.

Свидетельства о том, что подобные воздействия касались российских монархов, фиксируются с середины XV века. Первая супруга Ивана III, тверская княжна Мария Борисовна, внезапно умерла. Её накрыли покрывалом, и вдруг покрывало сползло, а её тело надулось. Немедленно было проведено следствие, которое выяснило, что это – очевидное колдовство. Действительно оказалось, что она обращалась к бабке о каких-то своих заботах. Это вылилось в судебный процесс, в котором пострадал целый ряд придворных.

Далее такие сюжеты плодятся и плодятся, достигая самого заметного периода в эпоху Ивана Грозного, когда большинство репрессий, которые коснулись его современников, носили характер колдовских процессов. Иван Грозный был вполне адекватен в том плане, что вполне отвечал современным ему представлениям о происходящем, не сильно отличаясь от многих своих европейских и восточных современников. Он верил в потусторонние силы, занимавшие сторону зла, которые реагируют на его, светоча православия, действия на стороне добра. Он неоднократно это встречал в самых близких для себя ситуациях. Это пожар 1547 г., когда свидетели видели, как его бабка, Анна Глинская, летала сорокой по Москве и разносила пламя. А у некоторых вырывала сердца и сжигала их. Это показало следствие. У нас нет свидетельств о том, что было с Анной Глинской после 1547 г. Известно, что своего дядю Иван Грозный был вынужден отстранить от управления, лишил боярства и убрал из Москвы.

С этими мистическими представлениями в значительной степени связаны и реформы Ивана Грозного первых лет. Это и Соборное уложение, которое представляет собой вопросы, которые царь задаёт собору, и ответы на них. Там написано, что с колдовством надо бороться. Описан ряд мер. Были перечислены запретные книги, которые нельзя читать: «Шерстокрыл», аристотелевскую «Тайную тайных», и т.п. Раньше эти книги хоть и считались неблагонадёжными, но не то, чтобы запрещёнными.

В среде мнительности, терзаний бесами и кровавых расправ взросли герои Смутного времени: Борис Годунов, Василий Шуйский, и прочие. В этой среде политика в значительной степени интерпретировалась через присутствие трансцендентных сил. Для царя его миссия была сакральной. Он не деньги зарабатывал. Это наше современное «капиталистическое» мнение, что он занимался эксплуатацией крестьян и создавал экономические факторы для обогащения. На самом деле он выполнял миссию перед Господом Богом и считал, что его цель – защита православных от слуг сатаны, которые постоянно устраивают козни.

Поэтому первая реакция на известие о смерти царевича Дмитрия – это колдовство. Именно поэтому в комиссии по расследованию был митрополит Крутицкий, человек №2 в церкви. Это фактически на тот момент митрополит Московский, местоблюститель патриаршего престола. В экспедицию в Углич направляются все вторые лица в российском правительстве. Из дьяков – Елизар Вылузгин. По боярскому списку он третий, но на самом деле второй, потому что первые – два брата Щелкаловых. Дальше – Андрей Клешнин, ближайший воспитатель царя. Близкий друг, который, по записям разрядных книг, регулярно присутствовал на личных обедах и встречах. Это доверенное лицо царя. И ещё туда направляется вернувшийся из опалы боярин Василий Шуйский. Пять лет он в разрядах не присутствовал: наверное, находился в ссылке. Но это боярин, Рюрикович, потомок Александра Невского. Он должен был обеспечивать авторитет этого расследования.

Первый вопрос, который они ставят – что стряслось с Дмитрием, что это за болезнь? Никто не знал про болезнь. Исследователи сейчас почему-то довольно часто делают экивок на то, что он всегда страдал эпилепсией. Так ведь нет: в соответствии со следственным делом, он страдал эпилепсией от той же пасхи.

М. Родин: То есть это случилось за пару месяцев?

Д. Хрусталёв: Начало поста – февраль 1591 г., пасха – 4 апреля. Вот где-то с февраля начались эти припадки, которые впоследствии стали интерпретировать, как эпилепсию. Причём, на мой взгляд, из описаний этого не следует ни терминологически, ни симптоматически. Это удобная формула, болезнь, известная с античных времён. Представлялось, что она тоже носила характер вторжения чего-то инфернального. То есть он одержимый. И лечение было только одно: церковное. Пост и молитва. Если бес совсем шалил, использовались соответствующие ритуалы экзорцистов. В данном случае, наверное, это было чересчур: всё-таки наследник престола, и такие декларации были рискованными.

М. Родин: Есть задокументированный факт, который ни тогда, ни сейчас не вызывает сомнения: неожиданно у царевича началась «чёрная болезнь», как её тогда называли. Для людей того времени было очевидно, что она не просто так возникла. Это результат колдовства, направленного против царевича. Они расследовали в том числе и это.

Д. Хрусталёв: Это наша реконструкция. Сначала его не стало. Приехала комиссия, которая стала задавать ряд вопросов. Вопросы сформулированы в обращении к Михаилу Нагому, одному из братьев царицы Марии. Первый вопрос: что это за болезнь и как она началась? Потому что им сообщили, что царевич упал от падучей болезни и проткнул себя ножом. Не знаю, насколько они были медицински подготовлены, но было понятно, что воткнуть себе нож в горло в результате приступа неизвестно чего – довольно сложная операция. Я разбирался: действительно, такие случаи есть и были. Но тогда первая реакция была такая: раз он ничем не болел, а потом вдруг заболел и погиб – это очевидное бесовское вторжение. Далее разбирались с тем, почему убили дьяка Битяговского и почему состоялся бунт. Был сюжет с подкинутыми кровавыми ножами.

М. Родин: В этом деле на самом деле три разных дела: дело о колдовстве против царевича, дело о бунте, состоявшемся в результате гибели царевича, и третье – о колдовстве, которое приписывают родственникам царевича. То есть, когда они начали мстить, они совершили какие-то странные поступки. Расскажите про них.

Д. Хрусталёв: У нас сохранился фрагмент следственного дела. У нас есть совершенно однозначные доказательства, что бумаги этого дела подлинные. Скорее всего, они составлены в самом Угличе, потому что они написаны по филиграням, которые, судя по всему, принадлежали провинциальной приказной избе. Но явно видно, что мы не располагаем целым комплексом бумаг.

Одно из следственных дел касалось убийства государева дьяка в ходе восстания. Это страшное преступление. В русской истории это единственный случай убийства государева дьяка.  

М. Родин: Это как сейчас губернатора убить.

Д. Хрусталёв: Порвать губернатора на части. Для московского правительства это был двойной шок: погиб царевич и убили государева дьяка.

У нас есть фрагменты о том, как они приехали и стали задавать какую-то часть вопросов. По нашим документам, они допросили порядка 140 человек. И у нас есть соборное постановление, в котором сказано, что царевича промыслом божьим не стало. А вопрос о виновных в убийстве дьяка – это государево дело, пускай он решает. Там был пьяный Михаил Нагой и городские мужики ему помогали. У нас нет допросов посадских городских мужиков, которые упоминаются в документах и были осуждены. Наверняка это были десятки допрошенных лиц. Повальный обыск предполагал допрос всех, кто там был. Повальный обыск был главным методом следствия XVI века. Любого жителя должны были поймать и допросить. Может быть, это не должны были делать сами московские следователи, они могли привлечь губного старосту, ещё кого-то.

Может быть, эта несуществующая часть допросов была выделена в отдельное производство. Колдовские дела у нас тоже не все есть. У нас есть опросы о болезни, подтверждение, что одну колдунью сразу убили. Её убила Мария Нагая. Она считала, что эта колдунья, которую содержал Битяговский, воздействовала на царевича.

М. Родин: Она там как-то смешно называется.

Д. Хрусталёв: «Жёнушка уродливая».

То есть версия о том, что царевича околдовали, не только московская. Мама несколько дней горевала, а потом вспомнила, что приводили ведьму, и велела её найти. Нашли и убили. Дальше был найден ведун Андрюша Мочалов, которого потребовали в кандалах привезти в Москву. Из Москвы был направлен специальный охотник на ведьм, Василий Жеребцов.

Но о самом следствии по колдовству у нас фрагменты. Действительно, они задавали вопросы, потом разбирались в каких-то сюжетах, в которых тема колдовства как-то выпадает. Мы знаем результат: здесь колдуна убили, здесь арестовали, при этом не очень понимаем. Есть сюжеты, где напрямую о колдовстве не говорится, но явно, что пытаются разобраться.

М. Родин: Родственники царевича Нагие решили, что убийство инспирировал Годунов, который направил для этого семью Битяговских. Они их нашли и убили. А потом они что-то сделали, за что их обвинили в колдовстве. Расскажите об этом.

Д. Хрусталёв: Сейчас обычно это дело представляют так. Прошло три дня. В Угличе стали ждать прибытия следственной комиссии из Москвы, т.е. репрессий. Они понимали, что они, наверное, не правы, виноваты. И они решили подстроить улики, положить на трупы убитых, которые валялись в канаве, якобы орудия убийства. Сделали они это жутко нелепо. Осипу Волохову, который на глазах у всех был убит у церкви, почему-то подложили какую-то булаву. Якобы это должно было доказывать, что он зарезал царевича.

При этом они совершают действия в жанре обрядов вуду. Следователи очень увлечённо занимались этим, создали целый комплекс документов по этому поводу. Обряд совершает всё высшее городское руководство Углича: городской приказчик, губной староста, священник соборной церкви. Это совершается в дьячьей избе, в офисе центральной власти. Они собрались вокруг стола, на котором был поставлен таз. Специальный человек зарезал курицу, выпустил из неё кровь. Они намочили в тазу орудия, которые потом зачем-то разложили на трупы. Среди этих предметов была дорогая булатная сабля. В Угличе, наверное, было одна-де таких, потому что её долго искали. Человек, который резал курицу, потом сбежал от допросов.

Они ищут и допрашивают, чтобы кто-то им дал специальный «ногайский нож». Для XVI века нет точного описания, что такое мог быть этот ногайский нож. Какой-то специфический нож, который в обычной жизни не используется, а где-то хранится. Его находят у Григория Нагого. Он говорит, что нож у него был где-то в ларце, от которого у него даже ключа нет, а ключ, наверное, у брата. То есть этот нож – явно предмет специфический. Можно предположить, что это специальный нож, похожий на шило, предназначенный для колющих ударов, такой трёхгранный штык.

М. Родин: То, что в Европе называли «нож милосердия», предназначенный для добивания.

Д. Хрусталёв: Да. Его удобно втыкать под кольчугу.

Получается, что они собрали набор очень странных предметов, разложили их совершенно вне логической связи с материалами убийства. Осипу зачем-то дубинку. Дьяку Битяговскому, которого публично убили, почему-то не саблю, а нож. Этой замысловатой комбинации следователи уделяют очень много времени, много уточняющих вопросов. В итоге они понимают, что это, видимо, полная ахинея и из этого ничего не вынести. Может, это просто какое-то стечение обстоятельств. Но они точно допрашивают и понимают, что в этом был какой-то символический смысл, из которого нужно сделать выводы.

То есть следователи активно занимаются поисками колдовской практики, какой-то неправильной ситуации. В итоге они приходят к выводу, что, наверное, колдовства тут не было. Хотя ведуна надо забрать, потому что в следствии указывается, что ведун колдовал на жизнь государя. То есть ведун точно уже больше никогда никуда не вернётся.

М. Родин: Государственное преступление.

Д. Хрусталёв: Да, ему смерть.

Искали что-то глубже, но, видимо, не нашли. Вернулись с заключением, что это был заговор Нагих, что они извели царевича своим небрежением. Парадоксальная ситуация: Нагие, все надежды которых были связаны с Дмитрием, оказались виноваты.

Угличское дело даёт прекрасный материал для рассмотрения городской жизни. Может быть, горожане уже не в удельном княжестве, но они продолжают воспринимать Дмитрия и Нагих как своих правителей, а на москвичей смотрят, как на что-то инородное. И когда местные дают указание убить инородных, Битяговского со столичными чиновниками, это находит отклик у большей части населения.

М. Родин: Почему, если Мария Нагая и остальные говорили, что есть какая-то «жёнка уродливая», которая напустила на царевича порчу, приведшую к его гибели, история с этим колдовством не была расследована?

Д. Хрусталёв: Из сохранившихся бумаг мы можем сказать только, что они расследовали это в первую очередь. Финалом следствия и значительной частью его документов мы не располагаем.

Я готов предположить, что дальше возникал целый ряд проблем с захоронением царевича. Если это сын Ивана Грозного, его должны были похоронить в усыпальнице в Архангельском соборе. Но его хоронят в Угличе, в Спасском соборе. Но потом в 1606 г. почему-то рассказывается, что его могилу искали. Хотя что искать, если она в центральном храме города?

С другой стороны, он же самоубийца. Нельзя самоубийцу хоронить в храме. Для этого надо было его оправдать, что он не просто самоубийца. Есть церковное понимание, что если он находился вне ума, в каком-то изменённом состоянии сознания, то это можно не считать самоубийством. Может быть, он был вне ума, может, околдован, но, по крайней мере, в Москву его не повезли.

М. Родин: Первое, что делает современный следователь – ищет орудие убийства и осматривает труп.

Д. Хрусталёв: Угличское дело – самое древнее такое объёмное следственное дело в русской истории. На него любят ссылаться, чтобы показать, насколько более эффективны современные технологии. Современный следователь первым делом осматривает место преступления, вторым – осматривает труп, третьим – ищет орудие убийства. Ничего из этого, по материалам следствия, московские следователи не сделали. В этом иногда видят признак того, что это фальсификат.

Во-первых, они не должны были этого делать. Основным аргументом обвинения являлось личное признание. Люди почти всегда признавались. Слово божественное, и его нельзя нарушить. И это была не шутка. По материалам XVII века мы видим, что именно так происходило. Наврать следователю – это смертельный грех. Ты можешь упираться и не говорить, но лгать ты не будешь. Пытка нужна была для того, чтобы припереть и заставить говорить правду.

Соответственно, нужно было расспрашивать людей. Если предъявили улику – то это только повод для расспроса. Когда в XVII веке находили подмётные письма – это не было основанием для казни. Письма показывали обвиняемому, чтобы он признал, что это его. А если бы не сказал, то, возможно, что-то другое происходило.

Для нас показательно, что никто не видел того самого ножа, которым убили царевича Дмитрия. Никто его не искал и не находил. Когда в 1606 г. были открыты мощи царевича, у него якобы были орешки в руках. Возникла версия, что его убили, когда он играл в орешки. Она должна была, видимо, выбивать слезу. В житиях есть версия, что то ли Волохов, то ли Битяговский (в житиях путаются) подошёл потрогать ожерелье царевича (какой-то холоп лезет к царевичу потрогать его ожерелье), попытался воткнуть ему в горло нож и промахнулся, и только после этого кто-то стал его добивать. Во-первых, ожерелья никто не видел, почему-то только орешки от него остались, ножа никто не видел. Тело его лежит в Архангельском соборе, хорошо бы, чтобы кто-то провёл его экспертизу. Но мы не знаем до конца, чьё это тело.

М. Родин: Мы точно даже не знаем, что это он?

Д. Хрусталёв: Я воцерковленный человек: конечно, это он. Даже современники, которые присутствовали при перенесении мощей, задавали вопросы. Их привезли в 1606 г. при Василии Шуйском, открыли и показали. Это было очень важной акцией, потому что 17 мая 1606 года Василий Шуйский убил царя, которого назвал Лжедмитрием. И немедленно была проведена серия акций, чтобы это подтвердить. Огромная комиссия направилась в Углич, нашли там гробницу царевича.

Интересно, что Лжедмитрий там ничего не уничтожал. Следственное дело и свидетелей он не уничтожал. Угличан, которых отправили в Сибирь, он вернул. Михаила и Григория Нагих, якобы своих родственников, которые находились в ссылке, он приблизил. Михаила назначил конюшим, место, которое занимал Борис Годунов в момент его якобы гибели. Его мать признала.

При Василии Шуйском произошла обратная ситуация: немедленно Нагие признали, что это был лжедмитрий.

Люди видели труп, извлечённый из могилы в 1606 г. И несколькими иностранными авторами высказывались сомнения: он выглядел слишком свежим, как для трупа, пролежавшего 15 лет. Сомнения в подлинности существовали уже тогда. Впоследствии они неоднократно высказывались.

М. Родин: Как современные люди, мы ищем исключительно рациональные причины случившегося. Или он нечаянно закололся во время приступа болезни, никак не связанной с колдовством, или Годунов убрал лишнего претендента на престол. Но люди, которые расследовали это дело тогда, видели всё совершенно по-другому. И когда мы анализируем это дело, которое в вашей книге опять переиздано, мы должны читать не с точки зрения беспринципных московских следователей, которые подделывали результаты, а учитывать, что они смотрели на ситуацию совсем по-другому.  

Д. Хрусталёв: Конечно. Мы должны попробовать представить себе, что эти люди думали о происходящем. И материалы следственного дела показывают, что они совершали расследование. И их первоначальные установки не соответствовали тем выводам, к которым в итоге они пришли. Из тех материалов, которые сохранились, явно, что тема колдовского расследования ни к чему не привела. Материалы дела сначала доложили царю, который отказался их рассматривать и передал на церковный собор. Патриарх с церковным собором пришли к выводу, что это светское дело, и вернули его на рассмотрение царю и боярам. Это значит, что они пришли к выводу, что духовного преступления не было, тема колдовства отвалилась в ходе следствия. Было принято решение, что это был чисто светский заговор Нагих, которые совершали не вполне понятную для меня «революцию» на месте убийства собственного наследника. Сложно объяснить, чего они хотели добиться.

Сохранились материалы следствия в связи с пожарами в Москве и других городах страны, в которых определённо указывали на Афанасия Нагого, как на организатора этих мероприятий. Может быть, это была инсценировка по подобию событий 1547 г., великого московского пожара, который шокировал Ивана Грозного, заставил его сменить весь ближний круг и выдвинуть Избранную раду. Сильвестр и Адашев появились ровно после этого, как ревнители благочестия, позволившие государю избавиться от колдовского круга, который вокруг него собрался, включая ближайших родственников.

М. Родин: Это тогда Анну Глинскую обвинили в том, что она наколдовала пожар.

Д. Хрусталёв: Да. Михаил Глинский, родной дядя, конюший и первый боярин, был отстранён от власти. Возможно, Нагие попытались разыграть эту карту и показать, что гнев Божий обрушился из-за гибели царевича на столицу православного царства и Москва заполыхала. Немедленно нужно принять меры и сделать что-то с колдунами, которых, скорее всего, возглавляет конюший Годунов. Может быть, такой план они строили, рассчитывая на мнительность государя.

Но Годунов справился. Дальше ему исключительно повезло с крымским нашествием. Он заработал репутацию выдающегося, и прежде всего удачливого военачальника. Ему повезло. Произошло чудо, когда крымский хан Гази Гирей убежал из-под Москвы. Все последние оппозиционеры Годунова разошлись. Вопросы о том, кто правит в стране, отпали. Это был самый выдающийся глава правительства и самый неудачный царь России до XVIII века.

М. Родин: Появляется Лжедмитрий. И говорит, что он – спасшийся царевич Дмитрий. При этом в Москве выдвигаются странные с точки зрения современного человека аргументы против этого. Годунов не говорит, что Дмитрий умер. Он говорит, что это – воскресший.

Д. Хрусталёв: Не совсем так. Он говорит, что это Гришка Отрепьев. Но не просто Гришка Отрепьев, а чернокнижник и колдун, который очень любил вызывать духов и в итоге стал выдавать себя за царевича. Патриарх Иов писал и в Польшу, и рассылал по монастырям России: «Хотя тот вор и был бы прямым князем Дмитрием Углицким, из мёртвых вставшим, он от незаконной седьмой жены».  

М. Родин: Этот аргумент кажется нам нелогичным. Кажется, достаточно того, что это Гришка Отрепьев.

Д. Хрусталёв: Даже если это дух Дмитрия, он от незаконной седьмой жены. И дальше цитата для внутреннего пользования: «Правильно ли, что князь Дмитрий из мёртвых воскреснул прежде Страшного Суда владыки Христа нашего воскресения? Несть до общего воскресения: так и веруем все и исповедуем». Исповедание веры не позволяет признать, что он воскрес до всеобщего воскресения. Хотя как бы это факт.

Речь шла не о том, что какой-то человек просто назвался Дмитрием. Это считалось невозможным, такую мысль едва ли кто-то допускал. Считали, что какую-то связь с Дмитрием он определённо несёт. Если это не живой Дмитрий, то это некое колдовское деяние, которое превратило проходимца в дух Дмитрия. Но, хотя это дух Дмитрия, царствовать ему недопустимо, потому что он от седьмой жены. И нельзя верить, что он воскрес, не потому что он не воскрес, а потому, что это не подразумевает исповедание веры. Эта аргументация подрывала доверие к тому, что он самозванец. Даже если он самозванец, то духовно это царевич.

М. Родин: Получается (а это зафиксировано в источниках), что когда Борис Годунов, реально испугался появления самозванца, он действительно верил, что душа Дмитрия каким-то образом переселилась в Гришку?

Д. Хрусталёв: В документах сказано, что Борис был в ужасе. В источниках не зафиксировано, что он думал, словно в Гришку вселилась душа. Мы до конца не знаем, что он думал. Это интерпретация. Мы должны попытаться объяснить, что же его ужаснуло.

Это человек исключительно мнительный, воспитанный в окружении Ивана Грозного, где колдовские процессы шли один за другим, про которого известно из сочинений Джерома Гольсея, доверенного лица Бориса Годунова, выполнявшего его различные международные поручения, в том числе щекотливого характера. И он однозначно пишет про 1580-е годы, что этот человек был погружён в некромантию. Некромантия тогда – это общение с душами умерших. Задокументировано, что он приглашал к московскому двору известного специалиста по общению с ангелами Джона Ди из Англии. Окружил себя врачами, астрологами и специалистами по колдовским практикам, к каким-то бабкам постоянно обращался.

Годунов понимал в вопросе переселения душ. Он мог считать, что это ересь. Но царю в критический момент допустимо всё. Он может и к колдуну обратиться: это в Библии записано. Саул вызвал бабку, чтобы она подсказала, что будет с филистимлянами.

У нас нет прямых доказательств. Но я хочу показать, что это темы, которые муссировались в среде интеллектуалов, которые окружали Бориса Годунова. Главным героем для врачей того времени являлся Парацельс. Он достиг высшей стадии алхимического искусства: он якобы транслировал формулу создания гомункула. Господь отличается от человека, который может создать гомункула, только тем, что он вселяет души. В ближайшем окружении Годунова был принц Густав Шведский, который имел прозвище «второй Парацельс».

М. Родин: Почему простой народ так органично воспринял идею о том, что царевич жив? И действительно ли воспринял?

Д. Хрусталёв: Царевич Дмитрий – это законный царь. Когда какой-то боярин или другой именитый человек приходил и говорил, что явился законный царь, это звучало убедительно.

Сначала сторонников было не такое большое количество. Лжедмитрий прорвался с небольшим отрядом, который был при Добрыничах разгромлен. Была кризисная ситуация. И в этот момент умирает Годунов. Он умер внезапно: встал из-за стола и умер. Неизвестно, успел ли он принять постриг. Считается, что успел, но может и нет. Впечатление по воспоминаниям такое, что просто тромб оторвался и человек упал. Конечно, рассуждали, что это тоже колдовство. Без божественного промысла такое не могло произойти. Дальше в столице происходит что-то сродни восстанию, возможно, при участии бояр, которые не хотели закрепления династии Годуновых. Видимо, этим боярам было без разницы, кто этот Лжедмитрий, и они рассчитывали, что молодой претендент, который явно лишён поддержки, должен будет положиться на них.

Не стоит думать, что существовало широкое общественное мнение, на которое ориентировались. Элита принимала решение, а остальные транслировали её волю.

Лжедмитрий был коронован и стал венчаным царём в конце июля 1605 г. И тут уже не имело значения, веришь ты, или нет: это был царь.

М. Родин: Мы понимаем, что, может быть, Лжедмитрий – не Гришка Отрепьев, но явно какой-то самозванец. Но вы в книжке убедительно показываете, что он реально верил в то, что он – царь. Как это возможно, и как это связано с мышлением того времени?

Д. Хрусталёв: Я не знаю. Это человек, который правил, и не собирался заканчивать. Он чувствовал себя сначала царевичем, потом царём по праву. Он готов был умереть за это. Может, он действительно был чернокнижником и использовал какие-то приёмы, чтобы превратить себя в Дмитрия. Но он точно был самозванец, абсолютно убеждённый в своём происхождении.

О причинах можно только гадать. Нам сложно признать это психическим заболеванием. Может, кто-то, или он сам, внушил ему. Кто-то может поспорить, что в Чудовом монастыре Гришка мог вычитать из документов. Но тогда бы он знал, что происходило в Угличе, почитал бы следственное дело. А он ничего не знал о том, что там происходило, и говорил какую-то ахинею. Для меня более понятна версия, что он прошёл некий мистический опыт, который его преобразил. Гришка Отрепьев посещал различные секты на Украине. Там была пара лет, про которые мы ничего не знаем. Есть версия, что он как-то был связан с Романовыми, которые интересовались магией и в итоге пострадали за то, что хранили какие-то корешки. Но всё это просто версии.

М. Родин: Но в любом случае мы не можем смотреть на Гришку Отрепьева с точки зрения современного рационального человека, и сразу видеть в нём циничного самозванца, который понимает, что он всех обманывает. Мы должны допускать, что человек того времени мог каким-то образом сломать себе мозг и действительно поверить в то, что он царевич.

Д. Хрусталёв: Вообще, на Руси такого ещё не было, чтобы появился лже-царь. Соответственно, чтобы появился первый герой такого склада, должен был спуститься перст Божий. Нужно не только политическое и секулярное объяснение. Главный тезис моих рассуждений касается того, что некие трансцендентные факторы в истории порой сопоставимы по значению с политическими, социально-экономическими и прочими факторами, которыми мы привыкли оперировать в советские времена. Объяснить без мистических накладок появление Лжедмитрия, убеждённого в своей правоте, очень сложно.

М. Родин: Была ли царская семья темой для ежедневного обсуждения простых людей?

Д. Хрусталёв: Мы до конца не знаем, что обсуждали простые люди. У нас таких записей немного, и для конца XVI века это записи в основном иностранцев. Они активно интересовались.

Граница между царской семьёй и обществом не была непроходимой. Нам известны свидетельства о том, как Соломония Сабурова, супруга Василия III, вызывала знахарок, бабок, монахинь, которых искали на окраинах Москвы. То есть она, видимо, находилась в каком-то контакте с этим обществом. Мы представляем наших боярынь и цариц, как живущих в чём-то вроде гарема, закрытого от мира. В целом это правильно. Но, конечно, стены были проницаемы. Информационные потоки пытались ограничить, но что-то проходило.

Царь – это абсолют, и им, конечно же, интересовались. Он выходил на крестный ход и был доступен для визуального контакта. Он не прятался. Может, у него была какая-то охрана, но покушения на него в голову никому не приходили.

М. Родин: Просто сейчас жёлтая пресса следит за жизнью британской королевской семьи: кто там с кем в каких отношениях, и т.п. Было такое?

Д. Хрусталёв: Царь – это всё-таки сакральный лидер. Это то же самое, что следить за личной жизнью патриарха. Она канонизована: есть жена, есть дети. Есть ли у него любовница? Таких случаев, наверное, и не было, и они не обсуждались. С какими-то боярами, конечно, возникали какие-то конфликты. Дистанция существовала прежде всего на психологическом уровне: разбираться, в каком месте у царицы выскочил прыщ, мне кажется, было как какое-то святотатство. Царь – это внеземное явление.

М. Родин: Мы сейчас по-другому воспринимаем современных монархов.

Д. Хрусталёв: Английская королева очень светская и очень близка нам. Мы видим современных монархов по телевизору. В 1945 году Хирохито ступил на землю. Некоторые в руководстве армии совершили харакири: это невозможно, это грехопадение. Раньше никто его не видел, не слышал его голоса, и вот он обратился к нации по радио. Это божество. Обсуждать его личную жизнь можно, наверное, разве что сильно напившись.

М. Родин: Мария Нагая, мать царевича, узнавала сына в Лжедмитрии, а после его смерти – не узнавала, а потом встречала мощи царевича Дмитрия вместе со всей Москвой. Это беспринципность, или она могла в это верить?

Д. Хрусталёв: Наверное, она могла верить. Хотя внешние признаки, которые видны на портретах Лжедмитрия, не выдают в нём Рюриковича. Но у нас нет других изображений царей: это один из первых государей, у которого есть достоверные портреты.

14 лет до этого царица провела в монастыре на Выксе под Череповцом. После такого может не стоит её осуждать, что она увидела в этой истории что-то своё?

У меня нет окончательного ответа. Я не знаю картину её морального облика. Её свидетельство Борис Годунов не использовал. Нет никакого официального заявления Бориса Годунова и Марии Нагой, что это лжедмитрий. При жизни Годунова она почему-то молчала.

После того, как убили Лжедмитрия, все Нагие остались в ближней думе государя. Михаил и Григорий Нагой руководили войсками во времена Василия Шуйского. Они попытались утвердиться при Лжедмитрии, а когда не вышло, отыграли обратно.

М. Родин: Были ли в то время структуры, аналогичные Преображенскому приказу, и имели ли к ним отношение люди, проводившие расследование? Понятно, что расследовали доверенные люди, но были ли они профессионалами? Есть ли упоминания в документах про другие подобные дела, или расследование проводилось для галочки? Как проводились следственные действия?

Д. Хрусталёв: Это следствие носило беспрецедентный характер. К нему были привлечены неспециалисты. Андрей Клешнин больше в таких мероприятиях не участвовал. Это был не их статус: это было беспрецедентное расследование исключительной важности. Обычно такими делами, их довольно много для XVII века, занимался Разбойный приказ, который ведал сыском.

У нас нет более ранних дел такого масштаба. Есть коротенькие отписки о деле какого-то убитого где-то в провинции. Поэтому сравнивать угличское дело с другими не получится.

Специальных следователей для таких расследований не готовили. Государь поручал подобные дела какому-то боярину. Были традиции, сервитуты, которые использовали. Инструментов было немного. Повальный обыск: всех допросить. В губных документах ещё при Иване Грозном говорится, что это было практически голосование. Если допросили, по-моему, больше 50-ти человек, и из них больше половины сказали, что виновен Вася, значит, Вася виновен. Слово решало.

М. Родин: Традиции таких следственных дел были даже прописаны в Соборном уложении.

Д. Хрусталёв: Да. Губная реформа предполагала, что губные старосты должны проводить такой повальный обыск в случае выявления убийства, и т.п. Община несла ответственность за труп, найденный на её территории. Потом разбирались, не принесла ли труп река, или не подкинул кто.

Мы находимся на стадии становления юридической системы. Она была развита, но не до конца прописана. У нас нет полного комплекта документов о том, как следствие должно вестись. Очные ставки обязательны. Допрос изветчика, того, кто написал извет, обвинил кого-то, обязателен: его надо допросить первым делом, даже можно пытать. Я рассказываю не об обязательной схеме следствия, а о неких фрагментах.

В данном случае перед нами определённо повальный обыск, но произведённый беспрецедентно статусной комиссией, среди которой, возможно, Василий Шуйский был самым опытным. Известно, что в Судном приказе он пару дел вершил в 1580-е гг. Наверное, его поставили во главе комиссии именно в связи с этим.