Игорь Данилевский в «Родине слонов»

Большинство людей думают, что историки «просто читают» старые книги и на их основе пишут свои работы. При этом за последние сто лет историческая наука изменилась радикальным образом и не только за счёт естественнонаучных методов. Даже Ланглуа и Сеньобос с их анкетами-опросниками и попытками понять «доверять или не доверять» конкретному источнику кажутся наивными.

Поэтому для меня так важно было, чтобы в «Родине слонов» хотя бы вкратце рассказали о современных методах работы с источниками и показали, на каком уровне идёт анализ. Ещё интереснее, когда это демонстрируется на примере всем известного источника, одного из важнейших в ранней истории нашей страны — «Повести временных лет». Спасибо Игорю Николаевичу Данилевскому за этот эфир.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с доктором исторических наук, профессором ВШЭ Игорем Николаевичем Данилевским.

М. Родин: Сегодня мы будем говорить об одном из важнейших источников в истории нашей страны. Да что там говорить, самом главном, единственном письменном источнике по истории нашей страны на определённый период. Мы будем говорить о Повести временных лет. Казалось бы, что её обсуждать? Все её знают вдоль и поперёк. Но мы занимаемся в этой программе академической историей и говорим про историю, как про науку. А историческая наука критикует источники. Сегодня мы будем устраивать критику Повести временных лет. Будем учиться её читать, понимать и разбираться в анатомии этого источника.

Ваша диссертация посвящена критике ПВЛ, причём понятно, что у нас многие очень авторитетные люди уже больше ста пятидесяти лет занимаются её жёсткой научной критикой. Но тем не менее, когда я прочитал вашу диссертацию, вообще по другому посмотрел на это. Многое встало на свои места. Давайте обсуждать, что это такое вообще: ПВЛ?

И. Данилевский: Начнём с того, что ПВЛ – это условно выделяемый текст из летописей, который имеет условное название. Большинство летописных сводов начинается именно с него.

М. Родин: То есть мы должны понимать, что такой книжки отдельной нет.

И. Данилевский: Такой книжки нет. Когда-то Василий Осипович Ключевский сказал, что если бы вы сказали какому-нибудь монаху в монастыре: «Дайте мне Повесть временных лет», он бы очень сильно удивился. Потому что он не знает, что это такое.

М. Родин: В каком виде мы её находим? Что у нас есть? Как мы в первый раз узнали о её существовании?

И. Данилевский: Мы её находим в качестве начальной части большинства летописных сводов. Самые ранние списки – это Лаврентьевский список 1377 года и Ипатьевский список. Это уже XIV век, самый конец. Есть ещё один список, Новгородская первая летопись. Лучше, конечно, старший извод. Но в старшем изводе отсутствуют первые тетради, изложение начинается только с 1016 г. И часть восстанавливается по Новгородской первой летописи младшего извода. Это рубеж XIII-XIV вв.

М. Родин: И, насколько я понимаю, надо учитывать, что во всех этих списках, а списки – это, грубо говоря, копии современным языком, есть разночтения.

И. Данилевский: Есть разночтения во всех списках. Потому что когда человек переписывает что-то, обязательно он где-то ошибается, что-то исправляет, что-то исправляют позднейшие переписчики, что-то он добавляет, что-то убирает. Поэтому всегда есть разночтения.

Надо сказать, что летописанием начали заниматься ещё в XVIII в. И, наверное, первым человеком, кто начал пересказывать летопись, а, точнее сказать, брать прямо куски из неё и составлять новый текст, историю России, был Василий Никитич Татищев. Тот самый «птенец гнезда Петрова».

М. Родин: Человек, который, насколько я помню, написал первую русскую историю, фундаментальную. А не так, как нам многие говорят, словно немцы написали нам историю. Ничего подобного.

И. Данилевский: Другой вопрос, что труд Василия Никитича не был издан. Его издали только в начале 60-х гг. прошлого века по первой редакции, потому что он его переписывал ещё. Ну а потом занялись уже действительно немцы. Первым солидным трудом был труд Августа Людвига Шлёцера, который работал в Петербурге. Потом он вернулся к себе в Германию и там издал Нестора в очищенном виде. Позднее эта книжка была переведена Языковым на русский язык уже в начале XIX в.

М. Родин: Давайте опишем, что такое «издал Нестора в очищенном виде».

И. Данилевский: Он взял разные списки летописей и попытался реконструировать текст, который был изначально. Надо сказать, что у нас всегда критически относятся к этой реконструкции. Хотя, если внимательно на неё посмотреть, она мало отличается от реконструкций позднейших. Но тем не менее, были сложности, по какой летописи раннюю русскую историю писать.

Кроме Повести временных лет, а это единственный текст, который нам последовательно излагает события древнейшей русской истории вплоть до начала XII в., есть и другие источники. Но они дают только какие-то фрагменты. Это и греческие источники, тот же самый Константин Багрянородный, это и западноевропейские источники, скажем, Хроника Титмара Марзебургского, это и скандинавские саги. Есть много разных текстов, которые окружают ПВЛ.

Но этот условный текст удалось вычленить довольно поздно. В 1840 году один из литературоведов, Строев, пришёл к выводу, что те летописи, которые мы видим перед собой, это не просто продолжающийся текст, а, как он написал, «своды и своды сводов». То есть это тексты, которые были соединены вместе кем-то и потом переписывались, дополнялись, ещё раз сводились, и так далее.

Но этот клубок разного цвета и качества попытался в своё время распутать Бестужев-Рюмин. У него ничего толком не получилось. И до конца XIX в. так и не был решён этот вопрос. Но с конца XIX в. начал работу с летописями Алексей Александрович Шахматов.

Это был совершенно потрясающий человек. Он мечтал стать историком, но стал филологом. Человек, который ещё будучи гимназистом писал статьи, которые частично публиковал директор его гимназии под своим именем. Он выступил в качестве критика одного из изданий источников, который считался классическим, и никто не верил, что это мальчик 14-ти лет. Говорили, что кто-то скрывается за этим псевдонимом. На самом деле это действительно мальчик 14-ти лет. Потом он выступил на защите магистерской диссертации одного из будущих академиков, высказал критические замечания, после чего они не разговаривали до конца жизни. То есть очень талантливый был мальчик.

И в 1906 г. Шахматов издаёт труд «Разыскания о древнейших русских летописных сводах». Там он даёт критический анализ ПВЛ и делает реконструкцию текста. Потом эта реконструкция была продолжена в 1913 году, и вышла книга, которая так и называлась: «Повесть временных лет». Второй её выпуск так и не вышел. Произошла революция, в 1924 году Шахматов умер. И то, что он оставил, считается классическим наследием.

К каким выводам пришёл Шахматов? Во-первых, ПВЛ имела несколько редакций. Первая редакция, которая до нас не дошла, вторая редакция, сохранившаяся в Лаврентьевском списке, а третья редакция – в Ипатьевском списке.

М. Родин: А как эти редакции создавались?

И. Данилевский: Шахматов говорил о том, что выполняли заказ князя. У него есть классическая формулировочка, которую потом в советское время все повторяли, хотя Шахматов был буржуазным источниковедом, конечно, его клеймили всячески. Но он писал: «Рукой летописца водили не отвлечённые представления об истине, а мирские страсти и политические интересы». Когда летописец не стал удовлетворять эти политические интересы, летописание якобы было передано в другой монастырь из Киево-Печерского монастыря, Михайловский Выдубицкий монастырь. Там она была переписана в угоду новому князю, а потом, через два года, вернули опять в Киево-Печерскую лавру.

М. Родин: И редакции как раз и различаются, да?

И. Данилевский: Да. И вот вторая и третья редакции – это Лаврентьевский список и Ипатьевский. Потом, разбираясь с этими редакциями, Шахматов приходит к выводу, что есть тексты, которые разрывают связное изложение. Это договоры Руси с греками, это рассказ о четвёртой мести Ольги.

М. Родин: То есть это куски, которые вставлены уже потом?

И. Данилевский: Да. И видно, как они разрывают первоначальный текст, иногда даже нарушая структуру фразы.

М. Родин: То есть если их вытащить, то всё складывается?

И. Данилевский: Всё складывается и сшивается замечательно. Скажем, Святослав после осады Доростолы. У него греки спрашивают, сколько у него осталось войск, чтобы якобы выплатить дань, а на самом деле хотят узнать, сколько у него осталось войск. Святослав называет завышенную цифру и понимает, что войск у него не осталось, решил пойти в Киев и привести ещё войска. И отправляется к Константинополю. И дальше следует договор Святослава с Иоанном Цимисхием. А потом, если мы убираем эту вставку, там получается очень чётко: «решил привести ещё войск и пойдя в Киев». Разрыв идёт буквально на полуфразе.

Плюс к этому, Шахматов не нашёл никаких выписок из одной греческой хроники, Георгия Амартола, которая довольно часто цитируется в ПВЛ. И эти вставки тоже, вроде бы, дополняют, разрывают текст. И Шахматов говорит: «Я знаю текст, в котором нет ни договоров Руси с греками, ни цитат из хроники Георгия Амартола. И это текст, который остался в Новгородской первой летописи». Из этого он сделал очень логичный вывод: что Новгородская первая летопись сохранила текст, предшествующий ПВЛ. Если первая редакция ПВЛ писалась в 1113 г., вторая редакция – в 1116 г., третья редакция в 1118 г., то этот текст написан в 90-е годы XI в.: 1093-96 гг. По тексту Новгородской первой летописи он реконстуировал свод, который называл «Начальным».

Однако, работая с Начальным сводом, Шахматов увидел, что там есть тоже несуразности. Скажем, рассказ о том, как при Ярославе были выкопаны останки Ярополка и Олега, это братья Владимира Святославича, которые погибли во время междоусобицы, перенёс их в Десятинную церковь и крестил их. И он говорит: этот рассказ противоречит одному из замечаний летописца, когда он пишет о смерти Олега. Тот погибает у Вручева, его там похоронили, и есть могила его до сего дня. Если в 1048 году останки были перенесены в Киев, то, по рассуждению Шахматова, не может быть могилы. Значит, был какой-то текст, который предшествовал ПВЛ и написан до 1048 года.

И Шахматов начинает восстанавливать его. Он реконструирует текст, который называет уже «Древнейшим сводом». Это свод, который был составлен в 30-е гг. XI в. 1036-39 гг. Причём этот текст отличается от Начального свода ПВЛ тем, что в нём не было разбивки на годы. Того, что мы привыкли называть «летописью». Иногда говорят, что «летопись» происходит от того, что каждая статья начинается со слов «В лето такое-то». На самом деле, летописанием называли на Руси разные тексты. Скажем, Деяния Апостолов. В Деяниях Апостолов вы не найдёте ни одной даты. Но это летописание, это описание того, что было.

Шахматов реконструировал Древнейший свод. Он без дат. И тогда возникает ещё один вопрос: а когда там появляются даты? Шахматов начинает ещё раз вычитывать этот текст. Со своей реконструкцией он не работал, как с источником. Это было заключение его рассуждений. Это была проверка его гипотетических построений. Это очень правильно. И он приходит к выводу: с рубежа 60-х-70-х гг. в летописи появляются даты не только годовые, не только календарные даты, но даже даты часовые. Причём они идут в очень интересной последовательности: сначала это даты того, что происходит в Киеве, потом того, что происходит в Тмутаракани, потом то, что происходит в Чернигове, потом то, что происходит, опять же, в Тмутаракани, а потом в Киеве. И Шахматов говорит: «Я знаю человека, который именно в эти годы переезжал из Киева в Тмутаракань, в Чернигов, Тмутаракань, в Киев. Это Никон Печерский, сподвижник Антония Печерского и духовник Феодосия Печерского. Понятно, что именно Никон взял Древнейший свод и создал новый текст, в который он вставляет годовые даты. Начинает уже с этого времени фиксировать календарные, часовые даты, и т.д.»

Эти построения лежат в основе всего современного изучения ПВЛ. Хотя с довольно серьёзными корректировками. Скажем, Марк Хаимович Алешковский считал, что ПВЛ – это то, что Шахматов называл Начальным сводом. Что нет трёх редакций ПВЛ. В Лаврентьевской и Ипатьевской летописях просто сохранились разные списки Повести, которые были отредактированы после 90-х гг. Считает очень слабыми построения Шахматова о Древнейшем своде. Хотя надо сказать, что все критики сходятся на одном: в 30-е гг. был составлен какой-то текст, который лёг в основу летописи. Скажем, это сказание о распространении христианства на Руси, как считал Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Или сказание о первых русских князьях, как считал академик Тихомиров. То есть да, эта реконструкция их не устраивает, но то, что в 30-е гг. создаётся какой-то текст, это понятно всем и с этим все соглашаются.

Несколько лет назад в Киеве была защищена докторская диссертация Татьяны Вилкул. Это достаточно молодая исследовательница. Очень интересная докторская диссертация. Она доказывает, что Новгородская первая летопись содержит текст, который шёл после тех текстов, которые создавались и зафиксированы в Лаврентьевском и Ипатьевском списках. И это требует осмысления, потому что это действительно очень серьёзная работа. Она получила свыше сорока отзывов американских, российских, украинских исследователей. Но тут надо думать. Много есть неясного. Мы работаем на уровне общих гипотез, потому что мы пытаемся по очень поздним спискам XIV-XVI вв. восстановить летописание XI-XII вв.

Это что касается формы. Теперь второй вопрос – содержание. С содержанием ещё веселее.

М. Родин: Начнём с названия?

И. Данилевский: Я бы начал, наверное, не с названия. Потому что название условное. Это по Лаврентьевскому списку: «Се повести временных лет, откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве начал первее княжить, откуда русская земля стала есть». Название, которое не переводится филологами. Потому что там есть такие обороты, которые очень трудно перевести и совместить.

Давайте начнём с того, кто автор. У нас очень часто пишут, что автор ПВЛ – это Нестор. Так это или не так – никто не знает. Имя Нестора сохранилось только в Хлебниковском списке, это ипатьевская редакция. Причём идут споры, это тот ли Нестор, который писал одну из первых житийных повестей о Борисе и Глебе, или нет. Потому что там есть расхождения в биографических данных. Это сейчас нас даже не так будет волновать. Я бы поостерёгся прямо приписывать это Нестору. Понятно, что это писал монах Киево-Печерского монастыря.

М. Родин: А это мы можем точно утверждать? С этим все сходятся?

И. Данилевский: Да. С этим все сходятся, потому что Киево-Печерскому монастырю уделяется особое внимание. Там рассказывается и об основании монастыря, и о первых монахах, которые там жили. Потом многие из этих повестей войдут в Киево-Печерский патерик.

Монах, что это за человек? Как он думает? Когда мы читаем ПВЛ, всегда возникает такая иллюзия, что мы разговариваем именно с тем персонажем, о котором идёт речь. Все говорят: «Олег сказал: «Се буде матерь городов русских», когда он захватил Киев». Но не Олег это сказал. Это сказал тот самый монах через много-много десятилетий. И мы разговариваем с этим монахом, а не с Олегом. Если Святослав говорит: «Хочу жить в Переяславце на Дунае, то бо е середа земли моей», мы говорим не со Святославом, а с этим монахом.

Что это за человек и как он мыслит? Это вопрос очень хитрый. С одной стороны, у нас есть такой авторитет, как Дмитрий Сергеевич Лихачёв, блестящий знаток древнерусской литературы, который говорил: «Мышление у человека во все времена было одним и тем же». Очень спорное утверждение. Начиная с первых десятилетий ХХ века стало понятно, что люди мыслят по разному. У них разные категории, которыми они оперируют, у них может быть разная логика. То, что для нас кажется естественным, для них может быть совсем неестественным. То, что для них было естественно, для нас противоестественно.

М. Родин: Даже такая дисциплина есть – историческая психология.

И. Данилевский: Да. Она сейчас только начинает формироваться, но уже сделаны серьёзные шаги. Начиная с 90-х гг. прошлого века такая дисциплина уже присутствует.

И возникает вопрос: как мыслит этот человек? Лихачёв говорил, что разницы нет. Почему? Дмитрий Сергеевич был очень неглупым человеком, мягко говоря. Почему это так, сказал другой литературовед, Яков Соломонович Лурье, который написал: «Если бы мы предположили, что человек этот мыслил по другому, мы бы поставили между собой и ним непреодолимую преграду в понимании». Понятно, что движет теми людьми, которые утверждают, что мышление было всегда одним и тем же.

Есть и другая точка зрения, которую в своё время, ещё в 40-м году, высказал Игорь Петрович Ерёмин, литературовед очень интересный, который во многом расходился в своих позициях с Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым, о чём Лихачёв прямо написал в предисловии к избранным трудам Игоря Петровича. Тот написал: «Когда мы берём в руки «Повесть временных лет», мы попадаем в мир, где всё странное и необычное». Я с ним полностью согласен. И здесь ничего страшного нет.

Когда мы попадаем в другую страну, когда мы сталкиваемся с другой культурой другого времени, мы всегда сталкиваемся с людьми, которые мыслят чуть-чуть по другому. А иногда совсем по другому. И тут очень важно установить культурно-историческую дистанцию, которая существует между вами, отказаться от собственных стереотипов мышления. Это очень сложно, потому что мы их не рефлексируем, не осознаём, и попытаться понять другого человека. Собственно, это одна из главных задач истории: понять другого для того, чтобы лучше разобраться в себе самом. Как написал Арсений Гулыга, замечательный советский философ, историк по базовому образованию, «История – это лицо науки, обращённое к человеку». Потому что чем бы человек не занимался, его всегда интересует только один персонаж: это он сам.

И здесь возникает хитрый вопрос, потому что долгое время существовала такая точка зрения, это пушкинский Пимен из «Бориса Годунова»: «Описывай, не мудрствуя лукаво, всё то, чему свидетель в жизни будешь, не ведая ни жалости, ни гнева, в часы, свободные от подвигов духовных». Мы даже не видим, где здесь текст, который произносит Пимен у Пушкина, а где – Лжедмитрий. С одной стороны, вроде, всё здорово. Такой объективист, который просто описывает, и всё. С другой стороны, если мы прислушаемся к этим словам, это совершенно аморальный тип. Давайте попробуем описать события Великой Отечественной войны, не ведая ни жалости, ни гнева, в часы, свободные от подвигов духовных. Что у нас получится? Катастрофа.

Шахматов предлагает другой вариант. Это рука, которую водят мирские страсти, политические интересы. Потом это было развито в советское время, потому что очень сильно совпадало с позицией Ленина, высказанной в статье «Партийная организация и партийная литература». Это политическая канцелярия князя, где летописец следует указаниям князя, искажает факты, переставляет их, и т.д.

М. Родин: И наша главная задача – разобраться в мотивации того, зачем человек писал, исходя из каких убеждений.

И. Данилевский: Что его заставило писать этот текст именно в это время, именно в таком составе и именно так, и почему летописание прекращается в XVI в.

М. Родин: Да, это очень важно, потому что традиция прерывается.

И. Данилевский: Да. Пятьсот лет она продолжается, потом раз – и прервалась. Поздние летописцы – это совершенно другие произведения по жанру. Хотя внешне очень похожие. Вот это вопросы, которые и предстоит решать.

М. Родин: Какие у нас есть ключи для решения вопроса о мотивации автора?

И. Данилевский: Это самый интересный вопрос, потому что нужна какая-то точка опоры. Для меня такой точкой опоры в своё время стали цитаты, которые использует летописец. Иногда это цитаты, которые мы не видим. Он их, говоря современным языком, не закавычивает, никому их не приписывает, а просто даёт описание каких-то событий, и нам кажется, что это участник событий.

Он рассказывает о том, как Владимир Святославович строит первые храмы в Киеве и Васильеве. Такое впечатление, что это описывает участник или очевидец событий. Потому что он знает, что сказал Владимир, сколько дней праздновали (8 дней), как строился этот храм, и так далее. Но если мы внимательно прочитаем этот текст, окажется, что он вообще к Киеву и Владимиру не относится. Это Третья книга Царств, строительство Соломоном Храма Господнего в Иерусалиме.

М. Родин: Просто парафраз: выдрано оттуда и вставлено сюда, немножко переиначив?

И. Данилевский: Да. Но там совершенно очевидно, что роль Соломона исполняет Владимир, роль Иерусалима исполняет Киев, а роль Храма Господня – те храмы, которые строит Владимир. И относиться к этому тексту буквально вряд ли стоит.

Вообще, в истории давно уже существует такая традиция, что когда находят цитаты какие-то, их убирают из исторических реконструкций. Понятно, потому что цитаты созданы по другому поводу, относятся к другому времени, другим событиям. Но зачем-то их вставляют. Если мы внимательно посмотрим, таких цитат огромное количество. Некоторые древнерусские источники на 80% состоят из цитат.

М. Родин: И если разобраться в смысле их появления и что это значит, то мы как раз другую информацию получим.

И. Данилевский: Да. Вот это, на мой взгляд, ключ к тому, чтобы понять. Потому что каждая цитата тянет за собой то, что называется памятью контекста, из которого она выбрана. Причём, что интересно, эти цитаты обрываются часто на самом интересном месте. И то, что хотел сказать летописец: дать оценку, характеристику, а это именно оценки и характеристики происходящего, людей каких-то, и т.д., это то, что находится в том самом тексте, откуда он берёт эти тексты.

М. Родин: Он-то это знает, и нам нужно понять.

И. Данилевский: Да. Это интересная интеллектуальная игра «Угадай мелодию».

М. Родин: Я даже не представляю себе, какой труд нужен для того, чтобы, во-первых, опознать цитату – это же надо знать всю доступную литературу того времени, во-вторых, просто увидеть, распознать и вспомнить, и компьютер в этом деле, мне кажется, не поможет.

И. Данилевский: Компьютер нам может помочь, потому что мы немного в других текстах сидим. Когда мы оперируем современными текстами, мы их очень хорошо помним и отлавливаем на «раз». Когда в метро маленький стикер висит и отсылает нас к цитате из одного очень популярного в советские времена фильма. Она даёт характеристику одной из административных структур, хотя внешне ничего плохого об этой структуре не сказано: «Мэрия бессмертна». Всё. Но смысл доходит до всех, кто знает, откуда эта цитата и куда нас отсылают.

Точно так же действует летописец. Да, конечно, он постоянно пишет, что «умом прост и не книжен». На самом деле это очень образованный человек. Очень начитанный, который обращается к людям, которые так же начитаны. И это серьёзный вопрос, потому что для людей того времени, эта традиция идёт вплоть до XVII в., он обращается к людям, которые читали и которые знают. Они помнят эти тексты наизусть.

М. Родин: То есть он им не просто текст какой-то рассказывает, он им намекает: «Имейте ввиду, это так же, как там». И за этим идёт целая волна ассоциаций.

И. Данилевский: Совершенно верно. Причём сплошь и рядом он никак не отсылает нас к этому тексту, кроме как самой цитатой. Хотя бывают и исключения.

М. Родин: Получается, мы обнаруживаем, что текст ПВЛ как из мозаики собран из цитат. Это не прямой рассказ о каких-то событиях, рассказ идёт не своим текстом, а какими-то кусочками, выдранных из других произведений. И получается, что эти события приобретают другие черты. Это не просто «Владимир построил храм», а Владимир построил храм, как Соломон в своё время.

И. Данилевский: Совершенно верно. Это не другие черты, а летописец отбирает те события, отголосок которых он находит в священной истории. В первую очередь для него существенно не экономическое, не политическое развитие, а то, что согласуется со священным писанием. И он таким образом даёт характеристики, оценки происходящему. Он отбирает важные события и поясняет своему читателю, почему и чем они важны.

Это нормальная, в общем-то вещь. Мы сейчас тоже прибегаем к таким заходам. Чтобы было понятнее, я сейчас могу описать вам потрясающее событие, которое произошло в самом-самом конце середины восьмого тысячелетия от сотворения мира. В 7499 году, на Преображение Господне, когда рухнула колоссальная империя, причём всё продолжалось три дня. И с одной стороны было три человека, а с другой было семь человек, и три человека погибло. Я рассказываю события августа 1991 года так, как мог бы их описать летописец. Я соврал где-нибудь?

М. Родин: Нет.

И. Данилевский: Я просто перевёл в другую плоскость и через другую систему категорий описал это событие. Точно так же описываются события и в летописях, и прежде всего в ПВЛ.

М. Родин: Но там, насколько я понимаю, когда ты цитату тянешь из какого-то своего другого источника, ты должен описанное событие немного подрехтовать, чтобы оно лучше туда вписывалось. А, соответственно, его меняешь, и оно уже запоминается по другому.

И. Данилевский: Конечно. Мы точно так же поступаем. Когда мы даём характеристики, оценки, мы о чём-то говорим, о чём-то умалчиваем с тем, чтобы это событие выглядело так, как мы его себе представляем. Знаете, у юристов есть такая поговорка: «Врёт, как свидетель»? Никто не может описать, как это было на самом деле. Если вам кто-то из историков говорит: «Сейчас я вам расскажу, как оно было на самом деле», — это либо человек врёт, либо он не очень хорошо понимает, чем он занимается.

М. Родин: У нас есть этот ключ, мы поняли, как создан этот текст. Что нам это даёт? Какой следующий шаг?

И. Данилевский: Следующий шаг – мы начинаем понимать, что это за текст. Я упомянул уже две фразы, которые в головах у всех со школьных лет. Когда Олег убивает Аскольда и Дира и захватывает Киев, он говорит: «Се будет мать городов русских». Что такое «мать городов»? Ясно, если говорят «Одесса – мама, Ростов – папа». А вот Киев почему мать городов?

Дмитрий Сергеевич Лихачёв пишет в комментариях, что «Мать городов» – это калька, то есть буквальный перевод, греческого «метрополис». Греческое слово «полис» женского рода. Поэтому это столица. Вопрос: сколько было столиц в это время в христианском мире в их понимании? Это не столица государства, это столица мира. Это был Рим, это был Константинополь, второй Рим, и какое-то время Ахен претендовал на такую роль. «Мать городов» – это устойчивый словооборот, который в древнерусских источниках значит только одно: новый Иерусалим, новый Рим. То есть столица мира переносится сюда.

Или когда говорит Святослав: «То бо е середа земли моей». Середа земли – устойчивое словосочетание, которое в древнерусских источниках значит Иерусалим. Действительно, Иерусалим помещался в центре карты. Были карты типа О-Т, это круг, разделённый на три части Средиземным морем, Красным морем и Танаисом. Земля Сима, Хама и Иафета. А в центре был Иерусалим. Это – центр мира. И тогда становится понятно, что для летописца это очень важная вещь. Как считал Шахматов, что в Начальном своде ПВЛ называлась по другому: «Временник, како Бог избра страну нашу на последнее время». Но потом название изменилось.

М. Родин: А откуда он взял это словосочетание?

И. Данилевский: Это есть во временнике. Он находит такой текст и в реконструкцию свою вставляет такое название. Потом меняется на «Повесть временных лет». Что значит это словосочетание? Александр Николаевич Ужанков настаивает на том, что это «вре́менные лета». Говорили, что это преходящие, прошедшие годы. Ссылались на довольно позднюю тверскую летопись. Но у летописца есть слова, чтобы назвать прошедшее или преходящее время: «мимо идущее», скажем. А вот «временные лета» – это был, как говорят филологи, гапакс, то есть единственное упоминание.

И случайно совершенно вдруг в одном из текстов я нахожу это словосочетание. И там всё стоит на своих местах. И тогда понятно, что это тоже цитата. Что это за текст? Это 6-7 стихи первой главы Деяний Апостолов. Когда Христос, отвечая на вопрос апостолов, значит ли то, что он воскрес, что Господь восстановит царство Израиля, он говорит: «Вам не дано ведати временных лет, яже отец своею областию положил». В синодальном переводе – «чисел и времени». То есть речь идёт о последних временах. Если это так, я могу прочитать это название по другому, и оно тогда становится ясным и понятным.

Если, как это обычно переводят, «Повесть временных лет от начала русской земли до первого русского князя», тогда возникает вопрос. Первая датированная статья, а есть большая часть ПВЛ не датированная, начальная, а потом начинаются уже даты, с 6360 года, звучит так: «В лето 6360-е 15-го индикта наченишю Михаилу царствовати и начася прозывати Руская земля». Вот здесь надо было ставить жирную точку и кончать эту летопись. Летописец же пишет: «Отселе почнем и числа положим». То есть он только начинает свой рассказ. Хотя была и такая версия, что название «Повесть временных лет» относилось только ко вводной части. Объяснить невозможно было.

Если мы подходим с такой точки зрения, что это всё таки устойчивое словосочетание, находит такое же словосочетание А.А. Гиппиус, Лант находит такое же объяснение. То есть три человека независимо друг от друга приходят к одному и тому же выводу.

М. Родин: Я так понимаю, просто это слово начали искать в каких-то других источниках и выясняется, что слово «временные» используется, как синоним слова «последние».

И. Данилевский: Я бы не сказал, что используется в других источниках. Но, скажем, Гиппиус находит прямую цитату в более позднем источнике, а Лант приходит к этому в результате каких-то своих размышлений, он лингвист. Тогда её можно прочитать так: «Это повесть о последних временах от начала русской земли. Кто в Киеве начал первым княжить и откуда русская земля стала есть, так начнём эту повесть». Тогда это приобретает определённый смысл. Это такая программа, по которой будет писаться летопись до знамения последних времён. Потому что можно прочитать в повести, а текст её не разбивался на слова, «Се повести временных лет». То есть до знамени последних времён.

И если мы читаем текст летописи, мы видим, что летописец всё время занят либо попытками расчёта этих последних времён, либо попытками поиска знамений последних времён: это может быть нашествие иноплеменников. Когда появляются половцы, летописец начинает рассуждать, ссылаясь на один апокриф, «Откровение Мефодия Патарского», о том, как в последние времена из пустыни Нитрифской выйдут безбожные измаильтяне, нечистые народы, песиглавцы, и так далее. Это кто? Безбожные измаильтяне или уже нечистые народы? В конце концов приходит к выводу: это безбожные измаильтяне, ещё есть какое-то время. Когда придут монголы, встанет страшный вопрос: если это безбожные измаильтяне, то кто эти самые монголы, или татары, как их называет летописец? Это бич божий, который пришёл их наказать, либо это те самые нечистые человеки? Этот вопрос постоянно будет обсуждаться в летописи.

М. Родин: Получается мы выясняем, что ПВЛ – это сочинение, которое начали писать в тот момент, когда были распространены эсхатологические ожидания. Люди ждали конца света. И один или несколько монахов начали писать произведение, в котором они описывают последние времена. И соответственно мы понимаем, как они собирают для этой повести события, что они описывают, по какому критерию выбирают, что важно, а что – не важно. И если мы на это начинаем смотреть, мы понимаем, что всё выстраивается логично: они описывают те события, которые считают предвестниками этих последних времён и сравнивают их с тем, что в Библии описано как симптомы последнего времени.

И. Данилевский: Либо это какие-то события, связанные с той или иной личностью, которые могут оправдать, искупить его деяния или прегрешения. Далеко не все с этим согласны, но мне представляется, что это достаточно логичная схема: что это своеобразный отчёт на Страшный Суд. Фиксируются моменты, когда человек ошибался, когда он грешил, и когда он искупал свою вину. Владимир Святославович много нагрешил в своей жизни. Там и братоубийство, и прелюбодеяние, чего там только нет. Но он крестился сам, крестил русскую землю и это искупило все его предыдущие прегрешения.

И если мы принимаем такую точку зрения, становится понятно, почему стали писать в 1036-37 году летопись. Есть такой расчёт: Христос родился в 5500 году, в 5533 году он был распят и спустился в Ад. Там связал дьявола на тысячу лет. В 6533 году дьявол будет отпущен на малое время. В пророчестве Даниила малое время – это три с половиной года. Значит, в 1037 году должен наступить конец света.

Есть тексты. Это текст, который есть в Геннадиевской Библии. Он, правда, потом аккуратно зачёркнут, потому что нельзя этого рассчитывать. Это напоминает ситуацию, когда в Третьей Программе КПСС, принятой на ХХ съезде в 1961 году, было чётко написано: к 1970-му году коммунизм будет построен в основном, к 1980-му году окончательно. В 80-м году начали задавать вопрос: «А где коммунизм?» И тогда сказали, что это программный документ, была ошибка: нельзя писать конкретные даты. Тут точно так же. Эти даты неведомы ни ангелам ни людям, но только во власти Бога-Отца.

И начинают искать тогда знамения этих последних времён. Последняя дата такая – 7077 год, 1569 год. Иван Грозный, опричнина. И составляется огромная летопись, Лицевой свод Ивана Грозного. Недавно он был наконец-таки издан, причём невероятно здорово. Но, к сожалению, чудовищно дорого. Восемнадцать томов по 250 000. Это полтора погонных метра на книжной полке. Хорошая квартира на книжной полке. Наконец его издали. Сейчас в Интернете можно найти. Есть вторичные издания не очень качественные, но это другой вопрос.

Работа была прервана. Последний срок прошёл – а ничего не произошло. Потом, правда, будут такие ожидания в 1666 году, понятно, «666». Но это уже далёкие отголоски. И после этого традиция классического древнерусского летописания прерывается. Поздние летописи совсем другие по своему характеру. Хотя внешне напоминают: там тоже стоят годы, но это уже рассказ о другом.

М. Родин: Получается, благодаря этой гипотезе у нас появляется мотив, мы понимаем, откуда это всё берётся, по какому принципу составляются эти летописи. И мы видим финал: мы понимаем, что эти эсхатологические ожидания себя не оправдали и в этот момент они перестают писать летописи.

И. Данилевский: Судя по всему, да. Хотя эсхатологические ожидания будут продолжаться, но уже в другом виде. Но сама по себе эта гипотеза, по-моему, имеет право на существование. С ней можно соглашаться, можно не соглашаться. Если не соглашаетесь – пожалуйста, предложите другую гипотезу, которая объясняла бы весь этот набор того, что там известно.

М. Родин: Как, зная всё это, теперь работать с ПВЛ и информацией, которую она даёт? Что мы можем получить нового из неё, или наоборот, отринуть старые, прямые прочтения?

И. Данилевский: Во-первых, я бы поостерёгся прямо транслировать этот текст в качестве того, как это было на самом деле. Ольга не приезжала к Иоанну Цимисхию, как написано в ПВЛ. Она приезжала к Константину Багрянородному. И, судя по всему, в это время она была уже крещённой. Хотя в ПВЛ рассказывается, как Иоанн Цимисхий крестил Ольгу. Я когда в очередной раз читал этот текст, подумал: «Батюшки, она же как царица Савская, приезжавшая к Соломону». Потом посмотрел на часы: три часа ночи, ещё не то привидится. Переворачиваю страницу, летописец пишет: «Она же, как царица (? 46:15), приезжавшая к Соломону».

М. Родин: То есть это один из тех примеров, когда летописец берёт какой-то другой мотив и вставляет его к себе, полностью передирая фактуру.

И. Данилевский: И он изменяет эти события так, как это должно было бы быть. И это вписывается как раз в эту самую схему. Эти события происходили. Ольга ездила в Константинополь. Святослав воевал на Балканах. Но летописец не рассказывает нам, как это было на самом деле.

М. Родин: Он редактирует под себя, под своё мировоззрение?

И. Данилевский: Он нам рассказывает, что это важное событие и объясняет смысл этих событий через эти цитаты. То есть мы лучше понимаем, что он думал по этому поводу, что должны по этому поводу думать читатели. И в меньшей степени знаем, как оно было на самом деле.

М. Родин: И мы теперь понимаем, что нужно осторожнее и с большей критикой относиться к фактологическим упоминаниям, но зато теперь лучше понимаем мировоззрение, отношение к этим событиям.

И. Данилевский: Да, конечно. И это касается очень многих событий, вплоть до Куликовской битвы, и т.д. Насчёт Куликовской битвы пытаются рассчитать: вот, она шла с шестого по девятый час, в восьмом часу наступил перелом. Да, в «Сказании о Мамаевом побоище» и в нескольких других источниках упоминаются такие часовые даты. Но что это за время? С 6-го по 9-й час идёт распятие Христа. В восьмом часу наступает перелом. Он нам говорит, насколько важно это событие. Это как воскрешение Руси, если хотите. То есть он через сто с лишним лет нам рассказывает о смысле Куликовской битвы, а не о том, как это было на самом деле. И мы не будем пытаться реконструировать, скажем, тактику Дмитрия Ивановича Донского или мудрость Боброка Волынского, который говорит: «В восемь часов будем наступать». Разговор идёт совсем о другом. Он объясняет смысл этого события. Причём колоссальный смысл: это переломный момент в истории страны. Куликовская битва от этого не становится менее значимой.

М. Родин: Понимая это, мы только к летописям должны теперь так относиться, или и другую литературу анализировать по-новому?

И. Данилевский: И другую литературу точно так же, потому что она выстраивалась по тем же самым принципам. И зная память контекста, мы можем совершенно по другому воспринимать эти тексты, не воспроизводя их буквально, а вглядываясь в смысл того, о чём пишет тот или другой автор. Мы привыкли читать газетные статьи, информационные сообщения. А для них гораздо важнее был смысл происходившего и происходящего.

М. Родин: То есть это как бы аналитические статьи.

И. Данилевский: Колоссальная аналитика. Но к этому надо привыкать. Как в советские времена читали между строк.