Марк Ульянов в «Родине слонов»

Что означают мегалитические сооружения, построенные ещё до возникновения государства на Яве? Чем яванцы пугали тигров перед выходом на охоту, и много ли мы знаем, о древнем фольклоре Нусантары? Как идеология влияла на храмовую архитектуру Средневековой Явы?

Продолжаем изучать цивилизацию Нусантары с кандидатом исторических наук, заведующим кафедрой китайской филологии Института стран Азии и Африки МГУ Марком Юрьевичем Ульяновым.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, заведующим кафедрой китайской филологии Института стран Азии и Африки МГУ Марком Юрьевичем Ульяновым.

Марк Ульянов занимается изучением Нусантары и Китая в древности и в Средневековье. Знает современный китайский и индонезийский языки, а также древнеяванский и древнекитайский. Автор множества научных работ и переводов исторических источников. Постоянный гость программы «Родина слонов».

М. Родин: Я считаю эту программу одной из самых красивых в истории «Родины слонов». Потому что вы сейчас увидите такие места с такими удивительными названиями, как Боробудур. Для меня ещё с детства это что-то загадочное и непостижимое. И не просто так. Действительно, об истории государств, которые построили Боробудур, монархов, которые стояли у истоков этого строительства, мы ничего не знали ещё лет 150 назад. Индуистско-буддийский царства были на многие сотни лет забыты после того, как в этот регион пришёл ислам. Но потом появились современные учёные, и теперь мы можем многое рассказать и об этих монархах, и об этих государствах, и о том, что значат эти величественные постройки, которые мы сегодня с вами посмотрим.

Марк Юрьевич, мы с вами уже много говорим про историю Нусантары, и, в частности яванских государств. Обсудили Матарам, причём сначала политику (1, 2), потом – экономику. Сегодня мы говорим о культуре. В какой момент мы начинаем фиксировать какие-нибудь интересные памятники литературы и архитектуры?

М. Ульянов: Когда мы говорим о монументальной храмовой архитектуре, которая сохраняется в Юго-Восточной Азии (ЮВА), мы имеем в виду время возникновения крупных государств, которые принято называть централизованными. Для Явы рубежная дата – начало VIII века н.э. Но поскольку государственность здесь возникает раньше, то есть следы такой архитектуры, в основном в виде фундаментов, относящейся к более ранним государствам, более крупные из которых появились уже в IV-V в., но ещё не достигали тех размеров и могущества, которые появятся в VIII в. Я имею в виду в первую очередь государство Матарам, которое находилось в Центральной Яве, и несколько предшествовавшее государство Калингга, которое находилось на побережье, и в какой-то момент возникшее, видимо, на территории Калингги, вобравшее её часть государство, которое нам известно по имени правящей династии Шайлендров.

И здесь, на стыке двух типов государственности, яванского Матарама и, видимо, в значительной степени малаизированного государства Шайлендров и происходит цивилизационная вспышка, конфликт разных культур, разного отношения к жизни: малайского и яванского, буддийского и индуистского. И в результате этого столкновения порождается великая архитектура и литература средневекового яванского государства Матарам.

Литературно-художественный процесс начинается гораздо раньше. Имеет смысл упомянуть то, что мы относим к фольклору. Есть материал, который собирался этнографами, пускай даже в XIX-XX вв., но типологически определённые произведения определённых жанров можно относить к определённой исторической эпохе, скажем, к концу I тысячелетия до н.э., развитому бронзового века, распространению здесь донгшонской культуры, и т.д. Мне кажется, это тоже было существенно, потому что в Нусантаре, и, в частности, в яванском культурном ареале с появлением крупных государств произошло разделение, присущее государственности, когда элиты, правящая династия исповедуют одно верование и ориентируются на общемировые стандарты, в данном случае это индуизм и буддизм, а население на протяжении столетий и даже тысячелетий продолжает жить своей жизнью. Оно принимает участие в культовой жизни верхов и тоже исповедует шиваизм, вишнуизм, кто-то принимает буддизм, но одновременно сохраняется внутренний очень древний пласт верований и народной культуры. Поэтому, когда рассказывают о более широком развитии культурных процессов, то начинают, безусловно, с фольклора, с того, что известно о самых ранних жанрах: охотничьих песнях, заговорах, заклинаниях.

О материальной культуре I тысячелетия до н.э. известно из археологии. А о ранних формах письменных текстов известно из фольклорной литературы. Это очень большое разнообразие материала, связанное с ранними верованиями, которые предшествовали появлению религий, шедших из Индии. Безусловно, это культ предков, который отправлялся на самых разных уровнях социальной организации: верхами и общиной. Он наложил очень важный отпечаток на всю духовную жизнь общества.

Есть сведения об аграрных культах. Известны предполагаемые имена богов. При этом некоторые из них имеют рисунок, связанный с заимствованными из Индии божествами, но через них проглядывают какие-то местные божества. Так бывает, что, когда заимствуется пантеон богов крупной цивилизации, эти боги накладываются на автохтонные верования. На Яве и в малайском мире происходили примерно те же процессы. Скажем, в центре аграрного культа стоял культ богини риса, которую звали Парвати Шри. Кажется, что это что-то индуинизированное, но на самом деле это автохтонное, традиционное верование, которое и сейчас сохраняется.

Есть хтонические, уранические культы, всевозможные анимистические культы. Хтонические – это силы нижнего мира, подземные, связанные с образами животных или рептилий, например, и культы их почитания. На барабанах доншонской культуры есть изображения лягушек, например, и это связано с культом дождя, культом природы.

Самое интересное, то, что потом плавно перейдёт в индуистский период – культ священных гор. Такое направление анимистических и уранических верований. На Яве находится несколько очень высоких и красивых горных пиков, которые ассоциируются с горой Меру.

Практически обожествлялось всё, что окружало древних людей. Здесь это общинные духи. Скажем, даньянг деса. Это культ духов самой деревни. «Деса» — это яванское слово «деревня». И много-много всяких других, которых мы знаем из заклинаний, заговоров, свадебных песен. И поскольку эти острова окружает море, есть целый поджанр – корабельные песни, заклинания, молитвы, обращённые к духам моря, которые читали члены экипажа.

Царём леса является тигр. И выход в лес на охоту или на сбор смол деревьев, и т.п., сопровождается совершением целого ряда обрядов. Например, сохранился образец такого малайского заклинания:

Это небольшой фрагментик, который показывает штрих жизни низов общества. Он взят из книги Марины Владимировны Фроловой «Фольклор индонезийских островов».

М. Родин: Как до нас дошёл фольклор? Это похоже на русскую культуру? У нас язычество ушло, и никто его не записывал. И начало записываться отголосками где-то в XVIII-XIX вв. Здесь такая же ситуация? Или есть литературные памятники того времени?

М. Ульянов: Общая ситуация примерно такая, как вы её обрисовали. Я думаю, это наша общеевропейская особенность. В начале XIX века труды Гёте и особенно братьев Гримм положили серьёзный научный фундамент под изучение фольклора. Этому предшествовало собирание литературы, этнографического материала в XVII-XVIII вв. И здесь примерно та же история. Самая древняя часть русского фольклора сохранилась не там, где живёт бо́льшая часть этноса, а где-то на периферии. Скажем, былины – это район Поморья, новгородский цикл сохранился где-то в районе Архангельска, и т.д.

Здесь XIX век – это эпоха господства Нидерландов в рамках их большой колонии, Нидерландской Ост-Индии. В Голландии постепенно возникают три учебных заведения, где готовят чиновников. Эти чиновники разные. Есть очень любознательные люди, которые, приехав в колонию, увлекаются разными вещами. Некоторые начинают учить местные языки и записывать образцы ритуальных песнопений, стихотворных произведений. Идёт целая охота за эпосом. Записывается эпос бугов «Ла Галиго», очень известный на юге Сулавеси, и это большая ценность, что он сохранился. И т.д.

В малайском мире на западе Нусантары господствовали англичане. Это тоже люди любознательные, и это тоже один из центров развития филологии. В Индии ещё в конце XVIII века изучается санскрит, записывается «Махабхарата», изучается «Рамаяна». Эти два мира были для них связаны.

С теоретической точки зрения мы знаем, что, не смотря на время, когда это было записано, типологически это относится к самым разным временным пластам. Это может быть и эпоха неолита, и бронзового века. Этот целая наука, которая зарождается ещё в XIX веке. Поэтому теоретические основания вполне надёжные и академичные.

М. Родин: Строили древние яванцы, скорее всего, в основном не из камня и каких-то дорогих материалов, поэтому сохранилась только храмовая архитектура, которая связана с элитой.

М. Ульянов: Общая схема примерно такая. Единственное, что можно добавить – в малайском и яванском мире на протяжении бронзового века и последнего столетия I тысячелетия до н.э. и в первые столетия нашей эры большое значение имели определённые культовые места. Они, как правило, находились в предгорьях или на горных плато. И там в догосударственный период устанавливались разного рода мегалитические сооружения, менгиры – вертикально поставленные плиты, которые символизировали какую-то хтоническую силу, связь земли и неба, и т.д. Места, где находились эти культовые центры, выявлены.

Другое дело, что древних мегалитических сооружений на центральных больших островах практически не найдено. Хотя есть кое-что. В основном это более периферийные области. Но важно то, что когда сюда приходит вишнуизм и чуть позже шиваизм, он как-бы заполняет эту нишу. Культовые сооружения, жертвенники в виде линги (принятый в индуизме фаллический символ, который является переосмыслением архаического менгира, с тем же самым смысловым наполнением, но более монументальным, более связанным с идеей государственности). На этих плато потом выстраиваются первые каменные сооружения, которые получили название «чанди».

Если говорить о первых веках нашей эры, то здесь сами сооружения сохранились уже более позднего времени, в основном VII-VIII вв. Это памятники на плато Диенг в северной части центральной Явы, достаточно близко к побережью. По ним можно судить, как проходила индуинизация, как проникали индийские верования, связанные с индуизмом и буддизмом. Здесь уже достаточно стройная картина выстраивается, и чем ближе к нашему времени, к этапу расцвета Матарама, тем больше таких памятников, тем более они монументальные.

М. Родин: Давайте про них говорить. Что там появилось первым и как выглядело?

М. Ульянов: В процессе индуинизации было два основных направления: буддийское и индуистское. Буддисты здесь, судя по всему, появляются немного раньше. И если говорить о ранних государствах II-V вв., то в качестве специфической черты можно отметить появление нескольких волн буддийских миссионеров. В самой Индии буддизм не очень прижился. И буддисты разъезжались сначала в ближайшую Бирму, потом – в Индокитай, и во II-III вв. добрались до этих мест. Они не были привязаны к одному месту. Поэтому проявления в виде статуй из бронзы или из камня находят на Яве, на Суматре, на Сулавеси, на юге Калимантана, и т.д. Изображения были в стиле Амаравати. Он достаточно хорошо датируется, имеет свои черты. Принадлежность к этому культурному стилю – важный датирующий признак.

Если говорить об индуизме, то раньше, по всей видимости, проявляются какие-то направления вишнуизма. Это важно для понимания особенностей храмового строительства и скульптурных изображений, барельефов, которые сохранились. Вишну – это воплощение солнечной энергии. В нём сокрыта сила плодородия, поддержания жизни. Но она не связана с разрушением. Вишну не порождает конфликты, его культ жизнеутверждающий. В надписях V в. н.э. монарх Пурнаварман отмечает важные события своего правления и обязательно упоминает что-то связанное с Вишну. Например, есть надпись Ciaruteun. Здесь такая фраза: «Наступающего, побеждающего господина, благословенного Пурнавармана, государства Тарума властителя вишнуподобного пара ног».

Во второй надписи упоминается уже не Вишну, а его символы. А царский титул звучит в виде Индры. Индра – тоже важное божество в индийском пантеоне, но он находится вне тримурти Брахмана, Вишну и Шивы. Он относится к более архаичным ведийским божествам. Это царь царей небесных. В этих надписях интересно отметить то, что слово «Индра» стало уже не обозначением бога, а обозначением царя. Это как у нас Цезарь, царь.

В отдельных районах распространения буддизма мы видим разные школы. Есть школа сарвастивада. В основном школы махаянистические. Индокитай – это хинаяна, малая колесница. Здесь всё очень строго. Махаяна более демократична, если так можно сказать, более доступна. На архипелаге следов хинаяны практически не находят, разве что каких-то переходных форм, которой и являлась школа сарвастивада. Но в более позднее время, VI-VIII вв., в малайском мире распространяется школа ваджраяна, например. Это тантрический буддизм. Там тексты связаны с накоплением жизненной энергии, занятиями йогой, с идеей отшельничества, самосовершенствования.

А на Яве постепенно распространяется шиваизм. И ко времени государства Матарам (VIII в.) он становится господствующим. Вишнуизм уходит на другой план.

Шива несёт с собой другие идеи. Здесь очень важно, как это коррелируется с этапами развития государственности. Матарам – более совершенное государство. Здесь более сильная власть, есть свои мощные политические центры, аппарат управления, чиновничество, и т.д. И Шива – более космическое божество. Он несёт в себе идеи и жизни и смерти одновременно, жизненного цикла, где одно сменяет другое. Связан с идеей космоса. Придаёт космический статус государству, правителям. И, конечно, все эти верования связаны и с идеологией власти того времени.

Ещё очень важная идея в этом культе – сохранение мирового порядка. Меняется понимание роли царя. Если в ранних государствах это царь-воин, царь-победитель, царь, который приносит в жизнь гармонию, отсюда культ Вишну, то здесь государство связано с конфликтами, оно несёт экспансию в архаичные аграрные районы, где тысячелетиями всё было тихо и спокойно, приносит туда идею власти, соподчинения, какой-то порядок. Происходит десакрализация каких-то объектов, разделение общества, появление элит. Всё это хорошо ложится на культ, связанный с образом Шивы.

В памятниках на плато Диенг и в районе Прамбанана, и чанди, которые находятся недалеко от буддийского памятника Боробудур, важно, что Шива выступает в виде покровителя разных видов искусств. Кроме того, он сам создаёт эти виды искусства. Поэтому эти ансамбли, и самый из них величественный – Прамбанан (или Rara Jonggrang), в значительной степени связаны с культом Шивы.

Шива является покровителем аскетов, мудрецов, которые живут в лесу. А это одна из центральных фигур духовной и светской культуры, которая занимает огромное место в индийской и яванской литературе, которая ориентируется на эти образцы. Аскетизм тоже связан с шиваистскими культами.

У Шивы несколько жён. Каждая отвечает за важные дела. Есть прекрасные, очень пластичные и красивые изображения. Самая известная его жена – богиня Дурга, многорукая воительница, в каждой из рук которой какое-то орудие убийства. Богиня Кали, или такие чудесные женщины, как Сати, или, я думаю, самым известным на Яве был культ Парвати. А известна она была потому, что была матерью неудачно родившегося ребёнка, которому папа в впопыхах оторвал голову и пришлось приклеивать голову слона. И с тех пор появился культ Ганеши. Ганеша – сложный образ, который сочетается с образом слона, который символизирует мощь и одновременно ум, гуманность, работоспособность, мудрость и т.д.

Подводя промежуточный итог, можно сказать, что приход сюда индуинизированной культуры привносит очень сложные, хорошо разработанные в Индии пласты религиозной культуры, философии, письменной культуры, и т.д. Яванское общество это воспринимает.

И уже к VIII в., когда возникает государство Матарам, а на севере существует государство Калингга, здесь самые древние и интересные – чанди или храмовый комплекс на плато Диенг.

Здесь, во-первых, очень красивые виды. Это горные плато, расчищенные очень давно площадки. И на определённом расстоянии друг от друга выстроены храмовые сооружения. В яванской науке и культуре они получили название «чанди». Это культовые сооружения квадратной или прямоугольной формы, состоящие из трёх частей. Они состоят из небольшой платформы, целлы (пространства, в которое можно войти, и где расположены ниши с разными божествами), и коническими, по-своему многоярусными крышами. Эти чанди являются наиболее представительными образцами храмовой архитектуры средневековой Явы.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что технологию строительства этих сооружений принесли с собой индуисты?

М. Ульянов: Безусловно. Для многих этих храмовых сооружений специалисты находят аналоги в той или иной части Индии. Это может быть на территории Бенгалии, в районе устья Ганга, или на юге, в штате Тамилнад. То есть сама идея храмового сооружения приходит вместе с заимствованной религией. Но нужно отметить, что материал для постройки местный. Яванцы заимствуют и осваивают ремесло архитекторов, строителей и резчиков. Все эти храмы имеют украшения, созданные путём резьбы по камню. Они несут на себе и какие-то индийские образы. Но когда местные мастера из поколения в поколение делают одни и те же вещи, они приобретают сугубо местные черты.

М. Родин: Идея каменного строительства пришла вместе с религией. Насколько я понимаю, она не очень распространилась на гражданские, даже царские постройки.

М. Ульянов: В основном да. Камень – это вечный материал. Вечное – это всё, что связано с религией. Во II тысячелетии появляются и каменные дворцовые постройки. Если говорить о Маджапахите, остались их следы. Но Матарам был так устроен, что в нём не было постоянного центра власти. Монарх перемещался из одного места в другое. Мы знаем подобное и по европейской истории. Это типологически узнаваемая вещь. И для их потребностей было удобнее строить иначе: из дерева, бамбука, и т.п. Использовался каменный фундамент, над которым надстраивались жилища.

Не нужно забывать, что это экваториальный климат, и все основные культовые действия происходят фактически на открытом пространстве. В нашем представлении у царя должен быть дворец. Но у нас то дождь идёт, то снег. А здесь в помещении в основном спят, потому что там вечером прохладно. А всё остальное время проводят на улице. И если посмотреть кратоны (дворцы) яванских правителей сейчас (на Яве четыре кратона, самые крупные из них – Суракарта и Джокьякарта), там реализована идея открытого пространства. Есть и дворцовые сооружения, но есть и пристроенные к ним залы для аудиенций, которые имеют только несущие опоры и крышу.

М. Родин: Такие беседки.

М. Ульянов: Да. Огромные беседки, продуваемые со всех сторон.

М. Родин: В эпоху Матарама центральная власть укрепляется, «прижимает» местную элиту, у неё становится больше ресурсов, меняется идеология. Как это влияет на культуру?

М. Ульянов: Здесь сталкивается два типа государственности. Северный, приморский – Калингга и династия Шайлендров. Шайлендры в VIII-начале IX в. доминируют. Матарамские правители, династия Санджаитов, находятся на вторых ролях. Здесь это столкновение ещё малайской династии и яванской. И сами элиты Калингги и потом Шайлендров связаны с буддизмом. А Матарам и яванцы – большей частью с шиваистскими культами. Здесь происходят разные сложные процессы, войны, и постепенно Матарам, опираясь на крупную аграрную базу, усиливается и начинает доминировать.

В первой половине IX века, по мере усиления Матарама и перетекания власти в центральной части Явы к ним и ослабления Шайлендров, происходят очень важные культурообразующие моменты. Особенно это проявилось тогда, когда правитель Рака Кайуванги в середине IX века фактически подчиняет Шайлендров и берёт в жёны принцессу из этой династии. И следующий пласт архитектуры связан с этой коллизией: на индуинизированных территориях возникают крупные буддийские постройки, которые носят совершенно уникальный характер.

Самый большой буддийский памятник, Боробудур, начинает возводиться ещё в конце VIII века, в период расцвета Шайлендров, но достраивается он в период, когда Шайлендры уже фактически утрачивают власть. Но победившие Санджаиты, видимо, милостиво доводят до конца это сооружение. Возникает симфония между этими политическими центрами, народами.

Это важный идеологический фактор: признание буддизма уже, в общем-то, побеждённой династии. Очень важно увидеть образец мысли, что победа не должна быть абсолютной. Одержав победу в политической сфере, нужно быть милостивым к побеждённым, сохранить их культуру, дать надежду их молодым поколениям. Супруга Рака Кайуванги воплощала в себе эту идею. Считается, что она была попечительницей строительства и Боробудура, и соседних буддийских чанди середины IX века, тоже очень красивых. Это Плаосан и особенно чанди Мендут.

М. Родин: В рельефах на Боробудуре кроме эпических сюжетов из «Рамаяны» и «Махабхараты», сцен жизни Будды, появляются бытовые сюжеты. Связано ли это с идеологией, с другим восприятием мира, другой государственностью? Почему это появилось?

М. Ульянов: Это достаточно сложный момент. Барельефы привлекают огромное внимание, особенно на нижних ярусах. Их считают энциклопедией яванской жизни. Но на самом деле это немножко обманчиво. На это можно смотреть глазами обывателя или туриста, современного или того времени, который не знаком с буддийскими текстами, с джатаками (историями Будды и его перевоплощений), с историями разных бодхисаттв, историями учеников будды, и т.д. А другой пласт – когда вы во всё это посвящены, имеете хорошее религиозное образование. Тогда вы смотрите совершенно по-другому.

Ярусы Боробудура являются очень качественными иллюстрациями. Причём иллюстрациями в прямом смысле слова. Это не комикс, это как иллюстрация книги, которая помогает разглядеть героев, их действия. Есть такие иллюстрации, которые смотреть так же захватывающе, как читать книгу.

Здесь специалисты выделили четыре цикла. Первый цикл – изображения, которые иллюстрируют принципы кармических заслуг в доступной форме. Даны образцы, опираясь на определённые письменные тексты. И человек, который смотрит на эти картинки, прочитывает в своём сознании эти тексты и видит иллюстрации к ним. Это то, что получило название «карма випханга».

Именно здесь это показано на примерах повседневной жизни. Здесь мы видим гостеприимных хозяев, элементы жилых построек, людей разного социального уровня, которые лишний раз покормили гостя, или не убили какое-то животное, спасли какого-то человека.

Второй цикл, очень известный и хорошо описанный в литературе – это «Лалита-вистара», жизнь Будды Шакьямуни. Есть некий агиографический (житийный) текст, в котором описана жизнь Будды от рождения до просветления. Основные сцены из этого житийного текста представлены на барельефах Боробудура.

Третий цикл – это иллюстрации всевозможных джатак, предшествовавших воплощений Будды. Тоже достаточно много изображений с историями, путешествиями, посещениями царей, отшельников. Безусловно, в барельефе невозможно передать диалоги. Но когда вы смотрите на эти изображения, если вы эти тексты прочитали, выучили и пережили, то сразу вспомните эти диалоги.

Очень интересный четвёртый пласт, который привлекает большое внимание, есть целые монографии на эту тему на английском, индонезийском языке. Это то, что называется «Gandavyuha». Это повесть о странствиях и стойкости бодхисаттвы по имени Судхана. Те, кто является адептом ваджраяны, и вообще буддистом, очень хорошо знают историю бодхисаттвы Судханы, потому что это тот случай, когда совершенно простой человек достигает больших высот и помогает всем остальным. Из литературы известно, что бодхисаттва Судхана непрерывно искал истину.

Ступа Боробудура – это сочетание многоярусного квадратного основания и верхней окружности. Помимо барельефов в нижней части, в центральной части мы видим колоколообразные сооружения, расположенные в несколько ярусов, внутри которых помещены изображения Будды. Если верить религиозным текстам, верующий буддист в определённом состоянии сознания может проникнуть взором внутрь этих колоколовидных каменных сооружений. Там есть небольшие отверстия, и через них можно увидеть образ Будды.

То, что мы сейчас видим, и представлено на иллюстрациях – это во многом результат реставрации и реконструкции. Многие из этих сооружений, это хорошо видно в литературе, на фотографиях, которые делали ещё голландцы в 1850-70 гг., были полуразрушены, занесены землёй, поросшие тропической растительностью. А часть сооружения была просто разобрана. То, что есть сейчас – результат кропотливой работы большого количества реставраторов, архитекторов, историков, искусствоведов.

М. Родин: Нам что-то известно о том, как была организована постройка Боробудура?

М. Ульянов: Все эти комплексы находятся так или иначе в двуречье Прого и Опак на разной высоте. То есть сравнительно недалеко от политических центров.

Можно представить, что рядом создавались достаточно долговременные поселения строителей, и были мастерские камнетёсов и резчиков по камню, которые находились, видимо, на государственном довольствии и работали, может быть, в несколько смен.

Важно учитывать, что это были культовые сооружения, и строители тоже были верующими. Участие в этом давало им определённую заслугу для будущих перерождений. Потому люди работали качественно, быстро и от души. И, судя по всему, получали гонорар.

Я стараюсь избегать слов «рабы», «принудительный труд», и т.д. Как вы знаете, в конце концов выяснили, что даже египетские пирамиды строили в основном не рабы, а общинники, которые нанимались под это дело. Я думаю, что что-то похожее было и здесь.

Это государственная стройка. Мы знаем и по нашей истории, что это такое: когда все свободные средства государства выделяются, и все чиновники, которые есть. Работа кипела. Тем более, здесь есть сезоны дождей, время ограничено, поэтому я думаю, что люди работали очень быстро.

Другое дело – как был устроен труд архитекторов. Прямых стопроцентных аналогов в Индии нет. Памятники середины IX века – это образцы яванского зодчества. Это показывает высокий уровень развития культуры, искусства, науки, архитектуры.

М. Родин: Должен был быть какой-то главный архитектор, который это всё задумал, нарисовал.

М. Ульянов: Да, конечно. Боробудур идеально вписан в ландшафт. С каждого угла видна какая-то священная гора, открывается долина. За образом каждого Будды стоит величие природы, которое абсолютно потрясающее и оставляет человека наедине с вечностью. И не важно, какого человека: современного или средневекового.

Сейчас мы говорили о середине VIII-начале IX века, последних крупных буддийских сооружениях. И остаётся апофеоз индуистского Матарама – это памятники в районе Прамбанана. Это немного восточнее и южнее, чем Боробудур. Они тоже очень известные и хорошо отреставрированные. А поскольку все они находятся недалеко от Джокьякарты, административного и культурного центра центральной Явы, то выглядят они замечательно.

Прамбанан – наверное, апогей храмовой архитектуры по размаху, гармоничности, архитектурной стройности. Он до сих пор не до конца восстановлен, там есть горы камня.

Можно отметить правильной прямоугольной формы пространства. По периметру находятся небольшие конические сооружения в виде пагод. Их очень много, в четыре ряда. В центре находятся три большие чанди, и перед ними – ещё три маленьких, и там скульптурне изображения их защитников.

Известно, что одно чанди посвящено Брахме, одно – Шиве, одно – Вишну. Здесь есть и барельефы, и скульптурные изображения. Скульптурные изображения очень сложные и говорят о культурном синкретизме. Идеи буддизма и индуизма взаимопроникают друг с другом. Но основными являются индуистские идеи.

Это тоже отражает определённый этап развития государственности. Это начало-середина Х века, время, предшествующее перемещению на восток. На востоке, в бассейне Брантаса, в оставшееся время таких величественных комплексов Матарам построить уже не сможет.

На этот фон очень хорошо накладывается история литературы. Она дворцовая, но особенно на первых этапах имеет прямое отношение к религиозной сфере. Исследования нидерландских специалистов начала ХХ века, во-первых, позволили выявить сами памятники. А надо сказать, что индуистский период и государство позднего Средневековья Маджапахит сменяется приходом ислама и потом – приходом европейцев. Поэтому многие литературные произведения либо гибнут, либо сохраняются на Бали. Это отдельный заповедник индуистских культуры. Там будет три большие книгохранилища. И, видимо, ещё в маджапахитское время произошла история, подобная поздней Византии и итальянскому Ренессансу, когда многие греческие книжники с библиотеками и древними античными памятниками переместились на территорию Италии, и там началась бурная деятельность. Здесь что-то похожее.

И в середине XIX века среди голландцев появились энтузиасты. Один – по фамилии Фредерих, который ездил по Бали и собирал рукописи, которые хранились в двух храмовых хранилищах и одном дворцовом комплексе. Это были яванские памятники. Некоторые из них были записаны балийским письмом. В общем, ко второй половине XIX-началу ХХ века удалось более-менее воссоздать книжный репертуар разных эпох яванской государственности.

Самые ранние письменные памятники датируются временем Шайлендров и относятся к 775-800 гг. Дальше уже матарамские тексты и, безусловно, последующие. Репертуар матарамских текстов очень неплохо представлен. Многие переведены в основном на нидерландский язык, потом – на индонезийский, но есть кое-что и на английском языке. Есть основной труд Зутмульдера (Zoetmulder), переведённый на английский. То есть общее представление о яванской литературе может сделать, наверное, любой.

Не так давно на русском языке появился замечательный перевод с нидерландского языка монографии ван дер Молена «Двенадцать веков яванской литературы», который сделал Александр Константинович Оглоблин. Он вышел в Санкт-Петербурге в 2016 г. Там приведены основные памятники, дана их краткая история, содержание. Достаточно много говорится о поэтике этих текстов, их внутренней структуре. Подчёркивается отличие от их индийских прототипов.

Если говорить о самих этих памятниках и их репертуаре, то надо сказать, что первые из них – это тексты индуистские или буддистские. В том числе шиваистские тексты, которые объясняют, как получать воздаяния, говорят о праведности жизни, благих деяниях.

Но самые важные тексты – те, которые появляются на основе «Рамаяны» и «Махабхараты». Эти два индийских эпоса были положены в основу, но очень сильно переработаны на яванской почве. Филологические и исторические исследования показывают, что здесь не возникло таких крупных циклов, как «Рамаяна» и «Махабхарата», а брались отдельные их части и перерабатывались в отдельные целостные литературно-художественные произведения. То есть если в основе «Рамаяны» и «Махабхараты» лежит миф, который уходит в пласты очень архаичных индийских верований и мифологических повествований, то здесь это уже произведения придворной литературы.

И, как любая придворная литература, она ориентируется на нынешнего правителя, на политическое состояние государства. Если государство усиливается, ведёт успешные войны, то становятся популярными определённые образы героев. Любимый герой – Арджуна, один из пяти братьев пандавов.  

Самое известное – это яванская «Рамаяна». Во всех странах ЮВА, и у кхмеров, и у тайцев, малайцев есть своя «Рамаяна». Малайская «Рамаяна» переведена на русский язык Людмилой Александровной Мерварт ещё в 1960-е гг. Яванская несколько отличается. Она создана на основе не классической «Рамаяны», а другого индийского произведения.

Там главной задачей было представить богатство языка. Это разные формы метрики. В индийской поэтической культуре это всё было очень хорошо разработано: сочетание безударных, ударных гласных, длинных, коротких и т.д. И литературоведы отмечают, что приходилось делать яванцам, у которых другой язык. Яванский язык – австронезийский, там нет кратности и длительности гласных.

Самый ранний памятник – это IX век. Это «Рамаяна», написанная при дворе Рака Кайуванги, который подчинил Шайлендоров, и супруга которого покровительствовала буддийскому строительству. Но здесь проводятся индуистские идеи и идеи общегуманитарного характера. Совершенная поэтическая форма показывает всё многообразие, языковые, поэтические возможности, которые яванские поэты переосмыслили на основе своего языка.

Но надо оговориться, что возможности были небезграничны. Поэтому им пришлось заимствовать большое количество санскритских слов. И получилось очень интересное явление: древнеяванский язык, у которого грамматика яванская, а многие слова санскритские. И стало понятно, как происходило заимствование: иногда для сохранения поэтического размера в огромных произведениях в десятки тысяч строф просто не было другого выхода и бралось санскритское слово.

Возникший литературный язык оказался очень синхронным и созвучным тому времени и той храмовой архитектуре. Потому что богослужение предполагало пение и чтение литургических текстов. И часть из этих произведений, в том числе отрывки из «Рамаяны» и «Махабхараты», читались и во время храмовых богослужений.

Ниже представлен кусочек на средневековом яванском языке, кави. Этот язык вряд ли в таком виде был разговорным. Скорее всего, это язык письменности. Это очень известный кусочек из «Рамаяны». Там главный герой – Рама, одно из воплощений Вишну. У него была супруга Сита. Её похитил злой демон, и он пошёл в путешествие её вызволять. Вокруг этого крутится сюжет. Сита – это такая Елена Юго-Восточной Азии, которая произносит такой плач:

Это перевод Александра Константиновича Оглоблина. Произведение созвучно эпохе. Видя стенания Ситы, мы вспоминаем супругу Рака Кайуванги, которая потеряла свою родину. Отец её, видимо, погиб, братья бежали. Она сама стала женой бывшего врага. Они помирились, но можно предположить, что её внутреннее состояние передавалось придворным поэтом. Он писал по сюжету «Рамаяны», и кто-то воспринимал это, как «Рамаяну». Но люди того времени не могли не услышать чувства и мысли людей своей эпохи.

М. Родин: А у нас есть информация о том, как создавались эти литературные памятники? Это был заказ от жены махараджи, или как?

М. Ульянов: Здесь определённо сказать сложно. Рукописи сохранились, но в них не было научного предисловия и академического аппарата. Вопрос авторства иногда известен. Упоминаются имена одного или двух придворных поэтов. И если в XVII-XVIII вв. при яванском дворе эти тексты хранились на кави, то в голландское время при условиях сохранившейся царской власти придворные поэты перекладывали древнеяванские тексты на то, что сейчас называется новояванским языком, создавали новые произведения. Тогда они, видимо, ещё обладая какими-то ранними рукописями, могли в предисловии, в стихотворной форме или как-то ещё воспеть отдельных поэтов. Мы узнаём, что некоторые из них были воинами, некоторые – придворными, некоторые – профессиональными поэтами.

Скорее всего это был заказ времени. Как раньше часто говорили, социальный заказ. Члены Союза писателей должны были уловить всеми фибрами души социальный заказ. Здесь, я думаю, то же самое. Мы сейчас можем атрибутировать те или иные сочинения к правлению того или иного монарха. Поскольку исторический процесс в общих чертах известен, можно сказать, что внимание к «Рамаяне» относится к середине IX века. Это гибель Шайлендров и возвышение Матарама. Идеи «Рамаяны» оказались созвучны этому времени.

Надо отметить, что в основном все главы из «Махабхараты» относятся ко времени последнего правителя Матарама, Дхармавангши (990-1016 гг.), который погиб во время нападения Шривиджаи. Всего, если не ошибаюсь, есть 18 глав классической «Махабхараты», здесь их сохранилось порядка восьми на яванском языке. Но они вполне по сюжетике соотнесены с классической «Махабхаратой». Очень важно, что это идея гибели семьи. Сначала в «Махабхарате» идёт предыстория, потом 3-4 главы – это битва между двумя ветвями семьи – пандавами и кауравами.

В шестой главе «Махабхараты» есть часть, которая часто сохраняется в виде отдельного произведения – «Бхагавадгита». Там есть важный сюжет для понимания эпохи, предшествовавшей гибели Матарама. Совершенно очевидно, что к началу XI в. противостояния очень сильно накалились, государство переходит в состояние кризиса. Ощущение неотвратимой гибели, которая происходит на глазах, отразилось и на выбранных фрагментах из Махабхараты. Точного аналога «Бхагавадгиты» нет, но есть аллюзии к ней. Главный её герой, Арджуна, один из пяти братьев-пандавов, на колеснице натянул лук и замешкался на какое-то время, поразить этой стрелой врагов или нет. Он военный, но на него напала какая-то апатия, всё надоело. И его возница, чей вид принимает Кришна, объясняет ему важную с государственной точки зрения идею: что ты же военный, и это твой долг. Ты не должен задумываться. Если судьба распорядилась, что ты должен участвовать в битве и тебе принадлежит ведущая роль, то ты должен это делать. И он эту стрелу отпускает. Потом мы узнаём, что этот диалог, который читается в течение двух-трёх часов, длился всего полторы-две секунды.

XII или XIII глава «Махабхараты», где выяснилось, что главные герои погибают, потом умирают их предки. Это примерно 990-е гг., время, которое предшествует гибели самого Матарама.

Главами из «Махабхараты» литература правления Дхармавангши (990-1016 гг.) не исчерпывается. Но это показательный яркий пласт. В некотором отношении это выступает как памфлет и программа к действию.

Кроме того, в это время создаётся кодифицированное право. Государство уже не сможет воплощать это право в жизнь. Религиозные нормы, «Шивасасана», тоже относится к этому времени.

М. Родин: Есть ли хоть какие-то приметы, что была литература других жанров? Рыцарские романы, например.

М. Ульянов: Прозаические формы появляется несколько позже. В яванской и малайской литературе есть цикл романов о Панджи. Панджи и есть «рыцарь». Только он не мог быть закован в доспехи, поскольку на Яве очень жарко. Но он тоже был вооружён, тоже был представителем высших слоёв общества, тоже должен проявлять свою доблесть. Это будет позже, в другую историческую эпоху, в XIII-XV вв. Это времена государства Сингасари и Маджапахита. Об этих более сложных и более светских формах литературных произведений тоже есть что сказать, но позже.

А здесь надо отметить, что внутри сочинений, особенно тех, которые создавались на основе эпических индийских памятников, встроена сложная архитектоника. Там есть элементы мифов, какие-то повторяющиеся образы, приёмы, характерные для мифологических текстов. Но есть и фрагменты придворной любовной лирики, дружеских, застольных песен. Образцы, отражающие разные стороны жизни верхов общества. Они в другой форме не сохранились, но оказались инкорпорированы внутри этих памятников, что их и сохранило.