Арчил Балахванцев в «Родине слонов»

Кто и сколько раз завоёвывал и подчинял себе Афганистан, вопреки расхожему мифу о его непокорности? Заслужено ли Греко-Бактрию называли «страной тысячи городов»? Был ли Афганистан когда-нибудь «цветущим краем», который вдруг превратился в пустыню? На каких языках говорили, какие религии исповедовали и какое хозяйство вели в Афганистане в древности?

Изучаем историю Афганистана до прихода ислама в эту страну с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником и заведующим Центром археологии Передней и Центральной Азии Института востоковедения РАН.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником и заведующим Центром археологии Передней и Центральной Азии Института востоковедения РАН Арчилом Савеличем Балахванцевым.

Арчил Балахванцев – специалист по этнополитической и материальной культуре древнего Востока. Занимается изучением Передней и Центральной Азии, а также евразийских степей. Автор многочисленных работ по истории Парфии, Хорезма, Ахеменидской державы и других государств, которым наследует современный Афганистан. Один из организаторов российско-каракалпакской археологической экспедиции и многих других полевых исследований Центральной Азии.

М. Родин: Что мы знаем об Афганистане? Лично для меня (и, я уверен, для большинства из вас) Афганистан – это в первую очередь царство радикального ислама и полукочевых племён скотоводов. Но по историческим меркам ислам пришёл в Афганистан не так уж давно – в Средневековье. А что происходило в этом регионе за тысячелетия до этого? В своё время Афганистан был частью Ахеменидской империи, был частью эллинистического мира, там процветало греко-бактрийское государство, там развивался буддизм. Сегодня мы будем говорить об Афганистане до прихода туда ислама.

Я думаю, что разговор об Афганистане стоит начать с его экологии и географии. У многих есть образ Афганистана, как пустынной гористой страны, где вообще ничего не должно расти. Всегда ли так было? Менялся ли этот ландшафт? Особенно интересно, каким он был в тот момент, когда туда пришли люди.

А. Балахванцев: Мы будем говорить об эпохе примерно между 500 г. до н.э. и 200 г. н.э. В этот время Афганистана, как такового, не существовало. Если в современности северные границы Афганистана с Таджикистаном, с Узбекистаном проходят по реке Амударья, на северо-западе граница с Ираном проходит по реке Герируд, то ничего подобного в древности не было.

Потому что реки, вода которых использовалась для орошения, никогда не являлись границами. Они не разъединяли области, а соединяли их. Любая область находилась в бассейне той или иной реки. Река Амударья, которая называлась по-гречески Окс, или Вахш, как её называли древние иранцы, была стержнем области Бактрия, которая, несомненно, является частью Афганистана.

Но политические перипетии с XIX века привели к тому, что Бактрия оказалась разделена. Часть попала в Афганистан, часть досталась Российской империи вместе с Бухарским эмиратом.

То же самое относится к Герируду. Старинная иранская область Арея находилась в бассейне реки Герируд (Теджен). Она была буквально нанизана на эту реку.

То есть если мы будем говорить об Афганистане, то мы волей-неволей должны будем выходить за его современные политические границы.

Теперь относительно климата и экологии. Кардинальных изменений за последние 2500 лет не произошло. Афганистан удалён от любого из морей. Поэтому до него практически не долетают ветры, приносящие дожди, с Индийского океана или с Каспийского моря. В центре страны – довольно высокие горы, более 3000 м. На северо-востоке – вообще вечные снега, ледники. По краям нынешний Афганистан окаймлён пустынями. Это касается и Бактрийской равнины на севере, и границы с современным Пакистаном.

Определённые экологические изменения происходили. В основном благодаря вмешательству человека. Касались они увеличения числа людей и их стад. Нагрузка на природу возрастала. Овечьи и козьи стада природу сильно объедают. Точных данных у нас нет для периода 2500 лет назад, но можно заведомо утверждать, лесов что стало меньше. Чем больше становилось людей и скота, тем больше расширялись пастбища. На травяной и почвенный покров была огромная нагрузка.

Но при этом я не хочу утверждать, что Афганистан был зелёным раем, а в наше время он стал выжженной пустыней. Афганистан был суровой страной и во времена Александра Македонского. Мы знаем по рассказам его историков, что когда Александр форсировал Гиндукуш, переходил из территории нынешнего Афганистана на север в Среднюю Азию, то его воины в горах оказались в сложнейшей ситуации: они не могли достать дров, чтобы просто приготовить себе еду. В высокогорье уже в 330 г. до н.э. не росли никакие деревья.

Пустыни тогда тоже были крайне суровыми. Тоже в 330 г. до н.э. была трагическая история, связанная с казнью Пармениона. Александр находился в Дрангиане, он приказал казнить Филоту, уличённого в заговоре против него. И было понятно, что отца Филоты, Пармениона, полководца Филиппа и самого Александра, тоже нельзя оставлять в живых. И была устроена целая спецоперация. Причём убийцы к Пармениону были посланы через пустыню. Это было выдающееся событие, потому что эту пустыню, современный Деште-Кевир, караваны и кочевники всегда огибали, обычно по северному краю.

М. Родин: Население Афганистана в период, про который мы говорим, имеет какую-то преемственность с Бактрийско-Маргианским археологическим комплексом?

А. Балахванцев: Афганистан – сейчас страна многонациональная, и в древности, в общем-то, тоже. Ситуация была похожей. Во II тысячелетии до н.э. на территории современного Афганистана жили племена, которые говорили на дравидских языках. Даже сейчас на юге Афганистана в районе города Калата сохраняется изолированный язык брагуи. Это язык дравидский. Нынешние дравиды живут на юге Индии. Но во II тысячелетии до н.э. они заселяли не только всю Индию (индоевропейцы в Индию ещё не успели прийти), но и значительные территории современного Ирана, Пакистана и Афганистана. Затем они под натиском арийцев отступали либо ассимилировались с ними. Но брагуи уцелели.

Какие народы создали BMAC, мы в точности утверждать не можем. Но это, конечно, были не иранцы. Потому что иранцы, пришедшие в Среднюю Азию и затем на территорию Афганистана – это были кочевники. Мы об их культуре знаем благодаря «Авесте». У них не было крупных городов, которые мы знаем у создателей BMAC, ни храмов. Но если нет преемственности языка, в определённой степени генетическая и культурная преемственность здесь присутствует. Потому что все миграции, которые тогда происходили, не предполагали, что пришедший народ подчистую уничтожал своих предшественников. Происходила ассимиляция прежнего населения.

На территории современного Афганистана в древности господствовали иранские языки. Они появились здесь, очевидно, в первой половине II тысячелетия до н.э., когда иранские языки отделялись от индоарийских. Носители индоарийских языков двинулись дальше в Индию, мы их знаем как ариев, создателей «Ригведы». А носители иранских языков задержались в основном на Иранском нагорье, заселили Среднюю Азию, западный Иран.

Язык на общеиранской стадии был довольно близок. Это примерно первая половина-середина I тысячелетия до н.э. Греческие писатели отмечают, что существовало такое понятие, как Ариана. По сути, это тот же самый Иран. Ариана – это область между Индом на востоке, Индийским океаном на юге, практическими необитаемыми в то время пустынями Деште-Кевир и Деште-Лут на западе и Гиндукушем на севере. Потом это понятие расширяется на запад до Мидии, до Персиды (это в границах современной Исламской Республики Иран), а на севере – на территорию современного Таджикистана и Узбекистана.

Греческие авторы, Аристобул, спутник Александра Македонского, и Страбон, пишут о том, что у них очень схожий язык. Такие оценки, конечно, всегда надо воспринимать с определённым сомнением. Потому что ни Страбон, ни Аристобул не были специалистами в иранских языках. Но здесь этому можно верить: это восточноиранские языки, которые были достаточно близкими. Хотя уже внутри них выделялась юго-восточная и северо-восточная группа.

Здесь Афганистан находится в определённой связи с древнейшей историей России, потому что скифы по языку принадлежат к юго-восточной иранской группе. Недавно была сделана находка в Фанагории на Таманском полуострове: на донце греческого сосуда нашли надпись, личное имя. Это обычный греческий застольный обычай, когда хозяин подписывает свой сосуд.

Имя – Аратрий. Имя абсолютно уникальное его нигде не встречали раньше. Единственная аналогия нашлась на границе современного Афганистана и Пакистана – племя аратриев в I в. А это графито из Фанагории – V в. до н.э. Здесь можно говорить о скифском следе. Благодаря тому, что носители скифского языка когда-то двигались через всю Среднюю Азию, затем через Волгу, Дон в Южнорусские степи, они принесли с собой и удержали в своём ономастиконе такие имена, которые сохранились на далёком юго-востоке.

Афганистан уже в древности испытал довольно сильное языковое нашествие. Во II в. до н.э., когда пало Греко-Бактрийское царство, на территорию Афганистана с севера приходят племена саков, скифов и тохаров (т.е. китайских юэчжей). Они заселяют часть территории юго-западного Афганистана. Провинция Дрангиана даже получила имя Сакастан, нынешний иранский Систан, имя по этим языкам. И там увеличивается кочевнический компонент. Но надо помнить, что в Афганистане кочевнический компонент был всегда силён.

М. Родин: В тот момент, когда туда приходит Александр Македонский, какое хозяйство вели те в основном ираноязычные племена? Это были исключительно скотоводы?

А. Балахванцев: Не совсем. На территории Афганистана уже в III-II тысячелетиях до н.э. возникает пашенное земледелие. Но земледелие было возможно лишь при условии искусственного орошения. Соответственно, оно, как и сейчас, существовало в долинах рек. А в основной массе земли, где невозможно искусственное орошение, население занималось отгонным скотоводством. То есть оно переходило с пастбища на пастбище. О процентах сказать сложно, потому что никакие подсчёты для того времени не велись.

Население к приходу Александра Македонского жило в условиях существовавшего государства. Как минимум афганские земли уже двести лет находились под властью Ахеменидской империи. Это население платило налоги в государственную казну, было вынуждено выполнять трудовую повинность. По документам из Персеполя, столицы ахеменидского Ирана, мы знаем, что бактрийцы работали там в качестве курташ, подневольных работников. Они выполняли трудовые повинности в пользу царя определённое время, а затем возвращались в родные места. Также население было вынуждено нести военную повинность: в случае необходимости оно давало солдат в ахеменидскую армию.

М. Родин: Как было организовано это земледелие?

А. Балахванцев: Строились плотины и проводились каналы. Если судить по тем данным, которые приводит Геродот, а это наш основной источник по областям Персидской державы, вода была в собственности царя. И за пользование ею надо было платить в царскую казну. Рассказанная Геродотом история носит немного сказочный характер, потому что никак не получается точно определить, где находилась та самая река Акис и плотины, которые на ней стояли. Но то, что Геродот передаёт реально существовавшую картину – это точно. «Платить» за воду население должно было отработками. Налогов в денежной форме там тогда не существовало.

Выращивали различные зерновые. Очень интересно, что уже в IV в. до н.э., может быть чуть позже, на территории Афганистана зафиксирован рис, пришедший из Индии. Оттуда он начинает победное шествие по другим странам Азии. Рис, плов – одно из основных блюд на Ближнем и Среднем Востоке. Совершенно точно рис был в Афганистане во времена Страбона. Может быть, даже немножко раньше, потому что об этом пишут спутники Александра. Но применительно ли к Индии или к Бактрии – не совсем ясно.

От скотоводов осталось мало что. Мы имеем археологические свидетельства существования поселений земледельцев, из века в век существующих на одном месте. Их зафиксировать достаточно легко. А стоянки скотоводов, которые существуют, пока вокруг есть трава, а потом уходят, зафиксировать гораздо труднее.

М. Родин: Есть ли этническая разница между земледельцами и скотоводами?

А. Балахванцев: Нет. Это были те же самые иранцы. Те, кто жили в долинах рек, могли себе позволить заниматься земледелием. Они были более цивилизованы. А те, кто жил в пустынных или полупустынных местах были вынуждены заниматься отгонным скотоводством.

М. Родин: Как было устроено афганское общество к моменту прихода Александра?

А. Балахванцев: Благодаря тем, кто описывал поход Александра Македонского, мы можем судить о ситуации в достаточно узкий период – 330-327 гг. до н.э. Редко бывает так в истории, когда мы знаем, что в этом регионе в эти конкретные четыре года происходило. У нас есть моментальный снимок общества этого времени.

На территории Афганистана существовало несколько сатрапий Персидского царства. Прежде всего – сатрапия Бактрия. Она была одной из важнейших ахеменидских сатрапий. Её важность подчёркивалась, в частности, и тем обстоятельством, что сатрапом в Бактрию часто назначался один из царских родственников. Правда, это имело отрицательный эффект для центральной власти: нам известно несколько случаев, когда эти родственники пытались претендовать на трон, опираясь на ресурсы Бактрийской сатрапии. А ресурсов там было достаточно, и людских, и материальных.

К югу от Гиндукуша, на юго-западе современного Афганистана, находилась сатрапия Дрангиана, та, которая позднее станет Систаном. А в районе нынешнего Кандагара (это южный Афганистан) была сатрапия Арахосия. И ещё было несколько более мелких, например, Паропамисады – горная сатрапия в Гиндукуше. Это средний уровень власти. У персидских сатрапов был штат чиновников.

Но основной слой местной аристократии – это местная элита. Местные бактрийцы, арахоты, дрангианцы. Историки Александра их называют гиппархами. Это люди, которые стояли во главе небольших областей. У них было собственное племенное ополчение, которое в случае необходимости выступало по призыву своего гиппарха. Они доставили много неприятностей Александру. Правда, в основном это были гиппархи не с территории Афганистана южнее Гиндукуша, а с территории Средней Азии: Бактрии и особенно Согдианы, области на территории современного Узбекистана. Там действительно Александр встретил самое сильное сопротивление за всё время своего восточного похода.

М. Родин: Эти местные элиты выкристаллизовались из общества?  

А. Балахванцев: Да, безусловно. Эти элиты были созданы не Ахеменидами. Они появились в результате развития местного общества. Уже «Авеста», древнейший источник, который рисует нам состояние общества восточных иранцев в начале I тысячелетия до н.э., до Ахеменидов, фиксирует определённую социальную стратификацию. Низшая ячейка общества – это дом («нмана»). Выше находится род («вис»). Во главе рода обычно стоит родовладыка. Ещё выше стояло племя («занту»), и выше – небольшая страна («дахью»). Это обычно горная долина, нанизанная на реку.

Во главе дахью и занту и стояли эти гиппархи. Они потом приняли власть ахеменидских царей. Они должны были платить персам дань, участвовать в их походах. Но при этом персидские власти с ними умели ладить. И особых восстаний против собственно власти персидского царя на востоке Ирана не наблюдалось. Мы об этом, во всяком случае, ничего не знаем. Другое дело, что местная знать готова была поддержать своего претендента, потому что посадить его на трон в Персеполе – это сделать шаг на ступеньку выше.

М. Родин: Как этот регион был вовлечён в международную торговлю?

А. Балахванцев: Афганистан очень рано оказался в неё вовлечён благодаря своим природным богатствам. В области Дрангиана – огромные месторождения олова, которые действовали в III-I тысячелетиях до н.э. О нём пишет Страбон.

Олово – главный предмет поставок на запад: в Иран, в Месопотамию, в Переднюю Азию, где своих источников олова не было. Олово, добавленное в медь, даёт бронзу.

М. Родин: Насколько я помню, даже в знаменитом Улубурунском корабле, который затонул у берегов Турции, было олово как раз оттуда.

А. Балахванцев: Древность знала два источника олова. Один – Дрангиана в Афганистане, другой – это современная Великобритания. Но Британия была слишком далеко от Ближнего Востока.

Второй очень важный ресурс – это лазурит в Бадахшане. Он в огромных количествах добывался и обменивался, переходя из рук в руки, достигал до Месопотамии и до Египта. Прямых связей, конечно, не было. Они были опосредованными. Одно племя покупало у другого, перепродавало третьему, и т.д. Уже во время ассирийских царей, и даже до них, было известно о какой-то стране лазурита на востоке. Это был именно бадахшанский лазурит.

Была бирюза в Бадахшане и Нишапуре (это сейчас территория Ирана). В Афганистане было золото. Мы знаем из надписей ахеменидских царей, что золото для украшения ахеменидских дворцов в Персеполе доставлялось именно из Бактрии. В ахеменидское время это уже была не торговля, а дань.

М. Родин: Какую роль играла эта горнодобывающая «промышленность» в деятельности местного населения?

А. Балахванцев: Об этом мы знаем очень мало. Установить время функционирования того или иного древнего рудника очень сложно. Мы имеем шахты, выработки в горной породе. Мы можем определить, что там добывалось. Но когда оно добывалось? Вот Страбон об этом пишет, и мы можем судить, что во времена Страбона эти рудники работали, и они, очевидно, работали ещё раньше. Но если у нас нет таких прямых упоминаний, то очень сложно определить. Что возьмёшь с пустого камня, если там нет орудий труда или, ещё лучше, керамики? Датировка горных выработок – возможно, один из самых сложных вопросов в археологии.

К тому же Афганистан хуже археологически исследован, чем бывшие советские республики Средней Азии. В Афганистане работали экспедиции. Огромный вклад в изучение Афганистана внесла французская миссия, которая известна открытием города Ай-Ханум. Но сплошного исследования страны в таких масштабах, как, скажем, делала Хорезмская экспедиция Толстова на протяжении практически пятидесяти лет и другие экспедиции в советской Средней Азии, в Афганистане не было.  

М. Родин: Если какие-то ресурсы вывозили, значит, должны были что-то привозить. Какой был импорт в Афганистан?

А. Балахванцев: А вот здесь как раз не обязательно должны. Когда Афганистан попал под власть Ахеменидов, адекватного материального возмещения жившие там племена не получали. Мы не знаем, как именно работала эта система. Но можем предположить, что именно в рамках трудовой повинности вместо того, чтобы гнать этих людей за тысячи километров в Персеполь, их могли обременять на работы в рудниках, находившихся у них под носом. А олово, лазурит и золото поступали в царскую казну. Возмещение могло быть только в том, что этих людей кормили, да и то мы не можем быть в этом уверены. Из истории мы знаем, что вполне могли требовать, чтобы работники сами приносили с собой провизию на то время, в которое они заняты на работе. Это тоже не исключено.

Но всё-таки на территорию Афганистана в это время проникают первые монеты с запада. Я, правда, не стал бы говорить, что это связано обязательно с торговлей, потому что жители восточных сатрапий Ахеменидской державы участвовали в греко-персидских войнах. Они доходили до материковой Греции, и как трофей они могли захватывать греческие серебряные монеты и приносить их на крайний восток Ахеменидской империи.

М. Родин: До прихода Александра Македонского мы видим связи с югом?

А. Балахванцев: На территории Афганистана известны индийские монеты. Они оригинальной квадратной формы. Это, пожалуй, единственное доказательство связей с Индией. Но не известно, они попали туда в результате торговли или как военная добыча. Северо-западная часть Индии одно время была Ахеменидами завоёвана. Но Ахемениды уже в V в. до н.э., видимо, стали терять завоёванные индийские территории. Ко времени похода Александра об их индийских владениях остались только воспоминания.

М. Родин: Приходит Александр и начинается процесс эллинизации. Какой процент населения Афганистана составляли греко-македонские переселенцы?

А. Балахванцев: Я боюсь, точно ответить никто не сможет. Я не уверен, что даже для птолемеевского Египта, где обеспеченность документальными источниками на порядок выше, такая статистика есть. Но какие-то оценочные выводы мы сделать можем. Александр создаёт новые города, бесконечные Александрии. Александрия Арахозийская – в Кандагаре. Александрия Кавказская – на территории нынешнего Кабула. В нынешнем Балхе тоже возникает греческое поселение.

Ай-Ханум возник несколько позже, видимо, во время правления Селевка I, одного из диадохов Александра и создателя самого большого после Александра государства в Азии – Селевкидской державы. Во времена наместничества сына Селевка I, Антиоха I, возникает город. Мы не знаем его греческого названия, но город вполне греческий по своему виду.

Сколько же там было греков? В 303-301 гг. у Селевка I с индийским царём Чандрагуптой, основателем империи Маурьев, происходит конфликт, и два государства вынуждены договариваться. Селевк уступает ряд территорий, которые прежде завоевал Александр, Чандрагупте. В том числе Маурьям отходит Кандагар. Южный Афганистан оказался в составе этой индийской империи. Через 50 лет после этого события внук Чандрагупты Ашока обращается с известной проповедью к населению своей империи. Он высекает различные наскальные эдикты во всех концах своей империи. Они, кстати, как раз очерчивают её политические границы. И, что интересно, в Кандагаре эти эдикты высекаются в том числе и на греческом языке.

Между приходом Александра в Кандагар (самое раннее – 330 г. до н.э.) и переходом области под власть Индии (пусть будет 301 г. до н.э.) прошло тридцать лет. Время, когда здесь были греки – это одно поколение. Хотя Чандрагупта мог и пораньше завоевать эту область. Но тем не менее греки там укоренились и за два поколения не ассимилировались с местным населением, более того, греческий язык нашёл достаточно широкое распространение, что Ашока счёл необходимым, чтобы его моральные наставления были подданным понятны, обращаться к населению на греческом языке.

Второй перевод эдикта в этой же области делался на арамейский язык. Это был язык ахеменидской канцелярии. То же самое, что латынь в средневековой Европе. Его мало кто знал кроме учёных писцов. Местное население было иранское, а арамейский является семитским языком.

В конце I века н.э., когда прошло более двухсот лет после падения Греко-Бактрии, и этой областью давно уже правили пришедшие с севера кочевые династии саков и тохаров, в Бактрии возникает письменность на бактрийском языке с греческой графикой. Неизвестные бактрийские «Кирилл и Мефодий» взяли греческий алфавит и приспособили к записи слов на бактрийском языке. Это тоже говорит о том, какую роль здесь играла греческая культура.

Так что греков было немало. А политическая и культурная их роль была даже большей, чем процентная составляющая среди населения.

М. Родин: Все те случаи использования греческого языка, как мне кажется, могут быть следствием ассимиляции греками местного населения. Что мы знаем про взаимоотношения греков с местными элитами?  

А. Балахванцев: До недавнего времени у нас было только риторическое восклицание Плутарха, который в одном из своих ранних сочинений написал, что благодаря Александру в глубинах Азии стали слушать драмы Еврипида, и дети восточных народов – декламировать Эсхила. Это приводилось с сомнением: Плутарх идеализировал Александра, это сочинение – по сути похвала Александру.

Однако в последние десятилетия изучение новых источников, найденных при археологических раскопках, эпиграфических в основном, показало, что существовал довольно большой слой представителей восточных народов, которые принимали греческие имена и давали их своим детям. Был довольно широкий слой людей, которые имели двойное имя: одно греческое, одно – местное. Западнее Афганистана даже селевкидский царь одного из своих функционеров, градоправителя, нарекает греческим именем. И он хвастается в надписи, что сам царь его почтил этим именем.

Для того, чтобы делать карьеру в армии, в административном аппарате, необходимо было владеть в определённой степени греческим языком. И восточные народы им владели. Греки реже учили местные языки, хотя были некоторые греки, которые очень хорошо осваивали восточные языки, причём даже мёртвые: аккадский и шумерский. На них уже не говорили, на аккадском ещё писали. Но тем не менее, был один такой грек (а может и не грек, у него двойное имя: Аристей и Ардубелти, может, он был вавилонянином), который очень хорошо знал греческий и аккадский.

Кроме слоя греков по природе возникает слой греков по культуре, людей, усваивавщих греческую культуру, отдававших своих детей в гимнасий для получения греческого образования. Приведу ещё один пример не из Афганистана, а из столицы державы Селевкидов, Антиохии на Оронте. Там был Фарнак гимнасиарх. То есть иранец являлся главой школы, органа, призванного следить за чистотой греческой культуры. И он, очевидно, неплохо с этим справлялся, хотя имя на греческое так и не поменял. У нас и для Бактрии есть довольно приличный слой чиновников, из Ай-Ханум, которые носят бактрийские имена, но заняты в административном аппарате и пишут по-гречески.

То есть ассимиляция имела место. В основном она касалась городского населения, больше той его части, которая была связана с госуправлением и армией.

М. Родин: Местные элиты оставались у власти в своих регионах?

А. Балахванцев: В науке долгое время господствующее положение занимала теория доминирующего этно-класса. Александр Македонский проводил политику, направленную на сотрудничество с восточными элитами, назначал иранцев сатрапами, устраивал массовые браки, сам женился на Роксане, его сподвижники фактически в приказном порядке женились на иранках, и несколько тысяч воинов тоже женились на них. После смерти Александра эта политика была оставлена, и общество было чётко поделено на господ, греко-македонян, и порабощённое ими местное население. Отсюда делался вывод, что непрочность эллинистических государств, в том числе Селевкидов, заключалась в том, что местное население ненавидело поработителей, и у них земля горела под ногами. И никакого культурного синтеза тоже не было, пока не была свергнута политическая власть захватчиков. Только после этого начался синтез.

Но это далеко не так. Надо понимать, что данные у нас очень скудны. Буквально нужно штучно выбирать у древних авторов, в эпиграфических памятниках. И мы находим, что большое количество иранцев, представителей знати, были сатрапами. Но, что характерно, областей с неиранским населением. Мы пока не можем судить, не так много этих случаев, сознательная ли это была политика селевкидских властей. Они ставили иранцев сатрапами на запад, где население семитское, неродное сатрапу. Но тем не менее такие сатрапы были. Они командовали довольно крупными воинскими контингентами в селевкидской армии, 5 000-10 000 человек.

Но больше всего знатные иранцы занимались политической, административной деятельностью у себя на родине. При Ахеменидской империи был тот же принцип, что при дворе Людовика XIV – король-солнце, и вокруг него собирается знать. Если ты не рядом с королём, то ты и не знатный. В Ахеменидской державе знать должна была быть во дворце у царя и всегда быть готовой к выполнению его приказов. А в селевкидское время ситуация меняется. Знать в основном сосредотачивается в своих провинциях, сатрапиях. Там она занимает, очевидно, достаточно средние должности, стоит во главе сатрапий и пониже. И, соответственно, какие-то военные назначения получает. И не случайно, когда начался кризис Селевкидской державы с конца III, и особенно во II в. до н.э., откуда ни возьмись появляется множество иранских династий, которые приходят к власти в этих сатрапиях. Так что иранская знать никуда не исчезла. Она разве что отошла немножко в тень.

М. Родин: А насколько глубоко эллинизация проникла в коренное население?

А. Балахванцев: Эллинизация началась достаточно быстро. На рубеже IV-III вв. до н.э., около 290 г. до н.э., на берегах реки Окс (нынешняя Амударья) в Тахти Сангине был воздвигнут храм в честь божества Окса. Этот храм в течение долгого времени раскапывала экспедиция под руководством Бориса Анатольевича Литвинского и Игоря Рубеновича Пичикяна. В советское время они, в общем-то, храм успели раскопать, Борис Анатольевич смог и издать.  

Храм основан через тридцать лет после смерти Александра. Он представляет собой замечательный предмет культурного и религиозного синтеза. Архитектура храма несёт на себе как греческие, так и иранские, месопотамские черты. Там были и статуи в греческом духе, там горел огонь, как в иранских храмах огня, и одновременно там совершалось поклонение божеству реки, Оксу.

Что касается простых людей, обычных производителей материальных благ, мы тоже можем говорить об этом синтезе, например, для Бактрии. Скажем, после прихода греков усовершенствуется конструкция гончарного круга. Именно по образцу того круга, который использовался в Средиземноморье. Появляется новая конструкция горнов, в которых обжигалась керамика. Причём понятно, что эти горны и гончарные круги вводились не приказом сатрапа. Это стало возможным, вероятно, благодаря трудовой кооперации. Когда люди, которые придерживаются разных технологических традиций, работали рядом друг с другом, они могли заимствовать друг у друга. Об этом, конечно, ничего в письменных источниках нет. Потому что людей, которые эти источники составляли, это не очень-то интересовало. Но археология позволяет нам проследить, что такое влияние на самых нижних ступенях социальной пирамиды имело место.

Как я уже говорил, когда Ашока решил обратиться к своим греческим подданным, нужно было его послание грамотно и точно перевести, передать его моральные максимы и философские постулаты на греческом. Тут требовался не просто канцелярский переводчик, который должен был передать приказание. Отправить сто человек на постройку плотины – это просто. Другое дело – как передать, скажем, термин «благочестие» с индийского языка на древнегреческий? Тут надо подумать. И позднее Ашока отправил несколько миссий в Средиземноморье. Послы Ашоки были при дворе селевкидского царя в Антиохии, в Александрии, в столице Македонии Пелле. И они к своим контрагентам обращались по-гречески. А ещё через 100 лет греко-бактрийский царь Менандр, который был известен буддистам как Милинда, задавал мудрецам вопросы о сути их вероучения. Нужен был язык общения с разработанным понятийным аппаратом. Это тоже было сделано на территории современного Афганистана.

М. Родин: Александр основал много городов на территории современного Афганистана. А местное население в них жило?

А. Балахванцев: У нас есть чёткие указания, что в городах, которые создавал Александр, оставались отслужившие свой срок службы солдаты, или те, которые больше не могли служить по состоянию здоровья, а также туда переселялось местное население. И у нас нет оснований считать, что Селевкиды с этой политикой порвали. Правда, данные у нас в основном касаются более западных районов, например, Месопотамии. Там больше письменных источников.

В городах, таких, как Ай-Ханум, жило очень эллинизированное население. Социальные рамки были не этническими, а в основном тимократического характера. То есть богатые и бедные. Так что в городах местное население было. Хотя в основном оно находилось в сельской местности, как и во всём мире того времени.

М. Родин: Поговорим про Греко-Бактрию. Там что-то изменилось после распада Селевкидской державы?

А. Балахванцев: Греко-Бактрия отделилась от Селевкидов и просуществовала сто с лишним лет довольно успешно. Но каких-то серьёзных изменений по сравнению с селевкидским временем почти не было.

Были, правда, затруднены связи с западом, потому что начиная с середины III века до н.э. возникает парфянское государство Аршакидов благодаря завоеванию Парфиены, провинции на территории современного северо-восточного Ирана и южного Туркменистана. Из-за войн между Селевкидами и Аршакидами связи Греко-Бактрии с западом становятся проблематичными. Правда, ей на выручку пришёл каспийский водный путь, который как раз возник где-то в IV-III вв. до н.э. Этот путь связывал в обход Парфии государства Средней Азии с Закавказьем и с Передней Азией. По нему двигались товары, перемещались деньги в обоих направлениях. Благодаря зафиксированным находкам мы и можем судить об этом пути.

Я хотел бы упомянуть один любопытный факт. Где-то десять лет назад в музее Ахалцихе, Грузия, мной была атрибутирована монета, выпущенная на территории современного Афганистана. Это монета царя Евкратида. Она греко-индийская, то есть с одной стороны – легенда на греческом языке, а с другой – на одном из индийских. Монета причём квадратная. Она медная, то есть приехать туда могла только, как говорится, в «кармане». То есть её владелец явно собирался с ней же вернуться, потому что за пределами царства Евкратида с ней ничего купить было нельзя: медь сама по себе ничего не стоит. Но он её, на наше счастье, обронил. Это говорит о том, что жители современного Афганистана добирались практически до Чёрного моря. Об этом есть и свидетельства письменных источников.

М. Родин: Почему Бактрию называли страной тысячи городов? Их действительно было так много? И в чём заключалась суть этой городской жизни?

А. Балахванцев: Городов в Бактрии действительно было много, пусть даже тысяча – это преувеличение. В Бактрии, в отличие от соседних провинций, Согдианы или, например, Арахозии, городская жизнь процветала. Для этого была определённая историческая основа. Первые города, такие, как Бактры, возникли там ещё до Ахеменидов. Бактрия, современный северный Афганистан, южный Узбекистан и часть Таджикистана, находится не на границе с кочевым миром. Там очень плодородные почвы. Спутники Александра, которые вместе с ним совершали восточный поход, такие, как Аристобул, отмечали плодородие почв в Бактрии и в Маргиане. Говорили, что Бактрия даёт всё, кроме оливкового масла. Для греков это был серьёзный недостаток, потому что без оливкового масла они свою жизнь не представляли.

В условиях, когда хотя бы на несколько десятилетий устанавливалась мирная жизнь, когда страна не подвергалась нашествиям кочевников, возникали условия, когда просто должен был наблюдаться расцвет хозяйства и городской жизни.

Считается, что были созданы многочисленные полисы, то есть самоуправляющиеся общины, находившиеся под верховной властью царя. Но здесь вопрос достаточно сложный. Ай-Ханум, великолепно раскопанный французами в 1960-70-х гг., дал определённое количество эпиграфики. Но там нет эпиграфики, присущей полисному строю. Т.е. там нет постановлений народного собрания, совета старейшин, и т.д. Поэтому возникает вопрос: был ли Ай-Ханум полисом? Вся эпиграфика там касается царя и царских чиновников.

Тем не менее, городская жизнь там процветала. Основой её было интенсивное сельское хозяйство. Наши французские коллеги исследовали не только город, но и земледельческую округу. И они показали, что во времена после основания Ай-Ханум, в III-II вв. до н.э., греки провели новые каналы, и фактически вся равнина вокруг Ай-Ханум была орошена. Так хорошо водой она никогда не была более обеспечена. Даже в современную эпоху, потому что часть каналов давно заброшена. Это стало основой экономического роста городов, Ай-Ханума и, видимо, других.

Надо сделать замечание, что в древности город – это часто центр сельскохозяйственной округи, и значительное число горожан занимались сельским хозяйством. Они жили в городе, но их участки, скажем, были в часе ходьбы от него.

Процветающее сельское хозяйство, выгодное положение на торговых путях, наличие достаточного количества материальных ресурсов, полезных ископаемых – всё это говорит о процветании.

В Бактрии уже в селевкидское время, и особенно во время правления греко-бактрийских царей, начинается массовая чеканка медной монеты. Это говорит о том, что товарно-денежные отношения буквально проникают в толщу населения страны. Деньги нужны уже не только богатым людям. Скажем, греческие тетрадрахмы, монеты весом примерно 16 г серебра для Бактрии, или статеры, 8 г золота, были очень дорогими. Это всё равно, что со стодолларовой купюрой пойти на рынок за пучком петрушки. Для повседневных покупок на рынке предназначались медные монеты. Их большое количество однозначно свидетельствует о том, что такие покупки стали повседневностью. Огромная масса людей, не только горожан, но и в сельской местности, такие покупки изо дня в день совершали. Это очень сильно отличает греко-бактрийский период от предшествовавшего ему ахеменидского. Тот был безмонетный. Я упоминал о кладах, но эти клады погоды не делали.  

М. Родин: Греко-бактрийский период – это первый этап в развитии Бактрии, когда там есть чётко устоявшееся государство, которое существует отдельно: не входит ни в Селевкидскую империю, ни в Ахеменидскую империю. Может, те самые ресурсы наконец пошли во внутреннюю экономику? Началась торговля, а не просто отъём ресурсов?

А. Балахванцев: Действительно, территории современного Афганистана в то время впервые составили независимое государство. Ресурсы тратились царями, господствующим классом, но они не уходили куда-то за тридевять земель.

Греко-бактрийские цари развернули очень удачные завоевательные войны. Они завоевали значительную часть Индии. По археологическим данным мы знаем, что в Ай-Ханум и в другие города поступало большое количество индийской добычи. В письменных источниках отмечена индийская серебряная монета, поступавшая в больших количествах слоновая кость, и т.д.

При этом с Индией велась и торговля. На территории Индии отмечены клады золотых монет греко-бактрийских царей, которые свидетельствуют о том, что заключались достаточно крупные сделки. Либо в Индии закупались большие партии товара, либо небольшие, но дорогие.

М. Родин: Получается, они из ресурсного закутка превратились в центр самостоятельного государства, который мог и на себя что-то тратить.

А. Балахванцев: Да, это действительно имело место. Весь Афганистан и ряд областей за его пределами, современный Пакистан и северо-западная Индия, были объединены под властью греко-бактрийских царей.

Правда, Греко-Бактрийское царство постоянно разрывалось на части междоусобной борьбой. Там не сложилась одна династия. Это и понятно: первый царь, Диодот, просто отложился от Селевкидов. Он был удачливым узурпатором. «И если он смог, почему не можем мы?» — говорил себе каждый более-менее талантливый военачальник. Редкая греко-бактрийская династия насчитывала два-три поколения. Мы точно знать не можем, но можно предполагать с достаточно высокой степенью вероятности, что именно эти войны подорвали силу Греко-Бактрии и позволили северным кочевникам, сакам и тохарам, завоевать северную часть страны до Гиндукуша.

М. Родин: Расскажите про историографию Греко-Бактрии. Почему у нас нет развёрнутых повествовательных источников об этом регионе?

А. Балахванцев: Историография Бактрии уже очень стара. Уже в 1720-30 гг. во Франции и в России появились первые сочинения. Они носили ещё донаучный характер. Историческая наука в строгом смысле ещё не возникла. Они были написаны на основе информации античных авторов и давали читателю какое-то представление об истории Бактрии. К тому же тогда и в Европу, и в Россию, в Петербургскую академию наук, стали поступать первые монеты греко-бактрийских царей. Это лучшие монеты античности, можно сказать. Особенно монеты Евкратида. Они сделаны гравёрами высочайшего класса.

Что касается античной письменной традиции, то, естественно, историю Греко-Бактрии писали. У нас есть информация, что Аполлодор из Артемиты, известный греческий историк, живший в самом начале I в. до н.э., написал сочинение о Парфии и о Греко-Бактрии. На него неоднократно ссылаются Страбон и Юстин. Аполлодор Артемитский создал целую школу, о чём пишет Страбон, но ни от него, ни от его школы ничего не сохранилось. Мы знаем, что он был, и о чём он писал, только по пересказам у Страбона и у Юстина. К сожалению, ситуация, когда мы знаем о каком-то времени не по первичным источникам, а только благодаря более поздним, типична для античной литературы.

М. Родин: Всё это великолепие прервалось с приходом кочевников с севера. Кто это был и в чём причина их успеха?  

А. Балахванцев: Греческие авторы, тот же Аполлодор, называли имена кочевников, которые пришли с реки Сырдарья, которую греки называли Танаисом, так же как Дон (многие со времён Александра Македонского даже полагали, что это одна и та же река. Видимо, Александр в конце жизни тоже понял, что это не так, но пропагандистски это было ему выгодно, и потом сохранилось в литературе).

Особенно подробны здесь китайские источники. Они рисуют дело следующим образом. Ханьцы нанесли поражение племенам сюнну, которые жили на севере от империи Хань, заставили их сдвинуться на запад. А сюнну в свою очередь, как при эффекте домино, разбили племена юэчжей, живших ещё западнее. Юэчжи бежали от сюнну. Как снежный ком, захватив другие племена, жившие в Средней Азии, они обрушились на Греко-Бактрию.

Я, честно говоря, долгое время с большим сомнением относился к этой традиции. Потому что нельзя было исключать определённой тенденциозности китайских источников. Потому что во времена написания истории Хань, а она писалась в первые века нашей эры, Бактрия принадлежала Кушанской империи, как раз выходцам из юэчжей. И здесь нельзя не предположить некоторую нарочитость китайской истории: что Китай разгромил сюнну, а юэчжи бежали от сюнну. Т.е. они дважды беглецы.

Однако недавние раскопки крепости Узундара на самой северной границе Бактрии, замечательные находки экспедиции Нигоры и Олега Двуреченских из Института археологии РАН, показали, что штурмовавшие эту крепость воины, кочевники, скорее всего, имели на вооружении китайские арбалеты. Там нашли арбалетные болты. Античной традиции арбалет совершенно не свойственен, а вот в Китае он был широко распространён. Так что действительно, штурмовавшие границы Греко-Бактрии кочевники имели определённую связь с Китаем.

Эти кочевники завоевали северную Бактрию. Они расселились в долинах правых притоков Амударьи. Кафирнигана, например, Сурхандарьи. А южная Бактрия осталась под властью местных царьков. В каждом городе фактически сидел свой правитель, который чеканил свою монету. Это приводит нумизматов в полное отчаяние, потому что невозможно построить непротиворечивую картину развития политической истории.

Но они находились под верховной властью кочевых правителей. Те, видимо, разделили завоёванные территории на пять княжеств, а потом, около середины I в. н.э., один такой кочевой правитель, Куджула Кадфиз, объединил все пять княжеств под своей властью. И создал то, что через несколько десятилетий стало Кушанской империей.

И начинается новый, последний в эпоху древности расцвет Бактрии, северного Афганистана. Потому что теперь она стала центром одной из четырёх мировых держав, среди которых была Римская империя, парфянский Иран, Кушанское царство и империя Хань.

М. Родин: Бактрийский верблюд играл серьёзную роль в военных успехах юэчжей?

А. Балахванцев: Вряд ли, потому что юэчжи в основном были конниками.

Можно только предполагать, что послужило причиной успехов кочевников. Непрерывные войны греко-бактрийских царей друг с другом ослабляли силу государства. К моменту вторжения кочевников бактрийские владения этого царства находились в руках одной семьи, а индийские, за Гиндукушем – в руках другой. Правившие в Индии греки мало думали о том, что происходит к северу от Гиндукуша. И, видимо, не особенно вмешивались в борьбу с кочевниками. Очевидно, это облегчило кочевникам завоевание севера страны.

Потом они проникли на юго-запад современного Афганистана. Они заселили Дрангиану. Пришли туда со своими стадами и стали очень важным компонентом среди местного населения. А тохары, завоевавшие Бактрию, даже дали ей новое имя. В раннее Средневековье, до арабского завоевания, этот регион стал называться Тохаристаном.

То есть произошли определённые этнические изменения. Хотя культура в основном оставалась греческой. Кочевники создали верхний этаж власти. Правители были выходцами из их знати. Греческие мастера обслуживали интересы этой знати.

Ярким показателем культуры этих кочевников являются знаменитые сокровища Тилля-тепе, которые были найдены советско-афганской экспедицией Сарианиди. В 1978 г. им было раскопано шесть погребений.

Всё это золото, которое попало в археологический музей в Кабуле, пережило господство талибов*, несмотря на то что музей был сожжён и разрушен, и уцелело до нашего времени, в отличие от многих других афганских памятников, которые талибами* были варварски уничтожены.

М. Родин: Несмотря на экзотические названия, эти кочевники – близкие местному населению иранские народы.  

А. Балахванцев: Да, это безусловно восточные иранцы. У них было много общего с местным населением, особенно с тем, которое занималось отгонным скотоводством.

М. Родин: Когда и как в этот сложный многокомпонентный состав культур вмешался буддизм и индийское влияние?

А. Балахванцев: Буддизм стал известен на территории современного Афганистана во времена Ашоки. У нас есть его эдикты, в том числе в Кандагаре. В греко-бактрийское время многие правители интересовались буддизмом, в том числе уже упомянутый мною царь Менандр, которого в Индии именовали Милиндой, задававший индийским мудрецам различные вопросы на эту тему. А в кушанское время возникают первые монастыри на территории северного Афганистана. Известен монастырь в Кара-тепе возле Термеза. Это юг Узбекистана.

Буддизм распространяется в основном в среде городского населения. Общество этого времени мультирелигиозно. Здесь присутствуют греческие, иранские культы. Возникает и буддизм. О пантеоне божеств, который почитался в греко-бактрийский период и потом при кушанах, свидетельствуют монеты. Кушанские цари изображали различные божества на реверсах своих монет, причём не выделяя особо какое-то божество. Будда там тоже был. Но также были зороастрийские и греческие божества. Они не были адептами одной религии, и уж подавно речь не шла о преследовании других религий. Афганистан того времени был очень толерантен. Хотя это не вполне исторический термин, потому что для его появления ещё не было условий. Толерантность была разлита в воздухе. Каждый почитал своего бога и не пытался его навязывать другим.

Если буддизм занимался миссионерской деятельностью, в основном она была обращена к знатным людям, к царям. Буддизм занял определённые позиции в Бактрии, но он ни в коей мере не стал господствующей религией. И зороастризм тоже такой не являлся.  

М. Родин: Индийское влияние продолжилось в веках, проникло вглубь культуры?

А. Балахванцев: Оно было более сильно в тех районах, которые ближе к Индии. Это видно, скажем, по скульптурам гандхарской школы. Многочисленные статуи и рельефы, найденные в Гандхаре, это на востоке Афганистана, безусловно несут на себе индийское влияние.

А вот, скажем, живопись в Кух-и Хваджа, это замечательный дворцово-храмовый комплекс, находящийся на острове посреди озера Хамун на границе современного Ирана и Афганистана. Там буддийское влияние отсутствует. Тут чувствуется гораздо больше иранской основы.

Буддийское влияние сохранялось до прихода арабов. Их монотеистическая религия соперников не терпела. Все зороастрийцы, буддисты и прочие язычники должны были исчезнуть. Должен был быть один только ислам, и в конце концов он таковым и стал. Но это произойдёт на территории Афганистана только в VIII-IX вв.

М. Родин: Как произошла трансформация Афганистана из места сосредоточия буддийского учения, откуда учителя драхмы приходили учить китайских буддистов, в исламизированную территорию? Я правильно понимаю, что буддизм был просто физически уничтожен?

А. Балахванцев: Нет. Учителя приходили из Индии. Потом они двигались с территории Афганистана и южной части Средней Азии в Восточный Туркестан, и затем они приходили в Китай. Туда буддизм попал таким образом. Мы хорошо знаем о ситуации с буддизмом в V-VII вв. благодаря тому, что китайские буддийские паломники следовали к святыням в Индии и проезжали через территорию современного Афганистана. Их записки сохранились, даже есть русские переводы. А после того, как арабские войска завоевали Среднюю Азию и Афганистан, там началось насаждения ислама, и постепенно буддизм был вытеснен и уничтожен.

Но буддисты страдали и раньше. Считается, хотя мы в этом не можем быть абсолютно уверены, что монастырь в Кара-тепе под Термезом был разрушен ещё войсками Шапура I и, возможно, Шапура II. Такое предположение есть, поскольку зороастризм Сасанидов тоже был нетерпим к соперникам. Он не признавал языческих религий и тоже пытался их уничтожить.

М. Родин: Каким периодом датируется последняя известная на данный момент греческая надпись в регионе?

А. Балахванцев: Самые поздние греческие надписи относятся к рубежу I-II вв. н.э. Как раз к тому времени, когда на основе греческого алфавита возникает кушанская письменность. Из Сурх-Котала, династийного святилища в честь Канишки I, одного из выдающихся правителей Великих кушан, есть приписка местного строителя или архитектора по имени Паламед. Чисто греческое имя, написанное по-гречески. При Канишке государственный аппарат окончательно переходит на бактрийскую письменность. На монетах исчезают греческие легенды. Надписи Канишки исполняются на бактрийском языке.

М. Родин: А когда исчезают надписи на бактрийском языке?

А. Балахванцев: Эти надписи исчезают не раньше IX века. Когда пришёл ислам, в глухих местах они ещё уцелели. Но они тоже преследовались. Мы это хорошо знаем по Хорезму. Арабским полководцем там были просто уничтожены все люди, знавшие хорезмийскую письменность, и сожжены все рукописи, до которых он мог добраться. Нечто аналогичное происходило и на территории Афганистана. IX-X вв. – это последние свидетельства существования письменности на основе греческого алфавита. Арабские авторы о ней кое-что ещё знали, и иногда упоминали об этой письменности.

М. Родин: Как в современном Афганистане относятся к доисламскому периоду истории? Что там сейчас с археологией? Современная инкарнация «Талибана»* продолжает взрывать буддийские памятники?

А. Балахванцев: После первого свержения режима талибов* взрывы памятников прекратились. Но я бы не стал говорить, что ситуация резко изменилась к лучшему: после уничтожения основных памятников, прежде всего статуй Будд в Бамиане, особенно взрывать стало нечего.

* — «Движение Талибан» признано террористическим в Российской Федерации и его деятельность запрещена.

Но важно не только сознательное уничтожение памятников. Важно то, что в Афганистане в десятилетия непрекращающейся гражданской войны расцвета чёрная археология. Когда в начале 2000-х гг. наши французские коллеги смогли попасть на территорию Ай-Ханума, они убедились, что город безвозвратно погиб. Каждый из местных жителей получал участочек и рыл на нём ямки, пытаясь найти там ценности, которые можно продать. Культурный слой уничтожен, и пейзаж теперь похож на лунный.

В тех местах, где существуют китайские концессии по добыче полезных ископаемых, есть вооружённая охрана. И там в середине 2010-х гг. стали проводить первые археологические раскопки, хотя и в очень небольших количествах. Я слушал выступление нашего коллеги из Вены, известного специалиста по кушанам и по посткушанскому периоду, профессора Альрама. Он как раз рассказывал о таких раскопках. Материал относился к посткушанской эпохе, V-VI вв. н.э.

То есть определённые раскопки ведутся. Но Афганистан пока ещё не то место, где можно разворачивать массовую археологическую деятельность. В отличие от ситуации в Ираке, где гораздо более спокойно, и сейчас снова наблюдается археологический бум. Для Афганистана это, я надеюсь, впереди.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что, учитывая, что основной исторический материал происходит из внешних источников и из нумизматики, как раз археология дала бы нам для этих периодов очень много?

А. Балахванцев: Археология здесь действительно может дать многое, если не всё. Пополнение нашего багажа новыми письменными источниками может быть благодаря археологии. Изучение материальной культуры тоже даёт многое для истории. Без археологии мы никогда бы не могли сказать о степени эллинизации «молчаливого большинства», существовавшего в тогдашнем Афганистане, которое не оставило от себя никаких записей.