Что делать фальшивомонетчику, если в качестве денег используются зёрна какао-бобов? Где в Мезоамерике производили самые модные горшки, которые продавали по всему региону? Как был устроен рынок продуктов и ресурсов у майя?
О том, как была устроена экономика Мезоамерики рассказывает кандидат исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Мезоамериканского центра им. Ю. В. Кнорозова РГГУ Дмитрий Дмитриевич Беляев.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, доцентом Мезоамериканского центра РГГУ им. Кнорозова Дмитрием Дмитриевичем Беляевым.
М. Родин: Очень любят говорить про майя, упоминая календари, «загадочную» культуру, жертвоприношения, и так далее. Мы сегодня будем говорить про политэкономию: как там была устроена торговля, отсюда взаимоотношения между странами и людьми, про валюты, и так далее, и тому подобное. Давайте посмотрим с точки зрения географии, применим географический детерминизм.
Д. Беляев: Действительно, в наших СМИ ацтеки и майя предстают, как кровавые культуры, которые только тем и занимались, что приносили жертвы. Хотя следует признать, что сейчас все новостные ленты полны новостями про археологию и инфраструктуру. То, что мы упоминали в прошлой нашей передаче про находки, сделанные с использованием лидара, когда археологи получили очень большую региональную карту, благодаря которой понятна именно инфраструктура, что находилось между городами: дороги, элементы земледельческого ландшафта, укрепления, и т.д. Правда, всё это так специфически представлено, что к реальности имеет очень далёкое отношение.
Одна из главных особенностей Мезоамерики – очень высокая вариативность географических условий и ландшафтов. Есть две основных физико-географических зоны: это нагорья и низменности, их так условно называют. С самого начала исследователям мезоамериканских культур было понятно, что те культуры, которые развиваются, те государства, которые формируются в этих ландшафтах, конечно, будут разными. Нагорья – это центральная Мексика, прежде всего. Центральномексиканское нагорье как таковое, где сейчас расположен город Мехико, и прилегающие горные долины. Это значительная часть того региона, который называется Оахака, это нынешний мексиканский штат Оахака. В эту зону также включают регионы западной Мексики, которые ближе к побережью Тихого океана.
По названию понятно, что это регион, где преобладают различного рода горные массивы, от высоких пиков до невысоких горных цепей. И там в основном мы встречаемся с различного рода долинами. В мезоамериканских нагорьях нет больших плато, как это бывает в Южной Америке или в некоторых евразийских регионах. И эта горная зона простирается также и на юг, почти до границ Мезоамерики, охватывая горную часть мексиканского штата Чьяпас и Гватемальское нагорье.
Вторая зона – это низменности. Название, конечно условное. Это те районы, которые расположены ниже двух тысяч метров над уровнем моря. Они не всегда плоские, там тоже встречаются горные гряды или холмы, но, тем не менее, их основная характеристика в том, что там открытые пространства, там довольно много пространств, которые можно использовать и для сельского хозяйства, и для строительства и так далее. Это две основных зоны.
Эти зоны немножечко, наверное, и климатические. Низменности в прошлом и сейчас были больше покрыты тропическим лесом. Но как раз в эпоху расцвета мезоамериканских цивилизаций там, видимо, с лесом всё было не так хорошо, его почти не осталось.
М. Родин: Вы в прошлый раз говорили в том числе и про политику высаживания лесов.
Д. Беляев: В горной Мезоамерике больше субтропический климат и растительность соответствующая. В некоторых случаях она похожа на растительность среднеокскую. Натыкаешься на сосновый бор, смотришь на него и понимаешь: хорошо, прямо как на Оке. Правда потом под слоем сосновых иголок кактусы обнаруживаются и тут сразу понимаешь, что ты в другой части мира и здесь была совсем другая цивилизация. Очень неудобно, когда ты падаешь на этот слой иголок и кактусы, которые внизу, в тебя впиваются. Был у меня такой неприятный опыт.
Этим двум зонам естественно соответствуют различные зоны ресурсов. Источники тех ресурсов, которые связаны со строительством, с технологией, прежде всего различные породы камня, в основном происходят из зоны нагорий. Там самые лучшие месторождения обсидиана и других важных камней. Есть то, что в мезоамериканской археологии называется «жад». Это широкая категория разных поделочных полудрагоценных камней зеленовато-синеватого цвета, которые часто называют нефритом или жадеитом, но на самом деле там всё. И серпентин, и чего там только нет. В Мезоамерике это считалось драгоценным камнем. Это первичный цвет, потому что он обозначает не только зелёно-синий, но и первый изначальный. И все самые важные изделия вплоть до очень позднего времени делались именно из жада. Для мезоамериканцев было не важно, какой этот камень химически: фуксит, или ещё что-то. Для них важен был цвет и консистенция. Их источники тоже лежали в горной зоне.
А низменность – это источник различного рода важных продуктов, которые произрастают в тропической зоне. Это прежде всего какао. Оно растёт в очень специфических климатических условиях, в основном как раз не в горах. Во-вторых, это перья тропических птиц. Для Мезоамерики это был очень важный ресурс. Мы про него меньше знаем по археологическим данным, но там, где сталкиваемся с изобразительными и письменными источниками, сразу же понимаем, как это важно. Для людей, которые мыслят более материалистически, это может прозвучать смешно, но это был очень важный престижный ресурс. Они использовались при изготовлении ритуальных одеяний, одеяний правителей, и т.д. И это тот этаж экономики, который можно назвать престижной экономикой. Там это играло очень важную роль, мы это хорошо видим по источникам.
Несколько особняком стоят прибрежные зоны. С формальной точки зрения мы их не выделяем в отдельную физико-географическую область, но всё равно оттуда шли различные тоже очень важные ресурсы: рыба, моллюски и всё прочее. А если мы говорим о том, что связано не с едой, то это морские раковины, которые опять таки были престижным продуктом, и это была соль. В этом смысле значимость прибрежной зоны очень велика. В Мезоамерике были некоторые территории, где добывалась каменная соль, были солеразработки, привычные нам. Это прежде всего на границе между Гватемальским нагорьем и низменностями майя, знаменитый регион Salinas de los Nueve Cerros. Это испанское название и означает «солеварни Девяти гор». Вот там, как показывает очень интересный проект Брента Вудфилла, американского археолога, и его гватемальских коллег, там действительно добывали соль с древних времён и она широко распространялась. Но основным источником было как раз выпаривание соли на прибрежных солончаках.
Очень важны были различия и внутри этих больших зон. Не везде были представлены одни и те же ресурсы. Обсидиан был представлен не везде, но только там, где вулканическая активность была довольно значима. Были важные для Мезоамерики ресурсы типа залежей кремня. Он есть практически везде, в том числе и в низменностях, хотя качество разное.
Благодаря этому очень большому разнообразию мы и наблюдаем становление системы обмена. Характер её мы не очень хорошо понимаем, но она идёт с древнейших времён.
М. Родин: Имеется ввиду торговля или обмен?
Д. Беляев: Какой характер носил этот обмен или торговля в эпоху формативного периода, со второй половины III тысячелетия до н.э. до II-I тысячелетия до н.э. – мы не всегда знаем. На самых ранних этапах, даже до начала формативного периода, то есть ещё в эпоху архаическую, V-IV тысячелетие до н.э., мы уже видим примеры постоянных контактов, обмена. Прежде всего благодаря тому, что находят обсидиан и другие предметы. И мы понимаем, что такого рода важные ресурсы естественно обменивались, торговались довольно давно.
М. Родин: Мы можем понять объёмы и масштабы в соотношении престижной торговли, то есть обмена побрякушками, которые просто считаются красивыми, важными, престижными и ресурсной экономики, то есть товарами, которые действительно важны для населения?
Д. Беляев: Дело в том, что для архаических цивилизаций, и для мезоамериканской в целом, нельзя сказать, что престижная экономика – это только побрякушки. На самом деле, она играет очень важную роль в формировании статуса у элиты, вообще в формировании элиты она играет очень важную роль. И мы видим, что как раз наиболее сложные системы торговли, обмена, распределения как раз связаны с тем сектором экономики, который принято называть престижной экономикой.
В своё время два антрополога и археолога, Тимоти Эрл, один из классиков современной политической и экономической антропологии, и Терренс Д’Альтрой опубликовали очень важную статью, где предложили анализировать древние экономики с точки зрения существования двух секторов. Один – это престижная экономика, престижные товары или товары роскоши. А другой – это базовые товары. Престижные и базовые по разному производятся в американских доколумбовых обществах и они по разному были организованы в эпоху государства и ранних империй. На инкском примере было хорошо разобрано, что элита государства гораздо больше вмешивается в сферу престижной экономики. А производство базовых товаров чаще всего остаётся просто на попечении общинных структур, низовых социальных единиц. Иногда, конечно, государство может в это вмешиваться. Предпринимать массивные строительные проекты, ирригационные, ещё что-то.
М. Родин: На самом деле сюда бы государству и вмешаться, чтобы установить контроль над обществом.
Д. Беляев: Они это отметили как специфику доколумбовой экономики. Я давно не читал материала по древневосточным экономикам, весьма возможно, что это не является уникальным. Но для Мезоамерики это так.
Каким образом устанавливался контроль за этим – это вопрос. Видимо, была система податей, общественных работ, и так далее. Но не непосредственное государственное вмешательство. Бо́льшая часть базовых товаров, сельскохозяйственная продукция, производилась общинами.
С другой стороны, престижные товары, поскольку они высоко ценные, то их выгодно обменивать на дальние расстояния.
М. Родин: Это удобно: ты привёз маленький объём, получил большой навар.
Д. Беляев: Естественно. И благодаря тому, что они важны для создания систем социальных статусов, престижа, в них вкладываются сначала вожди, потом правители создающихся мезоамериканских государств, начиная с последних веков до н.э. и в первом тысячелетии н.э. Межрегиональная торговля строится во многом вокруг престижных товаров.
Хотя на случай с Мезоамерикой мы имеем два важных исключения. Это обсидиан, который не престижный, а базовый товар. Он тоже использовался для ритуальных целей.
М. Родин: Но самое главное – это материал для орудий труда.
Д. Беляев: И второй важный ресурс – это соль. И при этом мы видим, что соль обменивалась далеко, но солеварением занимались специализированные общины, а не специальные государственные институты.
М. Родин: Но насколько я понимаю, обменивались в том числе и сложными товарами, изысканную керамику возили из других регионов.
Д. Беляев: Да, безусловно. Опять таки, здесь можно различить два аспекта. Мы знаем о перемещении керамики из одного региона в другой по археологическим данным. Мы находим эту керамику. И возникает вопрос: она сама по себе доставлена, или в ней что-то привезли? Иногда внутри остались какие-то микроостатки и можно заключить, что внутри этой керамики было.
М. Родин: Но может быть повторное использование.
Д. Беляев: Это тоже вопрос важный. Если у нас исключительно археологические данные, на это надо смотреть шире, пытаясь понять контекст, выяснить модель производства. Да, у нас есть свидетельства о том, что керамику, производившуюся в другом регионе, могли массово ввозить. Классический пример – это первая половина – середина I тысячелетия н.э., эпоха расцвета Теотиуакана, столицы одного из крупнейших мезоамериканских государств, которое часто называют первой мезоамериканской империей.
В Теотиуакане была очень популярна керамика, которая получила название «тонкостенная оранжевая керамика». Эта керамика действительно была изготовлена очень высококачественно. Она очень изящная, оранжеватого цвета, с очень тонкими стенками. Довольно долго считалось, что это классический пример того, как массово производится керамика, потому что она не только в Теотиуакане была популярна, но везде, где появлялись теотиуаканские эмиссары, завоеватели, она тоже начинала появляться.
М. Родин: А производили её где?
Д. Беляев: Производили её на юге штата Пуэбло. Это к югу от Теотиуакана, где-то около 150 км. И мы толком не понимаем, контролировался ли этот регион политически, или был полуавтономным. Это не так далеко с одной стороны, даже в мезоамериканских масштабах, а с другой стороны, свидетельств о том, что Теотиуакан построил там какой-то местный форпост или административный центр, нет.
И там мексиканские и американские археологи обнаружили массовое производство керамики, большие печи, в которых она обжигалась. Это долина реки Атойяк. Потом оттуда керамика поставлялась в Теотиуакан.
М. Родин: То есть это был промышленный центр, который обеспечил этим типом керамики всю империю?
Д. Беляев: Судя по всему, да. Оттуда она попадала в Теотиуакан и потом оттуда она перераспределялась по всем различным провинциям. Как здесь она перераспределялась – мы не очень понимаем. Может, она была частью какой-то государственной программы.
И видно, что теотиуаканцы её ценили. Но зачастую им нужна была керамика сама по себе. Исследования 90-х-2000-х гг. показали, что очень многие популярные в Теотиуакане сосуды-триподы, на трёх ножках, покрыты сверху тонким слоем штука, материала вроде штукатурки, который в европейском искусстве нового времени называется стукко. И этот тонкий белый слой ещё расписывался. Там, где слой стукко облупился, видно, что внизу тонкостенная оранжевая керамика, но уже в самом Теотиуакане её специально расписали.
То есть фактически привозили полуфабрикат, который можно использовать, как таковой, а можно с ним производить дальнейшие операции, которые очень важны, потому что на этих оштукованных сосудах изображались правители, божества. Это был один из самых важных способов донесения в до широких масс населения Теотиуакана и чужеземцев политической и идеологической информации.
М. Родин: Это пример развитой экономики. Одно дело престижная торговля, одно дело ресурсы, а когда ты уже промышленное производство организовываешь – это высокий показатель.
Д. Беляев: Развитие экономических отношений, торговли, особенно активно отмечается во второй половине второго тысячелетия до н.э. и начале первого тысячелетия н.э., когда в Мезоамерике начинают формироваться первые иерархические политические структуры. Вожди, формирующаяся элита активно включается в обмен и торговлю. Они преследуют цели экономические, политические. Мезоамерика создаётся как единое пространство во многом этими сетями обмена.
М. Родин: Это как раз параллельно римскому времени в Европе.
Д. Беляев: Нет, это раньше, чем римское время. Это начиная примерно с XVI в. до н.э. и по VIII в. до н.э. Это конец бронзового-начало железного века.
М. Родин: То есть у нас ещё не было такого?
Д. Беляев: В Европе уже было, конечно. Археологические исследования показывают, что тоже всё было развито. Это хуже нам известно. Мы гораздо лучше знаем торговлю этой эпохи благодаря ближневосточным надписям или микенским архивам. Письменных текстов мы для этой эпохи не имеем. Но мы имеем большое количество археологических материалов, которые показывают, что вожди были главными участниками и инициаторами создания и развития систем обмена. Как раз о сложении первых вождеств в культуре Мокайя где-то в XVI в. до н.э. мы во многом знаем благодаря археологическим свидетельствам: как они организовывали доставку, распределение и обмен обсидиана.
М. Родин: Вы упомянули временные рамки. Это очень интересно, потому что все эти торговые пути менялись во времени в зависимости от возникновения разных центров и возвышения какой-то другой части цивилизации.
Д. Беляев: Это свидетельствует о той важной роли, которую играет торговля в жизни, и о взаимовлиянии между политическими процессами и экономическими. Периодически в тех случаях, когда изменялась политическая ситуация, когда государства или политические образования иного характера приходили в упадок, менялась и конфигурация торговых путей. Такого рода изменения мы наблюдаем и в формативную эпоху, или доклассическую, во втором-первом тысячелетии до н.э. Там как раз мы видим, что столицы формирующихся и развивающихся вождеств развиваются циклически: подъём, потом приходит упадок. Такого рода изменения как раз очень характерны для побережья Мексиканского залива: это знаменитая археологическая культура ольмеков. Там мы как раз видим, когда взлёт или упадок того или иного политического образования приводит к тому что торговые пути перемещаются. Это видно по археологическим данным.
Очень важны и примечательны глобальные изменения торговых путей и изменения сети обмена на рубеже первого и второго тысячелетий нашей эры, когда классическая цивилизация майя приходит в упадок, когда внутренние районы опустевают, потому что города забрасываются, государства приходят в упадок
М. Родин: А это как раз плодородная низина под Юкатаном.
Д. Беляев: Да. Северная Гватемала, южная Мексика – эпицентр классической цивилизации майя. И те пути, которые там проходили по рекам, озёрам, пешие, перестают функционировать. Но поскольку ресурсы всё равно надо обменивать, то начинает развиваться морской путь вдоль побережья Юкатана. И все те товары, которые раньше, скажем, из Центральной Мексики, побережья Мексиканского залива попадали на юг Мезоамерики внутриконтинентальными путями, теперь перемещаются по воде.
Большой торговый путь – это прекрасно развивающаяся и продолжающая функционировать к тому моменту, когда приходят испанцы, торговая сеть. Где есть перевалочные порты, различного рода промежуточные стоянки, и т.д.
В то же время, есть торговые пути, которые продолжают функционировать всегда, что бы не происходило. Самый важный – это путь из южной половины Мезоамерики, который проходит параллельно тихоокеанскому побережью и идёт в центральноамериканские страны. Его часто называют «Ольмекский путь», или «Путь какао», потому что по нему явно обменивалось какао. И этот путь, судя по археологическим данным и раннеколониальным источникам, которые описывают какие-то его отрезки, функционировал как минимум на протяжении трёх тысяч лет. Он мог смещаться на несколько десятков километров: один политический центр пришёл в упадок, другой, который расположен ближе к побережью, поднимается. Но сам по себе путь, или сеть (сейчас очень модно говорить о сетях, а не о путях) продолжает функционировать.
Этот момент важен. С одной стороны, мы видим взаимовлияние между политическими процессами и глобальными экономическими, а с другой стороны, есть те константы, на которые политические изменения накладываются сверху.
М. Родин: Как это всё было устроено? Испанцы упоминают высокоорганизованную торговлю: в каждом крупном городе был обязательно рынок, который в больших городах работал чуть ли не ежедневно, а в маленьких – еженедельно.
Д. Беляев: Когда эта торговля институируется окончательно именно как торговля (мы предполагаем, что она развивается: вначале это обмен, а потом появляется система, которую мы вполне можем назвать торговлей), тогда начинают появляться рынки. Мезоамерика – безусловно цивилизация рынков. В этом смысле она отличается от цивилизаций южноамериканских, от центральноандской большой цивилизации, где рынки в базовой экономической структуре не играли такую важную роль. Там более важную роль играли редистрибутивные системы, особенно когда начинают формироваться империи.
М. Родин: Что это значит?
Д. Беляев: Люди получают товары не на рынке, а с государственных складов. Централизованная система перераспределения. А в Мезоамерике рынки везде есть. Испанцы описывали это очень наглядно. Кортес был потрясён, когда увидел большой рынок Теночтитлана. Он сказал, что здесь можно купить всё, что угодно. И постоянно испанские авторы, конкистадоры или священники, которые писали, когда эта система ещё функционировала, постоянно говорили, что это не хуже, чем в Испании.
М. Родин: Причём, насколько я понимаю, это были не просто базары, где товар раскладывают на лотках, этот были полноценные крытые магазины.
Д. Беляев: В зависимости от условий. Но да, были лавки, иногда они были большими, иногда – маленькими. Видно, что рыночные площади с рубежа первого тысячелетия до н.э. и начала первого тысячелетия нашей эры играют в мезоамериканских городах очень важную роль. Функции многих площадей, видимо, рыночные.
Забавная ситуация: довольно долго в мексиканской антропологии, истории сложилась особая школа. Они почему-то предполагали, что у майя рыночная система не играла такую важную роль, как в центральной Мексике. Это уходит корнями в середину ХХ века, когда сложилась идея, что экономические системы этих двух больших регионов разные. Якобы у майя не было рынков как таковых, а были бродячие торговцы типа коробейников, которые где-то закупались товаром а потом шли по деревням и предлагали этот товар, а крестьяне из деревни никогда не приходили в город на рынок. Я не очень понимаю, как это сложилось историографически, но и до сих пор среди некоторых исследователей такая концепция очень популярна.
И когда в начале 2000-х гг. при раскопках в Калакмуле (археологическое название города, который в древности назывался Чикнааб и который был столицей в тот момент самой могущественной майяской державы в VII-VIII вв. во главе с царями Кануля), там была обнаружена так называемая Северная площадь, это рыночная площадь, как мы теперь понимаем. И там был обнаружен храм с росписями, на которых было изображено, что люди предлагают на рынке, каким образом они это предлагают. Фантастический совершенно источник. К сожалению, мексиканские археологи начали говорить, что это никакой не рынок, это не торговля, это какое-то ритуальное празднество, потому что все знают, что у майя рынков не было.
М. Родин: Так даже испанцы описывают эти рынки в подробностях.
Д. Беляев: То, что описывают испанцы – это влияние центральной Мексики уже накануне конкисты.
Росписи в Калакмуле – это ранние свидетельства того, как это всё происходило. Во-вторых, там есть археологические данные. Это замкнутый комплекс, не очень далеко от центральной площади главных пирамид, он не на периферии. В этом комплексе были найдены параллельно невысокие платформы. Это, судя по всему, были основания для рыночных рядов.
М. Родин: То есть там и раскладывали как раз товары?
Д. Беляев: Я думаю, что сверху стояли ларьки или лавки. Поскольку это северный Петен, там жарко, и поэтому никаких каменных строений не было, были строения из лёгких материалов. И меж ними покупатели ходили и выбирали. И там нарисована повседневная активность. Это рынок, на котором были базовые товары. Нет изображения передачи денег из рук в руки, но есть изображения, на которых продавец что-то держит и перед ним человек, который у него это получает. И рядом иероглифические надписи.
Это, пожалуй, самое важное. Их сейчас уже больше десятка идентифицировано. Некоторые из них получше, некоторые – похуже, и в каждом случае написано, продавцом чего является этот человек. Там нет отдельного слова «торговец». Там каждый конкретный человек называется по разному. Например «продавщица кукурузы». Женщины там очень часто принимают участие, можно сказать, их даже больше. Есть женщина, которая продаёт посуду, как таковую. Есть мужчины, например, продавец табака. Перед ним сидит человек, и тонкими ниточками прорисовано, что он вдыхает. Это табак в порошке. Есть женщина, которая торгует солью.
До сих пор не опубликованы фрагменты этой росписи. Там даже есть подпись к сцене, в которой покупатель обращается к продавцу, и там написано: «Не поделишься ли твоей солью?». Это такой себе «комикс» про рынок. Есть подписи, которые мы, к сожалению, не можем опознать, есть дискуссионные подписи. Что странно и для нас обидно, что ни в одной из этих сцен нет сцены оплаты. И это странно. Но с другой стороны, если это такой рынок, где торгуют крестьяне из окрестных деревень, может быть, обмен был натуральным.
М. Родин: Нельзя не упомянуть про деньги. Что было общим эквивалентом?
Д. Беляев: Это опять таки свидетельствует об единстве мезоамериканской цивилизации. По всей Мезоамерике одним из важнейших средств обмена были какао-бобы. Не плоды какао, а те зёрна, которые находились внутри. Зёрна высушивались и использовались для различного рода транзакций.
М. Родин: Это удобно: они долго хранятся, их легко переносить.
Д. Беляев: С одной стороны, они лёгкие, с другой – они небольшие. И это известно от западной Мексики до Никарагуа. Самое первое описание этого – одно из первых путешествий Колумба, это знаменитая история о том, как Колумб встретился с ладьёй майя и обнаружил там зёрна, наподобие миндаля, которые оказались очень ценными. Для Никарагуа есть описания начала XVI в. у Овьедо, официального хрониста Индий. И даже прейскурант есть знаменитый, который чаще всего везде встречается. О том, что раб стоит 100 какао-бобов, кролик стоил, кажется, 10 какао-бобов. И очень важно это было для испанцев, поэтому он не мог этого не упомянуть: сколько стоила проститутка. За «один забег» – от 8 до 10, видимо, в зависимости о красоты девушки. Конечно, он пишет об этом в порицание.
И тогда уже возник вопрос: как это, деньги, которые растут на деревьях? И Овьедо указывает, что да, они растут на деревьях, из них можно приготовить напиток. Но местные люди говорят, что, конечно, можно приготовить напиток, но это примерно то же самое, как если вы станете есть деньги. Для простого человека это глупо.
М. Родин: Но высший класс, насколько я понимаю, это себе позволял пить эти деньги?
Д. Беляев: Конечно. Богатство и социальный статус связаны непосредственно. Как у нас в 90-е годы «новые русские» доллары жгли, то здесь, если у тебя восемь тысяч какао-бобов хранится, на которые ты можешь купить восемьдесят рабов, то ты можешь позволить сварить себе какао.
М. Родин: В отличии от сжигания долларов это хотя бы вкусно.
Д. Беляев: Вкусно и престижно.
М. Родин: Какао-бобы выращивали и плантации принадлежали конкретным людям. То есть это то же самое, что тебе принадлежит печатный станок.
Д. Беляев: Это вопрос, который во всех возможных обсуждениях всегда встаёт: как контролировалась инфляция, и т.п. Во-первых, большинство плантаций принадлежало всегда знати: либо непосредственно представителям царского рода, либо каким-то знатным людям, которые одновременно составляли и госаппарат. Есть очень хорошие описания этого и для майя, и для других мезоамериканских регионов, это как раз юго-восточная Мезоамерика, где какао растёт хорошо. Такого рода описания лучше всего для раннеколониального периода, когда появились испанцы и застали ещё прежнюю структуру. Для Сальвадора, например, хорошо описано, что там у самых знатных людей были рощи не из нескольких десятков какао. И отказаться от них было нельзя, потому что испанцы наложили на них определённые обязательства по выплатам. А потом произошло заболевание у деревьев и, соответственно, так много какао уже нельзя собирать с этой рощи. А отказаться от неё люди не могут, потому что она им принадлежит.
В то же время, археологические исследования показывают, что в отдельных случаях деревья могли расти и в довольно небольших деревнях. Это знаменитый памятник Серен на территории Сальвадора, это мезоамериканская периферия в ту эпоху, V-VI в. н.э. Деревня эта была засыпана при извержении вулкана, и поэтому всё, что было, осталось. И что очень хорошо, там сохранились следы того, что росло на приусадебных участках, садах и огородах. И в том числе выяснилось, что в некоторых домах росли в том числе и какао-деревья. Люди, видимо, должны были выплачивать подати этими бобами какао. Для этого надо было их выращивать.
М. Родин: А это как-то регулировалось?
Д. Беляев: Описаний того, что была какая-то государственная разнарядка, нет. Но, судя по всему, если на вас налагают обязательство платить налог, в том числе бобами какао, есть два варианта: либо твоё хозяйство, община производит какие-то товары, а потом идёт на рынок и их обменивает, либо самому посадить. Но я полагаю, что это, скорее всего, фиксировалось, что есть деревня и там есть роща. Преследовались ли незаконные посадки – это меня всегда интересовало. Но мы про это не знаем.
Хотя, безусловно, всякие махинации были. Мы знаем, что были фальшивые какао-бобы. Боб вскрывался, кожура оставалась, внутреннее содержимое вытаскивалось, перетиралось в порошок и выпивалось, а внутрь, соответственно, закладывалась глина.
М. Родин: То есть это как порча монеты.
Д. Беляев: Да, это натуральные фальшивомонетчики. Специально испанские авторы отмечают, что надо за этим следить. Описывают, как на рынке эти бобы проверяли. Но опять таки, они, во-первых, маленькие. Понятно, что если ты покупаешь перец чили за четыре боба, или крольчёнка за пятьдесят бобов, или большого кролика за сто бобов, ещё пересчитать можно. А если у тебя большие суммы? При крупных транзакциях счёт шёл на восемь тысяч бобов. Сумка с восьмью тысячами бобов какао называлась «шикипиль». Это была такая счётная единица. Это слово исходно ацтекское, но оно использовалось всеми на кануне испанского завоевания.
М. Родин: Это стандартизированный мешок, в который помещается восемь тысяч какао-бобов?
Д. Беляев: Да, это мешок. Предполагается восемь тысяч, но может быть плюс или минус. Причём эта практика тоже довольно древняя, потому что мы в иероглифических надписях майя классического периода видим изображения мешков, на которых написано «24000 какао», или «40000». И даже в одном словаре раннеколониальных майя цельтали, живущих в горном Чьяпасе, даже есть глагол «считать по восемь тысяч».
Когда восемь тысяч – сложно проверить, фальшивые или нет эти бобы. В одном из текстов, который был записан для испанских священников из центральной Мексики для исповеди, есть список вопросов о том, кто что нарушал. И один из вопросов, который предлагалось спрашивать – «Не обманывал ли ты на рынке, не использовал ли фальшивые бобы?» Практика была, судя по всему, довольно распространена.
В источниках есть данные, что бобы были разные. Были нормальные, а были бобы тощие. И сто нормальных бобов приравнивалось к ста двадцати тощим. Это по нашему «сморщенные», зёрна похуже.
На рынках существовала практика устанавливания цены. В этом смысле государство вмешивалось. Цены регулировались. Об этом упоминают испанские источники. Доиспанских ценников до нас, к сожалению, не дошло. Самый лучший прейскурант датируется 1545 г. и происходит из города Тлашкала. Это город, который помог испанцам завоевать Мексику, тлашкаланцы были одними из самых важных союзников Кортеса. Но тем не менее, даже там начались злоупотребления. Испанцы на рынке отбирали еду и не платили. И специально приехавший инспектор произвёл проверку и был издан прейскурант. Там всё прописано. Там про девушек лёгкого поведения ничего не говорится, в основном о еде. Сколько стоит рыба, завёрнутая в листья, аксолотль (неотеническая личинка), кролик, перец чили. Авокадо свежий стоит три боба какао, а попорченный – один. Это потрясающий текст, который наглядно показывает, что это была полноценная монета. Надо сказать, что это, конечно, испанское влияние, но чем дальше мы разбираемся в экономической составляющей и в данных по торговле в доиспанское время, тем больше мы понимаем, что это на самом деле очень-очень древняя система. И это говорит о том, что в Мезоамерике была развитая экономика, которая требовала полноценной денежной системы.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий