Александр Воеводский в «Родине слонов»

Что общего у зулусов, монголов и руси? Могла ли коллективная охота на слонов стать толчком для образования государства? Правда ли, что кукуруза стала главной причиной усиления зулусов? Кто такие нгуни и чем Чака Зулу обязан этому народу своей «реформой» социального устройства зулусов?

Об основе государства зулусов, которая целую сотню лет позволяла им бороться с европейскими державами рассказывает Александр Валентинович Воеводский — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра африканских исследований Института всеобщей истории РАН, доцент кафедры всеобщей и отечественной истории НИУ ВШЭ, доцент кафедры всеобщей истории архивного дела Историко-архивного института РГГУ.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с Александром Валентиновичем Воеводским – кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Центра африканских исследований Института всеобщей истории РАН, доцентом кафедры всеобщей и отечественной истории НИУ ВШЭ, доцентом кафедры всеобщей истории архивного дела Историко-архивного института РГГУ.

Александр Воеводский – специалист по истории Африки. Занимается изучением колониального и постколониального периодов, интеллектуальной жизнью Африки и её культурой.

М. Родин: Тема восхождения и упадка племени зулусов, фигура Чаки Зулу очень популярна в исторической литературе. И я думаю, все вы так или иначе слышали про их тактику быка, про социальные реформы, которые провёл Чака (или Шака) Зулу. Но откуда вообще взялись эти реформы? Был ли Чака Зулу первым, кто это придумал? С нуля ли он придумал это новое общественное устройство? Был ли он единоправным правителем, как его показывают в фильмах и литературе? Насколько он зависел от офицерского корпуса, или от аристократии зулусов? Была ли у них вообще аристократия? Практически это важное основание истории мы знаем очень плохо, но знает Александр Воеводский.

Хотелось бы начать с того, кем были зулусы в тот момент, когда появился Чака Зулу. Каким было общество зулусов, чем жило?

А. Воеводский: Что представляло собой это общество – скорее мы можем предполагать. Потому что в любом случае мы вынуждены переносить те знания и представления, которые зафиксированы в письменных свидетельствах XIX-го, и даже ХХ века, наблюдения социальных антропологов на то, что происходило в более ранние периоды. В любом случае, тут есть определённая доля условности и предположений. На 100% что было именно так мы не можем сказать.

Существует традиционная точка зрения, сформировавшаяся в конце XIX-начале ХХ века благодаря миссионеру, этнографу, историку зулусов Брайанту, который называл этот период жизни «счастливая Аркадия». Такая идеализация африканского общества, здесь присутствует руссоистский дискурс: когда зулусы жили свободно, над ними не было «деспотической власти», и каждый глава домохозяйства, то, что у зулусов называется умзи, или крааль, как это называют европейцы, сам себе господин.

Такая картина, конечно, является условной. Сейчас история видится сложнее. Во-первых, уже в XVIII веке, задолго до появления Чаки и создания этого объединения под его властью уже шли процессы консолидации родовых общин, небольших вождеств в рамках более консолидированных политий. Исторические свидетельства сохранили названия двух крупнейших таких политических образований, возникших до Чаки: Ндвандве, Мтетва. Это соперничавшие вождества, которые доминировали в регионе юго-восточного побережья Южной Африки.

Поэтому такой «счастливой Аркадии», по всей видимости, не было. Ещё до образования Ндвандве и Мтетва, по всей видимости, существовали ещё подобные политии. Где-то с середины XVIII века историки прослеживают начало, активизацию процесса политогенеза.

Что происходило раньше – тяжело сказать. Первое свидетельство оставили ещё португальцы. Команда, потерпевшая кораблекрушение на юго-восточном побережье Южной Африки. Но их сведения чрезвычайно отрывочные. В основном это описания встречи с африканцами, жилищ, краалей, местности. Но они не знали языка, коммуникация была на уровне жестов. Это внешнее описание без глубокого понимания того, что происходило на этой территории.

Мы знаем, что предки зулусов жили здесь достаточно давно, задолго до появления португальцев. Но в рамках политогенеза мы сказать не можем.

М. Родин: Я правильно понимаю, что зулусы – это часть большой этнолингвистической группы нгуни, которая распространила своё влияние на похожие народы и передала им своё самоназвание: зулу?

А. Воеводский: Нгуни – это широкое понятие, введённое скорее этнографами, лингвистами. В этническом, лингвистическом, культурном отношении население побережья от современного Мозамбика, включая территории современной провинции ЮАР Восточный Кейп, подпадает под эту общность нгуни. В рамках неё существовали более локальные образования.

До того, как Чака пришёл к власти, клан зулу оценивают где-то в две тысячи человек. Это достаточно небольшая ограниченная территориально-родовая община. И благодаря именно Чаке название «зулу», «зулусы» распространилось на всё население территории, которая сейчас называется Квазулу (т.е. «Страна зулу»). На протяжении XIX-XX вв. мы можем наблюдать, как формировалась общность зулусов и зулусская нация. В современной ЮАР зулусы – это одна из самых сформировавшихся национальных общностей африканского населения. Национальная идентичность проявляет себя среди зулусов в наибольшей степени.

М. Родин: Что такое крааль и что в него входило?

А. Воеводский: Изначально крааль – это загон для скота. Почему европейцы эти «традиционные» поселения начали называть краалями? Центральная часть поселения – это загон для скота. Вокруг него, за оградой, которая отделяет загон от жилого пространства, концентрически расположены жилые и хозяйственные постройки, хижины. Завершает формирование всего этого поселения внешняя ограда.

Умзи – это отдельное домохозяйство, отдельная политическая, социальная единица во главе с родовым старейшиной, главой семьи умнумзане, главой умзи. Это самая низшая единица зулусской социальной организации. В неё входили жёны (семья полигамная), дети умнумзане, могут быть его младшие братья, как правило неженатые. Потому что после женитьбы, как правило, мужчина стремился отдельно обосноваться, создать свою собственную умзи. Таким образом эта община разрасталась. Клиенты – часто молодые люди, которые ещё не обзавелись семьями. В их собственности не находился скот. Они работали и являлись частью домохозяйства. Это если мы говорим о достаточно состоятельном умнумзане.

М. Родин: Сколько там было человек?

А. Воеводский: По-разному, в зависимости от количества скота. Скот – это главный материальный ресурс и ресурс власти. Наделяя человека каким-то количеством голов крупного рогатого скота, дойных коров, быков, и т.д., вы формируете отношения патронажа. Этот скот передаётся не в собственность, а во владение. И человек, которого вы таким образом облагодетельствовали, связан с вами отношениями долга. Скот, который передан в его распоряжение, остаётся во владении главы всей этой общины.

В состав умзи могут входить и родственники, и люди, не имеющие кровного родства, или дальние родственники. Это может быть и 25, и 100 человек. Но есть определённый предел. Когда глава умирает, как правило его домохозяйство разделяется между его детьми.

Значительная часть зулусов не могла позволить себе больше одной жены, потому что необходимо было платить брачный выкуп.

М. Родин: Как всегда с полигамией. Во всех обществах, где разрешено многожёнство, не подразумевается, что у всех много жён.

А. Воеводский: Естественно.

Богатые люди формировали вокруг себя значительную клиентелу. По сути, те правители, которые были во времена Чаки, до и после него, тоже формировали такое умзи, поселение-резиденцию правителя. Их тоже называли краалями. Они формировались по той же самой схеме. Получалось такое разросшееся умзи. Рисунки первой половины XIX века, конечно, стилизованные, но отображают пространство умзи достаточно достоверно. Здесь уже тысячи. Но это уже нельзя назвать домохозяйством. Это резиденция вождя или правителя более крупного вождества вроде Ндвандве, Мтетва. И когда Чака объединил эти территории под своей властью, его умзи разрослась до размеров страны.

М. Родин: В какой-то момент в XVIII веке зулу и нгуни очень активно общались с португальцами, и это очень сильно повлияло на их экономику и развитие.

А. Воеводский: Это была прежде всего торговля. Согласно одной из теорий, как раз развитие торговых связей послужило стимулом к активизации процесса политогенеза. К консолидации локальных территориально-родовых общин, т.е. небольших вождеств, в более крупные политии. Главный ресурс торговли – тот же скот и слоновая кость.

Не существует консенсуса насчёт того, насколько важную роль играла торговля рабами в отношениях с португальцами в бухте Делагоа, в которой они обосновались. Те цифры, которые в литературе приводятся, показывают, что вторая половина XVIII века-начало XIX века – это период скорее упадка вывоза рабов из этого региона. Поэтому роль торговли рабами здесь под вопросом, в отличие от Западной Африки, где работорговля была важным фактором политической и социальной истории.

Одним из важнейших ресурсов для продажи была слоновая кость. Встречаются свидетельства, что практически всё пространство было зачищено от останков умерших слонов. Раньше африканцам эта слоновая кость не требовалась, не использовалась в хозяйстве и декоративно-прикладном искусстве. Резьба по кости не относится к числу традиционных промыслов. А для европейцев это большая ценность.

Торговля носила меновый характер. Она контролировалась вождями, они получали главную прибыль. На слоновую кость у европейцев выменивались металлические изделия, бусы, медь. Огнестрельное оружие европейцы предоставляли с неохотой, боялись вооружить африканцев.

М. Родин: Это классическая история: Византия тоже не очень продавала железо и железное оружие на север.

А. Воеводский: Монополизация вождями торговли – один из факторов их усиления. Больше ресурсов – больше скота, вы привлекаете больше клиентов, увеличиваете свою силу. Для охоты на слонов требуется координация достаточно большого числа людей. Это тоже требует усилий вождя. Охотничьи группы начинают действовать на всё более регулярной основе. Это одно из объяснений, почему там активируется процесс политогенеза, консолидации локальных общин в более крупные территориальные образования.

М. Родин: Много говорят про влияние кукурузы на становление зулу. Я полагаю, что как раз португальцы имели отношение к появлению маиса. Как маис повлиял на экономику зулу?

А. Воеводский: Существует целый ряд объяснений, почему вдруг в этом регионе активизируются политические процессы. Одно объяснение – это торговля, другое – социально-демографический фактор, в том числе распространение маиса, более урожайной культуры, обеспечившей ускоренный рост численности населения. Плюс земли достаточно благодатные. Это увлажнённые, плодородные территории.

Кукуруза достаточно рано появляется в бассейне Индийского океана. Как я понимаю, ещё в XVI веке. Естественно, с португальцами. Её распространение на юго-восточном африканском побережье – это XVI-XVII в.

М. Родин: То есть сильно раньше событий, про которые мы говорим.

А. Воеводский: Естественно. Так быстро это не могло повлиять. Рост был не экспоненциальный, а всё равно достаточно плавный. К XVIII веку должно было сформироваться это избыточное демографическое давление. Отсюда – стремление выйти в глубинные районы, на плато.

М. Родин: Нгуни в конце XVIII века – это скотоводы, или уже земледельцы?

А. Воеводский: Это оседлое население, которое практикует отгонное скотоводство. Сельское хозяйство играет важную роль, в том числе в обеспечении пропитания. Но скот – наиболее важная, престижная часть благосостояния.

Скот – это больше не про еду, а про престиж, благосостояние. Брачный выкуп измерялся в количестве голов скота. Скот играл важную роль в ритуалах. Когда в период засухи совершался обряд вызывания дождя, то закалывался бык. В каждом стаде был бык-прародитель, патриарх, который никогда не закалывался и выполнял сакральную роль. В этом отношении африканцы воспринимали скот так, как арабы верблюдов. Будь у хозяина даже сто голов скота, он каждую скотину знал практически «в лицо». Соседи всегда могли определить, чья это корова или бык. Это центр их социальной жизни.

Скот забивался только по исключительным случаям. Мясо не составляло основную по калорийности часть их рациона. Ели мясо в основном вожди. Поэтому они все тучные. Если человек полный, значит он хорошо питается, хорошо живёт. Тучность – синоним благосостояния. Поэтому вожди там не были атлетами.

Основным источником белка были молоко и молочные продукты. Не мясо, мясо по праздникам.

М. Родин: Про «атлетизм» мы знаем по фотографиям Кечвайо.

А. Воеводский: Говорят, его отец ещё более страдал ожирением. Что в последние годы он с трудом передвигался.

М. Родин: Мы воспринимаем Чаку Зулу, как создателя государства, человека, который изменил историю зулусов. Но до него был Дингисвайо, недооценённый персонаж, у которого учился Чака, который придумал те реформы, которые продолжал Чака Зулу. Кто это? На чём зиждилась его власть? Как он её реализовывал?

А. Воеводский: Он не то, что недооценённый: мы о нём мало знаем. Время правления Чаки в той или иной степени описано: в 1820-е годы там появляются европейцы, которые оставили свои записки, воспоминания. А Дингисвайо – это абсолютно устная, легендарная история. Что-то было зафиксировано первыми европейскими путешественниками, которые получали информацию от самих африканцев. Далее уже через сто лет начинается сбор фольклора, устных преданий европейцами и африканскими образованными интеллигентами.

М. Родин: Но тем не менее мы знаем, что он существовал, что это был дядя Чаки Зулу, и он начал объединять племена.  

А. Воеводский: Не существует уверенности. Мне встречалась одна статья, где высказывается предположение, что он вообще был метисом, который пришёл из Капской колонии. Я не считаю, что это аргументировано, но тем не менее такое предположение высказывалось. В какой-то степени это отголосок свидетельств первых европейцев о том, что он был изгнанный сын, который много скитался, достиг границ Капской колонии, и, понаблюдав там военную организацию европейцев, вернулся домой. И, взяв власть в свои руки, использовал этот опыт в своих военных реформах.

М. Родин: Очень похоже на мифологему, призванную объяснить постфактум его реформы.

А. Воеводский: Это очень справедливое замечание. Такой мифологический сюжет встречается у многих народов. Европейцы пытались приписать все изменения своему влиянию. Они полагали, что африканцы не имеют своей потенции, и всё, что они осуществляли, они подсматривали у европейцев.

Тяжело разделить, какие инновации ввёл Чака, какие – Дингисвайо, а что было унаследовано Дингисвайо от его предшественников. В современной литературе Дингисвайо не рассматривается родоначальником всех политических преобразований. Были ещё до него, о которых мы совсем мало знаем, скорее просто какие-то названия, упоминания в устной истории.

Прежде всего это военная система, которая потом развивалась Чакой, легла в основу его военной организации. Это переход от системы возрастных классов к постоянно собиравшимся и действовавшим военным подразделениям, к тому, что зулусы называли амабуто. Это объединения молодых людей, которые вместе прошли обряд инициации, то есть обряд перехода в статус взрослого мужчины, после которого человек считается полноправным, может жениться, если у него есть на то возможность. Обряды инициации распространены практически у всех африканских народов.

М. Родин: Я вспоминаю дружинную культуру выделяющихся из индоевропейцев германцев, когда возникает определённое количество юношей, которые принимают обряд инициации и начинают ходить по окружающим районам кого-нибудь грабить. Они не включены пока ещё в экономику, они молодые и задорные. Вот тебе и войско.

А. Воеводский: Примерно так. Но мне не встречалось, чтобы они в этот период грабили.

Обряд инициации включал в себя исключение на время из общества, примерно на месяц. Во главе со старейшинами они уединялись. Их посвящали в какие-то таинства. Часть обряда инициации – это обрезание, которое производилось знахарями. Их никто не должен был видеть в это время. Особенно женщины, которые должны были приносить горшки с едой. Но их забирали старшие воины.

М. Родин: Я правильно понимаю, что то, что сделал Дингисвайо и то, что потом приписывалось Чаке – это трансформация амабуто в воинскую структуру? Он взял эту «тусовку друзей», которые проходили вместе инициацию, и создал из неё «полк».

А. Воеводский: Эти сообщества связаны узами солидарности. Разброс в возрасте между теми, кто проходил инициацию, был 2-3 года. И часто именно сын вождя, который входил в эту возрастную группу, являлся лидером амабуто.

Мы не знаем, что было до Дингисвайо. И, скорее всего, этот процесс был не одномоментный. Дингисвайо мы знаем потому, что Чака Зулу ему служил. Параллельно были Ндвандве, Звиде, и они использовали схожие формы организации. Это была не только прерогатива Дингисвайо.

Скорее всего, эволюция была постепенной. Почему теория торговли здесь интересна: вожди, которым нужны ресурсы и, в частности, слоновая кость, для продажи, всё чаще собирают амабуто для охоты на более регулярной, частой основе.

А в начале XIX века возрастает конкуренция. И ресурсы, видимо, истощаются, та же слоновая кость. Социально-демографический фактор здесь тоже, видимо, играл свою роль: повышение плотности населения, его избыточности для этой территории. Растёт соперничество, борьба за землю, скот, слоновую кость. И помимо охоты и хозяйственных функций амабуто (охрана, пастьба скота, возведение краалей) их военный потенциал оказывается востребованным. И они превращаются в военные подразделения, импи, то, что европейцы называют «полками».

Я думаю, что этот процесс был плавный. И окончательно институционализируются они именно в условиях возросшей военной активности.

М. Родин: Есть языковая общность нгуни, племена со схожим языком и обычаями.

А. Воеводский: Не племена. Мы используем термин «вождества». Зулусы – это клан, территориально-родовая общность, объединённая лояльностью одному правителю с во многом мифологическим общим происхождением. Консолидирующей силой является именно полития, то есть власть вождя. Они себя в первую очередь ассоциируют, как «люди такого-то человека». Идентичность формируется через власть.

Понятие «племя» в этнологии больше связано с этносом, с устойчивой этнической организацией. Здесь такой устойчивой этнической организации мы в тот момент не видим. Вождество распадается, и оно замещается какой-то другой политией. И зулусы появляются именно благодаря тому, что Чака, как предводитель этого клана, объединяет все территории. И это название становится этнонимом всего населения этого региона

М. Родин: Это можно сравнить с монголами. Кочевники, которые кочевали на том пространстве, так себя не называли. После того, как Чингисхан начал свои завоевания, стало престижным быть монголом, и люди со схожими языками и культурой начали воспринимать себя, как монголы.

А. Воеводский: Дискуссии насчёт того, насколько корректно понятие «племя», шли не только в отношении Африки. Здесь присутствует постколониальный дискурс. Но в том числе для африканцев понятие «племя» связано с колониальным периодом. И во многом то, что в литературе называлось «племенем» – это колониальная структура. То есть европейцы, стремясь систематизировать и описать, конструировали эти общности. Как в итоге в Руанде появились этносы хуту и тутси. Это во многом результат колониального конструирования.

М. Родин: Внешней структуры, которая европейцу помогает понять, что там происходит.

А. Воеводский: Да. Они за них говорят, они им объясняют, кто они есть.

М. Родин: У нас есть языковая общность нгуни, которая к концу XVIII века разделена на несколько разных структур. Мы точно знаем, что есть Мтетва и Ндвандве. И Чака Зулу был воином Мтетва, подчинялся Дингисвайо, одному из вождей, который начал какое-то объединение и начал реформы, которые потом принято было приписывать только Чаке. Он превращает амабуто в более-менее постоянно действующие военные отряды. Правильно я описываю ситуацию?

А. Воеводский: Это всё равно спекуляция. Понятно, что значение Чаки затемняет предшественников. И возможно то, что делали его предшественники, приписывается Чаке. Поэтому здесь как-то категорично мы не можем утверждать. Мы можем говорить, опираясь на легендарную традицию, которая зафиксирована намного позже, с оговорками, что Чака эту систему окончательно институализировал. И, наверное, мы можем принять, что он использовал её на постоянной основе.

И здесь главная инновация – что члены амабуто не могли без разрешения Чаки ни жениться, ни оставлять свои краали. Он создаёт специальные военные поселения, в которых живут люди, принадлежащие к определённому импи. Здесь уже от амабуто мы переходим к импи, как военизированному формированию. Они продолжают выполнять хозяйственные функции: пасти скот, охотиться, и т.п. Но фактически они превращаются в людей, принадлежащих правителю, так как оставить импи без его разрешения они не могут. Это серьёзная инновация, которая, скорее всего, была осуществлена именно Чакой.

М. Родин: И это многое объясняет. Обычно пишут так: Чака создал регулярную армию, вдруг начал призывать всех людей от такого-то возраста до такого-то, запретил им жениться, ещё что-то. А тут мы видим постепенность процесса. Мы понимаем, из каких социальных структур это возникает.

А. Воеводский: Да. Он установил социальный контроль и контроль над брачностью. Фактически переход из одного статуса в другой зависел от правителя. Это важный момент не только с социально-политической точки зрения, но и с религиозной. Появляется понятие ветеранов: взрослых, умудрённых опытом мужчин, которые в результате своей службы получают скот, жену или жён. Контроль над брачностью включает и контроль над девушками, которые тоже начинают объединяться в схожие структуры, не военные, конечно. Но над женщинами тоже устанавливается контроль.

М. Родин: Дингисвайо был доисторическим персонажем, а Чака – первым историческим?

А. Воеводский: Мы знаем, что Дингисвайо точно был. Но мы не уверены в деталях его биографии. Мы лучше знаем о последних годах его жизни, его гибели, потому что появляется цикл о Чаке. А о том, что было раньше, конечно, много легендарного.

М. Родин: И первый правитель зулусов Чака, и последний их независимый правитель, Кечвайо, оба начинали с рядовых воинов. Мне интересно, как было устроено восхождение вождя, и как была устроена средняя прослойка. Была ли какая-то знать, какие-то социальные лифты? Как это работало?  

А. Воеводский: Есть свидетельства Кечвайо перед британской комиссией по изучению т.н. «туземных» обычаев и законов, которая действовала в 1881 г. Была идея выработать единое «туземное» право для всех территорий. Благодаря этому мы имеем интересное свидетельство самого Кечвайо о том, о чём вы спрашиваете. Единственная проблема с интерпретацией – что разговор шёл через переводчика. И понятийный язык британцев и Кечвайо мог не совпадать. Допустим, члены комиссии спрашивали: «Как вы платили своим воинам?», на что Кечвайо отвечал: «А зачем им платить?» Он даёт им скот и девушек, когда они получают право жениться. А платы, как жалования, просто не было. Здесь возникает понятийный и мировоззренческий диссонанс. Но тем не менее он им пытался объяснить.

Были локальные вожди, индуна. Индуна могли выступать, как предводители отдельных импи, то есть военными предводителями, и одновременно они управляли определённой территорией. Как правило, это представители родовой верхушки. Это члены разросшегося клана Чаки. Даже не потомки самого Чаки, а его дядьёв, например, вообще его клана. Это родовое общество. Род контролировал территорию.

Также в число родовой верхушки входили лидеры вассальных родов, небольших вождеств, те, кто являлся сторонниками Кечвайо, поддерживали его в период борьбы за власть. То есть здесь формируется ещё такая клиентела. Но основное положение занимали представители правящего рода.

Следующий уровень – локальные мелкие вожди, главы объединений нескольких деревень. Это скорее старейшины. Я не уверен, насколько верно интерпретированы свидетельства Кечвайо. Но этих мелких вождей утверждали, они, условно, «назначались». Но здесь нельзя прямолинейно интерпретировать, как это описано в европейских источниках. Как правило, это всё равно были представители местной родовой верхушки, старейшины. Нельзя было просто так взять и переместить человека на какую-то территорию. Это было бы своеволием. Занятие должности локального вождя, или, как в литературе их часто называют, «headmans», скорее санкционировалось сверху, но зависело от родовой иерархии. Хотя родовая иерархия размывалась.

М. Родин: Скорее всего, это выглядело так: это не чиновник, назначенный сверху, а внутри какого-то сообщества вызрел лидер, и он должен просто прийти представиться правителю.

А. Воеводский: Род – это не стройная гомогенная структура. Там всегда существуют внутренние конфликты. Дети от разных жён в полигамной семье всегда конкурируют. Если мы говорим о главе вождества, то главной женой является та, на которой вождь женился уже после того, как он стал во главе этого объединения. Брачный выкуп собирался всеми. Это не относилось, наверное, к самому Чаке, там было сложнее. Но в целом у нгуни такая практика существовала: когда брачный выкуп за главную жену платился всеми общинниками. То есть это, получается, мать всего народа. При этом у вождя могли быть старшие дети от жён, которые были ещё до интронизации. Здесь возникают конфликты, борьба за власть, ресурсы. Как это происходило с Кечвайо, который не был старшим сыном Мпанде. Всегда существуют конкурирующие родовые линии потомков. И кого вы из этих конкурирующих линий выберете – это зависит от вас.

То есть речь скорее идёт об этом: когда вы из представителей конкурирующих линий родства, принадлежащих к одному родовому объединению, выбираете кого-то более предпочтительного и поддерживаете его, санкционируете его статус главы локального объединения деревень.

М. Родин: Можно провести параллель с Древней Русью. Мы говорим о том, как вождество перерастает в государство. Мы видим, как появляется семья, которая захватывает верховную власть и начинает распространять своих отпрысков по разным регионам.

А. Воеводский: Вам позволительно проводить такие параллели, и в них есть здравое зерно. Но я этого делать не могу: есть профессиональная этика. Специалисты всегда найдут, к чему придраться: «Что ты лезешь не в свою епархию?» Но как я понимаю, в ранней истории Руси принципы социальной, политической антропологии, данные, верифицированные на материале африканских, азиатских народов, тоже используются. В том числе понятие «вождество» для описания определённых социально-политических структур. По крайней мере, мне это попадалось. Насколько это корректно – я компетентно не могу судить.

М. Родин: У Чаки Зулу ещё было два брата: Дингане и Мпанде. И они втроём по очереди правили по классической схеме: старший в роду. Чаку убил Дингане, которого потом сместил Мпанде. Но в этой ситуации власть переходит не официально: а просто тот, чья харизма сильнее, смещает предыдущего правителя. То есть никакой системы престолонаследия в принципе не существовало.

А. Воеводский: Престола, как такового, не существовало. Это только начало политогенеза. Как это определять: как раннее государство или вождество, в политической антропологии идут нескончаемые дискуссии. Вождество – это этап раннего государства или догосударственное объединение? Я в это даже не хочу погружаться. Это где-то схоластический вопрос, спор о понятиях, оттенках. Но это по крайней мере тренд на развитие государственности в будущем. Мы видим истоки, откуда государственность проистекает.

Отработанной системы здесь не было. Если в рамках локальных родовых общин всё было более понятно и мирно, то совсем другое дело было касательно власти верховного вождя. Даже понятия, аналогичного королю, у зулусов не было. Было понятие «инкоси». Это вождь, глава рода, старший в роду, который ближе всего к умершим предкам. И в этом отношении каждый инкоси не отличается от другого инкоси. Поэтому для зулусских правителей использовались дополнительные эпитеты: сравнения с леопардом, могучими животными. Шкуры леопарда мог носить только правитель, это подчёркивало его силу, мощь и энергию.

При этом это не была формализованная система. Поэтому каждый раз возникала проблема передачи власти. Она не носила в полном смысле династийный характер. Постоянно шла борьба.

Это в целом характерно для обществ нгуни. В литературе есть понятие «сегментированного вождества». Постоянно происходила диффузия. Это один из путей территориальной экспансии. Допустим, власть принял старший сын главной жены вождя. Сын другой жены, которая могла быть более ранней и старшей по возрасту, но занимала второй уровень в полигамной иерархии, мог объединить внутреннюю оппозицию и откочевать с ними на новую территорию, заложить основу нового вождества. Постоянно происходило такое отпочкование.

Но это когда есть свободные территории, куда можно откочевать. И, возможно, как раз в XVIII веке для зулусов и родственных им кланов, которые занимали территорию Квазулу, возможности откочёвывать исчерпываются, и внутренние конфликты уже не разрешаются таким простым способом.

Если мы возьмём коса, другой родственный народ, который принадлежит к группе нгуни и проживает южнее, у них система сегментированных вождеств являлась основной. Поэтому у коса не сложилось единой крупной державы. Там был старший в роду, который в ритуальном отношении считался старшим вождём, но при этом это совокупность более мелких вождеств, которые действовали самостоятельно. Постоянно между ними были столкновения.

М. Родин: То есть внутренняя структура сложная.

Когда вы пишете в своих работах про Кечвайо, последнего независимого правителя зулусов, вы постоянно упоминаете, что мы точно не знаем, но, скорее всего, он не принимал решения самостоятельно. Там была какая-то внутренняя структура, которая на него давила.

А. Воеводский: Это его советники, представители правящего рода: двоюродные, троюродные, четвероюродные братья, дяди, все, кто принадлежал к роду Чаки и его боковым ветвям. Лидеры вождеств, которые подчинялись Кечвайо. Это в целом характерная черта африканского общества, его политической организации – коллегиальность принятия решений. Кечвайо, когда выступал перед комиссией, неоднократно подчёркивал, что зулусский инкоси не может изменить законы страны без согласия.

Правление Чаки в этом отношении скорее несколько аномальное. После его смерти Дингане несколько нормализует ситуацию. Напряжение, которое было создано в обществе Чакой, было, по всей видимости, избыточным. Дингане смягчает эти порядки. Сокращает срок обязательной службы воинов в течение года, смягчаются правила вступления в брак, и т.д.

Правитель представляет народ. Наиболее точная характеристика не только зулусских, а вообще африканских правителей – это священный правитель. Он воплощает в себе благополучие народа, его хранитель. Он должен быть защищён не только физически, но и магически. Он – постоянный объект ворожбы соперников.

Он – сакральное тело всего народа. Но при этом – коллегиальность в принятии решений. И здесь, как мне представляется, в период 1870-х гг., Англо-Зулусской войны, он принимал те решения, которые выражали общее мнение. Не мог навязывать. Поэтому это не деспот. А европейцы описывали его власть, как деспотическую.

М. Родин: Да, это был один из идеологических инструментов против них.

А. Воеводский: Например, судебное решение вождь скорее фиксировал и утверждал. Да, его голос мог быть решающим. Но всё равно он опирался на традицию. Как Кечвайо говорил: «У нас каждый знает закон». Родовые старейшины, советники, индуна выступали в роли высшей апелляционной инстанции, которая или фиксирует решения, которые принимаются на низшем уровне теми же главами деревень, или может их пересмотреть.

Забавно читать записки европейских миссионеров. Их эта процедура выводила из себя. Они не понимали, как можно потратить пару недель, обсуждая самый тривиальный случай кражи скота или захода скота на чужую территорию. Нужно было привести свидетелей, которые зафиксируют, где проходит граница между деревнями, что она была действительно нарушена, какой был нанесён ущерб. Это всё могло продолжаться очень долго. Они выслушивали обе стороны и после совещания выносили решение.

Здесь понятие поддержания солидарности коллектива является одним из основных.

М. Родин: Почему, так долго общаясь с европейцами, зулусы поздно восприняли огнестрельное оружие?

А. Воеводский: Во-первых, продаже оружия африканцам максимально препятствовали. Это было неписанное правило. Конечно, этот процесс нельзя было полностью остановить. Даже Кечвайо пытался создать отряд воинов, вооружённых огнестрельным оружием. Но нельзя сразу людей перестроить на иной характер войны. Потому что владение огнестрельным оружием требует определённой подготовки, муштры, привычки сознания.

Я приведу гораздо более поздний пример, чтобы понятнее было. В 1964 году в восточном Конго проходило Восстание Симба в период Конголезского кризиса. Эти Симба, которые были вооружены автоматическим оружием, палили из него в белый свет, как в копеечку. Важно было не столько поразить противника, сколько его оглушить, внушить ему страх, обратить в бегство.

М. Родин: Один мой знакомый, который служил в спецназе ГРУ, говорил, что это называется «беспокоящий огонь».

А. Воеводский: И противники бежали скорее от страха, чем от эффективности огня. Но в отношении регулярных европейских сил психологический фактор действовал меньше.

Поэтому здесь была скорее институциональная неготовность общества к принятию иной системы. Важно не только оружие, а как его использовать. Наиболее эффективными в то время в южноафриканском регионе были метисы. Социально-политические образования, которые возникли на периферии Капской колонии. Это частично потомки смешанных браков. Их называли «бастерами» или «бастардами». Они обладали абсолютно собственной идентичностью. Говорили на том зарождающемся языке, который потом стали называть африкаанс, а тогда называли «голландским». Их разрозненные дезорганизованные группы сбивались в банды на периферии койкоев, скотоводов, живших в доколониальный период в западной части, в районе мыса Доброй Надежды. Они были хорошими стрелками, охотниками. В этом отношении они не уступали бурам. И когда они объединились в восстании с коса, это была одна из самых тяжёлых кровопролитных войн, потому что у коса появился такой союзник. Даже несколько сот людей, которые мастерски владели огнестрельным оружием, уже составляли проблему. У зулусов этого не было.

М. Родин: Как вы относитесь к английскому фильму «Zulu» 1964 года? Там как раз очень много показывают зулусов, которые просто палят в небо.

А. Воеводский: Кечвайо пытался создать такой отряд. Очевидно, так и было, потому что они никак себя не проявили. А в целом все эти фильмы отражают по большей части колониальный дискурс.

М. Родин: Там зулусское общество представлено централизованно-тоталитарным. Они все беспрекословно выполняют волю вождя.

А. Воеводский: Свидетельства, в том числе европейцев, указывают на то, что он скорее следовал мнению, чем навязывал его. Он не был кровавым деспотом, который угнетал зулусов, а скорее делал то, что от него ожидали.

Часто возникали традиционные вещи: девушка сбегает от мужа в колонию. Наличие колонии – дестабилизирующий фактор: туда могут сбегать недовольные. Все эти старейшины, вожди – это хранители традиции, как они её понимают. Они её воспроизводят и одновременно бессознательно её трансформируют. Традиция – это очень живая вещь. Обычное право не было статичным, оно постоянно трансформировалось, подстраивалось под действительность. Но тем не менее, девушки бегут. Был эпизод, когда несколько девушек сбежали под покровительством миссионеров. По понятиям патриархального общества их надо наказать. Такие преследования, показательные казни получают широкое publicity, как пример деспотии, в том числе благодаря миссионерам, которых Кечвайо изгнал из страны.

М. Родин: Вы упомянули, что Кечвайо изгнал миссионеров из страны. Но до этого он вполне хорошо к ним относился, общался с ними, учился читать. Кечвайо – это конец XIX века, Чака – начало XIX века. Как сильно изменилась жизнь элиты? Насколько сильно они воспринимали нововведения, которые привозили европейцы? Кечвайо всё ещё жил в стандартном краале?

А. Воеводский: Да, жили в хижинах. Быт не сильно менялся. Какие-то изменения происходили. В доколониальный период бусы были из крашеных зёрнышек. Потом их вытесняют бусы из стекляшек, которые распространяют европейцы. Шерстяные одеяла, накидки всё больше используются вместо кожаных. Огнестрельное оружие пусть не получило распространение, но тем не менее Кечвайо пытался создать вооружённый им отряд из 200 человек. Использование фургонов не было распространено. Только, наверное, сам Кечвайо и состоятельная элита могли использовать фургоны, запряжённые быками. Но нельзя сказать, что образ жизни в Зулуленде, территория которого сложилась при Кечвайо, сильно трансформировался.

Почему он изгнал миссионеров? Насколько я понимаю, главная причина была в следующем. В 1850-60-е годы миссионеры вынуждены были просить милости, они рассматривались, как вассалы, которым позволили жить здесь. Вы можете построить здесь миссию, но, живя на этой территории, вы тоже принадлежите к клиентеле правителя, включаетесь в эту систему отношений. В 1840-50-е гг. позиции миссионеров здесь были более шаткими. Им надо было искать милости. А в 1870-е годы они начинают пытаться влиять. И миссий больше, как минимум полтора десятка точно было к моменту, когда Кечвайо официально стал верховным правителем, и вели они себя более независимо. В рамках миссий формируется фактически альтернативное сообщество. Поэтому для Кечвайо и для зулусского общества в том виде, в каком он пытается его сохранить, это уже угроза. Поэтому их изгоняют, выдавливают со своей территории.

М. Родин: Мы все знаем, что зулусы воевали по тактике быка: по фронту наступало основное тело армии, два «рога» окружали противника по флангам, и было тело быка, которое добивало. Различались ли по возрасту, физическим кондициям, социальному статусу воины, которые сражались в этих разных подразделениях?

А. Воеводский: Были полки ветеранов, наиболее умудрённых опытом и преданных бойцов, на которых опирался правитель. Но шли ли они впереди, или наоборот, использовались при добивании? Я давно читал об этом, и не могу сказать с уверенностью, что правильно помню. Военная история меня не так интересует. Но различия между подразделениями были, в плане боеспособности, престижа, авторитета. Иерархия между полками различалась по количеству пятен на щите.

М. Родин: Могу привести аналогию из римской истории: ветераны всегда стояли в третьем ряду. Если дошло до третьего ряда – значит, была серьёзная битва.

А. Воеводский: Тут важна точность. Есть люди, которые любят досконально заниматься шевронами, полками, битвы разбирать. Я к ним не отношусь, и с их стороны всегда можно получить много шишек за неточность.

М. Родин: Но мы говорим про простое общество, где только формировалось государство, и там не было никаких шевронов.

А. Воеводский: По щитам отличались. Чем больше белых пятен на щите – тем старше. Когда человек получал право жениться, он получал право носить головное кольцо, которое показывало, что он взрослый мужчина, глава умзи.

М. Родин: На самом деле удивительно, насколько социальные и этнические процессы, которые происходили в далёкой Южной Африке, похожи на то, что мы можем наблюдать здесь у нас в Евразии. Поэтому я в очередной раз повторяю: если ты хочешь изучать, а, главное, понимать историю своей страны, ты должен изучать весь мир.