Виктор Мыц в «Родине слонов»

Сколько генуэзцам стоило взять в аренду крымское побережье? Как итальянские власти боролись с коррупцией в колониях и удалось ли им её победить? Как францисканские монахи становились торговыми агентами генуэзских купцов в Монгольской империи?

О бурном периоде господства генуэзцев в Крыму рассказывает кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа Виктор Леонидович Мыц.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, ведущим научным сотрудником Сектора архитектурной археологии Государственного Эрмитажа Виктором Леонидовичем Мыцем.

Михаил Родин: Сегодня у нас очередной спецвыпуск программы, который мы записываем в Крыму, на месте действия тех событий, которые мы сегодня будем обсуждать. Сегодня говорить мы будем про генуэзские колонии, о том периоде, когда генуэзцы владели крымским побережьем. Виктор Леонидович, давайте начнём с вопроса простого: зачем генуэзцы вообще сюда пришли, в чём был их интерес?

Виктор Мыц: Дело в том, что как раз в момент формирования Золотой Орды, и когда великая Монгольская империя распространилась от Китая, вышла к берегам Черного моря, это продолжение Великого шелкового пути, здесь, в Крыму заканчивался сухопутный путь и начинался морской. Без участия итальянцев, и венецианцев и генуэзцев, как они считали, что данная ситуация их интересовала именно с коммерческой точки зрения. Потому что Крым археологически, если мы прослеживаем находки, то здесь можно найти всё, что производилось, делалось на протяжении этого длинного пути от Китая до Испании, например.

То есть соединение Европы с тем далёким восточным миром произошло именно через Крымский полуостров и именно через те торговые фактории, которые здесь основали поначалу венецианцы. После 1204 года они пытались здесь закрепиться. А после 1265 года, когда генуэзцы уже подписали договор с византийцами, они здесь основывают свои фактории, и где-то в семидесятые годы XIII века здесь активно начинает развиваться колониальная, как ее называли в XIX веке, система, которая насчитывала целый ряд городов. Это были как старые, так и новые города. И несколько десятков поселений. Они старались полностью захватить и поставить под свой контроль всё побережье для того, чтобы перекрыть выход к морю кому бы то ни было другому.

Михаил Родин: Вы сказали, что они пытались захватить, как они здесь обосновались? Это был военный захват или всё-таки на первых порах это были договор купли-продажи?

Виктор Мыц: Нет, на первых порах это, безусловно, были договора. Договора мы пока не нашли, или они до нас не дошли. Договора, которые они подписывали с монгольскими ханами. Подписание договоров позволяло им основывать эти фактории на оплате. Они платили им соответствующие финансовые вознаграждения, они получали проценты. Например, монголы получали 3% с товара + 1% за оценку товара. Общая сумма, которую они получали, была 4%. Монголам было выгодно, они даже полностью освободили от налогов всё, содержащие драгоценные металлы и, в том числе, драгоценные камни.

Михаил Родин: Казалось бы, самое прибыльное, нет?

Виктор Мыц: Оно входило сюда без каких бы то ни было налогов. Налогами также облагались корабли: одномачтовые, двухмачтовые, трехмачтовые. Всё было четко расписано у монголов — администрация работала соответствующим образом, и они получали достаточно большие деньги. Например, в 1333 году, когда Сарае (но через Тану, это Азак, нынешний Ростов-на-Дону) венецианский посол подписывал договор с известным ханом Узбеком, он спросил у Узбека: Ну что такое 1% всего-навсего вы берёте оценку со стоимости товара? Что это маловато, якобы. На что ему хан Узбек сказал: только с Таны я имею 100 тысяч серебряных слитков-соммо. Вес такого слитка 220 грамм. Посчитайте поток товаров которые проходили через эти торговые пути, которые здесь проходили! 1% — это 100 тысяч слитков в год.

То есть вот этот открытый путь, очень низкие пошлины — они сюда вводили огромное количество товаров и соединение происходило Восточного мира с европейским. И тем, и другим это было очень выгодно. 

Поэтому и генуэзцы здесь отстроили огромный город Кафу на месте современной Феодосии и на месте древней Феодосии. Город был достаточно большой, хорошо укреплённый, красивый. Там даже был университет в своё время, основанный генуэзцами. Город занимал более 180 гектаров площади, был укреплен несколькими системами оборонительных стен. 

Михаил Родин: Мы к городам ещё подойдем, поподробнее об этом поговорим. Можете описать, какие торговые пути здесь пересекались и откуда, куда, что возили? То есть на чём зиждилось вот это?

Виктор Мыц: В своё время российский профессор Александр Еманов написал книгу о торговых путях, соединяющихся здесь, в Крыму. Здесь перекрещивались пути как с юга на север, так севера на юг, с востока на запад и с запада на восток. С севера сюда везли пушнину, различные льняные ткани. В основном это пушнина была.

Михаил Родин: Воск, кожа, кстати.

Виктор Мыц: Да, воск, кожа.  Местные жители очень много поставляли. В том числе отсюда даже вывозился строительный очень хороший, качественный лес. 

Михаил Родин: Здесь, из Крыма?

Виктор Мыц: Из Крыма до XVII века вывозился строительный лес.

Михаил Родин: Понятно теперь, куда он делся. Здесь с лесами-то не очень хорошо.

Виктор Мыц: В Крыму осталось примерно 36% на сегодняшний день тех строительных лесов, которые здесь были. Везли строительный лес турки, например. Еще в  XVII веке из той же Балаклавы, где мы с вами встречались, они вывозили. Строили специально на верфях Балаклавы пять кораблей-лесовозов, загружали их строительным лесом и увозили в Александрию. Из этого леса там строили боевые корабли. Эти лесовозы переоборудовались опять же в военные корабли и, таким образом, турки создавали из крымского леса свой флот. Это сейчас мы видим там оголённые горы и всё. А в Средневековье это были хорошо облесённые места. 

Михаил Родин: А что везли с Востока на Запад? 

Виктор Мыц: С Востока сюда везли пряности и ткани. Конечно же, шёлк, прежде всего. Селадон, другие вещи — поделки достаточно высококачественные из Китая. В Крыму мы встречаем, например, в таких местах, как Бахчисарай или Мангуп, очень красивые селадоновые изделия XIV-XV века. В Средневековье это были раритетные вещи. Многие европейские аристократы даже вносили в своё завещание китайские предметы, начиная с XIV века.

Михаил Родин: Это была односторонняя торговля или с Запада все таки тоже что-то интересное могли привезти? 

Виктор Мыц: Нет, это была многосторонняя торговля. 

Михаил Родин: Запад что ввозил?

Виктор Мыц: Запад ввозил много своих тканей. Они пользовались здесь успехом. Вывозили отсюда рабов, соль ещё вывозили отсюда и продовольствие. Надо сказать, что особенно в XIV веке они вывозили отсюда много зерна. Почему? Потому что здесь была очень хорошая пшеница. Она уступала только сицилийской в своём качестве. Из рек, из Азовского моря местные жители вывозили очень много рыбы. Они ее солили и продавали на рынках Константинополя, в других городах. Собственно Константинополь отчасти кормился за счет Крыма.

Михаил Родин: Тогда можно было так далеко перевозить рыбу? Как ее хранили?

Виктор Мыц: Конечно, её солили и икру солили. Всё это было то, для чего и существовали эти фактории. Тут были промышленные масштабы всего, и заготовка всех товаров, в первую очередь съестных товаров, производилась в Крыму. И, в том числе, здесь как золотоордынское население, так и греческое православное население активно принимали. Сюда ввозили вино оттуда.

Михаил Родин: Из Европы?

Виктор Мыц: Конечно. Не столько из Европы, сколько с греческого архипелага, из Греции. Ввозили хорошее вино. Но это дорогие были вина. А местных вин здесь было достаточно и своих. Примерно большая половина вина производилась здесь, потому что это очень важный был продукт питания.

Михаил Родин: Хорошо. Как с точки зрения генуэзцев это всё было организовано? Вот они решили организовать колонию. Это был государственное предприятие или частное предприятие? 

Виктор Мыц: У генуэзцев это было государственное предприятие. Во главе колонии они назначали консула. И всю администрацию, которая была необходима для функционирования. В зависимости от места, где это находилось, количество административного аппарата было либо больше, либо меньше. Там обязательно нотариус был, который оформлял все сделки, которые вносились. Были массарии, то есть казначеи, которые собирали налоги, и так далее. Это очень был развитый бюрократический европейский аппарат. Даже, например, чтобы здесь верфи существовали, в том числе и в Балаклаве и в Кафе, для того, чтобы заказать корабль, а они строили уже в конце XIV века двухпалубные навы, надо было тендер провести. И, выиграв тендер, надо было внести залог не менее 1200 слитков серебра, для того чтобы построить такой корабль. Банки здесь были открыты. Сюда они везли не столько серебро и золото, сколько вексели. Вексельная система тогда уже была. То есть весь этот европейский банковский в том числе капитал, золото и серебро они здесь накапливали довольно активно, собирая его путём торговли и налогов. 

Михаил Родин: А вот все эти чиновники, которые туда приезжали, они прям получали зарплату? Они здесь селились?

Виктор Мыц: Им Генуя платила зарплату. Консул, естественно, был высокооплачиваемым — до 100 соммо его годовая зарплата. Стоило это 100 слитков. Но, вместе с тем, им разрешалось вести коммерческую деятельность, хотя первоначально в ограниченных размерах. Консул назначался всего лишь на год. Чтобы избежать коррупции, чиновники назначались на год, через год они переизбирались, либо уходили в отставку, причём каждый мог на них написать жалобу в Геную, и суд должен был рассмотреть, насколько чиновник тот или иной эффективно управлял, и так далее. 

О себе они здесь не забывали, то есть они уезжали с достаточно приличным капиталом, и ехали, как правило, сюда люди, которые нуждались в средствах. Это обедневшие дворяне, как правило. 

Михаил Родин: А вот в Судаке экскурсоводы очень любят рассказывать историю о том, что здесь была настолько хорошо поставлена антикоррупционная деятельность, что никакой коррупции не было. Это правда? 

Виктор Мыц: Нет, документы как раз свидетельствуют от начала и до конца, что коррупция, собственно, и погубила все эти фактории, колонии, которые здесь существовали. Когда пришли турки, никто не хотел защищать эти колонии. Население, которое жило на территории этих факторий, просто перешло на сторону турок, они открыли им ворота, и турки вошли. Ту же Кафу они взяли за 4 дня. 

Михаил Родин: Об этом еще поговорим. То есть местное население не очень было довольно тем, как тут генуэзци управляют?

Виктор Мыц: Местное население было очень сложным по своему составу. Крымское население, особенно городское, всегда было поликонфессиональное и полиэтничное. Латиняне, европейцы создать здесь консолидацию местного населения не могли. Ну, поначалу это им удавалось. А потом чем дальше, тем было хуже. Рядом османы были. А Османская империя — это очень мощная империя. Дело в том, что они брали 10% с неверных.

Михаил Родин: Налог за неправильную веру. 

Виктор Мыц: А византийцы брали до 56%. 

Михаил Родин: Просто было выгоднее существовать при османах, меньше платишь за неправильную веру свою.

Виктор Мыц: Почему так быстро рухнула на глазах у всех Византийская империя? Она рухнула, потому что невыгодно было местному населению защищать ее. Патриотизм есть патриотизм, конечно. Он присутствует, его нельзя снимать со счетов. 

Но, если брать вот эти цифры, в том числе и монголы, надо обратить на это внимание, тоже брали практически десятину с завоеванного населения. 

Михаил Родин: Это тоже было выгодно. Ну, по сравнению.

Виктор Мыц: Если бы местные князья не так драли своё же население.

Михаил Родин: Хорошо, мы поговорили про административный аппарат, чиновников. Понятно, высокие чиновники. Но это же были далеко, я подозреваю, не единственные люди, которые сюда переезжали. А контингент генуэзцев — из кого он состоял, что это были за люди, чем они занимались?

Виктор Мыц: Дело в том, что они сюда привозили даже мастеров. До 150 разновидностей известно из источников мастеров, которые изготавливали очень высококачественные товары, здесь, на месте. Архитекторов они выписывали, в том числе. Мастеров по орудиям, по пушкам, например, по оружию выписывали сюда. И они работали непосредственно здесь, получая зарплату. Были и стипендиарии, то есть это военные. Были полицейские, которых набирали из местных. Но, в основном, это были приезжие из Европы, необязательно генуэзцы.

Михаил Родин: А вот эти мастера, которые приезжали, они как консулы, на годик-два по контракту, или они переезжали с семьями сюда и становились местными?

Виктор Мыц: Тут мало источников, чтобы так разобраться. По разному бывало. Кто приезжал временно, на короткое время. Стипендиарии эти получали примерно один слиток в месяц, так же как и военные, так и гражданские мелкие чиновники или мелкие служащие, точнее назовём их, получали в год всего лишь 12 слитков серебра — соммо которые называли. Остальное надо было подрабатывать дополнительно ещё, то есть были подработки. Хотя они считались стипендиариями Генуи, поэтому смотрели без восторга на то, как они подрабатывали для себя. Ну, это, в общем-то, коммерция есть коммерция. 

После того как в 1453 году колонии Генуи перешли Банку святого Георгия, было дано больше свободы творческой, коммерческой. Консулам повысили в два раза зарплату. Они им разрешили держать свои таверны. Местные таверны они держали прямо в крепости, кормили своих наемников прямо в своих тавернах. То есть тут говорить, что нет коррупции или ещё что-нибудь, просто уже было неприлично, потому как в этот период, как раз последние 20 лет с небольшим, тут полный рассвет коррумпированного колониального государства. По этому поводу много написано книг было еще в 19 веке. Европейские учёные много писали на эту тему, но, в целом, колонии просуществовали достаточно долго.

Михаил Родин: Вот купцы сюда приезжали. Вообще, насколько много их здесь было? Потому что создается впечатление, когда смотришь на карту, что там есть Крым и территория, закрашенная каким-то другим цветом, кусок Крыма, который принадлежал генуэзцам. Чаще всего побережье. И создается впечатление, что теперь это было всё заселено итальянцами. Так ли это было? Сколько их вообще здесь было? 

Виктор Мыц: Нет. Тут разные делались демографические расчеты, и считают – так, не больше 1%. Их не могло быть просто здесь много. Другое дело, что на службе у них находилось много местного населения, которое было инкорпорированно в их предприятия, заинтересовано ими было. И это был, действительно, интерес коммерческий прежде всего. И поэтому это увеличивало влияние. Ну и, конечно же, финансы. Очень мощные финансовые потоки, которыми они здесь обладали. 

Михаил Родин: Как они были организованы? Как выглядело купеческое предприятие?

Виктор Мыц: Как правило, это был банк. Через банк проводились все операции, непосредственно все сделки регистрировались нотариусом, вносились в специальные книги казначейства. Суммы этих сделок достаточно крупные. Допустим, был конфликт, который произошел между татарами и латинянами в Тане в 1443 году, когда один итальянец убил татарина. И не просто татарина, а татарина, который был явно каким-то администратором. Татарин ничего другого не придумал, как ударить молодого аристократа. Аристократ, конечно же, сделал всё для того, чтобы убить всю его семью. После того, как это преступление раскрылось, началась схватка между татарами и латинянами. Латинян было очень мало, они бежали на свои корабли. 60 примерно человек было схвачено из них, попали в тюрьмы. Там называются суммы ущерба, который понесли генуэзцы и венецианцы вместе — где-то 650 тысяч флоринов, золотых монет.

Михаил Родин: Сколько это на наши деньги, грубо говоря? 

Виктор Мыц: На наши деньги это примерно 900 млн долларов. Вот это вот оборот товаров, который происходил, ущерб, который был понесен ими в то время. Это если переводить, по тем временам это огромные были деньги.

Михаил Родин: А как это было: сидел один купец, у него был местный персонал какой-то или как? 

Виктор Мыц: Здесь были склады, у них была развита инфраструктура, безусловно. Без такой развитой инфраструктуры никакой торговли не существовало бы. У них агенты существовали из разных других стран, прежде всего из Золотой Орды, которые направляли, грузили эти товары и везли их по Великому шелковому пути и продавали по дороге. Есть руководство 60-х годов XIV века, рассказывающее, как и где лучше что покупать и что продавать. На этом пути, дойдя до Китая и вернувшись обратно, люди обогащались. 

Михаил Родин: То есть за один раз, за один маршрут? 

Виктор Мыц: Конечно. Риск был большой, но одновременно и…

Михаил Родин: Получаются, они сами ходили или как-то через контрагентов по цепочке передавали?

Виктор Мыц: По разному бывало. Бывало, что и сами они доходили и их сопровождало очень много людей, и они создавали такие пункты латинского присутствия, францисканцы и доминиканцы. В этих государствах Золотой Орды, а их было не одно, то есть был Улус Джучи, а дальше надо было аж до Китая чтобы добраться, и вот везде на этом пути устраивались монастыри доминиканские, францисканские, которые тоже отслеживали все эти маршруты, цены и прочее. Это была агентура.

Михаил Родин: То есть, получается, это внешне выглядит как обычный монастырь, а на самом деле это прикрытие для торговой деятельности? Ну как, не то что прикрытие, вряд ли они прятались…

Виктор Мыц: Нет, там никто не прятался и не было никакого смысла. Они не видели в этом ничего дурного. В том, что они помимо того, что пытались обратить в истинную веру, то есть в католицизм, других, и им это удавалось, не так широко, как они об этом писали, но тем не менее. Если что, их в первую очередь казнили. Как правило, они были всегда под рукой и их было меньше всех жаль. Если происходили какие-то конфликты, то почему-то под руку попадали чаще всего францисканцы. На фреске Амброджо Лоренцетти казнь трех францисканцев и суд их ханом Узбеком изображены, есть такие сюжеты. Это средневековая история, она полна таких событий, интриг в том числе, но, тем не менее, это никогда им не мешало торговать даже когда война между ними была. В одном месте они воюют, а в другом месте они активно торгуют. 

Михаил Родин: Тогда так часто было в средневековом мире и в античности.

Виктор Мыц: Да. 

Михаил Родин: Интересно, ведь Крым это такое не только полиэтническое и полигосударственное образование всегда было, здесь у генуэзцев было много соседей. Какие отношения у них с ними были? Мирные ли?

Виктор Мыц: Очень разные у генуэзцев они были. Хотя по инструкциям, которые они получали из Генуи, они старались дипломатическим путём любой конфликт разрабатывать до такой степени, чтобы не вступать в открытые военные действия.  Очень редко, но тем не менее, они вынуждены были защищать свои коммерческие интересы, так как, появившись здесь, они, понятно, что местным византийским купцам мешали, будем говорить, своей активной деятельностью. Но и мусульманским купцам тоже. Здесь и армяне были, здесь и греки были, и золотоордынцы были, и поэтому у них с генуэзцами порой не складывались отношения.

Михаил Родин: А давайте нарисуем карту Крыма XIV-XV веков. Какие здесь были государства?

Виктор Мыц: Государство здесь было практически одно. 

Михаил Родин: Монголы?

Виктор Мыц: Монголы. Это хозяева. Всё остальное, что здесь было, это такие микроскопические государственные образования, как допустим генуэзская колония — это узкая полоска побережья Крыма, где они подписывали договора, договариваясь с татарами. Там жило в основном тоже золотоордынское население в основном, и греки жили, и армяне. 

Михаил Родин: То есть они брали в аренду землю здесь?

Виктор Мыц: Ну, будем говорить так. Это близко к пониманию, что это арендованные территории, за которые они платили налоги. Допустим, город Кафа, Сугдея, Чембало — вот три города основные были, которые они не хотели отдавать ни под каким видом, ни под каким предлогом. Это были основные города, через которые шли торговые операции, и в которых находилось достаточно мощная администрация местная. Дело в том, что было консульство чембальское, в него входило ещё 9 селений. Эти 9 селений поставляли продукты в эту колонию и всё остальное. Допустим, Сугдея, там 18 сел входило в состав. Компания Кафа — там тоже ряд сел, которые обеспечивали продовольствием основную такую факторию. И другие поселения также аккумулировали товары для продажи, когда приходили корабли. Ведь всё делалось под навигацию. Навигация не была постоянной.

Михаил Родин: А как, собственно, эти селения были устроены? Вот мы говорим «генуэзская деревня», как она должна была выглядеть, сколько там генуэзцев, что за люди и чем занимаются?

Виктор Мыц: Генуэзских деревень нам неизвестно в Крыму, если честно говорить. Греческие, армянские, татарские села. Дело в том, что сами генуэзцы в более поздний период, когда они начинали развивать частную сеньорию, допустим, замок Тассили мы исследовали. Там замок, рядом с замком находится село — это уже такая европейская модель господства. Это купленные рабы, посаженые на землю. Они их так называют – сервы. Они работают, они их защищают, и господа живут в замке. И села, которые находятся рядом, они платят налог в зависимости от интересов хозяина. А хозяева, допустим, те же Гуаско, продавали строительный лес. Не просто строительный, а корабельный строительный лес. И жители этих сел рубили эти деревья, сплавляли их к морю, грузили на корабли и увозили в Кафу, в Кафе на верфях они продавали. Приехав из Генуи достаточно бедными и несостоятельными, эти люди уже к середине XV века представляли собой, семейство Гуаско, — одну из богатейших семей местных колоний.

Михаил Родин: А как это происходило? Вот я какой-нибудь аристократ из обедневшего рода, я сюда приехал, как я все организую? Мне тоже в аренду, в субаренду выдают эту сельскую округу? Как я там поселюсь?

Виктор Мыц: Одно дело, если вы чиновник, который хочет поправить просто финансовые дела и уехать отсюда, а другое дело, если у вас коммерческие интересы здесь. Допустим, тот же Иосафат Барбаро, венецианец, в Тане, это где Ростов-на-Дону, Азак татарский, он там прожил 16 лет! Был молодым человеком, приехал туда, оставил свою молодую жену с детьми дома, у себя в Венеции, и сам отправился сюда для того, чтобы сколотить капитал. Не знаю, насколько он разбогател, но написал великолепные совершенно воспоминания. Мемуарами это не назовешь, но тем не менее очень интересные получились у него воспоминания. Он и дипломатом потом был, и вообще интересным человеком, интеллектуалом. 

Они даже впервые создали концессию, в которую входили несколько человек из разных конфессий. Там и мусульманин был. Вечером сидели, пили и решили, что один татарин приехал из Александрии, раскопал курган. Он там ничего не нашел, но у них ходили слухи, что в этих курганах было закопано много золота. И они по 50 золотых складываются, весной едут и раскапывают курган. Он пишет отчёт о кургане, на который было потрачено, если я сейчас не ошибаюсь, не помню, 150 золотых. Они наняли рабочих, которые раскопали этот курган. Курган, скорее всего, был эпохи бронзы. Там один горшочек был, красная охра, каменный ящик, погребенные и так далее. То есть золото они не нашли, но археологические исследования они провели, убедились, насколько это дорогое удовольствие, и здесь коммерсантам делать нечего. И они продолжали икру, рыбу продавать, вывозить и так далее. Вот такой даже есть пример.

Михаил Родин: Организованная черная археология в средневековье. 

Виктор Мыц: Тогда, видите, у них открытых листов не было. Кто был хозяином территории, если была такая возможность была, копали. Это долгое время сохранялось.

Михаил Родин: Хорошо, вот про тех же братьев Гуаско, это очень известные, прекрасные персонажи.  Можете рассказать, как они здесь устроили свой бизнес? То есть они приехали в деревню, видимо, построили какой-то дом, как вообще все было? 

Виктор Мыц: Нет, в деталях тут трудно проследить, потому что только эпизодически с XIV века они появляются в администрации Генуи, потом перебираются, видимо, сюда, в Крым. У нас нет полного представления, как они разбогатели. Мы их застаём как раз когда Банку святого Георгия переходят во владение генуэзские эти все фактории, мы их уже видим очень богатыми людьми. 

Михаил Родин: Они живут здесь?

Виктор Мыц: Они живут здесь. Антонио, глава семейства,  жена его была дочкой банкира, он торгует лесом, его дети закончили университет, учились вместе с крымским будущим ханом Менгли Гиреем.

Михаил Родин: Университет в Европе?

Виктор Мыц: Нет, в Кафе. 

Михаил Родин: В Кафе был свой университет?

Виктор Мыц: Да, свой университет. Причем университет достаточно известный, европейского уровня. Один из преподавателей даже с папой римским переписывался, их переписка сохранилась, она датируется первой четвертью XV века. То есть мы их просто застаем уже здесь богатыми, а торговали они в основном лесом строительным. 

Михаил Родин: А они именно торговлей занимались или сельским хозяйством? Потому что я слышал, что, вроде бы как, генуэзцы сюда привезли феодализм, которого здесь не было. Это правда?

Виктор Мыц: Видите ли, про привезённый феодализм, и вообще увлечения феодализмом, — это дань времени. Историческая дань, когда советские историки, конечно же, должны были выстраивать все свои представления и подгонять под них полностью — всё вот как у Маркса, так вот и у нас должно быть. Здесь очень специфическое было всё. И, видите, они рабов сажали на землю, давали им землю, давали им возможность работать.

Михаил Родин: То есть не закабаляли местное население, а, наоборот, покупали рабов и сажали их тут?

Виктор Мыц: Нет, тут про закабаление местного населения очень мало что мы знаем. В уставе написано только лишь чтобы не давать взаймы общинам Готии, которые возглавлялись протосами. То есть каждая община сельская возглавлялась старейшиной или главным «прото». Чтобы им не давать в долг — есть такая вот запись у них в уставе. Долги выбивать же надо потом.

Михаил Родин: Ну, это путь к феодализму, собственно. Закрепощение.

Виктор Мыц: Дача долгов?

Михаил Родин: Ну да, ты даёшь в долг, а человек потом отрабатывает.

Виктор Мыц: Документа относительно закрепощения общин никакого нет. Они брали то, что им надо было брать, то, что им позволяли монголы в основном.

Михаил Родин: По бизнесу и по сфере доходов более-менее понятно. Насколько заметно присутствие генуэзцев здесь? Я имею в виду, насколько они пытались здесь построить маленькую Италию или нет? Они строили здесь дома, которые им были привычны, они там как-то хозяйство разводили именно такое же, как в Италии? 

Виктор Мыц: Конечно же, они переносили на крымскую землю формы архитектурные, которые для них были привычны в Италии. Например, фортификация — это итальянская, конечно, фортификация. Если посмотреть, допустим, на остатки фортификации Кафы, оборонительные сооружения, которые сохранились от генуэзцев, Солдаи и Чембало — это генуэзская, безусловно, фортификация. То, что касается, допустим, архитектуры соборов, церквей — она нам меньше известна, потому что она практически до нас не дошла в том виде, как дошла фортификация. В сохранении фортификации были заинтересованы османы, поэтому османы и не разрушали. Они поддерживали эту фортификацию. 

А церкви, дома — как правило, они пользовались общепринятым здесь типом строительства. Это такой усредненный анатолийский тип дома. Почему? Потому что здесь все таки происходили землетрясения. И местное население к появлению здесь генуэзцев уже выработало определенные типы домов, которыми пользовались. Здесь несколько было типов домов: деревянные дома на каменных фундаментах, потом были дома с плоскими земляными кровлями. Конечно, в городе были в несколько этажей дома. Мы их раскапываем сейчас, особенно в Чембало. Нижний этаж обязательно каменный. Обязательно возведенный на известковом растворе. Кладка велась под мастерок, то есть очень высокое качество строительных работ. Всё это оштукатуривалось. Ну, и верхний этаж был фахверковый как правило, и укрыт черепицей.

Михаил Родин: А строили местные, или итальянские мастера: камнетесы, каменщики сюда приезжали?

Виктор Мыц: Источники говорят, что им все время не хватает мастеров местных. Они ими очень дорожили. Местные были очень хорошие мастера здесь. Особенно армяне — это были непревзойденные мастера по работе с камнем. Но для фортификации, особенно в поздний период, когда уже Банк святого Георгия владеет этими территориями, они вынуждены привозить сюда не только каменщиков, а привозить своих архитекторов! И нам известно имя даже последнего архитектора, который сюда прибыл в Крым, чтобы осмотреть все фортификационные сооружения, принадлежащие Генуе. Это 1473 год, Антонио Бонино — это вот последний архитектор, который сюда приехал. Он совершил объезд всех крепостей, и мы везде видим его рекомендации, которые были даны, в том числе, и в замке Тассили. Там стояла одна башня-донжон огромная, её начинают сразу же окружать в 1474 году ещё четырьмя башенками небольшими, то есть начинают дополнительно усиливать. Он даёт рекомендации об усилении этих фортификационных сооружений и особенно основания стен, где появляются талусы. Талус — это сопротивление к орудийным выстрелам.

Михаил Родин: А как это выглядит? Что такое талус?

Виктор Мыц: Талус в переводе с латыни это пята. Вот такой наклон в основание стены, и ядро, которое летело в основание стены, оно просто рикошетило. 

Михаил Родин: То есть, я так понимаю, по архитектуре здесь был микс такой: крепости, какие-то важные общественные здания, вроде церквей, они строились на итальянский манер, а всё, что попроще, что касается реальной жизни, они пользовались местными технологиями, местными формами.

Виктор Мыц: Местными формами. А вот уже они вносили свои компоненты. Как я уже сказал, это высокого очень качества каменные кладки. Почему? Потому что местное население как правило стены клало исключительно на глине. И османы, в том числе, когда появляются здесь, они также кладут на глине. Она более пластичная и даже при землетрясениях она не так трескается. Известковый раствор со временем застывает. Если начинает трясти, то начинает трескаться вся стена. 

Михаил Родин: Соответственно, приходилось перенимать опыт и разбавлять известковый раствор глиной? 

Виктор Мыц: Они чаще всего кладочный раствор использовали известковый.

Михаил Родин: Редко глину встречаете?

Виктор Мыц: Редко у генуэзцев. А вот у местных глина. Вот так мы отмечаем, дом построили генуэзцы для себя, генуэзский этот дом был, или этот дом построен для кого-то из местных. 

Михаил Родин: Посмотрите, мы говорим о таком тесном взаимодействии. Насколько такие кросскультурные связи здесь возникали часто? То есть могли быть, например, смешанные семьи итальянско-армянско-греческо-татарские? Они вообще жили отдельно , обособленным мирком, или смешанно?

Виктор Мыц: Нет, конечно же. Только вот в Чембало мы наблюдаем, что была латинская часть города и была греческая часть города. Но это вынужденная была мера из-за двух очень серьезных конфликтов, которые произошли между ними, когда генуэзцам пришлось отвоевывать Чембало и посылать сюда карательную большую экспедицию во главе с адмиралом Карло Ломеллини. Они отгородили в конце концов латинскую часть города.

Во всех этих городах, Кафа, Сугдея и Чембало, были цитадели. Цитадели, в которых размещалась чисто администрация латинская. Вот это там находилась лоджия, там находился дворец, в котором находился консул, где он принимал. Или донжон, в котором проживал консул, как, допустим, это было в Сугдее и в Чембало. Или вот латинская часть города была в Чембало, которая была отгорожена.

Большая же часть приезжающих торговцев, или, допустим, тех же охранников и стипендиариев, они проживали в общем-то смешанно с другим населением. Иногда мы знаем, например, по той же Кафе, в одном доме одновременно арендовали части дома генуэзец, армянин или грек, и даже татарин. И еврей даже иногда. То есть сколько основных групп, основных конфессий присутствует, вот так один дом и был разделён. То есть вот такой вот жесткой изоляции не было. Потом надо понимать, что уезжали сюда в основном молодые люди, и жизнь делала своё — они здесь себе покупали жен.

Михаил Родин: Покупали?

Виктор Мыц: Покупали, конечно. Как ещё? 

Михаил Родин: Как, дочь выкупали у отца? 

Виктор Мыц: Бывало и рабыню покупали. Вот один венецианец, например, в Тане купил Полину. Она была русская из Подолья. Он на ней женился, на своей рабыне. Она родила ему нескольких сыновей. Ему пришло время уезжать, он ей оставил 300 слитков серебра в банке, дом оставил. И когда её брат приехал и хотел забрать её туда, отвезти обратно, она воспротивилась возвращаться туда в Подолье, откуда её татары прихватили и продали здесь же.

Дело в том, что дети этих иностранцев, то ли генуэзцев, то ли венецианцев, получают документ о том, что их отец является либо генуэзцем, либо венецианцем, и, приехав в Геную или Венецию, они могли получить такие же гражданские права. Не мать, а дети. Это соответствующим образом оформлялось документально. Здесь монастыри играли определенную вполне роль. Почему? Потому что они старались своих детей воспитывать как латинян, католиков.

Михаил Родин: И, смотрите, соответственно, мы уже вкратце упоминули, тут не надо разворачивать, это большая отдельная тема по поводу того, как это всё закончилось. Пришли османы в 1475 году и просто грубой силой всё это захватили, повернули историю в другое русло. А всё-таки ушли генуэзцы. Здесь что-то осталось после этого итальянского и ощущение того, что они здесь были кроме архитектуры, которая постепенно разрушается с тех пор?

Виктор Мыц: Прежде всего, итальянцы, которые вынуждены были покинуть, их отсюда вывезли, из Кафы, например. Собрав всех итальянцев, они вывезли в Константинополь,  потом часть вернулась. Кто-то в Пере остался, кто-то разъехался, ведь из итальянцев также флорентийцы были, там были не только генуэзцы. Это такой конгломерат всё-таки латинский был. Они еще надеялись, что смогут вернуться, и даже был составлен заговор, в котором принял участие, например, и крымский хан Менгли Гирей. И сюда, в Крым, были посланы из Генуи два агента, которые проводили подготовительную работу, чтобы поднять антитурецкое восстание. Крымский хан был за них. Местное население — против турок, и только появление генуэзского флота в Чёрном море должно было быть сигналом к этому восстанию, но флот так и не появился. И, как один из историков, Гейт, написал: «И всё это растаяло в тумане благих пожеланий».

Тем не менее, они поначалу даже продолжали торговать и сюда попадают вещи. И нумизматические находки, и предметы есть, из Венеции в том числе, до XVI-XVII века. Потом постепенно это начинает исчезать. Вот этот разворот уже окончательный происходит в XVI-XVII веке. Когда уже закрываются эти порты для европейских судов. Здесь были поляки, они активно работали в этом направлении. И Львов становится торговой артерией, и через Львов в том числе армянские купцы вели торговлю с Крымом в том числе. 

Михаил Родин: То есть, и всё? И потом это всё растворилось, и следов присутствия итальянцев не осталось в культуре, в быту?

Виктор Мыц: Нет, почему. Как показывают письменные источники, не пожелали вообще вернуться, остались в Крыму 180 представителей. Здесь и на Тамани осталось 180 представителей аристократических семей Европы. Они были женаты на черкешенках, они не хотели вернуться домой, они остались здесь. Они жили, у них были дома, у них были семьи, они продолжали ещё в 17 веке быть католиками, но уже забыв, как это всё делается. И когда их один миссионер посещает, он пишет, что они совершенно всё забыли, они стали черкесами по сути своей.

Михаил Родин: Но сами они считали себя католиками итальянцами? 

Виктор Мыц: Да, итальянцами. И кладбища были, где по-итальянски было написано кто здесь похоронен: это семейства Дориа, Адорно — известные богатейшие люди. Ну, не захотели молодые люди, они университет закончили вместе с крымским ханом — он их был товарищем. Они здесь при нём и остались. Правда, они себя вели не всегда подобающим образом. Европейских послов, особенно польских, они почему-то вызывали на дуэль и убивали. Это были некоторые неудобства и осложнения на дипломатическом поприще. Вот такие были беспокойные ребята, они продолжали те традиции, которые были заложены ещё в студенческие, видимо, годы. В Крыму есть одно село Фоти-Сала, где как раз было такое одно поселение известное, подальше от Бахчисарая. Их отселил хан для того, чтобы они не устраивали драк и дуэлей. Вот там они и жили с черкешенками, например.

Михаил Родин: Отличная история.