ВЕРОНИКА МУРАШЁВА В «РОДИНЕ СЛОНОВ»

Когда и как погиб один из важнейших городов на Пути из варяг в греки? Подтверждают ли находки, сделанные в Гнёздовском археологическом комплексе, данные древнерусских летописей? Как археологам удаётся восстанавливать планировку ювелирных мастерских при помощи анализа плесени в почве?

О работе археологов на самом большом языческом кладбище Восточной Европы и одном из крупнейших городов Древней Руси — Гнёздове читайте в стенограмме эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, заведующей средневековым сектором отдела археологии Государственного исторического музея Вероникой Владиславовной Мурашовой.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, заведующей средневековым сектором отдела археологии Государственного исторического музея Вероникой Владиславовной Мурашовой.

М. Родин: Сегодня мы будем говорить об очень важном археологическом памятнике, который изучается уже больше сотни лет – о Гнёздово. Это с одной стороны загадочное место – мы не можем точно сказать, что там происходило, потому что очень мало летописных упоминаний, а с другой стороны этот памятник хорошо иллюстрирует то, что описано в летописях. Мы можем видеть вещественные доказательства того, что существовал путь «из Варяг в Греки», возможно, усиливалась княжеская власть, видим, какую роль скандинавы играли на Руси.

Расскажите в двух словах – что это такое, где находится и какую роль играет в археологии.

В. Мурашова: Грандиозный Гнёздовский археологический комплекс находится рядом с современным городом Смоленском. Пожалуй, это самый крупный памятник эпохи образования древнерусского государства. Его масштаб определяется тем, что он расположен вдоль Днепра на протяжении целых пяти километров. Площадь достигает 30 гектар. Для этого времени колоссальное поселение.

Кроме того, мы всегда говорим, что Гнёздово это крупнейшее из сохранившихся языческое кладбище средневековой Европы. Там в начале XX века насчитывалось 4-5 тысяч курганов. Это действительно крупнейший памятник из сохранившихся не только у нас, но и на территории всей Европы. Связано это не с тем, что здесь был самый большой город всех времен и народов, просто этому месту, как памятнику археологии, страшно повезло. Все другие города этой эпохи, самой ранней в нашей истории, по сути дела сами себя съели. Например, Киев, о котором мы знаем гораздо больше из письменных источников, до сих пор существует на том же самом месте. Что это означает? То, что более древние памятники, более древние фрагменты культурного слоя были потом уничтожены самим же городом. Языческое кладбище Киева сохранилось в значительно меньшей степени, чем гнёздовское. А гнёздовскому повезло.

М. Родин: В Киеве люди жили на одном и том же месте много веков, постоянно строили, перестраивали, распахивали – уничтожали свою историю.

В. Мурашова: Да, конечно. И более того, погребальные памятники языческой поры были возможно намеренно уничтожены уже в раннехристианскую эпоху.

Почему Гнёздово, этот грандиозный по тем временам город, прекратило своё существование, мы до сих пор точно сказать не можем. Я, чисто по-человечески, не могу себе это представить и не могу понять, не смотря на то, что много лет там работаю. Всё время пытаюсь себе представить, как в один прекрасный день жители этого города, как птицы снялись и исчезли в неизвестном направлении. Почему это произошло, мне до сих пор непонятно.

Конечно, какие-то элементы жизни сохранялись на этой территории и в XII-XIII веках, но далеко не в тех масштабах. Деревня там и сейчас живёт – Гнёздово, от неё и памятник так называется.

М. Родин: Важно понимать, что Гнёздово – название современной деревни и в древности город так не называли.

В. Мурашова: И эта современная деревня успешно этот памятник уничтожает, потому что она живёт на этом памятнике. В курганах строятся погреба, это очень удобно. На культурном слое вырастают дачи, и, к сожалению, всё время происходят страшные разрушения культурного объекта, от чего нам, исследователям, очень больно. Кроме того, Гнёздово очень популярно в узких кругах. Множество прекрасных находок притягивают чёрных археологов, их поток – тоже наша проблема.

Памятник начал исследоваться в 70-е годы XIX века, это была заря российской археологии. Найден он был случайно, при прокладке железной дороги, которая пролегла ровно посередине городища – сердца и ядра этого памятника, и испортила раз и навсегда центральное поселение. Часть курганов тоже была повреждена в процессе прокладки железной дороги. Тогда же был найден клад – первая находка в Гнёздово и по «закону бутерброда» эта случайная находка была самой лучшей и самой эффектной за все полтора века исследования Гнёздова.

Этот грандиозный клад хранится в Эрмитаже, он состоит из большого количества серебряных украшений. Прежде всего, это массивные шейные гривны – такие обручи, которые были не только женским, но и мужским украшением. Масса разнообразных подвесок, в общем – множество серебряной роскоши.

Поговорим об эпохе. Это самый начальный этап русской истории, этап, которому посвящена огромная литература и до сих пор нет единой трактовки этого периода. Существует масса прелюбопытнейших концепций. Во-первых это связано с тем, что письменных источников об этом периоде у нас совсем немного. Прежде всего, это начальная русская летопись — «Повесть временных лет», которую мы все знаем с детства, потому-что в школе мы учим все события начальной истории именно по этому памятнику.

Однако это не единственный источник, есть ещё «Новгородская Первая летопись младшего извода», которая даёт немного другую канву начального периода. Кроме этого есть ещё различные упоминания в византийских, арабских и североевропейских источниках, но всё это такие лоскутки, из которых не так просто составить целостную картину. Как обычно, когда есть пазл из различных фрагментов, все связи между отсутствующими фрагментами позволяют различные интерпретации.

М. Родин: Надо сказать, что ПВЛ была написана на юге, в районе Киева скорее всего, а Новгородская летопись – на севере в Новгороде, и концентрировались они естественно на событиях, которые происходили вокруг этих двух центров, а не на том, что происходило где-то посередине, например в Смоленске.

В. Мурашова: Мы шутим, что «мать городов русских» это конечно Киев, но если искать, где же «отец», то это, наверное, наше Гнёздово.

Проблема заключается том, что между этими двумя главными историческими памятниками есть противоречие в хронологической шкале. Начиная с Шахматова все историки придерживаются мнения, что Новгородская Первая летопись более достоверна и соответствует начальному преданию, но не смотря на это, в школе мы учим историю по другой версии – Повести временных лет. Поэтому порождается масса различных концепций относительно начальной русской истории. Например, есть целый ряд известий, которые упоминают некий загадочный русский каганат. Что это такое? Историки имеют разные мнения на эту тему. Возможно это вообще мифы, никакого русского каганата не существовало, были лишь случайные упоминания, которые в фантазии историков превратились в государство. Есть мнение, что этот каганат всё-таки был, причем в среднем Поднепровье – на территории Киева.

М. Родин: Это говорят арабские источники, если мне память не изменяет.

В. Мурашова: Нет, там разные источники. Прежде всего, это Бертинские анналы, которые говорят о том, что представители русского кагана прибыли ко двору Людовика Благочестивого и представились послами от кагана росов, но когда их стали пытать, оказалось, что они вполне себе шведы. В связи с этим есть концепция, что Русский каганат находился на территории современной Старой Ладоги, которая была его центром. Таким образом, есть представления, что первейшее государство находилось на севере, или в среднем Поднепровье, в районе Киева, или его вообще не было.

М. Родин: Или, как говорила в этой студии Ирина Александровна Мельникова, этих прото-государств и каганов могло быть столько, что мы и не представляем, разные «Рюрики» ходили туда-сюда, но поскольку мы не знаем письменных источников, нам трудно судить. Точнее мы знаем только про одного Рюрика – который выжил в этой конкурентной борьбе.

В. Мурашова: И то далеко не все считают, что это достоверный персонаж. Но тем не менее, мы любим считать от него начало Рюриковичей – первой нашей правящей династии.

На фоне канвы начальной русской истории есть археологические источники. Что это такое? Как у нас принято говорить, археологические источники никогда не врут. Тем не менее, заставить их говорить – непростая задача. Всё, с чем мы имеем дело, это так сказать, тени прошлого. Если мы исследуем поселение, и если там не сохраняется древесина, то только человек со специальным образованием и очень богатой фантазией может представить себе, что эти пятна и ямы, это следы каких-то построек. Представьте себе кино в обратном порядке. То, что мы видим, это финал, это пух и прах, а мы должны раскрутить этот тлен и угли, следы пожаров, в дворцы и постройки. И попытаться представить себе, как они сменяли друг друга и что это было.

М. Родин: Мне кажется, вы сейчас очень критично высказываетесь о стратиграфии и прочих археологических методах.

В. Мурашова: Я просто много имею с ними дело и хорошо знаю, что это такое.

Тем не менее, не смотря на то, что это тени, это тени теней, это позволяет нам делать реконструкции. Может быть вы будете смеяться, но полторы сотни лет изучения этого памятника все равно не дали нам ответа на главный вопрос. Когда появилось Гнёздово? Что это было? Когда погибло и почему? Однозначных ответов на эти вопросы до сих пор нет.

М. Родин: Давайте просто перечислим данные и их интерпретации, которые у нас есть.

В. Мурашова: Давайте начнём с того, что мы можем точно утверждать.

На фоне всех поселений IX-X века, Гнёздово был очень крупный город или прото-городской центр.

Мы точно знаем, что это было торгово-ремесленное поселение, потому что мы находим многочисленные следы различных ремёсел. Прежде всего, это следы металлообработки: ювелирного дела и обработки чёрного металла. Мы знаем, какие ювелирные изделия производились на территории Гнёздова – это были украшения славянского облика и скандинавского облика.

Мы точно знаем, что на территории Гнёздова значительную часть населения составляли выходцы с территории Скандинавии. Это точно документируется погребальным обрядом, который был подробно проанализирован. Дело в том, что скандинавская материальная культура очень яркая и очень хорошо вычленяется. Элементы скандинавского погребального обряда тоже хорошо известны, и тоже прекрасно вычленяются. Поэтому было примерно подсчитано, что не менее четверти населения Гнёздова составляли выходцы с территории Скандинавии. Это, конечно, породило восторги приверженцев норманнской теории.

М. Родин: Спор норманистов и антинорманистов, как мы знаем, сейчас уже не очень научный. Давайте не будем о нём.

В. Мурашова: Да, хотя это и страшно увлекательно, конечно. Я вам честно скажу, что все люди, которые занимались изучением Гнёздова, они конечно норманисты.

М. Родин: Это ярлык, который я не хотел бы использовать, потому что под норманизмом постоянно понимают совсем не то.

В. Мурашова: Хорошо-хорошо, не будем. Идеологическая подоснова совершенно не важна, мы точно знаем, что выходцы из Скандинавии проживали на территории Гнёздова в большом количестве. Более того, значительная часть элиты была составлена именно ими, потому что в самых больших курганах похоронены норманны. Это неопровержимо, так как об этом говорит вся материальная культура.

М. Родин: И, как я понимаю, всё говорит, что это были дружинники – богатое вооружение, и так далее?

В. Мурашова: Это спорный вопрос, был ли в Гнёздово собственный князь.

М. Родин: Давайте скажем мягче – это были воины.

В. Мурашова: Да, то, что это были воины, совершенно очевидно. Мы находим множество оружия, не только на территории некрополя, но и на поселении тоже.

Это – то, что мы знаем. Часть населения составляли скандинавы, это был крупный ремесленный центр, и мы точно знаем, что оно находилось на пути «из варяг в греки», потому что кроме скандинавских артефактов мы находим свидетельства непосредственных связей Гнёздова с территорией Византии. Не смотря на то, что мы знаем, что то, что для представителей варварской периферии Европы, к которой мы относим и Скандинавию и Древнюю Русь, было в Византии предметом вожделения, обычно не сохраняется. Это в первую очередь вино, это драгоценные ткани. У нас, конечно, есть фрагменты этих драгоценных тканей, но как правило такие вещи не сохраняются. Самый лучший наряд, который сохранился, это целое шелковое, парчовое платье, которое не так давно было отреставрировано. Оно оказалось китайским, а вовсе не византийским. Это тоже удивительно, ведь китайские товары, получается, проникали на нашу территорию.

М. Родин: Я думаю, что через арабские страны?

В. Мурашова: Через Великий Шелковый путь, но точно, конечно, невозможно назвать механизм попадания.

М. Родин: Он мог и через Византию сделать крюк?

В. Мурашова: Не спорю, вполне могло быть.

От вина у нас остались черепки византийских амфор, возможно в них поставляли еще и оливковое масло. Надо сказать, что вино поставлялось не только для пития и веселия, но возможно и для церковных нужд, поскольку в конце X века христианство начинает довольно активно распространяться ещё до его официального принятия. У нас есть несколько погребений, одно из них выставлено в экспозиции Исторического музея и датируется серединой X века. Это женское погребение, в составе инвентаря которого есть христианский крестик и многочисленные свечи. Оттуда же происходит и упомянутое китайское платье. Свечи считаются свидетельством христианизации, и, кроме того, даже на территории поселения было найдено несколько крестов-мощевиков – энколпионов. Совокупность фактов говорит о том, что вероятно там уже была христианская община.

Кстати, мы как-то обходим очень важный вопрос: что это было? Как называлось это место в IX-X веке? Это болезненный вопрос, и время от времени он обостряется.

М. Родин: И есть связь с современным Смоленском.

В. Мурашова: На самом деле практически все многочисленные исследователи, связанные с Гнёздовым, считают, что древний Смоленск находился именно на территории Гнёздова. Аргумент здесь очень простой, Гнёздово – это грандиозный город. Если на территории современного Смоленска и есть какие-то следы, более ранние, чем вторая половина XI века – время, начиная с которого мы с уверенностью можем говорить о непрерывном существовании этого города на современном месте, то эти фрагменты жизни несравнимы по масштабам с тем колоссальным сохранившимся прекрасным городом, который мы фиксируем в Гнёздово. И по масштабам Гнёздово для того времени соотносимо с Киевом, с Рюриковым городищем, с ранним Новгородом, с Черниговом, то есть с теми достоверными летописными городами, о которых мы знаем по письменным источникам. Так что, в принципе, все исследователи этого места считают, что Гнёздово это и есть древний Смоленск.

М. Родин: Плюс, ещё ведь Олег по «Повести временных лет» в 882 году захватил Смоленск и поставил там своего человека.

В. Мурашова: Конечно, он там «град велик и мног людьми».

М. Родин: Это не похоже археологически на тот город, что под современным Смоленском? Понятно, что «Повесть Временных Лет» это плюс-минус километр по хронологии.

В. Мурашова: Конечно. Все эти даты, не смотря на то, что мы их любим, отмечаем юбилеи — 862 год и 882 год, всё равно мы должны понимать, что эти даты условны. Это, кстати, большая проблема.

Как мы говорим, Гнёздово – ключевой пункт на пути «из варяг в греки». Мне кажется, это ещё и ключевой пункт для решения многих вопросов в ранней русской истории.

862 год, это год всем известного призвания варягов. А 882 год, это Олег должен пройти мимо Смоленска, достичь Киева и коварством его захватить. Нам важно понять, когда появляется этот памятник, древний Смоленск. Если мы найдём там слои, которые мы сможем продатировать, скажем, 70-ми годами IX века, то Олегу будет что захватывать, будет о чём говорить. Будет город, который «велик и мног людьми». Тогда мы сможем доказать правдивость этих дат. Позволим школьникам изучать и запоминать именно эти даты. Если же мы обнаружим, что самые ранние материалы относятся, скажем, к 20-м годам X века, то никак не сможем опираться на летописные даты «Повести временных лет». Поэтому мне кажется, что наши археологические исследования невероятно актуальны для реконструкции начального этапа русской истории.

М. Родин: Давайте опустимся на землю и посмотрим на находки. Что найдено и о чём нам это говорит? Что мы знаем про инфраструктуру этого города, о его функционировании, зачем он был нужен и когда появился?

В. Мурашова: Я уже говорила – вопрос о том, когда он появился, для нас самый важный и до сих пор не решенный. Понимаете, проблема датировок – одна из главных в археологии. Как мы датируем? Вот нашли что-то, и как мы будем датировать этот предмет или фрагмент культурного слоя?

Прежде всего, по набору предметов, которые там находятся. Поскольку на протяжении всей истории археологии выстроены хронологические шкалы, то если мы находим каменный топор, то мы понимаем – это относится к эпохе до средневековья.

М. Родин: Очень грубо вы объясняете процесс хронологии. Давайте к монетам перейдём, по ним поточнее будет.

В. Мурашова: Конечно, второе после типологических рядов артефактов, это нумизматические находки. У нас их много. Наверное, стоит упомянуть, что собственные монеты на территории Восточной Европы в этот период не чеканили. Пользовались арабским серебром, которое тоже было одним из важнейших предметов вожделения нарождающейся варварской элиты, как Северной, так и Восточной Европы, то есть викингов, варягов и древнерусской элиты. Собственно и государство формировалось вдоль торговых путей, направленных как в сторону Византии – «из варяг в греки», так и в сторону Арабского халифата, откуда вывозили серебро. Таким образом, основной датирующий нумизматический материал – это арабские монеты дирхемы. Они прекрасно подходят для этого, потому что там есть год и место чеканки. Но, как вы понимаете, монеты могли долго использоваться и быть в обращении, поэтому если мы находим монету VIII века, такие случаи бывают довольно часто, например монеты Гаруна аль Рашида. Но они могут сочетаться с монетами начала X века, поэтому считается, что ранние монеты не могут быть аргументом для ранней датировки. Кроме того, есть и византийские монеты, но они малочисленны, и в торговых оборотах не играли практически никакой роли. Вероятно, они были сувенирами или дарами, результатами связей с Византийской империей.

Кроме вещевого материала, есть ещё масса способов датирования. Для археологии важнейший из них – радиоуглеродное датирование, но этот метод дает изрядный разброс дат. Поэтому те многочисленные даты, которые мы получили, говорят о том, что мы относимся к эпохе викингов, что мы в сущности знали и до этого. Но не так давно наша экспедиция Археологического музея начала исследования на затапливаемой ныне пойменной части поселения, которая раньше вообще считалась необитаемой в Гнёздовское время. Там, на этой замечательной территории, мы обнаружили фрагменты так называемого «мокрого слоя», в котором сохраняется древесина. Мы, конечно, стали страшно надеяться, что наконец-то получим материал для дендрохронологического анализа, потому что на самом деле, для Средневековья это единственный возможный точный метод датирования. Дендрохронологический анализ позволяет нам получить так называемую «порубочную дату» — дату, когда срубили это дерево, до года. А основаны наши дендрохронологические шкалы на новгородском материале. Построены они были в середине XX века, и они достаточно надёжны. Тут возникает масса исследовательских проблем. Во-первых, Новгород и Смоленск находятся в разных климатических зонах, на это мы всё время должны делать скидку. Самым лучшим было бы создать свою собственную дендрохронологическую шкалу, но она должна на что-то опереться. Поэтому сейчас мы всеми силами пытаемся создать такую шкалу, основанную на точном радиоуглеродном датировании десятигодичных пачек древесных колец. Мы берём одно дерево, пилим его на кластеры по 10 годичных колец, датируем каждый из этих кластеров и после этого по специальной программе вычисляется порубочная дата. И вот пока мы у истоков создания нашей собственной дендрохронологической шкалы. Для того, чтобы её создать, нужно сделать очень много анализов, это связано с финансовыми проблемами, поскольку анализ очень дорогой.

М. Родин: Получается, вы совмещаете радиоуглеродный анализ и дендрохронологию.

В. Мурашова: По тем древесным образцам, которые у нас есть, можно построить дендрограмму – специальный график, который говорит о динамике изменения толщины древесных колец. Но дендрограмма не даёт даты. А дату мы пытаемся получить, продатировав каждый древесный образец помногу дат, которые специальным математическим аппаратом при наличии многих дат из одного образца, могут дать нам вожделенную «порубочную дату».

М. Родин: Соответственно, это большое количество дат от одного образца, зависит от того, что дерево долго жило? Родилось, условно, в 860 г., а погибло через 50 лет.

В. Мурашова: Пятьдесят лет – это очень маленький возраст для дерева. Лучше, когда оно прожило больше ста лет, поэтому каждый год мы начинаем работу в надежде найти мощные древесные остатки.

М. Родин: Какая у нас есть достоверная самая ранняя дата? Абстрактно, рубеж IХ-Х вв?

В. Мурашова: Нет такой даты. Пока мы получили разрозненные результаты по отдельным древесным кольцам, которые не дали ни одной точной даты. Сейчас у нас в процессе обработки большое количество образцов, я надеюсь на получение хоть какого-то результата. Сейчас я не готова говорить о девятом или десятом веке. Не хочется создавать сенсацию, которую потом придётся опровергать.

М. Родин: Хочется поговорить о функционале, о тех вещах, которые позволяют утверждать, что это было торговое поселение. Почему мы говорим, что там обслуживались суда, что было какое-то производство? Что мы знаем о функционировании этого города?

В. Мурашова: О том, что это был крупный ремесленный центр, мы знаем, потому что мы находим ремесленные мастерские, где производили украшения самого разного облика. Дело в том, что мода существовала всегда, и именно в этот период появляется первая элитарная мода, первый так называемый женский убор. Он очень красивый, это серебряные украшения тончайшей работы, с зернью, сканью. Это ещё античные традиции, которые приходят к нам, наверное, через южных и западных славян, и на территории восточной Европы появляется этот роскошный убор, который находят в составе кладов.

У нас есть точные данные о том, что часть этих украшений была произведена в Гнёздово, потому что мы находим производственные остатки. Это тигли для выплавки драгоценных металлов, серебряные капельки на которых видны невооруженным взглядом, кроме того, были сделаны целые серии анализов. Известно, что там производились украшения скандинавского облика, так как есть фрагменты литейных форм, которые об этом свидетельствуют. Также есть следы железоделательного производства. Я так рассказываю, что наверное представляются какие-то шикарные ювелирные или кузнечные мастерские, а на самом деле это ямы, пятна в слоях, развалы камней, информацию в которых мы зачастую умудряемся прочитать с помощью естественнонаучных методов. Например, мы нашли очаг. Очевидно, там производилась ювелирная продукция, а около очага была яма, назначение которой было не очень понятно, но есть некое представление о приочажных ямах. Для современного человека, который играет в компьютерные игры, совершенно непонятно что это. Так вот, мы сделали анализы на состав плесени на территории этого участка. Стоит сказать, что плесени как гурманы, разные плесени любят разные продукты. Оказалось, что именно в этой приочажной яме были плесени, которые любят кожу и мех. Это нам позволило предположить, что именно там располагались мехи, которые делались из кожи. Мы смогли представить процесс этого ювелирного производства.

М. Родин: Вот очаг, где что-то разогревается, а через стеночку мехи, которые раздувают огонь.

В. Мурашова: Да, и это нам дали понять именно плесени – микологический анализ. Кроме этого, поскольку мы точно знаем, что Гнёздово – ключевой пункт на пути «из варяг в греки», всегда очень хотелось найти следы какой-то портовой деятельности, обслуживания судов. Именно исследования пойменной части поселения, которые начались не так давно, позволили нам примерно представить себе, как было устроено портовое хозяйство. Мы пока делаем первые шаги в этом направлении. Оказалось, что небольшое озеро, которое расположено в пойменной части на территории поселения, было, вероятно, использовано как внутренняя гавань. На берегу этого озерца в позапрошлом году мы исследовали некую странную канаву, которую мы интерпретировали как сухой док для вытаскивания судёнышек, которые плавали по Днепру. Именно в заполнении этой канавы были найдены корабельные детали. Было найдено два весла, две уключины, деталь, вероятно интерпретируемая как основа для мачты – степс.

Дело в том, что до этого у нас были только косвенные следы корабельного и судоремонтного дела, которые состояли в большом количестве корабельных заклёпок. Такие заклёпки – признак северного кораблестроения, клинкерной системы, когда корпус корабля составлялся из досок, получал замечательную гибкость, и эти доски скреплялись специальными заклёпками. Возможно, на нашей территории, поскольку об этом упоминает византийский император Константин Багрянородный, основу этих кораблей составляли долблёные корпусы, на которые нашивались доски. Кроме заклёпок у нас есть удивительное свидетельство: были исследованы споро-пыльцевые отложения, которые показали, что в составе этой пыльцевой колонки огромное количество зёрен конопли, которое скорее всего свидетельствует о производстве корабельных верёвок и канатов. Это очень свойственно для поселений эпохи викингов, которые были знатными корабелами.

Обнаружение деталей кораблей для нас было чудом, поскольку вы представляете себе пятна и тени, а потом из этих пятен появляются реальные деревянные предметы, это просто счастье, чудо и слёзы восторга. Вероятно, эти первые корабельные детали относятся к самому раннему периоду, который я пока боюсь датировать, поскольку они залегают в самом низу культурных отложений.

Что можно ещё сказать по археологическим данным об истории Гнёздова. Есть у нас следы отдельных пожаров, на одном участке нам удалось зафиксировать такой довольно мощный пожарный слой, который разрушил одну из ювелирных мастерских. Этот слой пожара и разрушения был перекрыт довольно мощным слоем песка, после чего были возведены новые строения. После этой катастрофы и нивелировки поверхности, появляются новые элементы в материальной культуре, прежде всего в составе посуды, а также отдельные предметы, которые тоже нам говорят о том, что возможно (со скидкой на фантазию исследователей), Гнёздово попадает в более жёсткую орбиту Киева. Это происходит в середине X века, этот слой удалось датировать по материальным остаткам.

М. Родин: Может быть, я сделаю совсем смелое предположение, но если мне не изменяет память, то примерно в это время Ольга начала завинчивать гайки, устраивать систему погостов – мест сбора дани.

В. Мурашова: Конечно, хочется пофантазировать, что это было именно так, тем более что это не противоречит никаким другим обстоятельствам. Кроме того, на эту эпоху, середину X века, попадает выпадение кладов. Хотя клады – тоже загадочная вещь. Не очень понятно, почему их закапывали, но наши бытовые представления говорят о том, что скорее всего в минуту опасности закапывали богатства чтобы спрятать, а потом, раз они остались, значит их не вытащили, значит беда была существенная. Тем более, что это всё на территории поселения. Сейчас насчитывается 12-13 кладов на территории Гнёздово, это очень много. При этом во время стационарных раскопок найдена значительно меньшая часть, чем случайные находки. Клады – странная вещь, так просто в руки не даются.

М. Родин: Получается, кто-то туда пришёл, навёл порядок, установил свою администрацию.

В. Мурашова: Мне кажется, было именно так. Что-то резко меняется в середине X века, и после этого наступает период максимального расцвета города. Он занимает максимальную площадь, слой второй половины X века невероятно насыщен находками. Начинают появляться находки, связанные с христианизацией. Например, у нас в культурном слое был найден замечательный крест-энколпион (мощевик). Он провинциально-византийский, с территории Болгарии вероятно. Это неудивительно, поскольку мы знаем, что в эту эпоху были тесные контакты, да и письменность наша тоже связана с болгарской территорией. Каждый год какие-нибудь удивительные находки бывают. Казалось бы, сколько лет работаешь, и всё равно что-то совершенно неожиданное.

М. Родин: Поэтому я вас и позвал в эфир. Человека, который там копает и руководит раскопками, а не школьного учителя истории, который может рассказать в общих чертах про княгиню Ольгу.

В. Мурашова: Два года назад были найдены два нехитрых предмета, два железных стерженька, которые при ближайшем рассмотрении оказались писалами. Дело в том, что писала – это обычная находка для Новгорода, а в Гнёздово их ни разу не встречалось.

Представьте себе, что это точно вторая половина X века. Всё, что у нас находится в Новгороде, это рубеж X-XI века. По сути дела, это одно из самых ранних свидетельств распространения письменности. Скорее всего, это тоже связано с распространением христианства, потому что писала, они же стилосы, существовали ещё с античных времён, и в основном использовались для писания по восковым табличкам. Это тоже книжная традиция, пришедшая через Византию, или провинциальные византийские территории, такие как Болгария. Если мы выстраиваем вехи истории древнего Смоленска-Гнёздово, то можно сказать, что христианство туда попадает до официального принятия, и письменность там появляется, судя по нашим позапрошлогодним писалам, тоже, скорее всего, во второй половине X века, хотя я не могу точно датировать эти находки. Может быть до принятия христианства, может быть сразу после. В любом случае это чрезвычайно любопытная находка.

Чем кончилась вся эта история? Тоже ужасно спорный вопрос. Как я уже говорила, я не могу себе представить не катастрофического конца Гнёздова.

М. Родин: Это случилось в начале XI века, я полагаю?

В. Мурашова: Вероятно да. Это всё тоже вопрос получения и анализа огромных серий радиоуглеродных дат. И, честно говоря, вопрос финансовый.

Есть и другая ужасно любопытная проблема. Дело в том, что нумизматический материал, арабское серебро, попадается самое позднее 60-х годов X века, а, по-моему, 70-х практически нет. Есть какое-то количество предметов, которые мы традиционно датируем началом XI века, но датировки предметов не всегда точны.

Поэтому момент гибели Гнёздова и его причины тоже пока остаются загадками. Это ужасно интересно – пытаться понять, почему и когда погиб один из крупнейших городов Древней Руси.

М. Родин: А есть слои, которые помогают показать, что это было именно трагическое событие – пожарища, разрушение?

В. Мурашова: Конечно, мы постоянно находим следы пожаров, но есть проблема – финальный слой, он всегда сохраняется не лучшим образом. На террасной территории шла распашка, поэтому финальный слой там просто не сохранился. На территории пойменной части, которую исторический музей изучает, это просто подарок, потому что слои гнёздовского времени перекрыты отложениями Днепра, мощность которых достигает трех метров и там всё законсервировалось как под одеялом, никакой чёрный археолог не доберётся. Но там другая проблема: хотя всё это потом было перекрыто речными отложениями, которые прекрасно всё запечатали, но Днепр и размывал эти верхние слои. Что я могу сказать, так это то, что они очень насыщены находками. Мне трудно себе представить, что человек случайно потерял большой крест-энколпион и не нашёл его потом. Ведь это очень значимая вещь. И насыщенность находками, как мне кажется, говорит о некоторых неприятностях, которые настали в конце истории этого города.

М. Родин: Археологи не любят то, что я сейчас делаю, но хочется подтянуть письменные источники. Начало XI века это междоусобицы между сыновьями Владимира, началась битва по всей Руси.

В. Мурашова: Не исключено, что именно в процессе этой смуты что-то произошло. Хотя всё равно, мне трудно представить, почему город даже не переехал на место нынешнего Смоленска, а там тоже развивалось какое-то поселение, и вероятно туда перетекло имя и часть жителей. Но это всё на уровне гипотез. Ждём нового полевого сезона.