Иван Зайцев в «Родине слонов»

Как получилось, что араканцы построили города и создали цивилизацию, но мы всё равно не знаем, что это был за народ, откуда пришёл и на каком языке говорил? Что заставило араканские царства отказаться от своей культуры в пользу бирманской и при чём тут Делийский султанат? Смогут ли историки разобраться в бурной истории династических кризисов Аракана?

Продолжаем разбираться в истории средневековой Мьянмы с аспирантом Института стран Азии и Африки МГУ им. М. В. Ломоносова Иваном Алексеевичем Зайцевым.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с аспирантом Института стран Азии и Африки МГУ им. М. В. Ломоносова Иваном Алексеевичем Зайцевым.

Область интересов Ивана Зайцева – политическая и социально-экономическая история средневековой Бирмы XI—XV вв. Осуществляет исследование памятников эпиграфики на древнебирманском языке, также памятников эпиграфики на санскрите и пали из Бирмы и Камбоджи.

М. Родин: Может ли быть такое, что народ целые столетия принадлежал одной цивилизации и культуре, а потом раз – и перешёл в другую? А как же заветы предков? Я уже представляю, как некоторые из вас говорят: «Ну понятно, глобализация, тлетворное влияние Запада! То ли дело раньше, то ли дело регионы, где всегда ценили традиционные ценности, где тысячелетиями ничего не менялось, например, Юго-Восточная Азия». Но вообще-то я сейчас и говорю про Юго-Восточную Азию и про те события, которые произошли в средневековой Мьянме.

В предыдущей программе с Иваном Зайцевым мы обсуждали государства пью, которые тесно контактировали с Китаем и были частью Юго-Восточной Азии. А буквально за горкой в это же время существовали араканские царства, которые находились в тесных контактах с Индией и были частью этого мира. Культура, религия, развитая городская цивилизация. А потом – бирманизация. И вот араканские царства уже принадлежат другой культуре. Как это произошло – сегодня нам расскажет Иван Зайцев.

Аракан находится западнее Пью. Я правильно понимаю, что география играет очень важную роль в том, что это – отдельный регион?

И. Зайцев: Да, вы абсолютно правы. Когда мы смотрим на историю пью, на историю географического региона Верхней Бирмы, возникает вопрос: что же происходило в соседних регионах современной Республики Союз Мьянма, какие там были тенденции, были ли они похожи на ту урбанистическую культуру, о которой мы говорили в прошлый раз?

Регионов, заслуживающих внимания специалистов, у нас два. Это юго-запад, юг и юго-восток. Юго-западный регион, современный Аракан, это та тема, которой мы посвящаем сегодня нашу беседу.

Аракан отделён от основной части Бирмы, бассейна реки Иравади, хребтом Ракхайн-Йома, Араканские горы. Аракан имеет прямой выход к морскому побережью. На такой территории в тропическом климате Юго-Восточной Азии уровень осадков заметно выше, чем в реалиях Верхней Бирмы. Я встречал такие данные: на этой территории может выпадать около 500 см дождевых осадков в год. Что заставляет жителей применять определённые технологии, преимущественно связанные с ирригацией.

М. Родин: Там, где жили пью, джунглей нет. А в этом регионе, близком к морю, отделённом горами, находящемся с наветренной стороны, растут джунгли.

И. Зайцев: Конечно. Там довольно лесистая местность. Лес начинается уже в предгорьях Ракхайн-Йома. Леса труднопроходимые.

Как мне кажется, такого рода географические характеристики способствовали созданию как определённой экологической, так и политической системы, отдельной как от современной, так и исторической Верхней Бирмы.

Аракан, как часть побережья юго-запада современной Мьянмы, тянется вдоль моря примерно 640 км. Что делает его крайне выгодной точкой для возможных мореплавателей, для возможностей пережидания в этом регионе муссонных ветров. Это регион, ориентированный на международную торговлю.

Этот регион служит своеобразным противоречивым маркером дифференциации Юго-Восточной Азии как региона. Когда мы со студентами приступаем к изучению истории Юго-Восточной Азии, мы всегда затрагиваем вопросы, что нужно понимать под Юго-Восточной Азией, какие существуют исторические, социолингвистические, географические и политические критерии по его выделению. И история Аракана – замечательный пример того, каким образом, казалось бы, географическая часть Юго-Восточной Азии исторически к Юго-Восточной Азии не совсем относится: она в большей степени относится к Южной Азии. Это произошло благодаря той экосистеме, о которой мы только что поговорили.

М. Родин: То есть несмотря на то, что Аракан находился в Индокитае, через море он был ближе к Индии.

И. Зайцев: Конечно. На территории самой западной части Аракана гор, как таковых, нет. И исторический регион Аракан имеет прямой выход к другому историческому региону, известному в истории как Бенгалия. Не в современных границах республики Бангладеш, а в её огромном историческом значении. И история Аракана рассматривается, как составная часть широкого исторического региона Бенгалия.

И в первую очередь специалисты по истории Аракана должны являться не столько специалистами по Юго-Восточной Азии, сколько специалистами по Южной Азии. Это обуславливается спецификой источников. Эпиграфические и ряд археологических памятников на территории Аракана имеют прямые связи со своими бенгальскими аналогами. Это касается языка, санскрита. Были и палийские памятники. Это касается шрифтов: на территории Аракана мы наблюдаем колоссальное обилие индийских шрифтов, таких, как сидхаматрика, шрифт, относящийся к северо-восточной ветви позднего брахми, распространённого на территории северо-восточной Индии и в Бенгалии. Есть памятники на деванагари. Существуют санскритские памятники, записанные на своём специфическом араканском шрифте. Этот шрифт встречается только в Аракане, но нигде ещё.

Обилие таких памятников само по себе заставляет включать Аракан в географические, политические и исторические рамки широкого региона Южной Азии, а точнее его части, именуемой Бенгалией.

Но такая ситуация продолжается далеко не всегда. И эпоха отнесения Аракана к Южной Азии, пожалуй, заканчивается где-то в XIV-XV вв. Я называю этот процесс бирманизацией Аракана. В ходе его на территории Аракана появляются первые письменные эпиграфические памятники, записанные на араканском диалекте бирманского языка. Они характеризуют религиозные дарения и некоторые события политической истории. До XIV-XV века мы относим Аракан к Южной Азии, а после процесса его бирманизации он является составной частью региона Юго-Восточной Азии, поскольку на территории части этого материка появляются памятники, записанные письменностью той этнической группы, которая действительно принадлежит к региону Юго-Восточной Азии. Речь идёт о бирманцах.

М. Родин: Мы сегодня будем говорить о периоде до бирманизации. Какой язык записывала араканская письменность?

И. Зайцев: Все эпиграфические памятники, расположенные на территории Аракана, записаны или на санскрите, или на т.н. гибридном буддийском санскрите. Это санскрит с использованием элементов как санскрита, так и пали, характерный для записи определённых буддийских сочинений. Применительно к периоду, о котором мы сегодня будем говорить, у нас нет ни одного текста ни на «древнеараканском» языке, ни на араканском диалекте современного бирманского языка.

Кто же населял Аракан? Здесь возникает немало вопросов. Сказать однозначно, кто такие древние араканцы, нельзя, поскольку мы не имеем прямых свидетельств их письменности, языка и иных атрибутов. С точки зрения араканских летописей, составленных существенно позднее периода, о котором мы говорим, и некоторых фольклорных источников, считается, что территорию Аракана до нашей эры заселили знаменитые индоарии. Индоарии являлись своеобразными потомками древних араканцев. Они построили замечательные археологические памятники, города. И таким образом положили начало политической истории Аракана.

М. Родин: То есть санскрит мягко намекает на эту версию. Но санскрит мог быть языком просвещённой части общества, и не отражать этническую и языковую ситуацию региона.

И. Зайцев: Да, вы абсолютно правы. Санскрит – это язык межкультурной коммуникации. Своеобразный маркер принадлежности к этнической культуре. Кстати говоря, можно провести оределённые параллели. Когда мы говорим об истории Европы, о ранних университетах, учёные из разных европейских стран могли без проблем общаться, используя латынь. Она являлась международным средством коммуникации в научных сообществах средневековой Европы.

М. Родин: До XVIII века все основные научные труды написаны на латыни.

И. Зайцев: Санскрит в реалиях Южной, Юго-Восточной, Восточной и частично Средней Азии в какой-то степени играет ту же самую роль. И не только санскрит, но и близкие к нему языки, например, пали. Когда буддийские монахи с Мьянмы путешествовали на территорию современной Шри-Ланки, язык межконтактного общения, который они использовали – это пали, канонический язык буддизма Тхеравады. В такой ситуации санскрит не является маркером принадлежности к этнической традиции. Это некий тренд, характерный для исторического региона Южной и Юго-Восточной Азии.

Я бы хотел обратить внимание на знаменитую монографию известного санскритолога Шелдона Поллока «The Language of the Gods in the World of Men», «Язык богов в мире людей». Меня всегда поражало это название. Когда я несколько лет назад впервые прочёл эту книжку, она меня очень сильно вдохновила, и я решил посвятить своё время изучению санскрита. В этой книге Поллок отмечает своеобразный феномен санскритского космополиса: огромного мегаполиса, маркером принадлежности к сложной индийской культуре которого являлся санскрит.

С этой гипотезой связаны определённые противоречия. Но если мы идём по работе Поллока, мы рассматриваем это, как часть санскритского космополиса.

М. Родин: Мы можем сравнить это с церковнославянским языком, с латынью, которые объединяли в культурном смысле огромные этнически неоднородные территории. Но вы упомянули, что это одна из версий. Какая ещё есть версия о том, кто были эти араканцы?

И. Зайцев: Есть бирманская национально-историографическая точка зрения о том, что араканцы – это бирманцы, поскольку современные араканцы используют араканский диалект бирманского языка, для которого характерен такой лингвистический феномен, как озвончение. Например, некоторые звуки, такие, как «я», в араканском диалекте бирманского языка употребляются как «р». Звуки «р» для бирманского языка не очень характерны, но характерны для араканского диалекта.

Помимо этого, нельзя забывать о небольших этнических группах, которые могут встречаться на территории Аракана. В тот период времени, о котором мы говорим, они своей этнической письменности не имели. Она появилась несколько позже.

В целом ситуацию можно резюмировать таким образом: у нас есть исторический регион, в котором проживает индианизированное население, адаптировавшее реалии санскритского космополиса. Говорить об его этнической стороне сложно. Можно бесконечно дискутировать о том, являлись ли они сино-тибетцами, или, скажем, предками пью, или родственным пью народом. Являлись ли они родственным народом к монам? Мы этого сказать не можем. Нужны конкретные памятники письменности.

Что можно сказать о перспективе дальнейших возможных исследований? Это попытка изучения топонимов, которые встречаются в санскритских памятниках Аракана, и некоторых автохтонных имён, которые мы с вами разберём. Надо сказать, что они довольно сильно отличаются от санскрита.

Одно является точным, как мне кажется: сино-тибетцами они точно не являлись. Поскольку бирманцы тогда ещё не пришли на территорию Верхней Бирмы.

М. Родин: С каким народом мы здесь встречаемся в исторический период?

И. Зайцев: В обозримом нами историческом периоде мы имеем дело с урбанистической цивилизацией, которая по целому ряду параметров имеет значительное сходство с урбанистической культурой пью. Речь идёт об районе реки Каладан. Здесь были расположены два города, по датировке относящихся к периоду I тысячелетия н.э. Эти города у нас известны под названиями Dhanyawadi и Vesali.

Dhanyawadi – это араканское искажение палийского термина. «Wadi» — один из сортов риса, «dhanya» — некое богатство. «Город, богатый рисом», или «Сосуд для подаяния с рисом», если немного пофантазировать и привязать к культурному аспекту.

Vesali людям, увлекающимся историей буддизма, напоминает одно замечательное место. Vesali – одна из столиц Махаджанападов, город, который, по преданию, во время своих странствий по северо-восточной Индии посетил сам Гаутама Будда.

Феномен, связанный с копированием названий исторически значимых городов в историографии именуется транстопонимикой. Даже в истории России элементы транстопонимики присутствуют. Даже не столько в названиях, сколько в самих концептуальных идеях. Я думаю, большинство наших зрителей бывали в Ростове Великом Ярославской области, который фактически копирует знаменитый иерусалимский Храм Гроба Господня. Это тоже пример транстопонимики. Не в названии, но в своём фактическом значении.

Имея дело с этими городами, интерпретируя их археологическую материальную составляющую, а впоследствии и письменные источники, мы пытаемся реконструировать историю Аракана в указанный нами исторический период.

М. Родин: Чем эти города похожи на города пью и чем отличаются?

И. Зайцев: Они очень похожи. Это довольно крупные урбанистические центры, которые обнесены крепостными кирпичными стенами и имеют круглую форму.

М. Родин: И они такие же огромные, как города пью, где внутри стен находятся поля?

И. Зайцев: Да. Они были довольно крупными, хотя в некотором роде уступали пьюским политическим центрам. Города были круглой формы, обладали искусственным ирригационным сооружением, от которого велись небольшие каналы к реке Каладан.

Было наличие своеобразного внутреннего города. Он имел прямоугольное основание. Исходя из интерпретации археологических источников считается, что на территории внутреннего города располагался царский дворец и административные, хозяйственные постройки.

М. Родин: То есть это цитадель, если говорить в европейских терминах.

И. Зайцев: Да, в некотором роде на неё похоже. Окружать эту цитадель могли религиозные учреждения, символические постройки, которые строились как внутри городских стен, так и за ними. Рисоводство тоже было распространено как внутри городских стен, так и за их пределами. Так что по ряду материальных характеристик они действительно в какой-то степени похожи на города пью.

М. Родин: Мне понравилась такая деталь: если города пью обнесены стенами из кирпичной кладки с двух сторон, внутри забутованной всякими отходами строительного производства, то араканские города построены из цельнокирпичных стен. Нам это о чём-то говорит?

И. Зайцев: Это разные строительные техники, разные подходы при планировке городского пространства. На этом, пожалуй, всё. Если мы хотим узнать больше, необходимо сопоставлять араканскую урбанистическую традицию с синхронными памятниками исторического региона Бенгалия.

У пью своя автохтонная структура. Её можно сравнивать с другими культурами Юго-Восточной Азии, как Дваравати (совокупность урбанистических центров, расположенных на территории современного Таиланда), некоторыми городами юго-восточной части Индокитайского полуострова, и т.п. Мне кажется, упомянутые вами технологии – скорее следствие влияния древнебенгальской традиции.

М. Родин: Вы упомянули два араканских города. Мы в прошлый раз обсуждали, что раньше в историографии города пью считались столицами государства, перемещавшимися из одного города в другой. Здесь это что? Это отдельные независимые города-государства?

И. Зайцев: Поскольку у нас два урбанистических центра, стоит говорить об их определённой политической преемственности. В строгом смысле централизованного государства в европейском понимании быть не могло. Оно включало в себя определённые принципы, заложенные в политическом понимании раннесредневековой санскритской культуры. О ней мы говорили в течение прошлого эфира.

Что касается интерпретаций политических функций этих городов, то считается, что они были последовательными политическими центрами. Сначала власть присутствовала в Dhanyawadi, затем – в Vesali. Это определяется на основании надписи Анандачандры, текст которой не очень точно нам говорит, о каком конкретном городе идёт речь. Но считается, что так.

М. Родин: Насколько я понимаю, здесь ситуация с письменными источниками полегче, чем в случае с пью. Что это за источники и что они нам рассказывают?

И. Зайцев: Разумеется. Они посвящены своеобразному религиозному церемониальному символическому ритуалу совершения дарения буддийской монашеской общине-сангхе. Как правило, в спектр подаренных вещей могли включаться рисовые поля, необрабатываемые земли, какое-либо имущество: сосуды для подаяния, монашеские робы и многое другое. Это не ограничивалось буддизмом. Это присутствовало и в брахманских обществах. Совершение жертвоприношения, например, статуе Шивы или Вишну тоже довольно чётко документируется в эпиграфической традиции как Южной, так и Юго-Восточной Азии. Можно вспомнить ту же самую Бенгалию. Да и из Юго-Восточной Азии пример кхмеров тоже неплохой.

Также у нас есть надписи с высеченной на поверхности буддийской стихотворной строфой. Слова, сказанные в этой строфе, приписаны Будде в пересказе одного из его ближайших последователей-монахов. Называется эта строфа «Йе дхарма». Звучит она так:

У дхармы, у так называемого вселенского миропорядка, в котором мы все живём, есть определённые причины, которые указывают на то, почему происходят злые поступки, почему наш мир полон страдания. И есть некоторая возможность от этого избавиться. Об этом нам сказал великий аскет, то есть Будда. Такой смысл этого стиха, распространённого во многих буддийских странах Южной и Юго-Восточной Азии. Надписи с упоминаниями этого текста также присутствуют на территории региона, о котором мы говорим.

Присутствуют также и надписи, выполненные на языке и шрифте пью. Их, правда, немного.

И самый важный источник, на который нам надо обратить особое внимание – это знаменитая стела Анандачандры, высеченная, скорее всего, по приказу одноимённого правителя на огромной каменной стеле. Она украшена пирамидальным навершием. Текст высечен на поверхности трёх сторон: северной, южной, западной. Восточная часть остаётся невысеченной.

Надпись Анандачандры имеет важнейшее значение для исследования истории Аракана, поскольку она содержит перечень правителей Аракана, как легендарных, так и не столь легендарных, управлявших этими территориями. На основании интерпретаций надписей Анандачандры многие специалисты по истории Аракана выстраивают свои предположения и пишут свои исследовательские работы о политической истории этого сегментарного политического образования.

М. Родин: То есть это что-то вроде египетских надписей с перечнем фараонов?

И. Зайцев: В какой-то степени да.

Центральный сюжет надписи Анандачандры – совершение щедрого подношения как сангхе, так и сообществу брахманов царём Анандачандрой. Но этот эпизод занимает, наверное, 20 стихотворных двустиший и четверостиший, так называемых шлок или ануштубх, одну из распространённых форм записи текстов на санскрите в поэтическом жанре. Сам по себе текст состоит из 65 двустиший или четверостиший в зависимости от того, с каким типом мы имеем дело.

Чему посвящены остальные части текста? Они посвящены генеалогии правителей. Как легендарной, относящейся к древнеиндийской традиции пуран, которая берёт своё начало ещё со времён знаменитых эпических произведений «Рамаяна» и «Махабхарата», придавая легендарный облик генеалогической традиции многих правителей Южной Азии.

Впоследствии идут иные правители, которые не являются легендарными, и в какой-то степени их можно интерпретировать как исторические фигуры. И к исследованию их имён, систем описания в надписи, мне кажется, разумно приступить.  

М. Родин: Мне сначала хотелось бы разобрать в общих чертах этот источник. Он говорит нам о том, что мы имеем дело с монархическим обществом с династическим правлением. Что ещё мы можем понять про общество и его структуру? Например, когда там появились первые исторические правители? К какому времени приписаны первые легендарные?

И. Зайцев: Здесь ситуация интересная и крайне сложная, как это часто бывает в исследованиях многих памятников санскритской эпиграфики. Во-первых, этот текст не содержит никаких дат. Его интерпретация и предполагаемая датировка носит весьма спорный характер. Здесь нужно упомянуть фигуру первого санскритолога-исследователя Аракана Джонстона, который в 1944 г. опубликовал латинскую транслитерацию одной из сторон стелы Анандачандры, которая сохранилась лучше всего. Помимо неё он представил перевод. Перевод довольно неплохой, но есть некоторые моменты, которые я бы трактовал несколько иначе в силу двояких выражений некоторых санскритских терминов.

При работе с этим памятником у Джонстона возникает вопрос: каким образом его возможно датировать? В эпиграфике существует несколько способов датировки. Первый – палеографический способ. Мы исследуем систему написания определённых акшар и сопоставляем их с иными памятниками, к датировкам которых не возникает вопросов. Акшара – это своеобразный санскритский термин, который очень вульгарно можно перевести на русский язык, как «буква». Почему вульгарно? В русском языке термин «буква» не вызывает ни у кого никаких вопросов. Буква знаменуется конкретным графическим символом. Мы понимаем, что в букве заложено одно конкретное произношение. Это не слог. Санскрит, в отличие от русского языка, является слоговым письмом. Следовательно, в каждом конкретном символическом элементе мы имеем дело со слогом, как правило, открытым. Если мы хотим написать звук «к» в русском языке, мы используем конкретный символический элемент. Если в санскрите мы хотим посмотреть на букву «к», мы её рисуем, но понимаем, что это не звук, а открытый слог «ка», к которому можно добавить определённые подписные или надписные элементы и сделать некоторую огласовку, например «ку», «ки», дифтонг, допустим, «кау». Можно ещё добавить элементы и сделать закрытый слог. Например, «кам», и т.п. Акшара – символический элемент, знаменующий конкетный слог.

После сопоставления акшар Джонстоном было выдвинуто предположение о том, что эту надпись нужно датировать примерно VII-VIII вв. Почему? На основании сопоставления надписи Анандачандры с вроде бы синхронным с ней памятником, медной табличкой из Наланда, относящейся к правлению одного из правителей, Девачандры, если я не ошибаюсь, или Яджньядевы.

Казалось бы, можно было сопоставлять системы графического написания акшар между собой. Но это должно быть опубликовано соответствующим научным образом, представлена палеографическая таблица, в которой эти акшары должны быть сравнены. Джонстон посчитал, что этого делать не нужно, и никаких таблиц у нас нет. Поэтому датировка надписи Анандачандры по палеографии у нас держится на честном слове.

Второй важный элемент, который необходимо учитывать – это то, что довольно сложно сравнивать памятники Аракана с памятниками из Бенгалии в плане палеографии, поскольку в Бенгалии довольно распространённым источником являлись записи на медных табличках, т.н. «copper plates inscriptions». Но при нанесении текста на медную табличку использовалась одна технология, гравировка инталия, например. На камне – другая технология. Тоже может быть гравировка инталия, но всё-таки критерии подготовки резчиков должны быть другими. И сравнивать систему написания акшар между камнем и медной табличкой проблематично. В идеальном варианте нужно сравнивать камень с камнем, медь – с медью.

М. Родин: Просто потому, что символ на другом материале будет выглядеть по-другому.

И. Зайцев: Конечно. Но поскольку мы имеем дело с тем, что имеем, приходится исходить из определённых издержек.

Что ещё можно сказать о датировке Анандачандры? Там присутствует имя одного из правителей, царствовавших на острове Ланка. Звали его Silamegha. Считается, что этот правитель правил примерно в VIII веке. Анандачандра отправлял щедрые дары к его двору. И поскольку он правил в VIII веке, считается, что Анандачандра правил тогда же.

Исходя из такой довольно грубой датировки, в историографии у нас была принята соответствующая традиция датировки надписи Анандачандры и датировки правителей, которые правили. Дат, когда они правили, нет, но отражена информация, сколько лет они царствовали. Я хотел бы показать царский список из опубликованного издания с предполагаемыми датировками и именами правителей:

Таким образом, примерно уточнив датировку надписи Анандачандры, привязав его правление к VIII веку и вычитая из этой датировки конкретные хронологические диапазоны, мы получаем предполагаемую датировку его правления. Но надо сказать, что такой метод вызывает огромное количество вопросов.

М. Родин: Получается, там записано примерно 400 лет более-менее достоверной истории.

И. Зайцев: Да. Можно сейчас почитать источник в оригинале и разобраться, что же там написано. Пураническую генеалогию мы с вами пропустим, и сразу обратимся к интерпретации шлок № 19 и 20. «В последовавшую иную эпоху царствовал некий праведный (?) царь по имени Dven candra, — это араканское имя, скорее всего, автохтонное, которое не похоже на классические санскритские имена, — кто являлся владыкой над другими царями. Он, покорив сто одного правителя, словно праведный Бахушали, — один из царевичей царства Аванти, герой Махабхараты, — соединив крепостную стену и ров, сотворил город-сокровищницу». — Что касается города-сокровищницы, интерпретация санскритского термина двоякая. Что имеется в виду: город-сокровищница или сокровища города, сказать довольно сложно.

Что мы понимаем, исходя из интерпретации этого небольшого фрагмента? Здесь идёт сопоставление символического облика царя с одним из героев Махабхараты. Мы как минимум знаем, что идеи Махабхараты так или иначе циркулировали в культурном пространстве Аракана. И изощрённые в санскритской грамматике писцы, которые составляли этот текст, были осведомлены о сюжете Махабхараты, её героях. И конструировали генеалогическое древо правителей так, чтобы сравнивать конкретного героя с мифологическими героями из эпической поэмы.

Давайте посмотрим дальше. «Им был сотворён город, прекрасный словно небеса. Он величественно царствовал в течение пятидесяти пяти лет. Затем после него царствовал великий Raja candra на протяжении 22 лет и, обладая пониманием о небесном счастье, царь уходит в рай», — то есть умер.

Что здесь интересно? После правления Dven candra мы имеем Raja candra, который правил меньше, 22 года. Но не указано, что Raja candra является прямым потомком Dven candra. Если бы это было бы так, использовался бы примерно такой оборот: «Raja candra, родившийся у этого правителя». Здесь такого нет. Нужно учитывать такую точку зрения, что мы здесь не имеем дело с прямой родственной генеалогической последовательностью. Здесь могут быть приведены имена каких-то боковых родственников, возможно, правителей, которые узурпировали власть, и не имевших никакого отношения к этим правителям. И это не упомянуто. Трактовка этой генеалогии крайне широка. Мне кажется, её категорически нельзя воспринимать, как чётко структурированную родственную генеалогическую последовательность.

М. Родин: То есть слово «candra» в конце имени правителя – это не фамилия.

И. Зайцев: Это не фамилия. Это символический компонент его царского титула, который он получает после абхишеки.

М. Родин: Просто в этом списке в определённый момент вместо «candra» возникает другое слово. Я это воспринимал, как смену династий. Видимо, это не так.

И. Зайцев: Например, был Raja candra. «Raja» – это правитель, «candra» — это Луна. Как бы «Лунный царь».

М. Родин: Но там дальше появляется несколько правителей с «vijaya» вместо «candra».

И. Зайцев: Что касается Dharma vijaya, тут ситуация несколько сложная. Другая династия, другая фамилия. Тут нужно конкретнее разбираться непосредственно с именами. Несколько позже мы увидим междинастический период, в котором присутствуют представители царского рода, титулы которых не обладают компонентом «candra».

М. Родин: Были правители просто с одним именем, например, Virayajap.

И. Зайцев: Virayajap – это, скорее всего, араканский титул. Я не знаю, это титул или имя, поскольку это слово автохтонное. Raja candra – это, несомненно, санскритский титул, который царь принял после абхишеки, церемонии коронации.

Давайте остановимся на 32-м четверостишье-ануштубхе, в котором упомянуто о правителе, обладающем именем «candra» до династического кризиса. «Шестнадцать правителей, принадлежавшие к «роду» Иши, — слово «род» я здесь беру в кавычки, потому что отсутствуют классические санскритские понятия, характеризующие династию, генеалогию, здесь говорится как был «принадлежавшие, происходившие из Иши», — обладавшие именем candra, правители, которые героически царствовали по общей сумме в 230 лет». То есть, по нашему списку это примерно с 370 по 600 г. согласно генеалогии, установленной известным индийским специалистом Серкаром, а также Джонстоном.

Эти правители принадлежат к роду Иши. Иша – это одно из имён Шивы. Возникает вопрос: это правители буддийские или индуистские? Если мы посмотрим спереди, каким образом они себя обозначают, то мы увидим сравнения с Индрой. Индра – это царь богов, один из основных атрибутов правителей девалока в буддизме Махаяны или Тхеравады. Мы видим перед этой строфой некоторые обороты о том, что цари были благочестивыми, оказывали почтение дхарме. 24-е двустишье: «Владыка Индра Deva candra, будучи Шакрой, — Шакра в буддизме – это Индра, царь богов, — правил 22 года и отправился в рай». Эти правители вроде буддисты, но они почему-то принадлежат к роду Шивы. Если они принадлежат к роду Шивы, используя метод сравнительно-исторической аналогии, скажем, из санскритских памятников той же самой Камбоджи и Индии, то там присутствуют довольно чёткие параллели причисления их к брахманским адептам, которые покровительствовали конкретно шиваизму. Но здесь, как мне кажется, присутствует определённый символический соотносительный оборот, поскольку ниже, когда Анандачандра осуществляет дарение, он также поддерживает и брахманов.

Всё-таки влияние брахманизма было довольно велико. И, скорее всего, поскольку, вероятно, это был махаянистский буддизм, брахманы могли без проблем сосуществовать с правителями в этом контексте. Да и, надо сказать, в Тхераваде они тоже сосуществовали. Они могли выполнять роль звездочётов, придворных астрологов. И, наверное, путём символической связи правителей с брахманами прослеживается такой оборот: «принадлежащий к роду Иши», то бишь Шивы.

М. Родин: Какую информацию мы можем вытащить из этого о политической истории общества? Сначала правила династия индуистов, потом буддистов, или наоборот?

И. Зайцев: Про династии индуистов и буддистов я бы категорично говорить не стал, поскольку вроде как это надпись буддийская, и мы видим, что правитель относится к буддизму. Но присутствуют такие своеобразные обороты в характеристике правителей, которые относятся к индуизму.

Есть иная надпись, единственная, выбитая на медной табличке из Аракана. Там вообще есть элемент царской генеалогии, который очень похож на индийские реалии. Там присутствует среди царских титулов упоминание Махешвары, «Великого владыки», одного из эпитетов Шивы. Но надпись абсолютно точно буддийская, поскольку дарение совершается буддийской сангхе.

Мне кажется, здесь имеет место не совсем грамотное, может быть, даже произвольное употребление титулов. Может быть, здесь отсутствует чёткая привязка конкретно к индуизму. Какого-то чёткого маркера принадлежности к индуизму или буддизму на этом материале, как мне кажется, провести нельзя.

Что мы можем сказать о политической истории касательно этого памятника? Правитель Dven candra основывал город. С точки зрения Джонстона, Серкара считается, что город Vesali был основан в 370 г. царём Dven candra. Следует ли из текста, который мы с вами прочли, что это Vesali? Я считаю, что нет. Что это был за город, я вам сказать не могу. Нужно чёткое подтверждение. Нужны хотя бы источники того, что древние араканцы понимали этот город именно как Vesali.

М. Родин: И непонятно, что случилось с Dhanyawadi.

И. Зайцев: Dhanyawadi вроде как приходит в упадок. Но это с точки зрения современных археологов. Им управляли цари пуранической генеалогии. Он вроде бы как имеет тысячелетнюю историю. Но это фольклорная и несколько вольная интерпретация. По археологической характеристике Dhanyawadi датирован примерно от III до V вв. н.э. Потом в силу каких-то процессов политический центр переходит в Vesali. В источнике это так или иначе отражено: Dven candra строит новый город, «город-сокровищницу». Значит, какой-то переход был, и мы с вами это наблюдаем.

М. Родин: Давайте поговорим об особенностях экономики и географии этого региона. Насколько я понимаю, там немного по-другому располагались города, в отличие от пью, и немного другое было сельское хозяйство. Классическое рисоводство сочеталось с подсечно-огневым земледелием. Приходилось врубаться в джунгли, чтобы освободить себе поля.

И. Зайцев: Классическая техника вырубки лесов для получения новой пахотной площади, подсечно-огневая система, которая характерна как для Бенгалии, так и для Аракана, была распространена.

При ответе на ваш вопрос важно учитывать специфику ландшафта. Здесь ландшафт более горный. Пью – это равнинные местности, река Иравади, её притоки и огромные долины. Есть, конечно, предгорья, но города располагались в долинах. А здесь рельеф горный. Vesali располагается на высоте 400 футов над уровнем моря, а Dhanyawadi – примерно 1200 футов. Эти города строились на холмистом, горном рельефе. И это сказалось на экономике.

Я думаю, торговля имела здесь довольно значимую роль. Одна из гипотез, приписываемых к торговым контактам Аракана, связана с античным миром. Есть замечательный источник: «География» Клавдия Птолемея, описывающий реалии Южной и Юго-Восточной Азии эпохи поздней Античности. Клавдий Птолемей, уточняя несколько топонимов, описывает предполагаемое побережье северо-запада Индокитайского полуострова. С точки зрения интерпретации некоторых исследователей, например, Памелы Гатман и иных специалистов, считается, что это мог быть Аракан. И в роли предполагаемых торговых точек могли выступать некие города, находящиеся в символическом подчинении тех двух крупных центров, о которых у нас идёт речь.

Что касается китайских источников, здесь, насколько я себе представляю, чётких ответов нет. Есть в китайских источниках термин «Мичэнь», но его атрибуция сложна. Это либо моны, либо Аракан – непонятно. Есть знаменитый источник «Маньшу», который отмечает пью. Там упоминается, что за территорией пью, если двигаться к юго-западу, есть некий город Шейли, что, вероятно, похоже на Vesali. Но чем они промышляют – не упоминается.

Есть сочинение знаменитого китайского буддийского паломника И Цзина, путешествовавшего по территории Северо-Восточной Индии, Бенгалии и Аракана. Он упоминает в своём отчёте о путешествии о существовании этой территории, но фактор торговли не конкретизирует.

Есть спорная теория касательно возможного экспорта араканского шёлка. Речь идёт об интерпретации надписи Анандачандры. Одна из последних стихотворных частей этого памятника, 61-я, говорит нам о том, что предположительно Анандачандра отправляет буддийские монашеские робы правителю Silamegha, который правил на острове Ланка. Чтение этой фразы не выверено. Мы не можем знать, имеет ли это отношение к шёлку. Теория крайне спорная. Мне кажется, исходя из интерпретации этого фрагмента говорить о торговле шёлком – несколько несостоятельно. Тем не менее, в историографии такая точка зрения присутствует.

М. Родин: Чем торговали с Индией?

И. Зайцев: Применительно к этому периоду не могу сказать: нет источников. В более поздние периоды, когда исламская Бенгалия торговала с Араканом, веке в XIII-XVI, есть определённые данные. Может быть, в каких-то санскритских памятниках Бенгалии присутствует эта информация. Но я глубоко в них не копал, и сказать не могу.

Присутствовали политические связи с Бенгалией. Было восточнобенгальское царство Харикела, которое контактировало с Араканом, и у них есть общие атрибуты материальной культуры. Например, монеты.

Весь нумизматический список артефактов Аракана необходимо атрибутировать именно применительно к истории Южной Азии, и в некотором роде – к Юго-Восточной Азии. Что касается связей с Харикелой, присутствуют монеты с изображением быка на реверсе и царским титулом, записанным на сиддхаматрике. Впоследствии на оборотной стороне монеты мог быть нанесён какой-нибудь символический индийский жест или символ, например, шриватса, восходящее Солнце, которое было характерно для пью. Могла быть нарисована шанкха, раковина, что мы знаем по нашей предшествующей передаче. Присутствовали также и другие монеты, которые так или иначе близки по своей форме и определённым декоративным элементам к культуре пью. Надо сказать, что в монский культурный ареал они тоже могли входить, и некоторые сходства там наблюдаются.

В прошлом видео был вопрос от подписчиков: были ли эти монеты завозные, или местной чеканки? Ответ однозначный: местной чеканки. Адаптировав определённые индийские политические идеи, мы имеем дело с санскритским космополисом, который развивается по конкретным законам. В рамках развития по конкретным законам наблюдается наличие одной материальной культуры на протяжении широкого географического пространства с некоторыми вариациями.

История монетарной системы Аракана крайне интересна. Вот как упоминает Роберт Уикс, один из известных специалистов по истории Аракана, по истории и специфике монетарной системы, традиция которой приписывается ранним правителям Аракана: по нумизматическим характеристикам монет в более поздний период араканской истории наблюдается увеличение процентного содержания серебра. Любая монета не чеканится из стопроцентного серебра. Даже самая лучшая монета будет состоять на 1% из каких-то примесей, чтобы лучше держалась. По подсчётам, которые Уикс проводил в своей лаборатории, монеты поздних араканских правителей, например, Niti candra и правивших после него, имели где-то 98% серебра.

Нумизматика также является ценным источником по исследованию политической истории Аракана наравне с надписью Анандачанры, поскольку там прописывались имена царей. Мы можем сопоставлять имена правителей с надписью Анандачандры и смотреть, кто присутствует на монетах, а кто – нет. Вот как раз правители переходного периода, не имевшие имени candra, в монетах отсутствуют, но в Анандачандре присутствуют.

М. Родин: Получается, в том, что мы находим в археологии, этого нет, а в рассказанной политической истории этот момент присутствует.

И. Зайцев: Да. И, мне кажется, это довольно характерно, если мы вспомним индийскую традицию. В этих обществах имела крайне значимый характер смрити, устная традиция.

М. Родин: Это говорит нам о том, что нужно сомневаться в существовании этих правителей?

И. Зайцев: Нет. Я думаю, это просто переходный период.

М. Родин: То есть они не успели начать чеканить свою монету?

И. Зайцев: Скорее всего, был определённый политический кризис, вызванный неизвестными нам обстоятельствами. Мы можем почитать текст источника и разобраться, как себя позиционировали эти люди.

«Затем в этом городе правил Mahavira, — это имя в переводе с санскрита означает «Великий герой», — (…) Он правил в течение 12 лет». «В течение 12 лет правит царь по имени Vrayajap», — у него уже араканское имя (или титул). «После счастливого и доблестного правления он наслаждается счастьем небес. Затем управляет Sevinren, запомненный в течение 12 лет», — что говорит о важности устной традиции, о которой мы говорили. Это прямая отсылка на традицию смрити. «Он убил Мавуку, — кто такой Мавука – я не знаю, вероятно, какой-то местный фольклорный герой, — и наслаждался счастливым правлением».

И таким вот образом до Dharma vijaya, это примерно до 665 года, с 520 по 625 гг. идёт такого рода генеалогия примерно на несколько десятков лет таких правителей.

«Затем царствует царь Dharma vijaya, чьё правление было связано с дхармой, победоносными свершениями, совершением добра в мире. И он, наслаждаясь праведным правлением на протяжении 36 лет, царствует праведно и победоносно и отдаёт дань памяти и почтения трём буддийским драгоценностям: Будде, дхарме и сангхе. После этого он отправляется в мир божеств, Девалока, именуемый Тушита». Во многих работах по политической истории Аракана считается, что в связи с правлением Dharma vijaya заканчивается переходный период условной смуты (сложно сказать, была ли это смута, или нет). Правление Dharma vijaya по своему прашасти, набору эпитетов, и довольно длительному правлению (36 лет) характеризует некое усиление политической власти и переход Аракана к новому витку своей истории. Впоследствии приходят правители, именуемые в своих титулах «candra».

М. Родин: И потом опять происходит какой-то перелом. Narendra vijaya правит всего три года, и потом опять появляются candra. О чём это говорит?  

И. Зайцев: Усиление власти, потом мы видим некоторое ослабление власти. Всё демонстрируется по периоду правлений. А потом идут правители, которые управляют этой территорией довольно долго.

С Dharma vijaya ситуация очень интересная. Ведь мы имеем дело с ним не только в надписи Анандачандры. У нас есть ещё одна надпись, которую опубликовал знаменитый голландский специалист Арло Гриффитс, с моей точки зрения, ведущий эксперт по санскритским памятникам Юго-Восточной Азии. В своей статье «Three More Sanskrit Inscriptions of Arakan» он опубликовал в расширенном критическом издании текст надписи А. 1, которая имеет прямое отношение к Dharma vijaya.

Он там характеризуется как правитель, который является праведным, благородным, преисполненным мужества, героизма. Он себя позиционирует, словно царь богов Индра, что имеет прямое отношение к буддизму. Он является праведным буддистом, мудрым. Он рождается в своеобразной «птичьей династии». Это ещё один из возможных вариантов соотнесения и принадлежности фигуры правителей к некоторой символической династии. Если мы видели раньше принадлежность к Ише (Шиве), то здесь – принадлежность к птицам. В надписи Анандачандры это не описывается. Он там описан, как храбрый царь, и его правление связано с некими добрыми делами, совершёнными в мире.

М. Родин: Как минимум идеология меняется точно.

И. Зайцев: Чтобы чётко ранжировать, нам нужно больше источников и более детализированное понимание. Исходя из текста Анандачандры, я вижу произвольное употребление конкретных терминов. Исходя из этого, я всё-таки не стал бы говорить о такой уж яркой смене идеологии. Давайте это обозначим, как условный переход от принадлежности к роду Иши к неким символическим буддийским фигурам.  

М. Родин: По ту сторону гор расцветают города-государства пью, потом возникает государство Паган. Они не могли не вступать во взаимоотношения с Араканом. Что это были за взаимоотношения и к чему они привели?

И. Зайцев: Они, разумеется, вступали во взаимоотношения. Есть паганские хроники, летописные памятники. Правда, они были составлены значительно позже эпохи Пагана. Но так или иначе историю Пагана освещают.

По летописным памятникам изучается политическая история Пагана, как такового. Эпиграфические памятники, как правило, служат вспомогательными механизмами для изучения политической истории, но основными для социально-экономических процессов.

В одном из источников, составленных на рубеже XIX-XX вв., т.н. «Хрониках Стеклянного дворца», упоминается, что в эпоху правления Пагана Аракан был захвачен бирманскими войсками. Но я считаю, что на тот момент времени с учётом уровня развития техники это было невозможно. Это некая символическая отсылка.

М. Родин: А что значит, что с помощью техники того времени этого нельзя было достигнуть?

И. Зайцев: Для того, чтобы захватить Аракан, нужно было миновать Араканские горы. В 1785 или в 1787 г. Бадон Мин, один из царей династии Конбаун, захватил Аракан и присоединил его к своей державе. Из Аракана символически увозят изображение Будды Махамуни, знаменитое древнее изображение, особо почитаемое в Аракане. Сейчас оно расположено в городе Мандалай на территории одноимённого известного памятника. Чтобы Бадон Мину завершить этот поход, ему нужна была определённая численность войск, имеющих определённое техническое оснащение. В реалиях XVIII века были пушки, лучше поставленная логистика, более предметные познания о пространстве, окружавшем бирманцев. Если мы посмотрим бирманские источники касательно XIII-XIV века, то мы увидим, что их представления об окружающем мире были очень сильно мифологизированы. За некоторым исключением они не очень понимали, что происходит вокруг них.

Даже если бы паганцы захватили Аракан, то это было бы подчинение в рамках сегментарной теории: поставляйте в столицу дань, а сами делайте, что хотите. И при любом политическом кризисе в столице всегда прибрежные районы откалываются.

Я всё-таки считаю, что Аракан в эпоху Пагана захвачен не был. В паганской эпиграфике действительно появляются первые лексические определения, связанные с понятием Аракана. Например, «якхайн чун». «Чун» – это одно из слов, обозначавших зависимое население, попросту говоря рабов. И в одной надписи упомянут некий чун из Аракана, которого дарили в пользу буддийского культового сооружения.

Были ещё в XIV веке определённые упоминания Аракана. Аракан упоминается в знаменитой надписи, расположенной на территории ступы Дхаммаязика, где присутствуют предполагаемые завоёванные территории, подчиняющиеся бирманскому правителю, так называемые Найн Нган, что в переводе с древнебирманского означает покоренные территории. Насколько я помню, Аракан тоже в этих территориях присутствует. Но по палеографическим данным, своеобразной исторической терминологии и пониманию реалий мне кажется, что в паганское время контролировать эту территорию было затруднительно.

А в пьюское время определённые контакты были. Мы даже видим несколько надписей, найденных на территории Аракана, записанных пьюским шрифтом на пьюском языке. Но надо сказать, что их расшифровка, перевод и историческая атрибуция крайне затруднены, поскольку степень их сохранности довольно плачевна. Мы знаем буквально несколько слов. Как правило, это набор буддийских терминов.

М. Родин: Так или иначе, список правителей прерывается, а значит независимость Аракана когда-то была потеряна. Как это произошло и с чем это связано?

И. Зайцев: Список правителей прерывается в Анандачандре на одной из сторон, на западной стороне. Мы не поговорили ещё про северную сторону. Северная сторона повреждена. Когда во Вторую мировую войну японцы бомбили территорию Мьянмы, из-за бомбардировки стела была очень сильно повреждена. Поэтому южная сторона полностью нечитаемая, а северная сторона читаема, но довольно плохо.

После Анандачандры на северной стороне мы видим набор правителей, которые атрибутируются, как «симха». «Симха» на санскрите означает «лев». Идёт последовательность правителей, именуемых «симха». Это так называемая «львиная династия». Считается, что правители, атрибутировавшие себя этим титулом, правили примерно до XI века.

Далее письменные источники по истории Аракана в некотором роде прерываются до процесса бирманизации Аракана и появления первых эпиграфических памятников на араканском диалекте бирманского языка.

М. Родин: Тем не менее с XI по XV век происходит другой, видимо, пробирманский период. Эпизод с существованием городов в долине Лемро. В чём переход от одного периода к другому и взаимосвязь между ними?

И. Зайцев: Просто мы имеем дело с иной группой городов. И они обладают несколько отличными памятниками материальной культуры. В частности, бенгальское влияние в них уже не столь распространено, как в истории периода Dhanyawadi и Vesali. Пока ещё письменных памятников нет, но по археологическим атрибуциям определённая связь прослеживается.

Впоследствии XIV-XV в., появление эпиграфических памятников, записанных на араканском диалекте бирманского языка, соотнесение их с определёнными политическими реалиями. Как мне кажется, в тот момент времени Аракан имел связи с монским государством Пегу, которое процветало в бассейне Мартабанского залива в период с конца XIII-начала XIV века до XVI столетия. Пегу являлся своеобразным хабом для множества путешественников, в том числе европейских, которые оставили немало сообщений об истории Пегу. В эти сообщения включена также история Аракана. Известный путешественник в Бирме, Никколо де Конти, бывал в Аракане и описывал количество дней перехода, которые требовались из Аракана через хребет Ракхайн-Йома в Аву, новый стольный центр, который был значительно позже Пагана. Насколько я помню, дней 15-17. Но я могу ошибаться.

М. Родин: В любом случае, мы говорим о том, что в этот период произошла бирманизация. Мы имеем в виду не физический захват, а смену культурной парадигмы. Регион, который был связан с индийским миром, с Бенгалией, вдруг переориентируется. Почему?

И. Зайцев: С этого времени мы включаем Аракан в Юго-Восточную Азию, поскольку появляются соответствующие памятники. На вопрос «почему?» я думаю, ответ довольно тривиален даже с точки зрения банальной компоративной истории. В начале XIII века на севере Индии возникает Делийский султанат. Исламское, тюркское завоевание северной и северо-восточной части Индии, упадок на этой территории буддизма. В результате этого связи Южной и Юго-Восточной Азии в некотором роде ослабевают. И возникает переориентировка. Даже такие известные культовые объекты, как буддийский монастырь в Наланде, на некоторое время приходят в упадок. Возникает тенденция поиска альтернатив. Альтернативных политических и религиозных центров, которые могли бы выступать как центры распространения буддийского учения. Такими центрами становятся Паган, Ланка, другие политические районы Юго-Восточной Азии. Те же самые моны, которые неоднократно отправляли монашеские паломничества на Ланку с целью доставления ценных рукописей. И многое другое.

Мы видим из интерпретаций надписи Анандачандры, что контакты с Ланкой у Аракана, скорее всего, были. Не знаю, шёлк он ему отправил, или не шёлк, но, скорее всего, контакты с Ланкой были на момент VIII столетия, когда правил Анандачандра. Если во времена Анандачандры были контакты с Ланкой, почему бы не предположить, что, с учётом исламского завоевания севера Индии, контакты могли усилиться в последующие эпохи? Произошёл упадок Махаяны и рост популярности Тхеравады. И, естественно, влияния северного соседа, бирманской культуры.  

М. Родин: Я как-то делал доклад под названием «Традиционное общество – это миф», в котором объяснял, что столетиями не меняющиеся быт и культура – это националистическая химера, мечта современного человека о золотых временах. Но нет: мир менялся всегда и везде. И вот вам ещё одно тому подтверждение. Не устаю повторять: как же интересно изучать дальние регионы мира, чтобы понимать историю, которая происходит здесь у нас!