Рустам Шукуров в «Родине слонов»

Важной вехой в истории средних веков безусловно является падение Византии под ударами турок-сельджуков, завершившееся захватом Константинополя в 1453 г.

Но как далеко в прошлое простирается история отношений Византии и тюрок? Какую на самом деле роль сыграли они в её истории? И почему, выдержав натиск германцев, славян и арабов, Византия окончательно покорилась лишь тюркам?

О долгой, сложной и поучительной истории отношений Византии и тюркоязычных народов говорим с доктором исторических наук, профессором кафедры истории средних веков Исторического факультета МГУ им. Ломоносова Рустамом Мухаммадовичем Шукуровым.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с доктором исторических наук, профессором кафедры истории средних веков и ведущим научным сотрудник Лаборатории по изучению стран Причерноморья и Византии в Средние века исторического факультета МГУ им. Ломоносова Рустамом Мухаммадовичем Шукуровым.

Рустам Мухаммадович Шукуров – специалист по истории Византии, мусульманско-христианских и тюркско-византийских отношений. Автор и соавтор более 30-ти монографий и более 140 научных статей. Активный участник и организатор российских и международных научных конференций. Проблема взаимодействия Византии с тюркскими народами уже многие годы является предметом научного интереса Рустама Мухаммадовича. Этой же теме и посвящена его новая монография.

М. Родин: Варвары-иммигранты, переселяющиеся с периферии в центр империи. Вечная проблема. Что это? Взаимное обогащение культур или крушение цивилизации? Новая кровь, возможность усиления армии, или признак близкого кризиса титульной нации? Человечество переживало это сотни раз. Многие общества задаются этими же вопросами прямо в эту минуту. Сегодня мы изучим один из самых ярких примеров в истории.

Многонациональная империя, которая раскинулась на территории Европы и Азии. В ней сосуществуют кочевники-степняки и славяне-земледельцы. Думаете, что я сейчас рассказываю про Российскую империю или Золотую Орду? Нет, про Византийскую империю. Эта империя многие столетия контактировала с Азией вообще и с кочевниками-тюрками в частности. Печенеги, половцы, турки-сельджуки, которые и положили конец её существованию. Как Византия влияла на этот тюркский мир, и влиял ли тюркский мир на Византию?

В этом году в издательстве «Наука» выйдет новая книга Рустама Шукурова «Византия и Азия в XI-XV веках. Очерки гибели империи». Мне довелось прочитать эту книгу ещё до её выхода и обсудить с её автором самые интересные поднятые там проблемы. Это первая часть нашего разговора.

Рустам Мухаммадович, насколько тяжело вам было выделить тюркский субстрат? Насколько я понимаю, это одна из больших проблем: понять, где тюрки, а где – не тюрки.

Р. Шукуров: На этот вопрос однозначного ответа нет. Это касается идентификации не только людей, но и материальных объектов, которые сохранились от той эпохи. В искусствоведческом пространстве сейчас принято говорить о существовании объектов архитектуры или предметов декоративного искусства, любых артефактов XII-XIV в., которые сейчас принято называть тюркскими. Именно потому, что они происходят, скажем, из Анатолии XII-XIV в.

Вопрос, который вы сформулировали, в том и заключается: что в них принципиально тюркского, что отличало бы их, скажем, от сирийского, иранского, северного арабского культурного пространства? Этот вопрос был сформулирован в 10-х гг. на конференциях. Есть такой искусствовед-исследователь Скотт Редфорд, который издал несколько статей с целью определить тюркский вклад. Он говорит об орнаментах на предметах и, скажем, в архитектуре. Есть некоторые особые типы орнамента, присущие Анатолии, которые, вероятно, имеют сугубо тюркское происхождение.

Намного проще с текстами. Когда тексты написаны на тюркском языке, никто не может сказать, что они написаны на арабском. Но тексты на тюркском языке в этом регионе появляются довольно поздно. Наверное, самые ранние образчики тюркского – это конец XIII века. А вообще полноценная тюркская литература зарождается уже во второй половине XIV в. До этого времени мы не можем говорить о существовании полноценной тюркской идентичности в культуре.

В своей книге я говорю о тюрках. Именно поэтому я её назвал «Византия и Азия». Если мы говорим об этнической составляющей фокуса моего исследования, это анатолийские «тюрки», то и здесь мы не можем называть мусульманское население Анатолии XII-XIV вв. тюркским населением. Связано это с тем, что в эпоху завоеваний, в последнюю треть XI века, когда мусульмане прорвались через византийскую границу и начали осваивать Анатолию после битвы при Манцикерте в 1071 г., волна, которая шла с востока, только отчасти была тюркской. В этой волне действительно участвовали тюркские кочевые племена. Это фиксируется в источниках. Мы знаем и ряд племён по именам, участвовавших в этом, и их вождей. Но помимо этой кочевой волны на её плечах вливается заметное количество мусульман-иранцев, в первую очередь персов, с территории Ирана, а также определённое количество арабов. Арабов было меньше, но они тоже были.

Сформировавшаяся в XII-XIII вв. культура на мусульманских территориях Анатолии не была тюркской. Тюрки оказались на маргиналиях этого мусульманского пространства. Именно потому, что это пространство с самого начала создавалось, как пространство оседлых. Оседлыми были пришлые иранцы и автохтонное население Анатолии: греки, армяне, грузины и христиане-арабы на самом востоке. Для урбанизированных регионов мусульманской Анатолии основным населением были греки, армяне, грузины и иранцы. Это доказывается на исторических источниках. Тюрки оказываются вытеснены на маргиналии этого пространства, поскольку они представляли собой разрушительный элемент для урбанистической культуры, и сами мусульмане их вытесняли на границы, чтобы те воевали с неверными. Либо на Понте, либо на западной границе, либо с армянами на юге, либо с Грузией на северо-востоке.

Если мы берём городские центры мусульманской Анатолии того времени, скажем, Конью, это был город, в котором говорили на греческом и персидском.

Я приведу анекдот о том, что было, когда на этом пространстве появлялся тюрок. Знаменитый мистик, Джалал ад-Дин Руми, пик деятельности которого пришёлся на середину и третью четверть XIII века. Он был знаменит созданием особого духовного пути к Богу. Он был аскет и практикующий мистик. Он был знаменит и благожелательным отношением к местным грекам, их интеллектуализму и духовности. Однажды он сидел дома в окружении своих сподвижников. К нему шли люди с разными просьбами и заботами. Один такой человек зашёл к нему и заговорил по-тюркски. Руми его остановил и сказал: «Дорогой мой друг, я рад тебя выслушать. Но с кем ты здесь разговариваешь по-тюркски?» В том смысле, кто тебя здесь может понять, когда ты говоришь по-тюркски?

Эта ситуация XIII века очень важна для понимания тех процессов, которые происходили между мусульманским и византийским миром. Эта ситуация маргинализации тюрков была воспринята и продолжена в османское время. Вплоть до XIX века наименование «тюрк» для османского сознания в первую очередь ассоциировалось с кочевниками. Т.е. с низкой культурой, грубостью, необразованностью. То есть тюрк – это деревенщина. Это начало меняться на протяжении XIX века, особенно во второй его половине, когда у турков появилась идея национализма в противовес мусульманскому универсализму. Когда они начали говорить о том, что дело не в том, что они все мусульмане, как это говорилось раньше, а в том, что они турки. Османская культура развивалась преимущественно на османском турецком языке. Но само слово «турок» не было престижным.

М. Родин: Я хотел бы пробежаться по хронологии того, как Византия общалась с азиатскими народами, как развивались и менялись эти отношения. В раннем Средневековье Византия сталкивается со славянами, аварами и прочими такими многоэтничными конгломератами. Тогда Византия впервые сталкивается с тюрками. Когда говорят об этих конгломератах, вроде авар, славян, готов, имеются в виду не конкретные народы, а общности, в которые входит много всяких народов. Причём тот народ, по которому конгломерат называется, по количеству может быть не в большинстве.

Р. Шукуров: Вы абсолютно правы. Эта проблема была выявлена и поставлена не так давно. Это, наверное, последние десятилетия ХХ века. И она превратилась в общее место только в последние десятилетия благодаря усилиям тех исследователей, которые занимаются Великим переселением народов. В традиционной науке если видели в источниках готов – значит, это были готы.

Особенно помогла разобраться археология. Когда начали раскапывать объекты, относящиеся к Великому переселению народов, обнаружили, что найденные артефакты вряд ли могут принадлежать одному народу. С готами, похоже, были и тюрки, алтайцы. А при аварах были и иранские кочевники, и славяне.

То, что мы встречаем в источниках – это политическое название конфедерации племён. Это титульное название шло по господствующей элите. Если власть у аварского хана – их будут звать аварами. Великолепный пример – болгары. Элита – тюркская, булгары с тюркскими именами. Но прорыв «булгар» на территорию Балкан привёл к сплошной славянизации этой территории без всяких намёков на тюркскую идентичность. Это значит, что под ними были славяне, а наверху власть концентрировалась в руках тюркских родов.

М. Родин: До Х века мы говорим о знакомстве византийцев с гуннами, аварами, хазарами. Можем ли мы говорить о каком-то сильном взаимном влиянии этих народов друг на друга?

Р. Шукуров: Влияние было, но ограниченное и одностороннее. Если мы говорим о влиянии на Византию, мы видим какие-то предметы воинского быта и вооружения, которые, возможно, как считает Джон Хэлдон, ныне один из главных специалистов по византийскому военному делу, были заимствованы у хазар. Я лично в этом немножко сомневаюсь. Хэлдон не поддержал мои сомнения. Там есть элементы сбруи с тюркскими наименованиями. Я предположил, что они могли прийти с Ближнего Востока, поскольку тюркские наёмники были и у халифата. Но Хэлдон – большой специалист, и я с ним не рискну публично спорить на эту тему.

Да, могла проявиться некая мода на что-то аварское или хазарское. Но много важнее было влияние Византии на эти народы. В первую очередь на те, которые либо прорвались на Балканы, либо собирались это сделать, но которым не дали, и они расселились по северной части Дуная. Яркий пример – венгры. В раннем венгерском государстве много элементов, пришедших из Византии. В первую очередь – христианство, которое они изначально восприняли из Византии. Это была епископия Константинопольского патриархата.

Здесь есть ещё один новый аспект, который активно обсуждается археологами, занимающимися Великим переселением народов и VII-IX вв. Это археологи нового типа, которые хорошо знают первоисточники на греческом, латинском, арабском и работают одинаково успешно и с материальной культурой, и с текстуальными источниками. Они говорят о том, что евразийская степь, которая тянулась от Дуная до границы с Китаем, была своего рода проводником обмена информацией между западными и восточными цивилизованными народами. Некоторые элементы западной цивилизации попадали через них в Китай, и наоборот. При этом эти элементы, переносимые через степи «примитивными народами», мало влияли на их бытие, но были значимы для Запада и Китая.

М. Родин: Но касательно гуннов, аваров мы упускаем, насколько сильно они эллинизировались и романизировались, в том числе за счёт заложников, которых они отдавали ко двору императора.

Р. Шукуров: Это этос так называемых «варварских» народов. Те из них, кто подошёл к границам цивилизованных империй, будь то китайская, или римская, через несколько поколений создавали особый вид хозяйствования и культуры, который не мог существовать без этого пограничья. Оттуда они получали товары, информацию и технологии, которые не могли сами создать. В середине XIX века германские историки, описывая рождение средневековой Европы и Германии, говорили о «развращении» германских племён частной собственностью, роскошью. Кстати, марксисты эту идею приняли. В этом есть какая-то доля правды. Эти общества действительно менялись. И это было, в общем-то, паразитическое существование, поскольку эти вещи они добывали только войнами.

М. Родин: Когда мы говорим о каком-нибудь гуннском вожде, мы представляем себе варвара на коне, который чуть ли не в лохмотьях. А очень часто этот человек мог выглядеть точно так же, как византиец или римлянин того времени, особенно если он всё детство провёл в Константинополе.

Р. Шукуров: Да, это так. Рим и Византия использовали институт заложничества. И не только его, но и институт пленения, натурализации и инкорпорации варваров в своё общество именно как инструмент влияния на эти общества. Эти люди были билингвами и в культурном, и в языковом смысле. Когда они оказывались среди своих соплеменников, то принимались ими, как свои. Причём очень часто они были знатными людьми. В этих варварских обществах идеи крови были важны. И когда они видели того же Теодориха, который вырос при константинопольском дворе, и потом вернулся к соплеменникам, ни у кого не было сомнений, что он настоящий вождь.

М. Родин: В XI-XIII веках, во времена печенегов, половцев, взаимодействие, я так понимаю, было более сильным. Насколько я понимаю, печенеги гораздо активнее вливались в византийское общество.

Р. Шукуров: Вы совершенно правы. Я думаю, причина здесь была сугубо военно-политическая. Пока варвары не пересекали границу империи, они вряд ли могли существенно повлиять на внутренние процессы в ней. Но коль скоро они пересекли границу, они оказывались вовлечёнными во внутреннюю жизнь империи. Конечно, это обстоятельство было для империи нежелательным.

Появление первой волны кочевников, печенегов и половцев, кардинально изменило структуру византийской армии. У Византии появились наёмные, или же натурализованные тюркские всадники. Это лёгкая кавалерия, в первую очередь стрелки. Они были очень хороши для быстрых, неожиданных ударов по противнику. У византийцев столь искусных в этом деле всадников не было. Эти подразделения существовали в Византии до самого конца. Они всегда были востребованы. Это был очень хороший ресурс против любого противника.

Но такого рода подразделения появляются только тогда, когда Византия пытается совладать с кочевым нашествием на свои территории. Раньше мы не знаем таких. Были гвардейские полки из согдийцев, каким-то образом появившихся из Ферганы в IX-X вв. Но мы не можем сказать, что они были существенным элементом в византийских армиях. А о печенегах можем.

Если сравнивать печенегов и половцев, то печенеги были много более активны в натурализации, в проникновении в византийское общество. Есть целый ряд очень ярких имён в основном знатных печенегов, которые были приняты в Константинополе и играли там важную внутриполитическую роль.

М. Родин: То есть они становились частью элиты византийского общества?

Р. Шукуров: Да. Никто, конечно, не забывал, что они – варвары, но это на уровне кухонных разговоров. Они становились римскими гражданами, причём с разными регалиями, которые превращали их в элиту. Это и делало их статус: чин и деньги, которые они получали от государства.

М. Родин: Какого высочайшего уровня они могли достигнуть?

Р. Шукуров: Это низший слой высшего военного командования. Это очень крупные офицеры, генералитет. Но они не командовали чем-то крупным. В основном они были именно по военной части.

М. Родин: То есть в административную структуру они чаще всего не попадали?

Р. Шукуров: Нет. Для административных должностей нужно было образование на греческом языке.

М. Родин: А через несколько поколений?

Р. Шукуров: Если мы говорим о печенегах и половцах, я не вижу каких-то намёков на полноценную династию, которая сохраняла бы память о том, что их предок был печенегом. Быть печенегом ещё не было престижно. Это означает, что дети старались вытравить из своей официальной идентичности кочевническое происхождение.

А если мы говорим об анатолийцах в XIII в., то мы видим выстраивание династий. Там были династии и высшей знати. Была знать, породнённая с Палеологами.

Эти династии сохраняют память о том, что их прародитель был из Персии, т.е. из мусульманской Анатолии. Это означает, что этим можно было гордиться.

М. Родин: Это уже другая эпоха и другая Византия.

Р. Шукуров: Здесь дело не в Византии, а в статусе этих азиатов.

Половцы были менее успешны в интеграции в византийское общество, чем печенеги. Мы их видим в основном в низших классах, и в военных средних классах. Есть пара половцев, вошедших в византийскую военную элиту уже в XIII веке. А в XI-XII вв. – никого нет. Однозначного ответа на вопрос, почему это происходило, нет. Похоже, печенеги просто были с самого начала более культурно развиты. Похоже, они довольно рано, ещё до появления Византии, имели знакомство с манихейством.

Манихейство – религиозное учение, возникшее в государстве Сасанидов, на территории современного Ирака, в III в. н.э., и названное так по имени своего создателя, Мани. Оно вобрало в себя различные черты христианства, зороастризма и буддизма. За счёт активной миссионерской деятельности манихейство широко распространилось по всей Евразии, от западных частей Римской империи до Китая.

Возможно, часть из них была мусульманами или христианами-несторианами. Любая религия влечёт за собой знание текстов, знание истории этой религии и её родины. Часть печенегов была шаманистами. Т.е. у них был более разнообразный и глубокий опыт. Мы о нём можем говорить только предположительно, поскольку это бесписьменная культура, источников об их довизантийской жизни у нас мало, и они отрывочны.

Византийские источники позволяют нам предположить, что это были странные кочевники, много более развитые, чем их соседи вроде половцев.

М. Родин: Я правильно понимаю, что византийские генералы должны были выглядеть, как римляне, а не как варвары на коне?

Р. Шукуров: Не могу сказать. Федераты, т.е. этнические отряды, пошли ещё с римского времени. Готы были федератами. Федераты – это этнические племена с этническим вооружением. Я думаю, они всё-таки сохраняли свои отечественные одежды, равно как и вооружение.

У нас есть от Византии целая серия очень важных текстов о византийском дворцовом церемониале. Церемониал был сложный, и они фиксировали информацию о том, что когда во дворце нужно делать, чтобы не было ошибок. Такие тексты сохранились от разных веков. Это Х век, и ещё большие тексты XIV века, т.н. Псевдо-Кодин. У Псевдо-Кодина есть указание на отряды имперских телохранителей, у которых были элементы одежды анатолийских мусульман. Похоже, они выглядели, как их сородичи. При этом очевидно, что они были христианами. Бывали ситуации, когда во время церемоний от присутствующих ожидали восклицаний, скажем, прославляющих императора. Эти гвардейцы выкрикивали свои аккламации на персидском языке. Это зафиксировано во дворцовом протоколе.

М. Родин: А широкие массы печенегов переселялись на территорию Византии, становились там местными?

Р. Шукуров: Да. Это в первую очередь Балканы. По источникам мы видим поселения печенегов. Это северная Македония и то, что между Родопами и Дунаем. Но у нас нет данных, сколько поколений они существовали.

Возможно, это связано и с тем, что мейнстримом византийской политики по отношению к чужакам в целом и азиатам особенно было расселение, если это возможно. В каких-то случаях это было технически невозможно. Но если была возможность, они расселяли людей мелкими группами, растворяя их в местном населении, будь то славянское или греческое. Для них славяне Балкан были ближе, чем печенеги. Византийцы поимели много проблем с болгарами именно потому, что они не смогли переварить то славянское население, которое переселилось в предыдущую эпоху.

М. Родин: Это влечёт за собой эллинизацию, романизацию, изменение быта этих людей. Если ты подселяешь печенегов к славянам или грекам, они должны радикально менять свой быт.

Р. Шукуров: Именно так. Первое поколение ещё могло пытаться существовать своими прежними промыслами. У нас есть некоторые данные о македонских половцах, и о половцах, переселённых в западную часть Малой Азии. Похоже, что они продолжали практиковать то ли полностью кочевое, то ли полукочевое животноводство. Но мы не знаем об этих половцах на долгом протяжении времени. Мы знаем только в точках, когда их упомянули источники. Но мы не знаем, чтобы эти половцы продолжали жить, как кочевники, анклавом среди оседлых. Это означает, что второе-третье поколение переселенцев приводилось к общему знаменателю с автохтонным населением. Это была цель политики.

М. Родин: Были ли попытки христианизации тюркских народов со стороны Византии? Видимо, их и в религиозном смысле инкорпорировали в общество.

Р. Шукуров: Это просто пункт №1. Вы не можете стать подданным римского императора, не приняв христианство.

М. Родин: Получается, все, кто имел право жить на территории Византии, должны были принять христианство?

Р. Шукуров: Да. Византия в этом смысле была очень гибкой. Она легко шла на компромиссы. У них было продуманное, детализированное законодательство. То, что мы знаем, как римское право. Но в каких-то случаях они легко от него отказывались и шли на компромиссы, если они видели в этом рациональное зерно. С другой стороны, у них был юридический принцип, который они сами определяли, как неследование собственным законам, если эти законы являются негуманными. Схема высказывания была такова: «Таков закон, но в данном случае он является негуманным. По этой причине мы его не вводим в действие».

Другой пример. На территории всей Римской империи должно было действовать римское законодательство. В византийских документах юридического характера это просто аксиома. Но в позднем Х-м – в начале XI века после завоевания Болгарского царства и выхода на Дунай на эти территории приехали византийские судьи. Они должны были судить местных болгар. В этой ситуации они решили не форсировать распространение римского права на этих территориях, и могли, когда было слишком резкое противоречие между римским правом и местным, судить людей по их праву. Но стратегия была нацелена на то, чтобы как можно скорее привести эти территории к римскому праву. Не прямо сейчас, возможно, не в этом десятилетии, но это должно произойти. И это происходило.

М. Родин: То есть они понимали, чего они хотят, и очень чётко двигались к своей цели, не пытаясь прийти к ней завтра, а постепенно продавливая.

Р. Шукуров: Естественно. В этнической политике они старались убрать гетерогенность, которая возникала в результате переселения беженцев или большого количества пленных. Не торопясь, без насилия и антигуманных мер. Они, конечно, убили много болгар, но это была война. К болгарам и печенегам, которые примирились и остались, такого рода экзекуции не применялись. Но если эти люди хотели стать полноценными римлянами со всеми правами, они в первую очередь должны были пройти через христианизацию. Римским гражданином может быть только человек, который исповедует православие. Но и здесь, когда они были в безвыходном положении, например, в случае с готами-арианами или армянами-монофизитами, они могли закрыть на это глаза. Хотя в Кодексе Юстиниана в самых начальных главах написано однозначно: все римские граждане исповедуют православное христианство.

Арианство – это одно из ранних течений в христианстве, названное по имени своего основоположника, священника Ария. Последователи этого учения считали, что Иисус Христос был сотворён Богом-Отцом, а не единосущен ему, как принято считать в православии или католицизме. Арианство было весьма популярно как в Римской империи (именно арианское крещение принял император Константин Великий), так и среди пришедших позднее на её земли германцев. Единственным исключением здесь стало Франкское королевство Хлодвига, принявшего католическую веру в 496 г. И всё это не смотря на то, что ересью арианство было признано ещё Никейским собором 325 г.

Монофизитство – также одно из ранних христианских течений, последователи которого отрицают наличие в Иисусе Христе двух природ: божественной и человеческой, как в католичестве и православии, утверждая, что он имеет лишь божественную природу. К монофизитству принято относить Армянскую апостольскую церковь.

М. Родин: А что происходило в Малой Азии? Насколько я понимаю, в XI-XIII вв. там тоже было несколько волн тюркских переселенцев, которые отличались по своей структуре нашествий и взаимодействий.

Р. Шукуров: Именно так. Главное отличие заключалось в том, что если на Балканах мы имеем сугубо кочевую миграцию на территорию Византийской империи, то в Анатолии происходила смешанная миграция. С одной стороны, ударной силой были кочевники, с другой стороны на их плечах шли оседлые. И это кочевое движение внутрь Анатолии с самых ранних времён начало сопровождаться переселением туда людей, которые умели управлять крепостями и организовывать городскую жизнь в тех или иных масштабах.

Довольно рано в Малой Азии тюрки оказываются внутри фортов и крепостей. У византийцев в это время происходила целая серия политических кризисов после пленения императора Романа Диогена. Происходили постоянно восстания генералов, которые оспаривали права того или иного императора.

Те представители византийского генералитета, которые из Анатолии пытались организовать поход на Константинополь с целью захватить власть, нанимали тюрков в качестве наёмников и запустили их в форты и некоторые города. И те, которых мы называем «кочевыми тюрками», были не такими уж и кочевыми: они освоились там вполне быстро. Из этих городов они уже не уходили. Это означает, что при них были люди, которые знали, как держать эти города.

М. Родин: Я так понимаю, это было полиэтническое образование. Среди них был иранский элемент.

Р. Шукуров: Именно так. Когда я говорю, что в составе этого миграционного движения был оседлый элемент, я подразумеваю, что, скорее всего, он был не тюркским. Это были иранцы, арабы, сирийцы возможно. Могли быть среди них и другие народы вроде армян и грузин, но о них мы знаем меньше. А об арабах-мусульманах и иранцах-мусульманах мы знаем больше.

М. Родин: Мы можем говорить о том, что в XI веке, в эпоху внутренних кризисов, удалось совершенно выбить византийцев из большой части Анатолии?

Р. Шукуров: Это очень трагическая история. Начинается она в начале XI века. Я сейчас расскажу одну из версий. Она должна и дальше проверяться, но она мне нравится, поскольку ставит точки над “i”.

Византия – это тысячелетняя империя, которая всего повидала на своём веку. Причём это общество, которое аккумулировало прожитый опыт в текстах. Они воевали по военным трактатам. И традиция этих военных трактатов уходит в позднеримскую. В военном деле, как в современном, так и в средневековом, есть какие-то константы, которым нужно следовать. Для эпохи огнестрельного оружия это одно, для эпохи танков это, видимо, другое.

Если мы смотрим на средневековое пространство культурных народов, в технике мало что изменилось с позднеримского времени. Я не имею в виду Запад, где произошла инволюция воинских техник. В восточном Средиземноморье, которое включало в себя и Византию, и Арабский халифат, была явная преемственность с прежними практиками. Мусульмане из халифата тоже воевали по книгам, кроме, может быть, самых ранних этапов.

И когда мы видим описание в историографии военных неудач, скажем, византийских, очень часто эти неудачи, и сами историки того времени это отмечают, обусловлены игнорированием главнокомандующим вещей, которые описаны в книгах. Он мог игнорировать их как по уважительным, так и по неуважительным причинам вроде гордыни зарвавшегося любимчика судьбы. Как это, скажем, было с Мануилом I в его экспедиции в сторону Коньи в 1176 г. Это была не битва, а побоище. Его войско было зажато анатолийскими мусульманами в ущелье и расстреляно из луков. Мелкими атаками его армия была очень сильно потрёпана, и не смогла захватить Конью.

Так как византийцы воевали по книгам, дикарям справиться с ними было трудно. Те тюрки, которые появились на территории Анатолии в конце XI в., не воевали по книгам. Это были очень подвижные группы. Во многих случаях это были целые племена, в которых воевали все: и женщины, и мужчины, и подростки. Главная проблема для византийцев была в том, что это были небольшие группы, которые действовали одновременно на больших территориях, не координируясь друг с другом. Легко проникали, обходили военные базы византийцев, разрушали армейскую логистику. С ними трудно воевать без фортов. Их построят Комнины в XII в.

Версия такая. Начало XI в. – это апогей византийской реконкисты в двух направлениях. На Балканах они выходят на Дунай. На востоке они полностью возвращают из рук мусульман Анатолию, выходят на Сирию и нависают над дорогой к Иерусалиму. Похоже, в этот момент они понимают, что империя не может больше расширяться. Это когда-то произошло с римлянами: когда они вышли на Рейн и Дунай, они поняли, что больше не могут расширяться. Если они начнут расширяться, будет дестабилизация всей внутренней системы. Они не писали политологических политэкономических книг, нет рефлексии на эту тему у современных событиям писателей. Но по тому, как они действовали, видно, что администрация прекрасно понимала эти проблемы и действовала соответственно. Это привело к кризису рабского хозяйства, и они пошли на это, понимая, что больше двигать границу не могут.

То же самое произошло с византийцами первой трети XI века. С одной стороны, они решили остановиться. С другой – экономика была милитаризирована. Это были огромные армии для наступления на Балканах и на востоке. Остановившись, византийцы начали сокращать армию. До XI века у них была двухэлементная система формирования войска, из стратиотов и наёмных профессионалов. Стратиоты – это крестьяне, которые в основном жили недалеко от границы (но это были не акриты, которые жили непосредственно у границы), получавшие налоговые льготы в обмен на обязательство воевать со своим оружием, когда бросят клич. Стратиоты были неэффективны, так как были полупрофессионалами. Они принимали на себя удар до тех пор, пока не подойдут наёмные профессионалы. Кто-то из исследователей говорил, что на систему стратиотского войска Византия перешла в результате арабских завоеваний в VII в., когда был людской и в первую очередь финансовый кризис из-за потери самых богатых регионов, Ближнего востока и Египта. Стратиоты – это был такой паллиатив.

В начале XI века в Византии полностью отменяют стратиотскую службу, что вызывает недовольство крестьян, поскольку те лишались льгот. Теперь вся византийская армия была наёмной и сокращённой.

Они пришли к этому, как администраторы. Плохо то, что это не прописывалось и не проблематизировалось, как это делаем мы. Всё-таки это относительно архаическая культура. Если бы они проблематизировали это и сделали программу, они перешли бы на новые рельсы намного быстрее. Они же шли к этому десятилетия. И в тот момент, когда этот переход проходил, ударило это восточное нашествие тюрок-сельджуков. Причём это не было решением тюркских султанов.

М. Родин: Чем же оно было вызвано?

Р. Шукуров: Та же схема, что мы говорили об Анатолии. Сельджукская элита, захватив огромные территории Ирана и Средней Азии, хотела жить в урбанизированном пространстве с оседлым крестьянским хозяйством. Она вытесняла кочевников на границы. Эти маргинальные кочевники и прорвались. Никто никому не объявлял войну. Византийцы апеллировали к Алп-Арслану: «Посмотрите, что ваши делают». Тот говорил, что «это не мы, а дикари».

М. Родин: Но в XII веке удалось отыграть эту ситуацию? Насколько я понимаю, всё равно вернулся византийский контроль над этими территориями.

Р. Шукуров: В XI веке византийцы просто были захвачены врасплох. У них не хватило сил, чтобы что-то противопоставить. Когда Романа Диогена разгромили при Манцикерте, оказалось, что у них нет армии. Она рассеялась. Какая-то часть войска отступила организованно, но это была малая часть. У них просто не было войска, чтобы справиться с хлынувшими на свою территорию азиатами. Эта ситуация непредставима для Х века, когда они вели наступательные операции и ожидали таких же масштабных наступательных операций от врага: от болгар или от халифата.

М. Родин: А в XII веке они пришли в себя и это всё отвоевали.

Р. Шукуров: Конечно. Это была серьёзная сила.

М. Родин: Но территория была уже другая, население должно было поменяться и отношение с азиатскими народами измениться.

Р. Шукуров: До Первого крестового похода они Малую Азию не контролировали никак нигде. Может, какие-то анклавы: понтийский, южный в районе Антальи. Но в целом там был хаос. Византийцы никуда не исчезли. Были на месте бывшие полицейские, солдаты, администраторы – всё было на месте, но ничего не работало. Все возможные связи внутри общества были разрушены. Оценивать сложно, но в конце XI века завоевателей, похоже, было не более 10%. Завоевателей Галлии в эпоху Великого переселения народов было от 10% до 5%. Численно они в меньшинстве, но они владели ситуацией.

Переселения идут в течение XII в. Но Гильом де Рубрук, как мне кажется, прав, хотя исследователи по-разному к этому относятся. Он сказал, что на территории Румского султаната в 1250-х гг. мусульман было 10%, все остальные – христиане. Я пытался защитить Рубрука с помощью целого ряда аргументов. Один из них – греческое православное население Анатолии, которое было до обмена населением, произошедшего в 1920-х годах между Грецией и Турцией. В ряде анатолийских регионов греков-христиан было более 50%. В каких-то других регионах чуть меньше, а в каких-то – большинство населения. Только в результате взаимного обмена и более жёсткой политики Ататюрка по отношению к христианскому населению, как к потенциально враждебному, Анатолия стала сугубо мусульманской территорией с минимальным христианским населением.

М. Родин: Когда в XII веке контроль Византии восстановился, мусульман привели к христианству, как в других регионах?

Р. Шукуров: Контроль восстановился только над частью анатолийской территории. Я думаю, византийцы не успели восстановить свою власть везде. На протяжении XII века, от Алексея I до Мануила I, они блокировали мусульман на Анатолийском плато, на срединной гористо-равнинной, очень засушливой части Малой Азии. С севера, юга и запада была очень эффективная блокировка со стороны византийцев и греко-армянского населения Киликии. Именно поэтому в 1176 г. Мануил I предпринимает попытку взять Конью. Он был уверен, что он непобедим. Не потому, что он был идиотом, а потому, что был такой расклад сил. Если бы он дошёл до Коньи, он бы её взял. В Конье это прекрасно понимали, и придумали, что предпринять.

После смерти Мануила начались политические передряги, связанные с кратким правлением его сына Алексея II и приходом к власти Андроника Комнина, который был сумасшедшим. Это была очень яркая личность, но он добрался до тона уже престарелым, и к тому времени выяснилось, что у него дикое количество комплексов, страхов. Он вёл себя, как сумасшедший человек. Его свергли в результате восстания, и власть перешла от Комнинов, которые были яркой династией с целым рядом отличных претендентов на власть, к Ангелам, которые были откровенно слабыми. В какой-то степени по вине Ангелов произошёл Четвёртый крестовый поход, в ходе которого в апреле 1204 г. крестоносцами был взят Константинополь. Это и сломало хребет Византии.

Те тенденции, которые были укоренены Комнинами в Анатолии, т.е. мусульмане блокированы во внутренних частях Анатолии, и всё готово, чтобы с ними разобраться, были разрушены падением Константинополя под ударами латинян. После этого картина полностью изменилась. Византия рассыпалась на несколько соперничающих государств. И речь уже не шла о том, чтобы отбить у мусульман это плато, а о том, чтобы мусульмане согласились бы в союзе с византийцами драться с латинянами. Это и происходило. Начало Никейской империи напрямую связано с союзными договорами с сельджуками. И отчасти благодаря сельджукам власть в Никее удержалась. Иначе они не смогли бы соперничать с латинянами.

М. Родин: Сотрудничество, вражда, спасение от крестоносцев – и это была только первая часть нашего разговора о сложных взаимоотношениях между Византийской империей и тюркскими народами. В одной из следующих программ мы с Рустамом Мухаммадовичем поговорим о том, как на продвижение на запад тюркских племён повлияло монгольское завоевание, и как в итоге это сказалось на падении Константинополя.