Верно ли, что скифы пришли в Причерноморье из Центральной Азии? Как Китай повлиял на предскифские культуры? И что мы знаем об одной из первых всаднических кочевых империй?
Пытаемся разобраться в кочевом мире Центральной Азии X-середины VI вв. до н.э. с профессором, доктором исторических наук, заведующим кафедрой археологии, этнографии и музеологии АЛТГУ Алексеем Алексеевичем Тишкиным.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с профессором, доктором исторических наук, заведующим кафедрой археологии, этнографии и музеологии АЛТГУ Алексеем Алексеевичем Тишкиным.
М. Родин: В прошлой программе с Валерием Ивановичем Гуляевым мы говорили про причерноморских скифов, и он в проброс упомянул, что современные данные археологи позволяют предположить, что корни этой культуры происходят из Центральной Азии. Там раскопаны курганы Аржан-1, Аржан-2, и корни уходят туда. И может сложиться такое простое впечатление, что скифы сформировались в Центральной Азии, а потом пришли в Причерноморье. Но всё не так просто. И мы сегодня будем пытаться разобраться в кочевом мире Центральной Азии и пытаться понять, как там обстояло дело.
Давайте начнём с хронологических рамок. Мы сегодня будем говорить про более ранний период относительно того, что был в прошлой программе. Мы будем говорить, условно, про X-VII вв. до н.э.?
А. Тишкин: Мы будем говорить, наверное, про Х-середину VI в. до н.э.
М. Родин: Как выглядел весь этот центральноазиатский мир? Я так понимаю, там примерно в это время и складываются все эти кочевые культуры. Так ли это?
А. Тишкин: Я начну с того, что археология – наука точная, и оперирует довольно жёсткими фактами, потому что изучает в основном материальную культуру. И вы должны не только сказать, но и продемонстрировать. В этом процессе самым сложным является датировка. В настоящее время мы можем оперировать многочисленными данными, которые получены с помощью радиоуглеродного метода, с помощью аналогии, с помощью письменных, изобразительных источников, и т.д.
Действительно, предскифский круг датируется реально в диапазоне с конца IX по VI в. включительно. Мы можем называть его доскифским миром. И на настоящее время получены существенные результаты, особенно в Туве, где в т.н. Долине царей исследованы крупные объекты, погребальные комплексы. Это Аржан-1, который в своё время раскапывался под руководством известного отечественного исследователя Михаила Петровича Грязнова, и который датируется сейчас концом IX-началом VIII в. до н.э. целой серией радиоуглеродных дат. Это курган Аржан-2, который наши коллеги из Государственного Эрмитажа совместно с германскими исследователями изучали совсем недавно, который тоже, в принципе, датирован довольно хорошо: это вторая половина VII-начало VI в. до н.э. Я склонен даже сузить эту дату концом VII-началом VI в. до н.э. И крупный курган Чинге-Тэй-I, который уже на протяжении нескольких лет исследуется Государственным Эрмитажем под руководством Константина Владимировича Чугунова. Это курган более поздний в этом ряду. Он уже датируется окончанием того периода, о котором мы говорим.
Почему я подробно об этом говорю? Это своеобразные хорошие маркеры, индикаторы той эпохи, о которой мы будем говорить. Аржан-1 – это ранний комплекс, Аржан-2 – развитого этапа, и Чинге-Тэй-I – позднего этапа. Это те реперы хронологические и культурные, которые позволяют нам сравнивать мир восточный и мир западный. На востоке это алды-бельская культура. А на западе тоже свой мир, это тоже доскифская или предскифская культура. Её сейчас определяют, как черногоровскую культуру, датируют IX-VII вв. до н.э. Хочу сказать, что между этими двумя мирами, западным и восточным, ещё довольно мощный мир сакский и раннесакский, который занимает пространство современного Казахстана.
Эти три огромных мира, западный, центральный и восточный, дают нам представление о том, что было в доскифский период на этой огромной территории от Дуная до Китая и от тайги до пустыни. Это раннекочевой мир, который отличается друг от друга, имеет свою специфику.
Я бы не стал говорить о том, что действительно из Тувы или из Центральной Азии эти племена перекочевали на запад и создали скифский мир. Действительно, процессы довольно сложные. Но вы совершенно правильно заметили о том, что, по всей видимости, многое действительно зависело от восточного мира. То, что мы видим богатейшую культуру, высокий уровень социальных отношений. И я даже на прошедшем археологическом съезде предложил выделить самую архаичную кочевую империю, связанную как раз с этим миром, который был на территории Центральной Азии.
Конечно, эти открытия задают тон различного рода концепциям. В том числе концепции, которая гласит о том, что скифы пришли из глубин Азии, если говорить словами Геродота. Такую концепцию в своё время предложил живший на Украине исследователь Тереножкин Алексей Иванович, который в своё время работал в Узбекистане, потом переехал в Киев и занимался вплотную изучением предскифского мира. Естественно, он задавался вопросом, как же из черногоровской стадии выросла такая мощная культура? И было предложено, что, скорее всего, это пришлые народы, кочевники, всадники, которые мигрировали сюда.
В этой концепции есть положительные, может быть, моменты. Потому что, действительно, археологи сейчас фиксируют то, что из Центральной Азии как раз именно в этот период были миграции на запад, и они могли сыграть определённую роль в культурном облике западных племён. Но говорить о том, что они создали скифскую культуру – я бы на этом не останавливался, потому что культура была уже создана в Причерноморье, называется скифской, в таком уже развитом виде. Поэтому создавалась скифская собственно культура в Причерноморье, а не была принесена механистически из Центральной Азии в Причерноморье.
М. Родин: То есть это сложные этнополитические процессы. И нельзя просто говорить о том, что просто скифы сформировались в Центральной Азии и перекочевали туда. Мы говорим о том, что было несколько миров: предскифский западный, в Причерноморье, сакский, это современный Казахстан, и Центральная Азия: Алтай, Тыва, Монголия, вот этот котёл, который в период с Х по VII в. очень бурно развивался, и была богатая культура. Давайте сегодня поговорим про этот центральноазиатский раннекочевой котёл. Что там за народы, как они развивались? Какие у них были предшественники – наверное, с этого надо начать, ведь всегда не на пустом месте возникает какая-то культура. Это период перехода от бронзы к железу – правильно я понимаю?
А. Тишкин: Да, есть такая концепция Михаила Фёдоровича Косарева о том, что между эпохой бронзы и эпохой железа был переходный период. Можно использовать этот термин, он не противоречит современным мнениям. Но проходил везде по-разному. Есть интересный момент, что как раз восточные племена, это уже хрестоматийно закрепилось даже в учебниках, о том, что как раз территория южной Сибири, богатая полиметаллами, медными рудами и т.д., позднее перешла к использованию железа, потому что своих источников хватало. И долгое время как раз бронзовые изделия, медные, продолжали существовать. Хотя мы видим, что железо всё-таки использовалось. Но даже в пазырыкской культуре, хорошо известной, не так много найдено предметов, изготовленных из железа. Объясняется это как раз богатой металлургической базой для бронзолитейного производства.
Что касается истоков этих культур, то конечно здесь котлом, в котором варились эти ранние кочевнические культуры, была Центральная Азия в понимании географическом, в российском понимании. Это, условно говоря, территория современной Монголии. Помним, что центр Азии у нас находится недалеко от города Кызыла. Это территории, где формировались эти раннекочевнические культуры. В настоящее время в Монголии происходит археологический бум, очень много работает международных экспедиций. И наш университет тоже на протяжении более десяти лет исследует памятники на территории западной, северной Монголии. И действительно мы можем говорить, что на этой территории существует преемственность культур от эпохи бронзы до раннего железного века. Выделяются определённые традиции, они формируются, мы их наблюдаем.
В начале I тысячелетия до н.э., в Х-IX в. до н.э., на огромной центральноазиатской территории формируется культура херексуров и оленных камней. Условное название, не буду его комментировать, потому что нет однозначного определения этой культуры. По всей видимости, это огромная общность, которая существовала на западе от Синьцзяна до Кореи и от южной Сибири до Китая. Этот мир хорошо маркируется херексурами, их несколько типов, но довольно чётко у них структурировано сакральное пространство. Мы чётко видим крупные курганы, которые устроены, и визуально это хорошо фиксируется даже в нераскопанном виде. К западу находятся кольца, называемые поминальниками, куда приезжали соплеменники поминать похороненного вождя или представителя какой-то социальной структуры. А к востоку устроены т.н. жертвенники, где часто находят черепа лошадей с конечностями. Т.е., скорее всего, туда клали остатки жертвенной лошади в виде головы и шкуры. Копыта находят, череп полностью, часть шейных позвонков. Они чётко на востоке.
Сейчас этот материал довольно важный, особенно это касается датировки. Это органические остатки, которые позволяют нам использовать AMS-датирование, это новый метод с применением масс-спектрометра. Плюс генетика. Сейчас у нас большой проект с французами в рамках Российского фонда фундаментальных исследований, где эти черепа изучаются. И они дают нам объективную информацию о том, что это своеобразный мир, сформировавшийся на месте, а не откуда-то пришёл.
Хотя, конечно, воздействие продолжалось, и мы знаем целый ряд фактов, в том числе из китайских письменных источников. Они отдалённо, но тем не менее тоже позволяют нам синхронизировать какие-то события. Мы чётко представляем, что там была держава Западная Чжоу. Если мы смотрим на Аржан, это конец IX-начало VIII в. – это в Западном Чжоу как раз период правления Сюань-вана (826-781). В письменных источниках чётко указано, что Сюань-ван организовал походы на северные племена с целью их покорения. Т.е. какие-то отношения уже существовали. И было не только военно-политическое воздействие, но и культурное и даже социальное. Я даже объясняю формирование этих царских курганов как раз влиянием китайской цивилизации. Дело в том, что как раз в этот период времени происходит формирование китайских царств. Возможно, что кочевнические правители эту ситуацию знали и пытались каким-то образом на своей основе сформировать. Потому что курган Аржан – это монументальное сооружение, свойственное для высокоорганизованного общества, которое знало архитектуру, имело сложившуюся традицию, мировоззрение, у них была социальная дифференциация, и многое другое.
Ещё одним маркером являются т.н. оленные камни. Это хорошо сохранившиеся каменные «изваяния». Конечно, с греческой скульптурой это несравнимо, это более символичная статуя. Но на ней изображены определённые реалии: предметы вооружения, украшения, элементы одежды, и т.д., которые позволяют нам восстановить материальную культуру этого населения.
Этот мир и создал ту кочевую культуру, которая имела влияние в том числе на территорию Тувы. Собственно говоря, Тува – это часть Монголии, будем говорить. Поэтому не случайно именно там, в Долине царей, оказались эти царские курганы. Потому что это всё-таки древнемонгольский мир. А что касается Алтая, здесь своя специфика. Вы говорили: «Не на пустом месте возникают культуры». Оказывается, археологи, столько времени работая на Алтае, не нашли памятников эпохи развитой бронзы. Вокруг, в степной зоне особенно, в верхнем Приобье, в восточном Казахстане, обнаружено много погребальных, поселенческих комплексов андроновской историко-культурной общности, а в горах Алтая нет ни одного даже характерного фрагмента андроновской керамики. И памятников не найдено. Какие-то отдельные находки в северном Алтае обнаружены. Но это совсем единицы. Поэтому получается так, что как раз именно освоение Алтая началось кочевниками с чистого листа. И сюда они пришли, не исключено, с территории Монголии, либо с территории современного Синьцзян-Уйгурского автономного округа, где совсем недавно китайские археологи исследовали целый ряд погребальных комплексов, которые отражают как раз культуру ранних кочевников. И вот на территории Алтая формируется свой своеобразный мир. Я бы назвал его полупериферийным, в зависимости от той культуры, от того мира, который существовал в северной Монголии и в Туве.
А севернее, в Хакасии, формируется тагарская культура. Это тоже своеобразный феномен, базирующийся на пласте поздней бронзы, связанный с карасукской культурой. И там имеется своя специфика. И влияния кочевых культур, конечно, были, но они не такие мощные, как, допустим, на территории Алтая, восточного Казахстана, в Синьцзяне, не говоря уже о Монголии.
Эта территория развивалась на протяжении нескольких столетий, начиная с Х века до н.э. и, условно говоря, до середины VI в. до н.э. Маркером здесь выступает 550 г., год формирования Ахеменидской империи, которая определённым образом организовала Ближний Восток и имела существенное влияние. После этого времени на Алтае, в Монголии, в Туве происходят изменения, связанные с миграцией населения, которое мы знаем позже под названием пазырыкской культуры.
Между этим аржано-майэмирским миром, как я его называю, потому что Аржан – это на востоке, в Туве, а памятник Майэмир, или Майэмер, это в восточном Казахстане, где нашли т.н. Майэмирский клад. Эти две точки маркируют этот мир или круг. Дело в том, что он с приходом пазырыкцев изменился. Прервалась традиция, которая сформировалась в Х-IX в. до н.э. в переходный период от эпохи бронзы к железу.
Что изменилось? Чем характеризуется этот мир? Прежде всего, кочевым скотоводством, в котором значительную роль играла, прежде всего, лошадь. А потом уже овцеводство, ну и КРС, но он, может быть, не такое влияние оказывал, но тем не менее тоже присутствовал в хозяйстве этих племён.
М. Родин: То есть у нас есть большой центральноазиатский мир в период завершения бронзы-начала железа. Это Тыва, Монголия и Алтай .
А. Тишкин: И восточный Казахстан с Синьцзяном.
М. Родин: Это один большой мир ранних кочевников. Это можно назвать культурой оленных камней или аржано-майэмирским миром.
А. Тишкин: Это всё условные названия. Мы не знаем, что за племена там жили. Китайские источники сообщают нам о некоторых северных народах, но идентифицировать их довольно сложно. Жунов называют, и т.д. Пытались сделать анализ. Я думаю, мы ещё вернёмся, может быть, к изучению китайских источников, когда китайцы начнут больше интересоваться этим миром. Для них всё-таки кочевники – это варвары. Хотя с точки зрения оценки культуры я бы сказал, что это своеобразная цивилизация. Её называют кочевой цивилизацией. Истоки этой кочевой цивилизации налицо проявляются при раскопках археологических памятников.
Они занимались скотоводством, как многие пишут. Но на самом деле это правильнее называть животноводством, потому что лошади к скоту не относятся. А лошади играли доминирующую роль в хозяйстве и в военном деле. Я уже упоминал наш проект с университетом Тулузы III, где мы исследуем костные останки лошадей и пытаемся найти генетические корни этой довольно мощной популяции лошадей, которую кочевники создали, развили и использовали во всех своих делах. Этих лошадей сейчас достаточно много.
Я упоминал курган Аржан-1. При раскопках его в начале 1970-х гг. были обнаружены останки более 160-ти лошадей. Чтобы понять, что это мощный, действительно царский комплекс, напомню, что размер кургана Аржан-1 был порядка 120 м и около 4 м высотой. Это огромное архитектурное сооружение. Огромный центральный курган из камней, а внутри были сделаны из брёвен клети, в которых были захоронены люди, порядка 70-ти могил, насколько я помню, было обнаружено. Это огромные данные, которые свидетельствуют о том, что в конце IX в. это сообщество могло себе позволить возвести такой погребально-поминальный комплекс и положить туда довольно много богатств. Не смотря на то, что курган был разграблен, много было обнаружено этих свидетельств о материальной культуре. И известный исследователь Михаил Петрович Грязнов именно на этом материале сделал такие своеобразные выводы: он считал, что это не просто какой-то локальный царь, князь. Он считал, что это крупнейший владыка евразиатских степей, на похороны к которому приехали многие, даже отдалённые, племена и принесли в жертву своих лошадей. На основе анализа обнаруженного конского снаряжения, оно оказалось разное, он считал, что многие племена, которые приехали, забили своих лошадей и вместе со своим снаряжением туда положили в качестве жертвы. И одна из задач нашего проекта – подтвердить или опровергнуть точку зрения Грязнова. Генетика позволяет сравнить. К сожалению, коллекция этих лошадей сохранилась не вся. Но то, что есть сейчас в ИИМК, и тот материал, который мы получили в ходе исследований в Монголии, позволяет сделать серьёзные выводы. Я думаю, что мы в крупных публикациях это отразим. А пока мы базируемся на тех археологических данных.
Кстати, лошади были не выдающиеся. Они были небольшого роста, но достаточно выносливые и достаточно адаптированные к условиям гор и степей. В северной Монголии в своё время был раскопан комплекс Ушкин Увер. Здесь не было захоронений людей, это был своеобразный мемориальный комплекс. Здесь ставили оленные камни, как символы памяти умерших воинов. Вокруг структура сохранялась та же: те же поминальники, жертвенники с черепами лошадей. Это руинизированные мемориальные комплексы, которые тоже свидетельствуют о высоком уровне социальной организации этого кочевого общества. Потому что это уже была социальная память, мифология. Это как памятники воинам Великой Отечественной войны, по всей стране расставленные. Это крупные комплексы, где по сто с лишним жертвенников. А есть в Монголии крупнейшие: несколько сотен таких жертвенников и поминальников. Это говорит о том, что там было достаточно много населения, т.е. были благоприятные природные условия, в которых лошади играли серьёзную роль.
Для археологов конское снаряжение – это своеобразный хронологический и этнокультурный маркер. И курган Аржан поражает разнообразием именно конского снаряжения: удила, псалии, которые крепили узду. Все лошади верховые. Были обнаружены остатки ковров, ткани, золотые изделия и многие другие вещи.
В отличие от кургана Аржан-2, где мы наблюдаем уже трансформацию погребального обряда и мы тут видим захоронения парные только, Аржан-1 – это родственный или корпоративный погребальный комплекс. А Аржан-2 – парный, где мужчины, женщины были погребены. Там немного другие традиции.
На раннем этапе кочевники не закапывали своих умерших в землю. Существовал погребальный обряд, кода хоронили на уровне древней поверхности, не в землю. А это совершенно другое представление о мире. Считалось, что человек не умирал, он продолжал существовать в том же мире, только проходил в другое состояние. В этом плане есть вещи, которые зафиксированы в письменных источниках. В «Упанишадах» отражено представление того мира, это примерно то же время. Всё происходит из травы. Из соков травы происходит жизнь, они питают животных, происходит круговорот и всё возвращается в землю и опять трава вырастает. Эти представления совершенно отличаются от мировоззрения скифского времени, где мы видим трёхчастное деление мира и многие другие процессы.
М. Родин: Вы упомянули «Упанишады», скифов. Но мы сейчас говорим про восточный край этого большого кочевого мира, который только начинает возникать. Тут мне два момента хотелось бы сакцентировать и понять. Первое: правильно ли я понимаю, что всё это ираноязычный мир, т.е. это всё связано плюс-минус иранской культурой, если мы про язык говорим?
А. Тишкин: Нет. Абсолютно не связано. Это абсолютно не иранский мир. Влияние Ирана начинается как раз с приходом пазырыкцев. Они приносят эти элементы иранской культуры. Там мы видим и грифонов, и все изобразительные пласты, которые легко обнаруживаются в пределах того же Ирана.
М. Родин: А что было до пазырыкцев в языковом, культурном смысле?
А. Тишкин: А о языке мы ничего не можем сказать. Мы не знаем, какой был язык у этих кочевников. Никаких сведений абсолютно нет. Мы можем только говорить об искусстве, культуре, традициях. Хотя в принципе у меня даже были споры с нашими коллегами-генетиками, которые считают, что генетика может ответить на некоторые вопросы, связанные с происхождением языка. Но это за пределами темы нашего разговора.
М. Родин: Давайте говорить о культуре, искусстве.
А. Тишкин: Культура своеобразная. Вы удивляетесь, почему много культур выделено сейчас в этом мире. Потому что, во-первых, это огромная территория. Во-вторых, это своя специфика. Этот мир поликультурный и полиэтничный был, не смотря на однообразие предметов материальной культуры. Культура весьма своеобразна. Она связана с адаптацией людей в том природном мире, в котором они проживали. Эти культуры, наверное, во многом являются для нас примером. Потому что эти люди хорошо чувствовали именно связь с природой. Потому что даже те же пазырыкцы, которые пришли на Алтай, всё-таки были мигранты, и мы фиксируем там определённое насилие над природой: массово начали вырубать деревья.
М. Родин: Давайте в Пазырык не лезть, иначе мы сейчас запутаемся. Нам бы сейчас разобраться с этим раннекочевым миром.
А. Тишкин: А здесь они использовали окружающий мир достаточно драгоценно и оптимально. Во-первых, были некрупные общины. Они состояли из определённых семей. Планиграфия этих могильников довольно чётко нам даёт возможность представить, как жили эти люди. По всей видимости, многое из того, что тогда зарождалось, сейчас можно ещё наблюдать в современной Монголии. Как живут современные кочевники на Алтае? Это, как правило, две-три юрты, стойбище. Две-три юрты на определённом расстоянии друг от друга, чтобы не насиловать участки многочисленным скотом. И определённым образом расположены эти юрты.
Были ли юрты в тот период времени – это большой вопрос. Скорее всего, похожие какие-то жилища были. Но в любом случае, погребальные конструкции курганов нам косвенно демонстрируют, как выглядел дом живых людей. И он похож на юрту. Те же курганы, которые я исследовал на территории Алтая, и выделена т.н. бийкенская культура, свидетельствуют о том, что, во-первых, жилище круглое было, что в центре был центр этого жилища, причём центр рассматривался не просто как какой-то очаг, но и своего рода как место для жертвоприношений. Был скот, были определённые ориентиры. И обязательно в погребальном обряде присутствовала лошадь. Лошадь не только как символ, жертвоприношение, но и лошадь как психопомп, т.е. проводник в другой мир. Лошадь, как верный соратник и стержень жизни кочевников.
И определённым образом именно количество лошадей отражало определённый статус того или иного человека. У кого-то одна лошадь, у кого-то – только часть лошади, у кого-то – 160 лошадей. Это определённый маркер статуса. И, естественно, количество жертвенников и поминальников, сколько и когда приезжало людей, что они там делали.
И таких памятников довольно плотное количество. Это говорит о том, что территория была оптимально устроена. Памятники, если мы будем их картировать, помогают понять примерные зоны владения хозяйственными территориями, которые принадлежали одной семье и общине в целом. И естественно многие вещи, которые нужно было реализовывать большинством людей, те же погребальные сооружения, производили консолидацию общества. У них были руководители, различного рода статусы и уровни иерархии. Это довольно хорошо прослеживается по памятникам археологии от рядовых до царских комплексов. Мы их находим и фиксируем. И, естественно, фиксируем и зоны распространения. Это довольно чётко можно локализовать с помощью картографического метода: мы можем выявить культурные зоны этнических содружеств или образований.
М. Родин: Правильно ли я понимаю, что это кочевое общество жило небольшими общинами, 2-3, условно, юрты, каких-то жилищ, видимо, переносных. Но при этом этот мир оленных камней было плюс-минус организован в какую-то раннюю кочевую империю. Потому что курган Аржан-1 – царский. Это, видимо, погребение одного из лидеров этой предкочевой империи.
А. Тишкин: Да. Его владыкой называл Грязнов. А рядом, считалось, были погребена элита, то есть близкие родственники, сподвижники этого вождя. Т.е. там несколько десятков захоронений. Генетика может сказать, родственники они или не родственники, но то, что это была действительно организованная социальная структура, имеющая определённые функции, иерархию – это 100%. Это хорошо видно даже визуально. Мы смотрим на объём сооружённых памятников, какой оленный камень поставлен. В посёлке Баянзурх, это в Монголии, в Ховдском аймаке, есть шикарный оленный камень, очень высокий: под три метра высотой. Он весь испещрён различного рода изображениями: там и кинжал есть, и топор, пояс боевой и т.д. Это один тип человеку поставили. Есть маленький, примитивный оленный камень, буквально это стела, в которой поясок намечен и три линии, которые показывают лицо, что это какое-то антропоморфное изображение, определённый символ. Эти оленные камни тоже отражают социальное ранжирование общества. Они разные. Причём, как оказывается, не только мужчинам, выдающимся воинам воздвигали, но мы видим и оленные камни без вооружения, которые соотносятся с женскими погребениями. Есть объекты, где не было оленных камней.
Скорее всего, это действительно какая-то самая ранняя, архаичная кочевая империя, которая была чётко структурирована от ячеек-кочевых семей, патриархальных скорее всего, которые объединялись в общину. Община – это несколько семей, которая имела определённую территорию. Затем эти общины формировались в какие-то племена, племена – в какие-то объединения. И мы фиксируем как раз именно по аналогии с погребальными в основном комплексами. Не так много поселенческих. Кочевники меняли стойбища, не такой культурный слой, как у земледельцев. Но, тем не менее, мы чётко понимаем структурированность этого общества и большие территории. Империя характеризуется обычно двумя признаками: большая территория и наличие центра. Потом уже идут другие нюансы, деление там. Ну и естественно верховная власть должна принадлежать какому-то «царю», который устраивает отношения, в том числе военно-политические и хозяйственные.
М. Родин: Правильно ли я понимаю, что эта империя – одно из первых всаднических обществ? Я имею в виду освоение верховой езды. И именно поэтому лошади имели такое значение в этой раннекочевой культуре.
А. Тишкин: Абсолютно верно. Это всадническая культура, и всадники играли главную роль во всех отношениях, в том числе в военных действиях. И естественно в формировании социальной структуры, о которой я говорил. У этих владык были свои военизированные группы, прежде всего всадники. За счёт мобильности, владения лошадьми эти кочевые племена добивались многих успехов. Они могли противостоять той же армии Китая.
Хотя может сложиться иллюзорное впечатление, потому что не так много предметов вооружения находят в памятниках этого времени. На самом деле об уровне развития военной техники можно судить, изучая оленные камни. Вот там мы видим полный комплект вооружения всадника, у которого был щит, топор, чекан. Обязательно для рядового воина типичный набор: боевой кинжал, лук со стрелами, чекан. Потом появляется щит. Это определённый уровень: не на всех оленных камнях изображения щита. Ну и дальнейшие моменты, связанные с вооружением. Мы даже нашли оленный камень, на котором изображён панцирь. И мы видим параллельно в Китае как раз в это время, IX-VIII в., тоже зарождение панцирных структур оборонительного плана для воинов. Кочевники это перенимают и используют в своём военном деле.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий