Как так получилось, что учёным пришлось ориентировать свой раскоп на боспорском городище Артезиан по Полярной звезде? Куда исчезли странные скелеты людей с синими костями? И правда ли, что во времена основания Древнерусского государства в Крыму продолжали приносить человеческие жертвы?
Доктор исторических наук, заведующий кафедрой Древнего мира и Средних веков им. В. Ф. Семёнова МПГУ Николай Игоревич Винокуров рассказывает увлекательную и почти детективную история изучения археологического комплекса Артезиан.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с доктором исторических наук, заведующим кафедрой Древнего мира и Средних веков им. В. Ф. Семёнова МПГУ Николаем Игоревичем Винокуровым.
М. Родин: Сегодня мы будем изучать не самый известный, но очень информативный, интересный, я бы даже сказал показательный археологический памятник. Мы будем говорить о городище Артезиан. Казалось бы, что мы о нём знаем? Между тем, люди там жили в течение 1200 примерно лет. На нём мы находим свидетельства боспоро-римской войны, о которой мы прекрасно все слышали из письменных источников. Там мы наблюдаем интересную традицию человеческих жертвоприношений, которая не прерывалась с эпохи бронзы и до Средневековья. И много что другого.
Сегодня мы будем изучать этот интересный памятник, который находится в Крыму. Давайте начнём по хронологии современности. Как возникла ваша экспедиция, в которой вы работаете, и как начали раскапывать этот памятник?
Н. Винокуров: История эта уходит в эпоху Советского Союза. Мы начинали достаточно давно. Уже почти четвёртое десятилетие. В 1986 г. в Туле один исследователь, который занимался замечательными источниковыми документами по истории Северного Причерноморья, прежде всего географии, был специалистом по «Географии» Клавдия Птолемея. И здесь одна из координат по древним источникам попала на удивительное место, где никаких памятников быть не должно. На одну из долин Боспорского царства в крымском Приазовье в 20 км от Керчи. Там не было известно никаких памятников.
И вот решили разведкой в 1986 г. проверить, что это за такая координата. Соответствует она реалиям, или нет. Приехали на объект, урочище Артезиан, спустились вниз со стороны посёлка Чистополье, и объект увидели сразу. Это была гигантская по внешнему виду поселенческая структура. Явно, что здесь люди жили очень давно. Городище располагалось на мысу между двумя глубокими балками. И видно, что оно было укреплено, потому что читались рвы, оборонительные сооружения. Ну и решили забить шурф. Это была Восточно-Крымская экспедиция Института археологии, моего учителя Александра Александровича Масленникова. Шурф забили метр на метр. Копали его долго, рассчитывая, что культурный слой закончится через метр-два. Он уходит в три, копать становилось тяжелее. На четырёх метрах поняли, что это уже просто реально опасно.
М. Родин: Четырёхметровая глубина, при этом длина и ширина раскопа – метр на метр.
Н. Винокуров: Да. Это было для раскопа очень тяжело. Когда копали шурф на городище Артезиан, я был ещё в армии в Германии после института, и об этом ничего не подозревал. Когда я вернулся, поступил в аспирантуру Института археологии, то стал выбор, какие объекты копать. Одновременно занимался в кружках с детьми, это был центр дополнительного творчества, тогда Дворец пионеров Первомайского района. Были набраны дети с восточного округа. Мы поехали в экспедицию. И так попало, что мы копали сначала другой объект, неподалёку находящийся от городища Артезиан, городище Багерово-Северное. Оно находилось прямо под взлётной полосой багеровского военно-стратегического аэродрома, третьего по значимости в Советском Союзе. Когда рядом взлетали самолёты, а мои пионеры копали в раскопе, это мне казалось немножко странным. Особенно утром, когда проходили наряды, которые охраняли бомбосклады. А там, говорят, было ядерное оружие, как нас потом информировали военные, которые через две недели нас всё таки оттуда выкинули.
Я взмолился руководителю: куда же нам деваться с детьми, надо же копать. А он говорит: «Вот на выборке 30 поселений. Какое хочешь». И назвал среди прочих городище Артезиан. Почему я его выбрал – я не знаю. Мне оно показалось чем-то созвучным со среднеазиатским городищем Афрасиаб, на котором я в своё время был, и оно изумило меня своим масштабом. Я тогда вообще не знал и не представлял, что такое Артезиан.
И вот мы едем по степи, Сан Саныч говорит: «Ну, Николай, где ты будешь разбивать лагерь?» А везде колючая проволока. Я ничего понять не могу. Колючая проволока длится и длится. Это была санитарная зона артезианских скважин, которые питали несколько посёлков, в том числе посёлок Багерово и Чистополье. И вот наконец-то увидели прогал в кустах сирени. Я говорю: «Здесь». И удивительное дело, что это слово «здесь» оказалось судьбоносным. Мы на том месте уже тридцать третий год без перерыва.
Первая наша база, которая была в Багерово-Северное, называлась «Пролётная». Потому что там пролетали самолёты. Назвали «Пролётная-1». У археологов есть такая традиция нумеровать памятники, объекты, и лагеря тоже. Когда нас оттуда выгнали, я сказал, что это слово не будет звучать более никогда. Но на третий день пионеры нарисовали флаг и написали: «Пролётная-2». И что вы думаете? Приехали нас выкидывать из санитарной зоны артезианских скважин, чтобы мы там не находились, ничего не копали тем более.
И вот, первый сезон был очень нервный. В 1987 г. нам удалось там укорениться, разбить несколько раскопов. В связи с тем, что я городища не знал, оно оказалось очень большим. И действительно, 7 га – его площадь. Некрополь тогда не был найден. Читались оборонительные сооружения. Я на цитадель не полез, хотя мне рекомендовали: «Туда заходи, там интересно, там материал». Я побоялся, сел рядом. И в общем-то это оказалось промыслительным, потому что мы копали пригород. И первые раскопки на городище Артезиан, после Багерово-Северное, где у нас шла бронза, монеты, очень интересные уникальные находки, крепостные сооружения, сразу мы сели на башню, не внушали мне оптимизма. Шли пифосы, шли какие-то развалы, обрывки стен. Я ничего не понял и начал сетовать на судьбу.
Во второй год, когда мы туда приехали, раскоп был расширен, был разбит. Но парадоксально было то, что он почему-то не совпал по ориентации. Мы разбивали по компасу, как учили все учебники, мои учителя, строго на север. Раскоп ушёл на 15 градусов. Что за ерунда? Мы подправили раскоп. Выровняли, всё сделали правильно, начали копать. Опять всё как-то невыразительно, тускло. Сохранность очень плохая. И самое поразительное, что сразу мы наткнулись на скелет. Прямо в культурном слое. Скелет без инвентаря. Датировка его была неясна. Это явно было что-то более позднее, средневековое. Это было забавно, но сильно затормозило первый год работы.
Копали мы дальше и поняли, что что-то тут с городищем не то. Идут какие-то совершенно необычные материалы первых веков н.э. Очень невыразительные. И я начал унывать. Детям показать нечего. Кладок нет. Крепостных сооружений никаких нет, стен особых нет. Какие-то обрывки, везде перекопы. Сплошные ямы, их уже было несколько десятков. Яма на яме. Лунный пейзаж.
И в общем-то для того, чтобы обучать людей, памятник оказался идеальным. На нём стратиграфия читалась просто прекрасно. Любое вторжение в грунт, любой перекоп с особенностью специфики культурного слоя – было всё очень хорошо видно. И в общем это детям нравилось. А главное, что фактически нам ничто не мешало копать. Кладки, стены нам не мешали. Мы просто уходили вглубь.
Когда мы дошли до материкового грунта, первой неожиданностью было то, что вроде как материк, а в материке сидят пятна, которые явно не античные, а какие-то совсем иные. Когда мы эти пятна начали расчищать, пошли огромные плиты.
М. Родин: Я на секунду уточню: пятна на материке обозначают, что это была яма в то время.
Н. Винокуров: Какой-то перекоп, какое-то вторжение позднее в грунт. Археолог его видит и в вертикальном срезе, в горизонтальном. Мы их поймали практически сразу, были видны хорошо. Начали их зачищать, и стало ясно, что это что-то такое неантичное. Потому что был сосуд баночного типа. Ясно, что это пошло что-то раннее, бронза.
Надо сказать, что собственно городище доминирует над местностью. Это естественная возвышенность, которая в древности была террасирована. И мыс между двумя балками выделялся в рельефе. С него было видно море. А море располагалось от нас в 6-7 км. Казантипский залив просматривался. С другой стороны как бы шли гряды, через которые можно было дойти до столицы, Пантикапея. Собственно, теперешней территории Керчи, в пределах 20 км от нас. То есть это была стратегическая точка, и с древности она, видимо, людей привлекала.
И вот мы наткнулись на погребальные объекты, которые остались от поселения бронзового века. Сейчас спорим с коллегами, которые занимаются бронзой, что это было: некрополь грунтовой, или всё-таки это были курганы, которые были срезаны в античное время. Но факт остаётся фактом: было вскрыто около двух десятков погребений. Причём самых разных: от ямников до катакомбников.
М. Родин: Основные культуры бронзового века прошли все.
Н. Винокуров: Да. Все были представлены там. И замечательные были погребения, покуда мы не дошли до одного из тех, которое мы посчитали центральным погребением некрополя. По крайней мере, остальные были вокруг него. Это была длинная вытянутая гробница, закрытая тремя монументальными плитами. Когда мы начали их вскрывать, сразу прошёл смерч со степи. Было знойно, тихо. Я снимал на видеокамеру. И этот смерч, который пролетел прямо через могилу, как-то всех не воодушевил. Плиты были тяжёлые, огромные. Разбивать мы их не могли: силёнок не хватало. Мы их вытаскивали на руках, это была отдельная эпопея.
Когда мы вскрыли могилу, она была очень узкой и глубокой. Начали чистить, и выяснилось, что там что-то необычное: скелеты были синего цвета. Такого цвета скелетов я в жизни никогда не видел, нигде об этом не читал. Это было поразительно. Один скелет лежал ровно, мужской, без сопровождающего инвентаря. Он ещё был засыпан кусочками охры. А рядом сидела женщина, которую просто плитами придавили. И явно это была сопроводительная жертва первому погребению. Женщина была молодая, мужчина был постарше.
Мы сразу же воодушевились этими синими костяками, через которые прошёл смерч. Начали пионеры рассказывать мысли, которые им приходили в голову, они самые были разные. Приехали антропологи, подивились этим скелетам, забрали с собой на анализ. Мы взяли соскоб с кости для того, чтобы им можно было взять химический анализ. И в итоге соскоб был взят неправильно: нужно было брать, оказывается, срез кости. Я об этом не знал.
А эти синие скелеты остались загадкой, потому что антропологи где-то подгуляли на празднике и потеряли эти скелеты. Так что мы об этих скелетах ничего не знаем. Знаем, что химический анализ показал, что там были некие окислы меди. Что это было – мы не знаем. Натёрты ли были тела умерших каким-то красителем, или это ткань, в которую они были завёрнуты? В любом случае, на окружающем грунте никаких следов этого ярко-синего цвета не было. А все скелеты были окрашены полностью, за исключением эмали зубов.
М. Родин: А синий цвет был под красной охрой?
Н. Винокуров: Нет. Кости были буквально пропитаны все.
М. Родин: А сверху уже была охра нанесена.
Н. Винокуров: В других погребениях, даже синхронных, рядом расположенных, ничего подобного просто не было. Это не особенности грунта, как можно было предполагать, или что-то ещё.
Так вот, поразительно, что нам пришлось расшириться. И тут я понял, что опять борта раскопа не бьют. Они опять ушли градусов на 10-12. Я был в шоке.
М. Родин: Магнитная аномалия, что ли?
Н. Винокуров: Секретные же карты. У нас этого ничего не было. Оказалось, что под нами идёт чётко магнитная аномалия: керченская железная руда. Она выходит в качестве материка. И вот когда карты Генштаба нам достались, там это магнитное склонение было обозначено. А я обращался перед этим к более опытным коллегам, к Владимиру Петровичу Толстикову, и он говорил, дескать, вы чего, карты не смотрите? Я говорю: «Откуда же нам карты взять на полигонные территории?» Позже я узнал из карт, что аномалия захватывает почти весь Керченский полуостров.
Когда мы узнали об аномалии, пришлось полностью менять конфигурацию реперов, разбивать её по Полярной звезде, как это было в древности, чтобы уйти от этих всех магнитных особенностей. И это сразу ввело меня в очень серьёзное напряжение, потому что, как вы знаете, что каждый год, если вы привязываетесь и у вас всё будет вкривь и вкось, если у вас всё правильно не будет. Поэтому изначально пришлось размечать полностью всю территорию городища реперами. Тогда было с металлом всё в порядке.
М. Родин: Вам секстант что ли пришлось купить для этого?
Н. Винокуров: Нет. Мы взяли опытных топографов из Керчи, маркшейдеров, которые знали, как это всё делать. Они три ночи сидели, ловили Полярную звезду.
М. Родин: То есть вы раскоп по ночам разбивали, получается?
Н. Винокуров: Нет, разбивали репера. И вот они поймали эти репера. И когда появился GPS, оказалось, что ошибок нет. Они сантиметр в сантиметр разбили. И потом разметили всё городище реперами, как это положено. Железные трубы, бетонные основания. И, к сожалению, с реперами потом, когда наступило доблестное украинское время, не повезло: металлические все репера люди с металлоискателями повыдёргивали в первую очередь. Мы остались без реперов и нам всё пришлось делать по новой. Уже репера, будучи с таким опытом, мы начали делать пластиковыми, которые не фонят. Но это было совершенно невероятно, потому что пришлось в третий раз сделать топографию полностью городища и памятника. Это всегда полезно, конечно, но сами понимаете, для научной экспедиции, которая не имеет бюджетных средств финансирования, это было очень затратно. Слава богу, что нам топографы тогда помогали и, понимая всё наше состояние, помогали, в общем-то можно сказать, бескорыстно.
М. Родин: А когда же вы зашли на крепость в итоге? Потому что мы сейчас про округу говорим, городище.
Н. Винокуров: Потихоньку раскоп расширялся. Методика требует не бить везде раскопы, а резаться от того, что вы уже исследовали. Чтобы не уродовать памятник. Чтобы, если уже знаешь стратиграфию, всё шло более-менее грамотно.
А городище было с точки зрения стратиграфии очень сложное. Понятно, что культурный слой был там странный, потому что он постоянно перетекал. Какие-то были перекопы, сбросы. Мы уже ушли за три метра, а культурный слой не кончался.
И вот одна из прирезок попала в оборонительный ров. Было понятно, что это ров, потому что рядом с цитаделью. Копаем ров, не расширяясь далее. И вдруг ров переходит в какой-то ещё один ров, который находится ещё ниже. Я тогда всем начал говорить: «Друзья, Атрезиан наконец принёс нам какой-то подарок! Он дал нам второй ров, который нигде в литературе не встречается! Ров во рву!» Но я поторопился. Потому что следующее расширение принесло нам понимание того, что более поздний ров первых веков н.э. чётко совершенно прошёл по трассе более раннего рва. И он его прорезал. Ранний ров датировался где-то до середины I в., мы это поймали чётко не по монетам, а по керамике. А более поздний – где-то от рубежа I в. н.э.
Это была как бы прелюдия. Т.е. мы знали, что где-то два уровня есть существования фортификационных сооружений центральной части. И вот наконец мы созрели для того, чтобы зайти на центральную часть городища. Но перед этим мы всё-таки решили ещё подстраховаться. Мы зашли на другой раскоп, который был ближе к балке, южный, Раскоп-2. И когда мы на него попали, я понял, что не просто так городище Артезиан меня не отпускало. Я с него сбежать в разные стороны хотел на протяжении, наверное, лет пяти. Мы копали разные объекты параллельно. Их много в Крыму. Что не километр – то новый памятник. А то и чаще. И все они настолько замечательные и привлекательные, что для археолога, который только начинает свою археологическую карьеру, они кажутся все абсолютно невероятными, значимыми и интересными. А то, что копаешь ныне – как-то не особо ценится. Но вот меня жизнь научила ценить то, что Господь дал, и не уходить с этого места уже третье десятилетие. Но поверьте: это не по моей воле, так получилось объективно.
Итак, мы зашли на нижний раскоп. Он был интересен тем, что расположен на склоне. Раскопы на склоне трудны для раскопочных работ. Уклон там был приличный, практически под 40 градусов. И когда мы начали копать, мы поняли, что там невероятная сохранность стен. До 2,5 м отдельные стены. И мы врезались в ранний объект. Нашли какой-то гигантский совершенно комплекс площадью 1500 квадратных метров. Не вскрыли до конца. И этот объект до сих пор не исследован. Всё это уходило в борта. Комплекс был абсолютно прямоугольным, перпендикулярным. Все стены у него монументальны. Самое поразительное, что кладки у него были шахматные. Я копал античность с 1978 г., и в первый раз в жизни их увидел. Это огромные блоки-квадры, а промежутки между квадрами заполнены мелким бутом или мелким колотым камнем. Это такой приём, который с одной стороны вроде как декоративный, а с другой стороны мы знали, что это антисейсмический приём.
Эти кладки толщиной были под два с лишним метра. Мы начали копать этот объект, и там шли стандартные помещения около 25 квадратных метров. Кое-где были выловлены полы, слои разрушений. Интересные шли находки. Были единичные монеты. Монеты были все ранние. Понтийские, не боспорские. И они датировали объект очевидно временем Митридата Евпатора Диониса. Условно мы назвали его «казармами Митридата». Условно потому, что в общем-то настолько была великолепная архитектура, настолько прекрасная сохранность, что приезжал Сергей Дмитриевич Крыжицкий, специалист по архитектуре Северного Причерноморья, киевский наш коллега, ныне уже покойный, замечательный исследователь, сам архитектор по образованию, копающий много лет Ольвию и не только её. Он удивился, потому что такие кладки – действительно редкость. Ясно было, что это совершенно неординарный объект. Что это такое – до сих пор не очень понятно. Это было предместье перед цитаделью того же времени, или что-то ещё – вопрос открытый.
Но поразительно было в этом следующее: то, что он был разрушен землетрясением 63 г. до Р.Х. Тем самым землетрясением, которое символизировало закат эры великого царя Понта Митридата Евпатора Диониса и которое разрушило всё на Боспоре, включая сельские территории: клеры, наделы, крепостные стены. Оказалось, что разрушилось и вот это здание. Здание находилось на террасах, укреплённых подпорными стенами. И сила землетрясения была такова, что оно упало через углы. То есть обычно от сейсмического толчка здания разрушаются по длине стен. А это разрушение было такое, что оно упало по косой, по диагонали. Через углы эти квадровые кладки все упали. Они все остались в раскопе. Это фантастика.
То есть впервые на памятнике такого уровня зафиксировано было землетрясение 63 г. до Р.Х., который показывал силу сейсмотолчков. По данным палеосейсмологов, с которыми мы с этого момента начали сотрудничать, она составляла до 10 баллов по меньшей мере. Это был первый замечательный звонок, который нам говорил, что нужно переходить несколько выше, и может быть там мы поймаем продолжение этого комплекса, который, я повторяю, уходил в разные стороны Боспора.
Но до этого была ещё одна уникальная находка. Была найдена полукруглая апсида, которая уходила в борт раскопа. И она была принята за круглую башню. Она находилась прямо сверху, было понятно, что она поздняя. Она сидела на всех античных зданиях, III-IV вв. н.э. датируемая. И было не очень понятно, как её описывать, как её датировать. Было понятно, что где-то III-IV вв. н.э. и выше. Прирезавшись через год, мы не обнаружили этой башни. Там была выборка. Хотя чётко совершенно ожидаешь: две кладки уходят в борт – там будет продолжение. Прирезаешься – там никакого продолжения нет. Траншея выбора, которая тоже не показывает, куда они идут, потому что там ещё был огромный средневековый перекоп. И рядом с этим перекопом был найден штамп для просфор, глиняный. А выше был найден крест. Металлический, церемониальный, V-VII вв. н.э. Стало понятно, что это была церковь, потому что мы там нашли ещё баптистерий небольшой.
М. Родин: Что открылось на цитадели и какие данные это принесло?
Н. Винокуров: В 1999 г. мы вскрыли огромную башню поздней цитадели, которая существовала со времени царя Котиса I, по крайней мере с 46-45 гг. и вплоть до 60-70 гг. III в. Эта цитадель была очень мощной. Имела по крайней мере 8 башен по периметру стен. Она не только была в центре акрополя, но ещё и городище было обнесено дополнительными городскими стенами, рвами. И, видимо, эти оборонительные сооружения также дублировались и внутри. Это ещё сложно сказать: городище большое, мы только-только затрагиваем центральную часть.
Копая эту позднюю цитадель, помня о том, что там раньше был оборонительный ров, в 2003 г., уже на другой башне, «2», в борту вырисовалась очень странная структура раскопа, толщиной около 1,50 м. Мощнейший пережжённый слой какого-то чудовищного циклопического пожара, уходящего под крепостные стены. Сначала я не очень понял, потому что по моим прикидкам там должен был быть материк. А всё это уходило вниз каким-то очень странным уступом.
Мы борт присыпали, чтобы его не разграбили. Этот год был удачный: никто туда не залез. Потому что активно грабили некрополь городища, который был найден в 2000 г. Грабители в это время на Украине распоясались полностью. Это были целые организованные бригады под покровительством властей, правоохранительных органов. Они выносили все памятники Крыма на продажу. Прежде всего некрополи. Городища не трогали, они были малоинтересны.
Но в любом случае, мы как-то перестраховались, эта перестраховка в общем-то спасла объект. Почему? Потому что раньше почему пионер был рад находке монеты на раскопе? Для археолога – понятно, это дата. А для пионера это всегда была банка сгущёнки. Когда чистили этот борт, то за одну зачистку вывалилась тачка монет. 50 литров. Это было в 2003 г. Мы копать уже более не могли, сезон заканчивался. И я подумал, что это клад. Я сразу пошёл в ГИМ, к Нине Андреевне Фроловой, и говорю: «Идёт слой горелого грунта, а из него ведро монет. Мы отделили монеты от шлака. 40 кг шлака, 10 кг монет. Всё было в спёкшемся состоянии. И это будет клад». Она говорит: «Кладами я занимаюсь. Но клады в слое – это что-то такое разрушенное. Это мне не очень интересно. Ну, копайте. В определении мы поможем».
И самое интересное, что копая в последующем этот участок, мы сделали прирезку сразу. Сели на эту площадь, как мне показалось, значительного размером раскопа, что мы всё захватим. Выяснилось, что под поздней цитаделью находится ранняя действительно структура, которая погибла в огне циклопического пожара. Этот огонь датировался нумизматикой совершенно чётко временем Митридата, который VIII, или III по другой классификации на Боспоре. Это тот самый Митридат, который был свергнут римлянами с его братом узурпатором боспорского престола Котисом I. И свергнут он был, как считалось, на рубеже 44-45 гг. н.э. И началась тогда грандиозная боспорско-римская война, которая охватила не только территории Таврики. Она ушла в предгорья Кавказа и вплоть до территории Тараиса, т.е. современного Ростова-на-Дону. Это действо, в которое были вовлечены не только римляне и боспоряне, но и все варвары, которые жили в округе. И эта война длилась очень долго.
М. Родин: И там, насколько я понимаю, сложности были с тем, что среди боспорян было много предателей, которые перекидывались на сторону римлян.
Н. Винокуров: Всякие люди были. Там даже были римские перебежчики, их потомки, видимо. И не понятно, кто воевал на тех и других сторонах. Но суть в том, что это была междоусобная, суть гражданская война, осложнённая римским вмешательством. Об этой войне мы знали из «Анналов» Тацита. К сожалению, часть первая пропала, которая повествовала о начале войны. Было известно о её финале.
И вот я врезался в этот слой, и он чётко датировался начальным этапом этой войны. Я себе не поверил. Ну как это так: 250 лет копают в Крыму, и тут внезапно опять на Артезиане какая-то супер-находка. Будут кричать: снова там какая-то ерунда, какой-то пиар. Но монеты идут вёдрами. Это была катастрофа. Музей отказывался их брать. Они все были горелые, оплавленные. Помимо монет шло оружие, какие-то совершенно необычные ювелирные изделия, терракоты. Всё в битом состоянии, горелом. Понятно, что керамика вообще плавилась, была оплавлена, плавала в воде при промывке.
Было не очень ясно, что это такое. Боспоро-римская война. Но где крепостные сооружения? Были какие-то траншеи, выборки, забитые этим пожаром. И вот мы вскрывали последовательно пожар, четыре месяца мы успевали это делать. Консервировали его, спасали. Начали везде говорить, когда выяснилось, что это действительно боспоро-римская война, что нужно это место сохранять. Грабители бросили некрополь и всем миром накинулись на городище. И было такое соревнование, кто больше выкопает. У них было девять месяцев, у нас – четыре.
М. Родин: То есть вы имеете ввиду ваш полевой сезон, а у них всё остальное время года.
Н. Винокуров: Да. Никто не хотел это дело охранять при Украине. И здесь была, конечно, катастрофа. Потому что грабители подкапывали борта, сбрасывали грунт внутрь раскопа. Пока мы там докапывали до слоя, становилось понятно, что мы не успеваем, опять консервировали. Они опять всё разрушали.
В итоге понятно стало, почему был проявлен такой интерес. Городище было серьёзнее гораздо, чем некрополь, по находкам. Эти находки хоть были фагментированы, но попадались и целые. И все они датируются очень узкой датой. Тогда мы думали, что это 45-46 г. И копали мы боспоро-римскую войну без перерыва вплоть до 2013 г., пока мы гомогенный пожар полностью не смогли выбрать. Пожар делился на две части: переотложенный, гомогенный.
И вот в одном из углов гомогенного пожара, т.е. не тронутого перекопами, который нам повезло раскопать раньше грабителей и древних, и современных, было вскрыто два клада ювелирных изделий в шкатулках вместе с уникальными другими находками. А перед этим была находка римского меча-гладиуса очень раннего типа, варианта «Майнц», «Фулхэм». И это был один из самых ранних мечей из легальных раскопок. На Украине подобных находок не было вообще. Когда мы вскрыли этот участок, он прямо с рёбрами защитника, или жертвы, лежал. Там были рядом ещё какие-то совершенно необычные находки, ювелирные изделия. Это всё лежало под пожарищем, прямо на поверхности подвального помещения ранней цитадели.
И, продолжая работы, два клада, нетронутые ни пожаром, ни огнём, оказалось, что это клады, которые совершили жители городища до момента штурма. Или в момент штурма. Т.е. было ясно, что это гибель. Это были не собственно клады, а клады-жертвоприношения. Там были импровизированные алтари, на них были сожжены зёрна. На это сожжение были поставлены шкатулки. На шкатулки были поставлены после возлияний стеклянные сосуды из-под благовоний. Сняты были кольца, браслеты, ожерелья женские. Всё это было сложено в кучку, было засыпано. А потом это всё перекрыл пожар, который 1,50 м толщиной.
М. Родин: Эти раскопки могут дать нам реконструировать картину, что произошло? Была боспорская цитадель. Пришли римляне. Что дальше?
Н. Винокуров: Совершенно чётко мне казалось, что мы всё поняли. Был грандиозный штурм в самом начале войны. Мы поймали наконец реперную дату. Огромное количество материалов, керамики. Это вопрос о тысячах находок самых разнообразных категорий, которые погибли вместе с защитниками, жителями крепости без всякой штурмовки. Её просто римляне спалили дотла.
М. Родин: То есть просто запертых там людей?
Н. Винокуров: Да. От людей остались прослойки костей, которыми был прослоен весь пожар. Как гигантский крематорий. Там были и дети, и старики.
М. Родин: Как это можно организовать? Крепость же каменная.
Н. Винокуров: Крепость каменная, но стены имели деревянные перекрытия. Стены были проломлены ядрами. Эти ядра мы нашли. Ядра были зажигательные, мы их тоже нашли. Наверняка была и пакля. А внутри крепости были запасы зерна, топлива. Была и нефть, было и масло, жир. Это всё горело так, что известняк от стен, который мы впоследствии обнаружили, от крепостных в том числе, просто расслоился. А камень стал красно-бордовым цветом. Апокалиптическая картина. Земля, которая была под крепостью, прокалилась на 50-70 см и приобрела тоже красновато-бурые оттенки. Это был гигантский, чудовищный совершенно крематорий.
Мы думали, что римляне пожарища не копали. Нет, они всё раскопали. И в этом пожарище встречались десятки других разрушенных подобных кладов, где были и боспорские монеты, и монеты римские, серебряные. Это была вообще редкость на Боспоре. Это были те самые серебряники, которые получил Иуда Искариот. И время было одинаковое: 44-46 гг. Чеканка этих серебряных момент оказалась из города Лугдунума, современного Лондона. И они были такие, как и все боспорские монеты, потому что они вообще не были в употреблении. Мы думали, что это казна. Но оказалось, что, видимо, это была не просто казна, это была зарплата, которая была выплачена или наёмникам, или сторонникам царя Митридата VIII. Они были в минимальном употреблении, практически в никаком.
И потом среди этого огромного в пожаре материала были найдены ещё и золотые монеты. Их было 10. Сколько нашли грабители – мы не знаем. И среди этих десяти золотых монет три оказались абсолютно уникальны, которые не встречались более нигде. А среди этих трёх одна была сверхуникальна. Эта золотая монета оказалась с удивительным сюжетом. Она была датирована 46-47 гг. н.э. На этой монете был изображён странный бородатый человек, заросший, очень похожий на наших лиц около Павелецкого вокзала. Без царского венца. Без всяких атрибутов царской власти, которые стандартны для монет. Но был изображён жреческий жертвенный посох. С одной стороны. А с другой стороны было изображение императора и почему-то «басилеос Митридат». Это был шок. Какой Митридат в 46-47 гг. на боспорском троне на золотой монете, когда в 45 г. были уже известны золотые монеты Котиса?
Почему собственно говорят о том, что Котис захватил центральные города Боспора, Пантикапей, Феодосию? Потому что чеканка его с 45-го года хорошо известна. А чеканки Митридата никто не находил. Ни бронзы, никакой. И вдруг у нас такая уникальная монета. Она датирована была Абрамзоном, который специалист как раз по римскому, боспорскому чекану, и совершенно чётко она прочитана.
Хотя сейчас разразилась дискуссия, пытаются эту монету утащить вниз. Но она по дате никак не ложится в более поздний период. Потом, она совершенно никак не отличается от тех десяти монет, которые были найдены, ни по чекану, ни по внешнему виду. Кстати, Фролова Нина Андреевна сказала, что это вообще подделка. Почему? «А у нас в ГИМе таких монет нет». Я говорю: «Нина Андреева, но к вам же монеты тоже попали в процессе работ в течение 250 лет постепенно. Их же до этого тоже вообще не было». «Нет, это точно подделка. Этого не может быть. Обратитесь к Ковалёву, что он скажет». А он поздравил: монета уникальная.
М. Родин: А что нам даёт эта поздняя дата?
Н. Винокуров: Она даёт то, что Митридат, уже низвергнутый, на передвижном монетном дворе (такие тоже были) отчеканил золотую монету с видом себя-изгнанника, по всей видимости.
М. Родин: А, поэтому без венца.
Н. Винокуров: А с другой стороны изображён был, мы сначала думали, император Калигула. Но, судя по всему, это не Калигула, а Клавдий. Хотя с чертами от Калигулы. Резчик, который бил эту монету, был не очень квалифицированный. Даже зашёл за поле монетное второпях. Но монета по весу, по металлу абсолютно аналогична чекану предшествующему.
М. Родин: То есть это свидетельство гражданской войны, двоевластия.
Н. Винокуров: Да. Чего не было нигде в источниках. Что такое Артезиан? 20 км от Пантикапея. Это говорит о том, что на начальной фазе войны, 46-47 гг., война не шла где-то на Тамани, на Кубани. Ещё здесь были сторонники. Это тоже было совершенно неожиданно, необычно. И потом стало понятно, что датировка боспоро-римской войны требует пересмотра. И в двух совместных статьях с моими коллегами она была несколько скорректирована. И потом была добавлена ещё одна статья по фракийским реалиям. Потому что это связано как раз с эпопеями римлян во Фракии, с подавлением там волнений и превращением Фракии в провинцию. И это было связано с боспоро-римской войной, потому что римляне воевали на два фронта. Не вполне синхронно, но боевые действия шли именно так. И войска были как раз оттуда, которые пришли вмешиваться с юным Котисом в эту междоусобицу на Боспоре. И выяснилось, что мы имеем здесь отличное свидетельство с великолепным срезом находок. Т.е. это фактически хронологические индикаторы для всей истории Боспорского царства.
М. Родин: Очень ждём вашу книгу на эту тему.
Н. Винокуров: Она будет совместной. Один я её не осилю. Мы её пишем уже седьмой год. Уже близки к тому, что она скоро выйдет. Это будет двухтомник скорее всего. У меня археологический аспект, а коллеги будут разбирать отдельные категории археологического материала, прежде всего ювелирные изделия. Отдельные важные находки по другим категориям материалов. Но, конечно, нумизматику, как реперную. Ещё очень интересны терракоты. Они абсолютно уникальны, гигантские совершенно.
А главное, что поразительно, в этом пожаре мы нашли находки IV-III вв. до н.э., которые упали с верхних этажей сгоревшего здания цитадели. Цитадель была приличная по этажности, по нашим расчётам, не менее 18 м высотой. С неё, видимо, был виден и Пантикапей. При необходимости, по крайней мере, сигнал туда подавать можно было вполне. И там упали вещи, которые были в герооне, то есть святилище, посвящённом какому-то герою, или трофеи. Не очень понятно: там были и псалии, роговые детали узды, которые чётко датируемые IV-III вв. до н.э., был бронзовый шлем, были мечи того же периода, копья. В общем, необычный военный комплекс святилища. А святилищ внутри и за пределами крепости было найдено несколько.
Но самое поразительное то, что когда мы раскопали пожар, я сказал, что всё понятно, с датами всё прекрасно, а вдруг пошёл ещё один пожар, который подстилал пожар 46-47 гг.
М. Родин: То есть ещё раньше?
Н. Винокуров: Выяснилось, что штурмовок было две. Первая штурмовка была 44-45, может быть 46 гг. Она была неудачной для штурмующих, защитники отбились и плотно там сидели. Более того, они даже успели чуть-чуть перестроить цитадель. Потому что крепостные сооружения, башня одна, налезли на слой этого первичного пожара.
Так что здесь мы имеем два штурма начала боспоро-римской войны, гибель цитадели в 46-47 гг., и тут же перестройка этой цитадели при царе Котисе. Через очень короткое время она была расширена. Появилась, собственно, цитадель поздняя.
М. Родин: Уже римская.
Н. Винокуров: Уже, скажем, постримский период.
М. Родин: Я упомяну традицию человеческих жертвоприношений, которая там не прерывалась долгое время.
Н. Винокуров: Несколько десятков комплексов самых разных жертвоприношений было найдено на городище. Они совершались именно на этой возвышенной части цитадели на протяжении очень долгого периода времени. Перерывы хронологические между ними, конечно, были. Античные и позднеантичные жертвоприношения были связаны с жертвами людей и животных, но самые неожиданные относились к VIII-X вв. н.э., к салтово-маяцкой культуре.
М. Родин: Которая с хазарами связана.
Н. Винокуров: Хазары, аланы. Сложно сказать, что там был за этнос. Там, как выяснилось, приносили в жертву детей. Они их не просто приносили в жертву, они ещё их ели. Это было доказано антропологами по следам скобления и нарезки на костях. Плюс ко всему, в ритуале участвовали захоронения собак, КРС. И вообще они любили расчленять людей, потому что таких захоронений у нас было по меньшей мере пять.
М. Родин: А можете объяснить, как это: у нас огромный промежуток времени, разные совершенно культуры, народности, но одна и та же традиция? Или она менялась?
Н. Винокуров: Традиция жертвоприношений не менялась. Все язычники, любые, даже современные, приносят жертвы. Потому что в общем-то это закономерность.
М. Родин: Человеческие?
Н. Винокуров: Человеческие в том числе, увы. Как самые великие жертвы для самых великих просьб в экстраординарные события. Кстати, греки тоже этого с римлянами не чурались. Хотя, в меньшей, может быть, степени. Тем не менее это так, и доказано археологически совершенно чётко.
Так вот, традиция почему была: это самое возвышенное место городища. Видное отовсюду. Там, в общем-то, видимо, эта сакральная традиция священного места из уст в уста из каждого поколения передавалась друг другу. Подобные вещи мы имеем и на некрополе городища.
М. Родин: То есть мы говорим о местных жителях. Понятно, что приходили разные властители, менялись какие-то культуры сверху, но местные жители всегда придерживались этих традиций.
Н. Винокуров: Я думаю, что смена населения всё-таки была. Хотя какие-то паузы археологически сложно уловить, но они прослеживаются в смене населения совершенно чётко. Но поразительно другое: традиция приносить жертвы на этом месте не прекращается. Как это объяснить? Что кто-то оставался и передавал это из уст в уста, или же это место было действительно особо отмечено? Отмечено оно было природой однозначно. Потому что вокруг в общем-то с водой не очень хорошо. Артезианское урочище – это сплошная зона источников воды.
И вот мы думали: как же они воду брали? Это возвышенное место, 40 м до уреза воды. Неужели колодцы 40 м были глубиной? Но колодцев мы не находили очень долго. Потом нашли. Оказывается, древние знали, что эта линза – артезианская зона. И вода там идёт напором уже с 14-ти метров. Там не нужно было копать колодцы, оно было отмечено природой самой. И отмечено ещё тем, что там уникальные земли: там чернозёмы в некоторых местах до метра и более. Потому что это балка, туда смывался чернозёмный грунт. И это место уникально с древности для сельскохозяйственных работ.
М. Родин: То есть у нас есть памятник, на котором мы видим жизнь от бронзы и до Средневековья минимум. Он абсолютно уникален, даёт информацию о разных совершенно народах. Но, насколько я понимаю, у нас сейчас с ним есть некоторые проблемы.
Н. Винокуров: Да, проблемы некоторые есть. Туда зашли карьеры по добыче песка. Они входят в зону памятника, который по решению нашего президента Владимира Владимировича Путина включён в новый, устоявшийся комплекс, Восточно-Крымский музей-заповедник. И эта зона урочища Артезиан, которая окружает городище, некрополь Артезиан, подвержена сейчас антропогенному воздействию из-за карьеров. Мы с этими карьерами с 2015 г. пытаемся бороться, каким-то образом пытаемся ограничить их аппетиты. Но удаётся это пока не очень здорово. Хотя один карьер, который подходил практически прямо непосредственно к границе территории памятника, удалось прекратить. Но два ещё активно трудятся, работают.
М. Родин: Но тем не менее, я надеюсь, что вам удастся победить, и вы сможете музеефицировать этот раскоп. А там есть на что посмотреть. Там шесть метров культурного слоя.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий