КОНСТАНТИН ГАВРИЛОВ В «РОДИНЕ СЛОНОВ»

Что общего между женщиной и птицей? Когда возникли первые «Венеры»? Был ли в истории человечества период матриархата?

О палеолитических «Венерах» и их месте в древнем искусстве рассказывает кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии РАН Константин Николаевич Гаврилов.

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Института археологии РАН Константином Николаевичем Гавриловым.

Михаил Родин: Сегодня мы поговорим о палеолитических венерах. С чего началось искусство и какое место в нём занимают женские образы?

Константин Гаврилов: Я придерживаюсь точки зрения, что искусство всегда сопровождало человека.
В последние десятилетия было сделано много открытий. В частности, на двух стоянках, относящихся еще к раннему палеолиту, к ашельской эпохе (период от миллиона до ста пятидесяти тысяч лет до наших дней), одна из которых находится в Марокко и носит название Тан-Тан, другая – на территории под контролем Израиля, на Голанских высотах, и называется Берехат-Рам, были найдены две каменных фигурки по очертаниям напоминающие человеческие. Эти фигурки – игра природы. Но они были людьми специально подработаны. Остались следы от работы инструментом. Фигурка, найденная в Берехат-Раме, как раз напоминает женскую фигуру. Марокканская – более общей формы.

Михаил Родин: Вы говорите, что женская тематика – вообще чуть ли не самая первая тема, которая появилась в истории искусства.

Константин Гаврилов: И это не удивительно, поскольку женщины всегда в человеческой культуре ассоциируются с плодородием, материнством. Фигурка из Берехат-Рама изготовлена из вулканического туфа красноватого оттенка. Можно предположить, что не случайно была выбрана порода камня, по цвету сближающаяся с цветом крови. Кровь – это символ жизни.

Раньше считалось, что вначале возникают парциальные, то есть частичные изображения. Не важно – животных или человека. Затем – скульптура и живопись. Но после открытия в 1994 г. пещеры Шове, выясняется, что живописные изображения существуют практически с ранней поры верхнего палеолита. Она расположена на юге Франции, получила своё название по имени первооткрывателя, французского спелеолога. Там совершенно роскошные изображения животных, сотнями нанесенные на стены нескольких залов пещеры. И в том числе есть изображение женщины: на сталактите изображена нижняя половина женского тела – живот, ноги. И одновременно эти две ноги являются частью изображения животных. К этому женскому телу примыкает с одной стороны голова льва или львицы, а с другой – голова бизона или быка. И одна нога – часть бизона, а другая – льва. Нанесено чёрной краской.
К этой же эпохе внутри верхнего палеолита, которая называется ориньяк (она примерно датируется начиная с 35000 лет), относится найденная в Германии на стоянке Холе-Фельс женская статуэтка. Брутальная такая – головы нет, огромные, даже гипертрофированные, груди.

Михаил Родин: Классическая палеолитическая венера.

Константин Гаврилов: Можно сказать, с нее и начинаются такие изображения. Меняются стили, канон изображения женщины. Но о каноне мы можем говорить для средней поры верхнего палеолита, граветтской эпохи. Это панъевропейское явление: от Западной Европы до Русской равнины распространены стоянки, на которых находят женские статуэтки. Наши представления о палеолитических Венерах как раз связаны с этим временем.

После этого наступает поздняя пора, связанная с мадленской культурой. Канон изображения женщины меняется. Если в граветте это обычно женщина-мать с полной грудью, часто беременная, с жировыми складками, то в позднюю пору беременные женщины если и изображаются, то в графических изображениях. А обычно живот плоский, грудь не всегда такая большая, но зато подчёркнут объем ягодиц. Как правило, это профильные изображения. Есть изображения реалистические, а есть схематические. Некоторые настолько схематизируются, что даже напоминают птиц. Такой комбинированный образ женщины-птицы очень распространен в конце верхнего палеолита.

Михаил Родин: Вы упомянули разные стили изображения женщин – дородных, с жировыми складками, есть усредненные, а есть достаточно худосочные. У Столяра я читал, что бывают стоянки, где встречаются все эти три типа. И он делает вывод, что это три разных женских роли. Одна – это бабушка, прародительница, другая – мать, а третья – это девушка.

Константин Гаврилов: Это вполне возможно. Можем вспомнить Гагаринскую стоянку, на берегу Дона, в Липецкой области. Исследователями Замятниным и Тарасовым были найдены жилища в виде округлого в плане, углублённого основания. Вдоль стенок лежали женские статуэтки разных типов – от относительно стройных до тучных, согбенных. Эта поза, возможно, показывает возраст.

Если говорить о женских образах, мы можем предполагать, что действительно разный возраст, связанный с репродуктивным циклом женщины, нашел своё отражение в скульптуре. Помимо этих худощавых, тучных и пожилых, условно говоря, есть женщины рожающие: живот уже словно накануне родов. Есть женщина с подогнутыми ногами, но с плоским животом. Тут мнения расходятся: это зачатие, или сразу после родов. Все стадии от зачатия до рождения жизни нашли своё отражение в скульптуре.

Все такие стоянки относятся к так называемому восточному граветту, на территории Восточно-Европейской равнины. Аналогии есть в синхронных памятниках Центральной Европы, эти люди общались между собой.

В Сибири есть две стоянки – Мальта и Буреть, где тоже есть скульптурные изображения женщин. Но они выполнены в другом каноне. И другой антропологический тип, скорее всего, запечатлели.

Внутри Европейского континента для синхронных памятников граветта мы можем выделить разные культурные провинции. Восточноевропейская, центральноевропейская, западноевропейская. Средиземноморские памятники искусства тоже обладают своей спецификой.

Михаил Родин: А чем они отличаются между собой?

Константин Гаврилов: Степенью подчеркивания тех или иных скульптурных черт. Например, у западноевропейских женских статуэток руки расположены поверх груди. Для восточной группы это не характерно. А у центральноевропейской венеры из Виллендорфа, одной из первых найденных таких скульптур, интересное сочетание: с одной стороны она общим своим обликом ближе к восточноевропейским, а руки у нее в позе, характерной для западноевропейской скульптуры.

Михаил Родин: А как менялась мода на изображение женщин во времени?

Константин Гаврилов: Я уже немного об этом говорил. В позднюю пору верхнего палеолита изображение тучных женщин становится не характерным. Преобладает иной канон: плоский живот, грудь или плоская или не очень большая, и подчеркнут, иногда даже гипертрофирован, объем ягодиц. И зачастую это графическое изображение женщин в профиль.

Есть и редкие скульптурные изображения по такому канону. В Брянской области на стоянке Елисеевичи найдена фигурка женщины; объемы ее тела были построены точь-в-точь по такому же канону – объемные ягодицы, плоский живот и достаточно плоская грудь.

Михаил Родин: А благодаря найденным останкам людей можно установить, действительно ли так менялись пропорции тела? Или это чисто художественное изменение стиля?

Константин Гаврилов: Хороший вопрос. По-моему, с этой точки зрения он подробно не исследовался. Мне кажется, что изменение канона – это всё-таки художественное явление. Религиозная и мировоззренческая эволюция отражалась в искусстве. Возможно, круг идей был тот же, но осмысление менялось. Поэтому менялись и изображения.

Михаил Родин: А если говорить о символичности? Мы всегда говорим о реалистичном изображении женского тела?

Константин Гаврилов: Реалистические и символические изображения сосуществуют на протяжении всего верхнего палеолита. Более того, само реалистическое изображение тоже было символом. Любое традиционное искусство религиозно по своему характеру. Даже так называемые реалистические изображения не были копией человеческого тела. Точно изображаются отдельные его части. Может отсутствовать голова. Или она может быть непропорционально маленьких размеров.

Чрезвычайно редко изображается лицо. Существует женская головка из бивня мамонта из французской стоянки Брассемпуи. Она маленького размера – 3 на 2 см. Но пропорции лица выдержаны, хотя там не изображены глаза, есть нос, лоб, надбровные дуги, очень изящный овал лица. Это граветт, эпоха от 28-25 до 20 тысяч лет назад.

Помимо бивня, рога, кости и камня для изготовления статуэток использовалась глина. На территории Чехии, в Моравии, известна стоянка Дольни Вестонице. Там найдено много глиняных фигурок, в том числе и женские. Как так называемые реалистические, так и условно-схематические.
Интересно, почему они до нас дошли: их лепили из глины и укладывали или в очаг, или рядом. Поэтому они оказались обожженными и сохранились. Они были положены в это место в ходе какого-то ритуала.

Все эти изображения помещены в определенный контекст. Они не предназначались для постоянного рассматривания. Зачастую фрагментированы: отбиты нижние половины ног, иногда голова, иногда просто расколоты на несколько частей. И зачастую эти статуэтки, например на территории Русской равнины, на памятниках костёнковско-авдеевской культуры, относящейся к граветту, как бы погребены в специальных ямах. Происходил некий ритуал, а затем их либо разбивали, либо помещали в яму.

Михаил Родин: Нечто вроде символического погребения какого-то женского образа?

Константин Гаврилов: Именно. Я исследую стоянку под названием Хотылёво II, недалеко от Брянска. Был случай: мы нашли статуэтку, вырезанную из мела. На плитке мела было изображено два женских тела. В древности это изображение было разбито на четыре фрагмента, полученные после этого сколы заглажены и затем, как мозаику, его опять сложили и положили в землю лицевой частью вниз. А рядом находились сложенные в определенном порядке кости мамонта, воткнутый клык медведя рядом с окрашенной охрой поверхностью. Причем мишка был 500 кг весом.

Зачастую женский образ сочетается со звериным. Я говорил уже об изображении женщины в сочетании с головой львицы и бизона. Есть еще памятник во Франции, Англь-сюр-л’Англен, где тоже изображение женщин сочетается с животными – лошадьми и бизонами. Это барельефный фриз, высокохудожественные фигуры в несколько метров высотой. И на этом фризе животные помещены рядом с женскими телами. Иногда попарно, иногда даже по три-четыре таких изображения рядом со зверями.

Михаил Родин: Насколько я понимаю, в пользу версии, что статуэтки имели религиозное значение, говорит то, что в палеолитических Венерах нет индивидуальных черт. Часто может не быть головы или лица. То есть это не конкретная женщина, это в принципе образ женщины.

Константин Гаврилов: Я придерживаюсь этой точки зрения. Та же головка женщины из Брассенпуи – это обобщенный образ женского лица. В качестве отдаленной аналогии мы можем обратиться к древнегреческой классической культуре, где лица богинь и богов были идеальными. В качестве образца брался современный художнику антропологический тип. В этом смысле реальность отображалась. Но это не был портрет. Это был некий идеальный тип.

Михаил Родин: Есть статуэтка, на которой изображена женская грудь и мужские половые органы. Зачем?

Константин Гаврилов: Очевидно, это такое представление о жизненной силе. Эти комбинированные гермафродитические изображения даже не человеческую фигуру изображают, а сочетание женских и мужских половых органов. Это персонификация некоей силы, которая приводит к зарождению жизни. Даже изображение женщины – это персонификация определенных сил.

Не случайно я подчеркивал сочетание женского образа и образа зверя. Люди того времени видели в окружающем животном мире и источник пищи, и некое мироздание. Но чтобы это мироздание не погибало, продолжало свой род, оно должно было быть, с одной стороны, оплодотворено, и должно было иметь некую живородящую силу. И этот идеальный женский образ, не важно, исполнен он в реалистической или символической манере, был персонификацией такой силы.

Некоторые исследователи анализировали орнаментальные мотивы, связанные в том числе со скульптурными изображениями женщин в Мезинской стоянке. Фролов, известный специалист-этнограф, выяснил, что орнамент Мезинской стоянки может быть разделен на две части. В одной из них закодирован, по его мнению, лунный календарь, в другой – солнечный. А в традиционных культурах существует связь лунного цикла с женским образом.

Здесь мы выходим на круг идей, когда женский образ связывается с неким космическим циклом, который влияет на возобновление мироздания, в том числе и окружающего человека животного мира. От существования и возобновления этого мира зависела устойчивость мироздания и благополучие людей. Здесь могли быть даже какие-то космогонические представления.

Михаил Родин: Как рождается и умирает Солнце каждый день, как Луна возрождается и умирает, так же и жизнь через женщину возрождается и умирает.

Константин Гаврилов: Через некую силу, которая дает возможность этому миру существовать. А эта сила персонифицировалась в том числе и в женском образе.

Михаил Родин: Тут до матриархата не далеко.

Константин Гаврилов: Мужские изображения тоже есть. Тот же охотник. Или есть такая стоянка Холенштайн-Штадель. Там мужское тело с головой льва. Лев – это символ властный.
Всё существует в одно и то же время. Конечно, мы можем фантазировать бесконечно о том, был матриархат или нет. Этнографические данные, на мой взгляд, не дают основания для этого. Особая роль женщины в идеологических представлениях – безусловно. Но женщины не конкретной, а как идеального типа, как персонификации определенных сил природы.

Михаил Родин: А мы можем по палеолитическому искусству вообще и по тому, как изображали женщин, проследить за тем, как менялась структура сознания человека? Ученые именно по искусству пытаются проследить то, как рождался символизм, как работала логика, как вычленялись какие-то частности и детали, создавались идеи чего-то.

Константин Гаврилов: Все наши рассуждения будут базироваться на наших представлениях о том, как всё должно было быть. Не думаю, что мы можем говорить о структуре сознания. Я считаю, что это было человеческое сознание. Потому что такого рода символическое творчество, по моему глубокому убеждению, имманентно присуще человеку. Мы можем говорить о развитии, безусловно. Это эволюция в рамках искусства. Менялся канон, какие-то художественные приемы, техника развивалась, потому что опыт нарабатывался.

А круг идей в эпоху палеолита, по крайней мере для европейского континента, скорее всего оставался более-менее стабильным. При переходе к нашей геологической современности, к голоценовой эпохе, резко меняется сюжетная канва искусства. Появляются развёрнутые сцены охоты. У нас на севере в петроглифах изображено, как на лодках целыми коллективами охотятся на морского зверя, или на лыжах на лося. Для палеолита мы не можем говорить о такого рода развёрнутых сюжетах. Композиции, безусловно, были. Иногда – очень сложные и символические. Но они, скорее всего, отражали другое мироощущение.

У нас демонстрировался фильм о пещере Шове, называется «Пещера забытых снов». Всем советую пересмотреть, лучше в 3D. Я, когда его смотрел, вдруг ощутил (жалко, что я никогда не был внутри этой пещеры), что когда взгляд скользит по этим изображениям, чувствуешь, как человек представлял рождение мира.

И не случайно это всё внутри пещеры. Ее можно как материнское лоно рассматривать: из земли рождается животный мир. Это всё вопрос восприятия, конечно. Всё очень тонко и математически не доказуемо. Но я так чувствую.

Михаил Родин: Палеолит – это определенный этап развития. Какой был следующий шаг? Как изменилось восприятие женщины в искусстве в мезолите, неолите, энеолите?

Константин Гаврилов: Там начинает доминировать мужской образ – охотник скорее. Хотя в некоторых регионах женские изображения есть. Но что-то случилось. Природная обстановка сменилась. Старый мир ушел. Надо было это как-то прочувствовать, переосмыслить.

Хотя персонификация, связанная с женским образом, я думаю, не исчезла. У нас на севере есть памятник Канозеро, где петроглифы изображены. Центральная часть, композиционно организующая эти изображения, является отнюдь не картинкой, а скалой, расщепленной надвое, напоминающей женские детородные органы.