Почему Артур должен был достать свой меч из камня? Когда начались первые войны и как археологи об этом узнали? Чем скелеты всадников отличаются от скелетов возничьих колесниц? О каких великих сражениях эпохи бронзы мы знаем только благодаря археологическим находкам?
О самых первых этапах бесконечной войны человека с себе подобными и методах её исследования рассказывает археолог, руководитель центра исторических проектов «Археос» Иван Андреевич Семьян.
Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с археологом, руководителем центра исторических проектов «Археос» Иваном Андреевичем Семьяном.
М. Родин: Сегодня поговорим об археологии конфликтов. Что мы можем узнать из археологии о войнах, которые велись в бронзовом веке, поговорим о методах исследования, о том, как изменилось общество благодаря металлургии, развитию военных технологий и т.д. Начнём с методологии. Откуда мы можем что-то узнать об этом периоде, который совершенно бесписьменный, и как мы можем восстанавливать все эти тонкие материи, не имея никакого описания того, что происходило тогда с обществом и с людьми.
И. Семьян: Историю человеческой агрессивности и воинственности довольно плотно начали изучать ещё в XVIII веке и даже в XVII веке были труды. В частности, Томас Гоббс говорил о том, что человек изначально воинственен по своей сути. Но Жан Жак Руссо, ссылаясь на этнографические племена, находил множество примеров обратного. Когда люди являются абсолютно мирными, и для них убийство себе подобного – это табу, убийцу объявляют изгоем, прогоняют из общины, что является самым страшным наказанием.
В середине XX века археологи, антропологи пришли к определённому консенсусу. Решили, что говорить о серьёзных конфликтах мы можем примерно со времени неолита, позднего каменного века. Конечно, человек никогда не жил в золотом веке, уже в палеолите мы видим множество примеров насилия: черепа неандертальцев, пробитые какими-то рубилами, черепа кроманьонцев, на которых есть следы тупых травм черепа, есть на эпоху мезолита ужасные ранения костяной острогой в лицо, которую нашли прямо в черепе. Множество примеров, но они единичные и позволяют говорить о каком-то эпизоде насилия, но не о войне. Война возникает как следствие борьбы за ресурсы. Когда появляется производящее хозяйство, происходит неолитическая революция, люди начинают выращивать злаки, овощи, культурные растения, появляется прибавочный продукт, люди начинают жить оседло, люди занимаются животноводством. Вот тогда популяция резко растёт, начинается конкуренция за земли и ресурсы, и появляются первые достаточно массовые свидетельства сражений. Появляются специализированные формы вооружения, уже не полифункциональные, не какой-то бытовой инструмент, который используется и как вооружение.
М. Родин: Та же острога скорее используется для ловли рыбы, а тут ей воспользовались не по назначению.
И. Семьян: Да, как раз с неолита мы имеем дело с первым специализированным вооружением. Это видно и в этнографии: у народов, которые сохранились на уровне неолита, есть целые корпорации специализированных воинов. И в археологии, например, в европейской археологии с определённого времени появляются очень длинные кремнёвые ножи, кинжалы, применение которых очень сомнительно для охоты. С ним не пойдёшь в рукопашную на медведя или на другое крупное животное. Использовать его в качестве наконечника копья или стрелы избыточно, поэтому принято считать, что это было рубящее оружие ближнего боя. Прообраз будущего меча, потому что у Европы была своя история развития вооружения. Видимо, тесные лесные пространства располагали к рукопашному бою, и подтверждение мы видим в северной Германии, Скандинавии, есть клинки, сделанные из кремня, и в раннюю бронзу появляются их абсолютные типологические копии из мышьяковистой бронзы и из меди. Можно говорить о настоящей войне с неолита.
Очень важен вопрос терминологии, потому что слово «война» употребляется повсеместно и не всегда уместно. Сложно дать определение, но оно есть. Войной в археологии считается некий феномен, который имеет протяжённый характер, предпосылки (борьбу за ресурсы, например). Имея такие предпосылки, люди получают повод для, как правило, долговременного конфликта. Именно долговременный конфликт оставляет однозначные антропологические, археологические свидетельства: следы сражений, травматизм в погребениях.
Существует три подхода, которые используют учёные. Один из них военно-технический, наиболее часто применяемый, когда идентифицируют класс воинов, ищут войну в археологии, то ищут специализированное вооружение или те технические решения, которые говорят именно о войне. Например, лёгкие колесницы двуколки, на которых охотиться неудобно. Или узколезвийные топоры, которые совершенно неудобны для того, чтобы колоть дрова или тесать дерево, но для войны они замечательно подходят. Или мечи.
Следующий критерий причинно-целевой, когда мы видим очевидные причины, из-за которых мог быть конфликт. Например, в Карпатах в бронзовом веке земледельческие общины были очень густонаселёнными, а пригодных террас для земледелия было мало, люди старались закрепиться на определённых территориях. Поэтому там появляются фортификационные сооружения, фланкировавшие близлежащие территории, чтобы они простреливались, чтобы никто не подошёл.
И организационно-структурный критерий, когда в рамках общества можно выделить корпорацию воинов. Если говорить не об этнографии, а об археологии, здесь главную роль в определении критерия играют погребальные материалы. Если мы можем выделить погребения воинов с каким-то комплексом вооружения характерным, то мы можем говорить о наличии войны.
М. Родин: Воинские погребения сильно отличаются от погребений селянина, сельхоз работника?
И. Семьян: По-разному. Есть сложные моменты. Самая распространённая ассоциация, что в археологии мы всегда находим предметы, которые целенаправленно были помещены в погребение, чтобы человек «забрал» их с собой и продолжил использовать. Например, человек был плотником, значит, ему кладут деревообрабатывающий инструмент, он там очнётся и продолжит заниматься своим ремеслом. Но в действительности, всё могло быть гораздо сложнее, не всегда мотивы нам понятны. Наверняка мы наверное никогда не скажем об этих мотивах.
Например, в этнографии множество примеров, когда хоронят вождя, и помещают в погребение вообще все категории ценных предметов, какие есть. По такому погребению можно думать, что он и металлург, и воин, и плотник, и вообще. Это называют «архетип демиурга», т.е. человек, который умеет всё. Ещё есть момент, что погребальный обряд был средством утверждения статуса живого человека. Например, умирает старший брат, а младший брат приносит ему погребальные дары, тем самым поднимая свой статус в глазах общества.
М. Родин: «Смотрите, как я богато похоронил своего родственника».
И. Семьян: Да, но совершенно не обязательно, чтобы этот богато украшенный лук был связан с этим человеком.
Нужно отдельно остановиться на археологических источниках, когда мы определяем феномен войны, потому что они делятся на поселенческие, погребальные и, очень нечасто, но полевые – поля битв. Когда у нас есть большая часть совокупности этих признаков, то мы можем однозначно говорить о войне. Но зачастую, мы видим только какие-то отдельные элементы, и тогда принято говорить об археологии конфликтов, т.е. конфликт налицо, но мы не видим комплекса признаков.
Очень яркий пример – это археология военного дела бронзового века Европы. Достаточно долго, ещё в конце XIX-нач. XX века было принято считать, что в Европе не существовало серьёзно организованных конфликтов, и всё вооружение, которое находили, сравнивали с ритуальными предметами с Ближнего Востока. Говорили, что это именно ритуальные, церемониальные вещи. И говорили, что не было предпосылок к войне: маленькие популяции, нечего делить. Проблема в том, что этим вопросом занимались люди, которые изначально изучали военное дело Ближнего Востока. Конечно, когда мы говорим о Шумере, о Египте, где уже есть государства, там есть специализированное, унифицированное вооружение, есть армия, воинская повинность, есть письменные источники, скульптуры, барельефы. Нет никаких сомнений, даже летопись войн можно составить.
Когда изучали Европу, то многие предметы вооружения находили в составе, так называемых, кладов бронзового века. Была очень интересная традиция подношения металлических предметов в озеро, в реку. Часто это были разные предметы, были находки в болоте табуретки, ковша и металлического кинжала – и всё это вместе.
М. Родин: И это специально туда было помещено?
И. Семьян: Абсолютно точно специально. Часто встречаются такие находки. Вероятно, это было связано с какими-то религиозными мотивами, люди считали, что в водоёмах обитают какие-то боги, духи. Мы даже знаем отражение этого в мифологии: германская, кельтская мифологии пронизаны такими сюжетами. Например, когда меч находят в водопаде или в реке. Тот же меч короля Артура хранился у хозяйки озера. Если бы это был железный или стальной меч, он бы очень быстро коррозировался. Был на практике такой случай, мы сражались зимой в Челябинске и раннесредневековый меч потеряли в снегу. И уже весной он был наполовину проржавевший. Бронза покрывается тонким слоем окислов и не коррозируется, замечательно сохраняется.
Археологи находили такие странные многосоставные синкретические клады, которые часто действительно содержали ритуальные предметы, например, колесницу из бронзы с золотым солнцем (в Скандинавии нашли) или диск из Небры (унетицкая культура) с очень ранним изображением звёздного неба и, допустим, с ним меч. Конечно вы подумаете, что и меч какой-то странный. С точки зрения средневекового военного дела, очень странной формы, которая кажется не рациональной, даже фентезийной. Например, художники, которые разрабатывают оружие для фентези-вселенных, берут оружие бронзового века и его копируют, потому что оно ассоциируется с чем-то сказочным. Есть британский форум Bronze Age Warfare, там в обсуждении вооружения бронзового века, парень с медицинским образованием написал, что не может согласиться с тем, что это бесполезное оружие, оно бы оставило тяжёлые травмы.
М. Родин: Так в чём удивительность этих форм?
И. Семьян: Если мы говорим о шлемах и доспехах, то они имеют очень пышные формы. Например, бывают рога, достаточно большие, например, в Скандинавии, да и в целом, доспехи выглядят нерациональными. Видимо более важно было показать, насколько ты красив и страшен, а не удобство. В случае с мечами – очень маленькие рукояти. Между тем, что ещё нельзя назвать гардой и навершием, между протогардой и протонавершием, очень узкое пространство. Кулак туда целиком не умещается.
В общем, был комплекс признаков, который очень долго заставлял скептиков говорить, что не было войны. Взять те же мечи. Маленькие рукояти, во-первых. Во-вторых, клинок приклёпывался на заклёпки, чаще всего на три, к рукояти не очень надёжно. И скептики говорили: «что это за меч, вы им рубанёте три раза и заклёпки отлетят». Даже проводили тесты и убеждались в этом. Но постепенно начала вскрываться реальная картина, появились специалисты, которые изначально занимались этой темой, увеличилось количество находок вооружения. На них стали замечать следы зазубрин, переточек, ремонтов, следы практического применения.
М. Родин: То есть трасология помогла восстановить то, как использовались эти предметы.
И. Семьян: Да, и стало понятно, что этими клинками с наклёпанной рукоятью, их называют рапирами бронзового века, ими кололи, а не рубили. И они замечательно для этого приспособлены, они достаточно тонколезвийные. А потом появляются мечи с «языкообразной» литой рукоятью, когда рукоять составляет единое целое с клинком. И на неё уже накладывают накладки костяные или деревянные. Вот эти мечи уже рубящие, очень тяжёлые и широкие, в Европе они длинные, доходили до 70-80 сантиметров.
М. Родин: Примерно такие находятся в микенском кладе в Афинах.
И. Семьян: В Микенах есть такого типа мечи, но они были всё-таки чуть короче, микенцы работали в строю, и у них были короче мечи.
Вот такого рода доказательства. Также находили щиты и доспехи. Много бронзовых щитов находили на бронзовый век. Но слой металла очень тонкий. Исследователи, которые критически относились к боевому применению, говорили, что металл слишком тонкий, просто лист металла, который не выдержит ударов, а если отливать более толстый слой, то он будет невероятно тяжёлым. Но потом в Ирландии был найден в торфянике из дублёной кожи щит, который по форме точно повторял бронзовый. А потом вместе со страшным названием Хайдубёсёрмень в Венгрии был найден тоже достаточно тонкостенный бронзовый шлем, но внутри у него сохранился мощный дублёный подклад. Шлем был изрублен от ударов. Стало понятно, что была основа.
М. Родин:Т.е. что бронзовый шлем, который нашли – это только верхний слой?
И. Семьян: Да. Он усиливал, плюс это был статусный момент, он блестел на солнце, был дорогим, но не слишком утяжелял шлем. То же касается и доспехов. Археологи обнаружили, что существует непрерывное развитие европейских именно форм. От ранних форм топоров к сложным секирам, и с мечами так: сначала рапиры, потом литые. Именно европейские литые клинки были заимствованы на Ближнем Востоке, в Микенах, а не наоборот. Например, в Египте никогда не было своего клинкового вооружения. Хопеш, или кхепеш, который называют египетским мечом, но это не меч, а типологическое развитие секиры, то есть топор. А вот мечи они заимствовали позднее именно европейского типа. Это говорит о глобальных связях в эпоху бронзы, это вообще время настоящей глобализации. О существовании мощного авторитета европейской технологии.
Очень долгое время находили такие спорные моменты, например, несколько человек, убитых в затылок. Говорили: «ну, это явно казнь», или что это ритуальное убийство, это не война. Находили одного-двух травмированных человек. Но потом в Италии нашли некрополь Ольмо ди Ногара среднего бронзового века, где 116 мужчин, половина из них с мечами, и четверть из них с разрубленными и срощенными несколько раз костями. В Норвегии в местечке Сунд найдено похожее захоронение с тридцатью воинами.
М. Родин:Как выглядело это массовое захоронение, их свалили в кучу или что?
И. Семьян:Нет, отдельные погребения, просто воинское кладбище. Достаточно жирную точку в этих дискуссиях поставила находка, обнаруженная в середине 1990-х гг., в Передней Померании в Германии. В районе небольшой речки Толлензе шли исследования под сельскохозяйственное освоение территории в пойме реки, и неожиданно один из молодых специалистов нашёл в берегу реки торчащую плечевую кость с кремневым наконечником. Там стали копать, и на настоящее время нашли останки более семисот человек. Всё дно реки и берега были усыпаны останками людей, найдены многочисленные наконечники стрел из камня, из кремня, из бронзы, бронзовые мечи, топоры, серпы, убитые лошади. То есть место настоящего сражения.
М. Родин:И это не захоронение? Они просто там так и остались лежать?
И. Семьян: Не захоронение, это место битвы. Уникальный случай, когда найдено именно место сражения, это сложноопределимо. Такая неожиданная уникальная находка. Как пишет Энтони Хардинг, один из археологов, исследователей военного дела, это сражение показало, что в бронзовом веке войны могли быть не менее масштабными и жестокими, чем в раннем железном веке. Это был, скорее всего, конфликт мигрантов с юга Европы и каких-то местных северных племён. На этой реке состоялась огромная битва, многочисленные побеждённые были, видимо, оставлены на поле битвы, ссыпаны в реку, и до нас дошло такое свидетельство. Всё это в совокупности позволило перевернуть представление о военном деле Европы в Бронзовом веке.
М. Родин: Нам нужно поговорить про нашу степную территорию. Но для начала нужно определиться, почему именно в бронзовом веке происходит расцвет конфликтов, войн. Что случилось? Технологии ведь всегда идут впереди, и даже есть такое мнение, что вся наука и технологии в первую очередь нужны для войны. Так ли это на примере бронзового века?
И. Семьян: Нельзя сказать, что они нужны были только и в первую очередь для войны. Но технологии вывели военное дело на принципиально новый уровень. Прежде всего это, конечно, металлургия. Уже в позднем каменном веке, в неолите человечество знало многие сложные технологические решения. Например, было горное дело, добыча хорошего кремня, копали шахты, штреки.
М. Родин: То есть, не то что кто-то где-то нашёл или случайно подобрал, а специально забивали шахту и добывали.
И. Семьян: Конечно. Это развивалось планомерно, своим чередом, и люди в своих исследованиях грунта, пород находили руды, самородные металлы. Вопреки стереотипам, которые нам навязывают школьные учебники, цель которых объяснить всё ёмко и логично, и из-за этого люди часто проходят в пятом классе Древний мир и потом думают, что схема была такая: в каменном веке люди были не очень умными, пользовались каменными орудиями, потом в бронзовом немножко поумнели, поэтому из бронзы стали делать, но бронза была плохая, поэтому стали делать из железа.
Конечно, в реальности было несколько не так. Металл человек узнал очень рано. Уже в неолите люди знали олово, свинец, железо в виде метеоритного железа, самородную медь, золото, серебро. Когда люди находили эти металлы, они пытались поступать с ними так же как с камнем, т.е. колоть, а они плющились, появляется холодная ковка. На Ближнем востоке и в Анатолии есть ранние находки ножей из серебра, из золота – ранние эксперименты с металлом. Очень быстро, когда появляется металл, люди начинают заменять каменный инструмент на металлический, потому что металл выигрывает. Камень не прощает ошибок, если вы при изготовлении нанесли неверный удар, можете легко испортить замечательную заготовку. Например, неолитические боевые кинжалы, вы его делаете, наносите неверный удар, он у вас ломается пополам и вся работа насмарку. Если вы куёте медь, то такой проблемы у вас не возникнет.
Металлургия поставила производящую силу на абсолютно более высокий уровень. Рубить дерево металлическим топором гораздо эффективнее, чем каменным, например. Постепенно с развитием металлургии вооружение всё развивалось и развивалось. Если мы возьмём ранние европейские боевые копья, или наши археологические источники – Северную Евразию, или Московскую область (Фатьяновскую культуру бронзового века), самые первые ранние предметы вооружения из металла – это нож и копья. Копья именно кованые из мышьяковистой бронзы. Мышьяковая бронза – это медь с примесью солей мышьяка. Скорее всего, мышьяк туда попадал вместе с породой, которую плавили, то есть не специально легировали. Именно мышьяковистая бронза позволяет её ковать, поэтому ковали копья, ножи. Полагают, что в ближнем бою сражались копьём и в совсем тесной схватке могли достать кинжал. Есть такого рода реконструкции.
Потом человек открывает для себя литьё. Сначала в принципе металлургию – получение металла из руды, когда каменными пестами дробится руда в шехту – каменный порошок, засыпается в изложницу – керамический сосуд для выплавки, помещается в некую печь или углубление в земле, где можно создать высокую температуру. С помощью различных теплотехнических сооружений: сопел, мехов, нагнетается высокая температура, металл восстанавливается. Человек схожим образом экспериментировал с разными рудами и смог из касситерита, оловянной руды, добыть олово, и установил, что если олово добавить в нужной пропорции в медь, то получится очень крепкий металл. Крепчайший металл древнего мира – оловянистая бронза. Она не ковкая, зато очень твёрдая, прочная. Тогда появляется металл, который позволяет делать крупные копья, мечи, потому что длинные массивные объекты из мягкого металла очень нестабильно себя ведут. Появляются тонкие вещи, украшения в вещах, разные орнаменты, ушки. Например, в кованных изделиях из мышьяковистой бронзы втулки у копий сведённые в виде листа металла, загнутого в трубочку. Конечно, это позволяло подбивать втулку при насаде на древко, чтобы копьё плотнее садилось, но совершенно так же всё это и расходилось постепенно.
Оловянистая бронза гораздо более текучая, она позволила отливать такие тонкие крепкие стенки и насаживать очень плотно копья. Здесь можно вспомнить короля Артура. Заливка шла либо в глиняные формы, либо в каменные, либо в модели из воска, выложенные глиной. Король Артур у нас достаёт меч из камня. С точки зрения Средневековья странный миф, зачем вообще это было сделано. Но, видимо, хозяин должен был достать меч из каменной формы – это такой отголосок. Много таких вещей раскрывается, когда мы говорим о бронзовом веке. Например, гномы, широко представленные в сказках, в фэнтези. Европейские культурные антропологи единогласно убеждены, что их прообразом стали металлурги бронзового века, которые жили при копях, часто туда спускались, были богаты, у них были разные металлы, и они выменивали эти металлы на разные блага и продукты. У вас в гостях был великий археолог Черных, который рассказывал про Каргалы. Это яркий пример, который демонстрирует, как выменивали металл за продукты питания. Рядовые скотоводы никогда так богато не питались.
С помощью металла человек начал делать инструменты, с помощью которых, например, можно сделать колесницу. Каменными орудиями достаточно сложно изготовить такой технологичный объект.
М. Родин: И втулку не сделаешь, а это очень важно, чтобы колесница нормально ехала.
И. Семьян: Именно так. С металлом появляется такая возможность. К тому же появляется торговля самим этим ресурсом, металл был своеобразной нефтью бронзового века. Появляется класс людей, которые эту торговлю контролируют, элита, нужна охрана торговых путей, мест добычи, хранения этих ресурсов. Эта охрана может быть элитой общества, появляется некий класс обслуживающих их людей. Различные люди, которые, например, могут воспитывать боевых лошадей, плотники высокой квалификации, которые могут сделать боевую колесницу, ткачи, которые могут сделать роскошный шерстяной плащ. Если мы обратимся к тем местам, где высокая археологическая сохранность, в Скандинавии есть могильники Эгтвед, Борум Эшой, где в погребении есть органика. И мы видим, насколько богатые вещи у этих людей, как они за собой следили: у них пинцеты, копоушки, бритвы. Видимо, они выглядели очень опрятно на фоне большинства людей. То есть, благодаря металлу, появляется настоящее воинское сословие. Появляется весь комплекс вооружения, который нам привычен: шлем, меч, щит, хотя щиты вероятно появились несколько раньше в неолите, но теперь более «капитальные», обитые металлом, боевые колесницы, настоящая фортификация и её регулярное применение.
Хотелось бы конечно отметить отличие степной зоны и вообще северной Евразии от Европы.
М. Родин: Тем более, что вы упомянули боевые колесницы, а они появились в ваших краях, на Южном Урале.
И. Семьян: Да. Большинство исследователей придерживается мнения, что это самая древняя колесница в мире. Во всяком случае абсолютно все исследователи согласны, что в Евразии найдена самая древняя. Колесница была найдена относительно недалеко от Челябинска, в могильнике Кривое озеро. Датируется она XXI веком до н. э. радиоуглеродным датированием. И это именно колесница – это облегчённая двуколка, с колёсами со спицами. Я занимаюсь изучением военного дела синташтинской культуры. По мнению некоторых исследователей, и я отношусь к их числу, первоначально эти повозки не использовались в каких-то масштабных битвах, для каких-то фланговых обходов и так далее. Но это был прообраз. С ней было удобно воину-пастуху охранять скот, передвигаться за стадом и возить какой-то скарб, оружие и какие-то вещи для перемещений.
Для бронзового века нужно понимать один момент. Большинство людей считает, что колесница – это что-то более технологичное, чем всадник. Вроде как на лошадь проще сесть верхом, чем сделать колесницу. Но на самом деле, сначала появляется колесница и колесничный метод ведения сражений, и только потом всадничество в конце бронзового века, как ни странно. Это подтверждено археологически. У всадников есть определённые деформации костей таза, берцовых костей. Они изучены по всадникам, по жокеям, по байкерам. В захоронениях кочевников железного века, средневековья они читаются без сомнения, в бронзовом веке этих изменений нет. Это не значит, что они совсем не ездили верхом, конечно, они могли это сделать, где-то проехать, но в седле они не проводили много времени. Уникальность колесницы была в её скорости, её мобильности. Самое большое новшество было в том, что вы могли стремительно появиться перед врагом, проехать перед ним, забросать его копьями, обстрелять из луков, по вам было сложно попасть. Мы строили в Челябинске модель колесницы и разгоняли её достаточно сильно, километров до 40 в час. Для того времени, конечно же, это была абсолютная революция в технологии.
М. Родин: Насколько она хорошо перемещается по пересечённой местности, по степи в частности, там же дороги нет?
И. Семьян: Нормально. Некоторые скептики сомневаются конечно, задают вопросы. Но мы ездили, нормально. Конечно, она подпрыгивает, в ней достаточно сильно трясёт, но всё это вопросы сноровки. Можно взять такой источник, как «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря, и посмотреть, как кельтские воины перемещались в ландшафтах, которые ничем не выгоднее, чем наши зауральские степи. Они вставали на спину лошади, показывали своеобразную джигитовку, проходили по дышлу колесницы. Конечно, это вопрос ловкости и тренировок.
Другое дело, что люди часто неправильно представляют применение колесниц из-за стереотипов в массовой культуре. Мы можем взять любой фильм, где показаны колесницы, например, хотя это и ранний железный век, фильм «Александр» с Колином Фарреллом. Там показан царь Дарий III, который в битве при Гавгамеллах в абсолютной тишине делает непонятный жест руками, и все колесницы персов бросаются в самоубийственную атаку в лоб на македонскую фалангу. По мнению режиссёра, когда ты смотришь этот момент, то думаешь, что на что-то это должно повлиять, может быть колесницы дышлами сомнут копья, или я не знаю, что должно произойти. Но лошади как шашлык насаживаются на эти копья, все колесничие гибнут, и вообще не понятно, зачем это всё было сделано. Колесницы так не использовались, конечно. Колесница – это не танк, который давит людей, а это именно мобильная повозка, на которую вы можете поместить много вооружения, много дротиков, много стрел и ездить и всех расстреливать.
М. Родин: То есть вдоль рядов?
И. Семьян: Да, вдоль рядов. Конечно в какой-то сумятице она может проехать через людей и потоптать их, но это если строи уже рассеяны, разбиты. Именно для этого были серпоносные колесницы, для чего там эти серпы? Не для того, чтобы ездить вдоль рядов и подрезать людям ноги, а для того чтобы к колеснице хотя бы сбоку не подошли. Потому что, если колесница где-то завязнет, это смерть, убьют лошадей, людей просто стащат с повозки.
Ещё пример фильм «Исход. Цари и боги». Там тоже показано, как колесницы в лоб врезаются в пехоту. Правда, там люди разлетаются от колесниц, но смысл тот же. В действительности же, колесница – это мобильная повозка, во-первых, для обстрела, а во-вторых, это своеобразная боевая машина пехоты. Например, в «Илиаде» есть упоминание того, как возничий подвозит своего господина на сражение, тот спешивается, сражается, и, если у него возникают какие-то сложности: ему становится слишком жарко, или его ранят, или оружие потерял. Возница находится в зоне его видимости, при необходимости воин быстро садится на колесницу и уезжает в место расположения, чтобы отдохнуть, сменить оружие или ещё что-то.
Колесница – это такой интересный универсальный объект, но никак не танк, который должен давить людей и делать что-то непонятное.
М. Родин: Если говорить про степную зону, вы подробно описали археологические памятники, которые позволяют нам реконструировать историю войн в Европе. Что мы знаем кроме находок воинских погребений, колесниц найденных? Что ещё есть, что позволяет нам реконструировать?
И. Семьян: В Северной Евразии была очень развита металлургия. Конечно, если сравнивать с Ближним Востоком, то она бы проигрывала, а если с тогдашней Западной и Центральной Европой, то металлургия в Волго-Уралье была на очень высоком уровне. Это и боевые топоры, особенных форм, похожих чем-то на скифские античные чеканы, такие узкие массивные топоры, которые обладают высокой пробивающей способностью. Очень ранние металлические наконечники стрел. Дело в том, что каменные наконечники очень долго были в почёте, потому что камень чрезвычайно остёр, когда он новый, то острее, чем хирургический скальпель. Великолепная проникающая способность при попадании в мягкие ткани, он крошится, когда попадает в кость, оставляет осколки, которые ранят и не дают зажить ране. Поэтому даже в упомянутой битве при Толлензе в Германии во времена Троянской войны, а это поздняя бронза, XIII век до н. э., но всё равно каменные наконечники ещё используются. Тем не менее, в XXI-XVIII веках до н.э. в наших степях появляются бронзовые наконечники стрел, именно в синташтинской культуре Южного Зауралья. Для чего это делалось, пока загадка, мы хотим проводить эксперименты по этому поводу. Один эксперимент провели: стреляли в тушу кабана. Великолепная проникающая способность у этих наконечников, но хочется сделать доспех из рога лося. Такие ламеллярные доспехи из кости рога лося, из костяных пластин, набранных, скорее всего, на кожаную основу, были распространены в Сибири, в рамках так называемого сейминско-турбинского феномена. Интересно посмотреть на контакт каменного и бронзового наконечника именно с доспехом. Вероятно, каменный просто разлетался при попадании, а бронзовый пробивал, и тогда становится понятно, для чего были нужны металлические наконечники. Также было специализированное оружие ближнего боя, это такие наконечники, находки деталей сложносоставных мощных луков, очень ранние. Степь располагала к мобильности и к дальнему бою, к распространению лука, поэтому совершенно другой, не европейский, характер ведения боя, который позднее получит развитие у ираноязычных кочевников античности и у скифов, у скифо-сарматского мира.
Вы можете стать подписчиком журнала Proshloe и поддержать наши проекты: https://proshloe.com/donate
© 2022 Родина слонов · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Добавить комментарий